Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Делегирование и политический фетишизм





Делегирование и политический фетишизм[1]

Делегирование, посредством которого одно лицо, как говорится, дает власть другому лицу, перенос власти, когда доверитель разрешает доверенному лицу подписываться, действовать или говорить вместо себя, давая тому доверенность, т. е. plena potentia agendi (полную власть действовать для него) — это сложный акт, заслуживающий осмысления. Полновластный представитель, министр, доверенное лицо, делегат, депутат, парламентарий, официальное лицо — это те, кто имеет мандат, поручение или доверенность представлять (слово чрезвычайно полисемичное), т. е. заставлять видеть и ценить интересы какого-либо лица или группы. Но если верно, что делегировать — значит поручить кому-либо отвечать за некую функцию, миссию, передавая ему свою власть, то мы должны спросить себя: как же получается, что доверенное лицо может иметь власть над тем, кто ему эту власть дал? Когда действие делегирования осуществляется одним лицом в пользу другого, все более или менее ясно. Но когда одно-единственное лицо является носителем полномочий целой толпы лиц, оно наделено властью, которая может быть трансцендентной каждому из этих доверителей. И вместе с тем власть может быть некоторым образом воплощена в часто упоминаемом последователями Дюркгейма типе трансценденции социального.

Однако это не все. Отношение делегирования рискует скрыть суть отношения представительства и парадокс ситуации, когда некая группа может существовать только посредством делегирования частному лицу: генеральному директору, Папе и т. п., которое может действовать в качестве юридического лица, замещая группу. Во всех этих случаях, в соответствии с формулой юристов канонического права «Церковь — это Папа», с внешней стороны дела группа производит человека, говорящего вместо нее и от ее имени, если мы думаем в терминах делегирования, а в действительности почти также правильно будет сказать, что это официальный представитель производит группу. Представляемая, символизируемая группа существует именно потому, что существует представитель и потому, что он ее порождает в обмен на свое представительство как представителя группы, В этом круговом отношении можно видеть корень иллюзии, когда представитель до определенного предела может казаться и проявлять себя как causa sui,поскольку он является причиной того, что порождает его власть, и поскольку группа, сотворившая его как уполномоченное лицо, не существовала бы (или, по меньшей мере, не существовала бы в полном объеме как представительная группа), если бы не было лица, ее воплощающего.

Такой первоначальный круг представительства утаивался: его подменяли множеством вопросов, из которых самым распространенным был вопрос о сознательности. Был также затемнен вопрос о политическом фетишизме и о процессе, в чьих рамках индивиды составляют группу (или составляются в группу), но теряют контроль над группой, в которой или с помощью которой они конституировались. Политическому присуща некоего рода антиномий, заключающаяся в том, что индивиды не могут (причем тем больше, чем более они обделены) конституироваться или быть конституированными в группу, т. е. в силу, способную заставить слушать себя, говорить и быть услышанной иначе, как уступая свои права в пользу официального представителя. Нужно постоянно рисковать политическим отчуждением, чтобы избежать политического отчуждения. (На самом деле, эта антиномия действительно существует только для тех, кто находится в подчиненном по-ложении — доминируемых. Упрощая, можно было бы сказать, что господствующие существуют всегда, в то время как подчиненные — только мобилизуясь и получая инструменты представительности. Может быть, только за исключением периодов реставрации, наступающих после больших кризисов, господствующие заинтересованы в свободе действий, в независимых и изолированных стратегиях агентов, от которых требуется только быть разумными, чтобы оставаться рациональными и воспроизводить установленный порядок.)

Именно делегирование, будучи забытым или игнорируемым, становится началом политического отчуждения. Доверенные лица и министры, служители государства или культа, являются, согласно формулировке Маркса по поводу фетишизма, «продуктом человеческого мозга, которые представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью»[2]. Политические фетиши суть люди, вещи, сущности, которые кажутся обязанными только самим себе своим существованием в то время, как они получили его от социальных агентов. Доверители обожают собственные творения. Политическое идолопоклонничество заключается как раз в том, что ценность, придаваемая политическому персонажу, этому продукту человеческого мозга, кажется чудесным объективным свойством личности, ее шармом, харизмой. Ministetium проявляется как misterium. Здесь я мог бы еще раз процитировать Маркса, конечно, cum grano salis [3],поскольку очевидно, что его рассуждения о фетишизме не имели целью (или причиной),политический фетишизм. В том же знаменитом отрывке Маркс говорил: «У стоимости не написано на лбу, что она такое»[4]. Ведь по самому определению харизмы, это власть такого рода, исток которой находится в ней самой.

Таким образом, делегирование — это акт, по которому группа создается, приобретая совокупность признаков, собственно делающих ее группой, а именно: постоянное помещение, освобожденных работников, бюро, понимаемое в самых различных смыслах и прежде всего в смысле бюрократической формы организации с печатью, штампами, подписями, передачей права подписи, штемпелями и т. д. Группа существует, когда располагает постоянным представительным органом, наделенным plena potentia agendi и sigillum authenticum [5], а следовательно, способным замещать (говорить за кого-то — значит говорить вместо) серийные группы, состоящие из разобщенных и изолированных индивидов, постоянно обновляющихся, способных действовать и говорить только от своего имени. Другое действие делегирования, в значительно большей мере скрытое, к нему еще нужно будет вернуться, — это акт, посредством которого уже конституированная социальная реальность: партия, Церковь, будет давать мандат некоему индивиду. Я употребляю намеренно бюрократическое слово «мандат» и в отношении секретаря (а бюро очень хорошо сочетается с секретарем), и в отношении министра, генерального секретаря и т. п. И уже не доверитель назначает своего делегата, а бюро вверяет мандат уполномоченному представителю. Я раскрою сейчас этот своего рода «черный ящик»: во-первых, это переход от атомизированных субъектов к бюро и, во-вторых, переход от бюро к секретарю. При анализе этих двух механизмов воспользуемся моделью Церкви. Церковь, а через нее и каждый из ее членов, располагают «монополией на легитимное манипулирование средствами спасения». В этих условиях делегирование является актом, которым Церковь (а не просто верующие) наделяет священнослужителя полномочием действовать от своего имени.

В чем же состоит таинство богослужения? В том, что доверенное лицо оказывается способным действовать в качестве субститута группы своих доверителей, благодаря неосознанному делегированию (я говорил о нем, как о вполне осознанном, исключительно в целях ясности изложения, так же, как об артефакте, аналогичном идее общественного договора). Иначе говоря, доверенное лицо находится с группой некоторым образом в отношении метонимии: оно является частью группы, способной функционировать как знак вместо целой группы. Это доверенное лицо может действовать как пассивный, объективный знак, который в качестве представителя и в качестве группы in effigie [6] обозначает, показывает существование своих доверителей (сказать, что ВКТ[7] была принята в Елисейском дворце, значит сказать, что вместо обозначаемого был принят знак). Более того, этот знак говорит и, будучи официальным представителем, может сказать что он есть такое, что он делает, что представляет, что представляет себе представлять. И когда говорят, что «ВКТ была принята в Елисейском дворце», хотят сказать, что все члены организации были представлены там двумя способами: посредством демонстрации — присутствием своего представителя и, возможно, своим присутствием в его речи. Вместе с тем, можно видеть, как возможность злоупотребления заключена в самом факте делегирования. По мере того, как во все большем числе случаев делегирования, доверители «подписывают незаполненный чек» на имя своего доверенного, поскольку часто не представляют, на какие вопросы тому придется отвечать, они сдаются на его милость. В средневековой традиции такая вера доверителей, которые вверяли себя в руки институции, называлась fides implicita. Эта замечательная формулировка очень легко переносится на политику. Чем более люди обделены (особенно в культурном отношении), тем более они вынуждены и склонны вверять себя доверенным лицам, чтобы получить возможность высказаться в политике. В самом деле, у индивидов в изолированном состоянии, молчащих, не имеющих слова, нет ни способности, ни возможности заставить слушать себя и быть услышанными. Они стоят перед выбором: либо молчать, либо позволить говорить за себя.

В предельном случае групп, стоящих в подчиненном положении (доминируемых), действие символизации, которым устанавливается официальный представитель, конституируется «движение», одновременно действию конституировать группы. Здесь знак создает обозначаемое явление, а обозначающее идентифицируется с обозначаемым, которое не существовало бы без него, но и не сводится к нему. Обозначающий — не только тот, кто выражает и представляет обозначаемую группу, но тот, кто обозначает ее существование, кто имеет власть вызывать видимое существование, мобилизуя группу, которую он обозначает. Это тот единственный, который при определенных условиях, властью, данной ему делегированием, может мобилизовать группу, это — демонстрация. Когда он говорит: «Я сейчас покажу вам, что я представителен, представив вам людей, которых я представляю» (отсюда и вечные споры о числе манифестантов), то официальный представитель демонстрирует свою легитимность, демонстрируя тех, кто его делегировал. Однако он обладает властью демонстрировать демонстрантов, потому что он, некоторым образом, есть группа, которую демонстрирует.

Иначе говоря, можно показать, что и кадрам (как это сделал Люк Болтанский), и пролетариату, и во многих случаях профессуре для выхода из серийного, как говорил Сартр, существования и перехода к коллективному существованию необходимо — другого пути нет — пройти через официального представителя. Именно объективация в «движении», «организации», посредством типичной для социальной магии fictio juris [8], позволяет простому collectio personarum plurium [9] существовать в качестве юридического лица, в качестве социального агента.

Я хочу привести пример, заимствованный из самой повседневной, самой обычной политической жизни, той, что ежедневно проходит у нас перед глазами. Сделаю это только, чтобы быть понятым, однако, рискуя быть слишком легко понятым тем самым обычным полупониманией, что является основным препятствием на пути к истинному пониманию. Самое трудное в социологии — это, сохраняя полную способность удивлятъся и недоумевать, научиться размышлять о вещах, давно считающихся понятыми. Вот почему порой, чтобы действительно понять самое простое, начинать следует с наиболее трудного. Перехожу к моему примеру. Во время майских событий 68 года неожиданно возник некий господин Бэйе, который на протяжении всех этих «дней» непрестанно выступал за интересы агреже[10], как президент Общества агреже, хотя в то время это общество практически не имело социальной базы.

Мы видим здесь типичный пример узурпаторства: некто пытается убедить (кого? По меньшей мере прессу, обычно признающую только представителей и только с ними имеющую дело, обрекая других на «свободный обмен мнениями»), что «за ним» стоит определенная группа, раз он может говорить от ее имени в качестве юридического лица, не будучи никем уличен во лжи. Если доводить до крайности, можно сказать, что узурпатор тем надежнее защищен от риска быть уличенным во лжи, чем меньше у него сторонников, а отсутствие разоблачений на деле может указывать на отсутствие членов. Что можно противопоставить такому человеку? Можно публично протестовать, можно начать собирать подписи под петицией.

Так, когда члены коммунистической партии пытаются избавиться от бюро, они возвращаются к серийному, повторяемому, т. е. к положению изолированных индивидов, вынужденных заново обзаводиться своим официальным представителем, бюро, группой дня того чтобы избавиться от представителя, бюро, группы (что большинство движений, особенно социалистических, всегда считали главным грехом, — «фракционизмом»). Иначе говоря, как можно бороться против узурпации власти уполномоченными представителями? Конечно же, существуют индивидуальные ответы на любые формы подавления коллективом — exit and voice, как выражается Альберт Гиршман: либо уход, либо протест. А можно еще создать новое общество, И если вы обратитесь к газетам того времени, то узнаете, что к 20 мая 1968 года возникло еще одно Общество агреже со своим генеральным секретарем, печатью, бюро и т. д. И так без конца.

Следовательно, тот тип первоначального акта конституции — в двойном, Философском и политическом смысле этого слова, — который являет собой делегирование, есть акт магический, позволяющий произвести на свет то, что было лишь собранием многих лиц, серией рядоположенных индивидов, в форме фиктивного лица, corporatio, корпуса, мистического тела, инкарнированного в одно или несколько биологических тел: corpus corporarum in corpore corporato.







ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.