Нет, одиноким быть не может тот.

О таком ощущении полного счастья, цивилизованный человек, скованный рамками рационального мышления, может только мечтать: если его, хотя бы на несколько дней, оставить наедине с дикой Природой, он сойдёт с ума, потому что он - бездушный, и ему невдомёк,

что есть иные, высшие радости, кроме приобретения и накопления.

Ещё Антисфен, предтеча киников, собственным примером учил всемерному ограничению потребностей и называл себя богатейшим из людей.

Несколько лет назад британские ученые проанализировали экономические, социальные и экологические показатели в 178 странах мира. «Аттестация» государств проводилась по трём параметрам: удовлетворённость граждан своею жизнью, её продолжительность и уровень загрязнения Природы. Как и следовало ожидать, в нижней части списка оказались развитые капиталистические страны (Россия, кстати, заняла 172-е место). А возглавляли список карликовые государства Океании: люди там живут хоть и небогато, зато долго и весело, а Природа, ввиду почти полного отсутствия промышленности, сияет чуть ли не девственной чистотой. Самой же счастливой страной на Земле признано Вануату - островное государство в юго-западной части Тихого океана. 200 тысяч его граждан умеют довольствоваться малым и при этом не ропщут на судьбу.

Полевые исследования племён, сохранивших свою самобытную этническую культуру, преподносят западным антропологам и этнографам всё новые и новые сюрпризы. В Африке, Азии, Полинезии учёные открывают сокровища Языческих мифов и ритуалов, ошеломляющие их своей сложностью и изысканностью: космологические представления догонов (африканская народность) - верх премудрости по сравнению с библейским «сотворением мира».

«Невнятное бормотанье» неграмотного таёжного шамана и поражающая воображение поэтическая мощь лорда Байрона имеют один источник - обожание нашей прекрасной Земли. И если отбросить социальные и прочие различия, то окажется, что

А.Р. Радклифф-Браун, Б. Малиновский, К. Леви-Строс, М. Элиаде в своих религиоведческих работах признают, что мировоззрение шаманистов и «фетишистов» проникновеннее, нежели религии цивилизованного мира. Правда, этого не скажешь об А. Швейцере, не скрывавшем своего чувства умственного и нравственного превосходства над туземцами (см. его «Письма из Ламбарене». Л., 1978).

Апологеты белого расизма язвят: нет, дескать, ни чёрных математиков, ни чёрных композиторов, ни чёрных шахматистов, ни чёрных изобретателей и прочих «двигателей прогресса». Спрашивается, а нужен ли такой, превратившийся в самоцель, «прогресс», прямым и неустранимым последствием которого явился всеохватный глобальный кризис и антропологическая катастрофа?

Представление о форсированном материальном прогрессе - об изобретении и последующем удовлетворении бесконечного ряда искусственных модных потребностей - как о высшем благе и даже смысле всего человеческого бытия - это примитивная софистика безличного, бездушного общества, где для того, чтобы БЫТЬ кем-нибудь, надо ИМЕТЬ что-нибудь.

Неужто можно видеть прогресс в том, что там, где наши предки использовали энергию воды и ветра, мы пользуемся АЭС? Оказала ли хоть какое-то облагораживающее НРАВСТВЕННОЕ влияние на нас такая замена?

Что такое вообще наша машинно-механическая цивилизация? Это искусственные протезы. Кто нуждается в протезах? Понятно, инвалиды. Цивилизация протезов доказывает, что мы - инвалиды. И только.

Каковы мерила превосходства народов и культур? - Сила? Власть? Уровень богатства и образования? Дух предпринимательства? Воинственность? Потребление мыла на душу населения?

На наш взгляд, истинный показатель превосходства (как отдельной личности, так и целого народа) лежит в сфере НРАВСТВЕННОСТИ.

Понятие «культура» неотделимо от понятия «нравственность». Культура определяется не только и не столько своими материальными достижениями, а в большей степени Великими Ведущими Идеями, или Духовными Ценностями, которыми живёт и вдохновляется общество. И

Понятие «этика» происходит от греческого слова, означающего обычай, нрав, нравственные убеждения. Для каждого народа нравственные убеждения являются стержневыми, основополагающими, ибо именно на них зиждется всё его мировоззрение, культура и история. Каждая Культура имеет свои религиозные принципы, свою концепцию Добра и Зла: эти понятия вытекают из НРАВСТВЕННЫХ УСТАНОВОК. Поэтому можно сказать, что каждая Культура характеризуется прежде всего своими НРАВСТВЕННЫМИ ЦЕННОСТЯМИ. Естественным и справедливым критерием Культуры может быть только уровень НРАВСТВЕННОСТИ.

Нравственность - не только Высший Закон, но и коренное условие существования и развития Жизни. Источник нравственности - не искусственные профанические религии, а Природа. Именно близость к Природе делала человека нравственным (41).

Никогда, ни на каких стадиях эволюции, начиная с дочеловеческого этапа, наши предки не чувствовали себя несчастными, подавленными суровой Природой: они жили в Ней в обстановке сочувственной гармонии.

В.К. Арсеньев уверял этнографа В.Г.Богораза. что мировосприятие гольда-охотника он писал с натуры: «Я описал первобытный коммунизм, особую таёжную этику; деликатность туземца, которого ещё не коснулась цивилизация большого города. Дерсу действительно погиб только потому, что я увёл его из тайги в город». И далее: «Цивилизация родит преступников. Созидай своё благополучие за счёт другого - вот лозунг XX века. Обман начинается с торговли, потом, в последовательном порядке идут ростовщичество, рабство, кражи, грабежи, убийства и, наконец, война... со всеми их ужасами» (Арсеньев В.К. «Лесные люди - удэгейцы». - Избранное, т. 2, Хабаровск. 1997).

Полезно сравнить размышления Арсеньева с миссионерским рвением Давида Ливингстона, заявившего: «Я иду в Чёрную Африку, чтобы открыть путь торговле и христианству».

И ещё хочется вспомнить слова индейца Куонеба (героя бесподобной книги великого натуралиста Эрнста Сетон-Томпсона): «Моя мудрость - это мудрость лесов... Но торговля съест всё».

«Они счастливее, когда дают, чем когда получают»,- так отзывался об алеутах известный антрополог, этнограф и философ Эли Реклю (брат не менее известного географа и анархиста Элизэ Реклю). П.А.Кропоткин в «Записках революционера» по достоинству оценил

научные труды Эли Реклю: «Во всей этнографической литературе немного найдётся произведений, до такой степени проникнутых симпатией к дикарям и пониманием их».

Сам Кропоткин узнал великие истины социального равенства и справедливости не из «Декларации прав человека». Трудно пришлось ему, молодому офицеру, путешествовавшему по Сибири и ещё веровавшему в преимущества высокоразвитой белой цивилизации, когда

он пытался, но не смог убедить в этом туземцев. Что же хорошего в таком «развитом» обществе, слышал он в ответ, где люди умирают с голоду рядом с пресыщенными богачами? У неграмотных северян такое и в голове не укладывалось: их родо-племенные общины порой

бедствовали, но нищенство было немыслимо: помощь наиболее нуждающимся оказывалась по велению сердца.

Это веление сердца (а не рассчитанная благотворительность толстосумов) необъяснимо особенностями душевного склада отдельных личностей, даже всех представителей племени по отдельности. Здесь усматривается следование неким высоким и основополагающим принципам общественного устройства, извечно присущим человеку.

Можно привести множество примеров, обстоятельно подтверждающих необычайную честность, отзывчивость, доброту и предупредительность самых разных малых народов, не затронутых ещё европейской цивилизацией: об этом, не сговариваясь, свидетельствовали

практически все путешественники и этнографы, жившие бок о бок с этими народами. И за этим сходством не может не стоять общая и очень глубокая причина: НРАВСТВЕННЫЕ ПРИНЦИПЫ ИЗНАЧАЛЬНО ЗАЛОЖЕНЫ В ДУШЕ ЧЕЛОВЕКА.

Чем более искусственной, изолированной от Природы жизнью живёт человек, тем острее ощущает он неудовлетворённость собой, тяготение вернуться к истокам, освободиться от городской жизни. В более глубоком смысле можно говорить о возвращении человека к самому себе; об обретении им утраченной естественности и целостности.

«Каждый изыскан и вежлив, но никто не имеет мужества быть добродушным и правдивым, так что справедливый человек с естественными наклонностями и мыслями оказался бы среди нас в очень тяжёлом положении. Часто жалеешь, что не родился на одном из островов

Южного океана, среди так называемых «дикарей», потому что только там можно вкусить человеческое существование во всей его чистоте, без фальшивых примесей», - говорил Гёте Эккерману.

«Дикари» жили по ту сторону добра и зла; они и не ведали о существовании добра, потому что добро могло быть определено только через противопоставление злу, а зла никто не мог себе даже вообразить. Нравственность была для них естественна как дыхание, и потому не было каких-то особых моральных заповедей. Напоминать кому-то «говори правду», «не лжесвидетельствуй», - было бы столь же излишним и странным, как «не забудь дышать». Люди не то чтобы исповедовали эти прописные истины, - они просто жили согласно им.

«Криклива претензия XIX века на преимущества по цивилизации над древними, и ещё более шумна претензия церквей на то, что христианство освободило мир от варварства и идолопоклонства. Свет христианства послужил только для того, чтобы показать, насколько больше лицемерия и порока его учения породили в мире со времени его прихода и насколько неизмеримо выше были древние по сравнению с нами по всему, что касается чести», - писала Е.П.Блаватская.

Изначально у всех народов существовали одни и те же представления о человеческом достоинстве и чести. Чем человек честнее, тем менее подозревает он других в бесчестности, тем он доверчивее. Потому-то люди порядочные и кажутся простоватыми («простота хуже воровства») и легко поддаются обману со стороны всяких прохвостов, — ведь у них самих нет никаких качеств, созвучных людям испорченным.

Архетипом «дикаря» является доверчивость, НЕИСКУШЁННОСТЬ ВО ЗЛЕ. И в этой открытости, незащищённости, мягкости, доброте таятся для завоевателей возможности самого подлого вероломства. Люди мужественные, прямые и искренние уверены в ПРАВДИВОСТИ слова, и потому их нетрудно обмануть хитросплетениями красивых, но лживых речей. Знаменательно, что колонизаторов и миссионеров всегда поражало настолько полное отсутствие лжи у «отсталых» народов, что во многих туземных языках для обозначения этого понятия даже не было соответствующего слова!

Е.П.Блаватская свидетельствует: «Тодды совершенно незнакомы с ложью. На их языке не имеется даже таких слов, как «неправда» или «ложь».

Э.Б.Тайлор в своём фундаментальном труде «Первобытная культура» (М., 1989, с. 38) пишет: «В рассказах о жизни дикарей вовсе не редкость сообщения относительно их удивительных нравственных и социальных качеств. Выдающийся пример этого мы находим в описаниях лейтенанта Брёин-Копса и Уоллеса папуасов Восточного архипелага. С обычной правдивостью, честностью и кротостью этих туземцев ни в какое сравнение не может идти общий уровень нравственности в Персии или Индии, не говоря уже о многих цивилизованных местностях Европы. Этнографов, которые ищут в сообществах новейших дикарей типы человеческого общества отдалённой древности, подобные примеры приводят к мысли, что грубая жизнь первобытного человека при благоприятных условиях была в своём роде хорошей и счастливой». И далее: «О караибах рассказывали, что это – добродушный, скромный, вежливый народ,

до такой степени честный в сношениях между собой, что, если у них в доме исчезала какая-нибудь вещь, они совершенно простодушно говорили: «Здесь был кто-нибудь из христиан».

Ф.Моуэт пишет, что канадские эскимосы до появления белых «просветителей» не знали, что такое кража и обман, и даже не удосужились обзавестись подобающими определениями столь безнравственных, презренных поступков.

Все исследователи Сибири, Севера и Дальнего Востока, непосредственно соприкасавшиеся с малыми народностями, утверждают, что туземцы с их прямым, безыскусственным, бескомпромиссным, буквальным отношением к слову, напрочь лишены лицемерия и какого-либо лицедейства. Исследователей этих всегда изумляло, особенно в сравнении с «цивилизованным» обществом, такое полное отсутствие краж и обмана у аборигенов, что даже и слов таких в их языке не существовало за ненадобностью.

А.В.Олсуфьев в 1892 г. писал о ламутах (тунгусо-маньчжурская народность): «Честности они безукоризненной - лжи совсем не знают». Подобное же писал Г.И.Невельский об айнах и орочах, Дж. Кеннан - о коряках и чукчах, А.П.Чехов - о гиляках. В 1889 г. Чехов в своей известной книге о Сахалине сообщал об айнах: «Бескорыстие, откровенность, вера в дружбу и щедрость составляют их обычные качества. Они правдивы и не терпят обманов. Крузенштерн пришёл от них в совершенный восторг; перечислив их прекрасные душевные качества, он заключает: «Такие подлинно редкие качества, коими обязаны они не возвышенному образованию, но одной только природе, возбудили во мне то чувствование, что я народ сей почитаю лучшим из всех прочих, которые доныне мне известны».

Примерно теми же словами восхищался Джек Лондон нравственной чистотой, первозданной простотой и честностью островитянполинезийцев, Йене Бьерре - бушменов, Л.Г.Морган - «свирепых» ирокезов, Н.Н.Миклухо-Маклай - «кровожадных» папуасов.

Поражали всех путешественников также и социальные отношения в общинах «неразвитых» язычников, особенно по вопиющему контрасту с капиталистическими. Действительно, очень неразвитыми были эгоистические частнособственнические устремления к личному обогащению.

Именно это и ставило «дикарей» в глазах колонизаторов на очень низкую ступень, почти наравне с дикими животными. Так, например, Дарвин (англичанин и капиталист), наблюдавший во время своего кругосветного путешествия туземцев Огненной Земли, пишет о примитивной

(с его точки зрения) справедливости огнеземельцев во всём, когда «даже кусок ткани, полученный кем-нибудь (в обмен или в подарок от членов команды «Бигля»), разрывается на части и делится так, что ни один человек не становится богаче другого».

Жадность и накопительство материальных ценностей было неведомо сибирским аборигенам. В чукотских и других северных общинах царил добровольный первобытный коммунизм: полнейшее равенство, величайшее согласие, взаимопомощь, взаимовыручка и отсутствие стяжательства (42).

У чукчей, эвенов, удэгейцев, нанайцев, нивхов, алеутов, эскимосов, ирокезов отношение к собственности было прямо противоположным белым пришельцам и настолько для них непривычным, что им пришлось выдумывать для этого феномена особое название - «почти общая собственность». Любые запасы пищи, заготовленные кем угодно, мог в случае нужды без спроса использовать кто угодно, примерно так же, как воду и воздух, которые являются общим достоянием.

И.А.Лопатин в 1922 г. писал об амурских нанайцах: «Почти у всех дикарей жилище и пища считаются общей собственностью, или, вернее, право собственности не распространяется у них на все эти предметы... Если к концу зимы у кого-нибудь выйдет запас юколы, то он

обращается к соседям, и те дают из своих запасов беспрепятственно и совершенно бесплатно». При таких отношениях, нищенства, как социальной язвы, просто не могло быть. Хотя бы и жили в непритязательной бедности, но никто милостыню не просил и в объедках не копался, если у сородича была еда.

Всё стойбище эвенков воспринимало как свою собственную, любую пищу, принесённую охотником из тайги. Когда чукчи, алеуты или эскимосы добывали кита, они оповещали об этой удаче всё окрестное население; за мясом и жиром приезжали отовсюду и береговые зверобои, и кочевые оленеводы, и вообще все, кто хочет, и никакого различия между участниками охоты и посторонними не делалось.

У нганасан и долган добыча делилась не по числу участников, а по едокам. Эвенки Енисея ещё в 1936 г. после рыбалки вообще не делили улов, а просто каждый брал себе сколько хотел. И никаких недоразумений никогда не возникало, ибо алчность была туземцам противна.

Собственность отнюдь не была «свешенной коровой»: она не находилась под защитой традиционной естественной нравственности. Богатство вообще не пользовалось неприкосновенностью у народов Севера. Самое удивительное - отношение к богатству у тех, кто им обладал, и у тех, кто не обладал - совпадало.

У ненцев, эвенков и других северян зажиточные считали своим долгом помогать бедным. Общественное мнение одобряло самовольных ный убой оленей бедным в табуне богатого, если богатый помедлил с помощью бедному, когда у того произошёл падёж в табуне. Так было

по всей тундре и тайге - уклонение владельцев больших табунов от помощи нуждающимся расценивалось как тяжкая вина, как преступление. Нарушителя неписанных, но всем известных законов постигало всеобщее негодование и презрение - наиболее суровое наказание, известное туземцам.

У долган, при падеже оленей у бедного, богатый должен был отдать ему оленей. Однако же такой поступок не рассматривался как благодеяние, а как обязательство, невыполнение которого привело бы к жёсткому общественному осуждению. У эвенков право самовольного вынужденного убоя сохранялось вплоть до коллективизации.

У чукчей излишки, созданные собственным трудом, не продавались, а подлежали раздаче нуждающимся в случае каких-либо бедствий. Но и безо всяких чрезвычайных обстоятельств регулярно происходило справедливое перераспределение общественного продукта. Это совершалось на ежегодных праздниках раздачи, которые этнографы назвали первобытнооммунистическими пережитками. Подобный естественный приём выравнивания материального положения членов общества существовал и у североамериканских индейцев,

Л.Я.Штернберг был абсолютно прав, когда говорил о «первобытном социализме» у гиляков и других народов Дальнего Востока: первобытный социальный организм был подлинной коммуной.

Ранняя первобытная община, или первобытный коммунизм первоначально полностью совпадал с материнским родом. Всё человечество прошло через материнско-родовую Общину, и она существовала многие тысячелетия, потому что её принципы жизнеустройства, её

нравственные правила поведения, её трудовая и экологическая этика соответствовали требованиям самой Природы и являлись естественным состоянием человека.

Человек – дитя Природы и общества, существо биолого-социальное. Замена анимистически-пантеистического Язычества патриархальными жреческими религиями, а затем - монотеистическими - это не просто смена каких-то религиозных учений; это, прежде всего, коренная смена мировоззрения и общественного устройства. В первобытном обществе не было места для лжи, коварства, корыстолюбия, подлости, ибо люди жили ПО СОВЕСТИ. Совесть заменяла писанные законы.

Язычество - в самом широком смысле - есть религия первобытнообщинного строя, религия социального равенства. Монотеизм - религия социального угнетения, религия классовых рабовладельческих государств, продуктом которых она и явилась, и которым идеологически служила и служит, оправдывая все их преступления.

«Чувство первобытного равенства людей есть то же самое, что чувство справедливости», - писал шотландский философ и историк Фергюссон (1723-1816).

Другой выдающийся просветитель XVIII века, противник рабовладения, политический деятель и писатель Бенджамин Франклин в «Заметках относительно дикарей Северной Америки» (1784) рассказывает о нравах индейцев, противопоставляя своеобразный демократизм уклада их жизни государственным структурам и общественным нравам Европы.

А вот мнение известного современного психолога и социолога Эриха Фромма: «Многие качества, которые были приписаны природе человека, в том числе и асоциальное поведение, менее всего свойственны«доцивилизованному» человеку... Доисторические люди, которые жили родами, занимаясь охотой и собирательством, проявляли минимум деструктивности и максимум готовности к сотрудничеству и справедливому распределению продуктов питания. Я уверен, что жестокость и деструктивность появляются лишь с разделением труда, ростом производства и образования излишком продуктов, с возникновением государств с иерархической системой и элитарными группами. Эти черты усиливаются, и по мере развития цивилизаций власть и насилие приобретают в обществе всё большее значение».

Вместе с образованием классов, возникновением и умножением частной собственности и имущественного, социального неравенства людей, появилось и государство – особая организация насилия, необходимая для удержания господства эксплуататоров над эксплуатируемыми.

Законы, устанавливаемые государством, писались власть имущими и поддерживались насилием, однако в прошлые времена действовали не законы, а нравственные принципы (обычаи, традиции), совпадающие с общественной моралью и подкрепляемые общественным мнением. Тогда общественный порядок поддерживался не запрещающими законами, а совестью общинников.

Вот что основоположник этнографии Льюис Г.Морган утверждал в своём труде «Древнее общество» о североамериканских индейцах (в изложении Ф.Энгельса): «И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов

и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, без судебных процессов - всё идёт своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются, - родом или племенем... Бедных и нуждающихся не может быть - коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины... А каких мужчин и женщин порождает такое общество, показывают восторженные отзывы всех белых, соприкасавшихся с неиспорченными индейцами, о чувстве собственного достоинства, прямодушии, силе характеров и храбрости этих варваров».

И это суждение Моргана можно отнести к любому обществу на первобытной АНАРХИЧЕСКОЙ стадии.

В обществе с высоким нравственным уровнем не было уголовных кодексов, юстиции, прокуратуры, милиции, полиции и прочих «силовых» ведомств. Не было за ненадобностью. Преступления и проступки здесь случались столь редко, что в уголовном кодексе просто

«Между оленными людьми преступлений вовсе не бывает», - свидетельствует А.В.Олсуфьев. Среди остяков и самоедов, пишет акад. А.Ф.Миддендорф, за целое столетие было совершено только одно убийство во всей тундре.

Поразительную статистику сообщает О.Иннокентий, долгое время служивший миссионером среди алеутов во владениях РоссийскоАмериканской компании: за 40 лет в округе Уналашка с населением в 60 тысяч человек произошло только одно убийство. Уже будучи архиепископом Камчатки, островов Курильских и Алеутских, Иннокентий признаётся митрополиту Филарету: «Многие так называемые дикие лучше многих так называемых просвещённых в нравственном

отношении. Во всей Камчатской епархии, можно сказать, совсем нет ни воровства, ни убийства». И возникает вопрос: а надо ли было «перевоспитывать» таких людей?

Ведь если Язычник лишён страсти к наживе, к стяжательству, то он, естественно, лишён и чёрной зависти - причине стольких бед и преступлений. Не было чрезмерных и извращённых потребностей, алчности и сребролюбия - не было грабежей и преступности. К чему взывать «не

укради!», если и так незнакомы были с имущественными преступлениями алеуты, юкагиры, ирокезы. Беспокоиться о сохранности своей нехитрой собственности им и в голову не приходило; она была неприкосновенна, потому что охранялась древней традицией. Позорный способ сбережения своего скарба с помощью запоров и собак был противен Язычникам. Если бы кто-нибудь вздумал себе на чум, ярангу, вигвам, охотничью избушку повесить замок, его бы сочли за помешанного или за человека, не заслуживающего никакого доверия.

Там, где нет ни зависти, ни жадности, ни тщеславия, ни двуличия, там межличностные отношения строятся на доверии и обязательности. В таком обществе «власть», в хорошем смысле «авторитет» (общепризнанное уважение, почёт, послушание в случае возникновения

спора) находится у наиболее влиятельных, справедливых, знающих, ведающих - у Старейшин.

Поведение людей в таких обществах инстинктивно соответствует требованиям неписанного кодекса законов Природы. Не случайно Морелли, один из выдающихся просветителей XVIII века, озаглавил свой трактат «Кодекс Природы». В нём Морелли утверждает, что существующий общественный строй, основанный на частной собственности, противоречит разуму и Природе, и должен быть заменён коммунистическим строем, а общество должно быть переустроено на коммунистических началах, что явится в известной степени возвращением к естественному состоянию.

Многих исследователей поражало полное отсутствие у малых северных народов какого-либо начальства. На столь необычайный факт общественного устройства обратил внимание ещё С.П.Крашенинников в своём «Описании земли Камчатки»: «До покорения российскому владению дикой оной народ жил в совершенной вольности - не имел никаких над собой начальников, не подвержен был законам и дани никому не плачивал. Старые и удалые люди имели в каждом острожке преимущество, которое, однако ж, только в том и состояло, что их советы предпочитались; в прочем было между ими равенство, никто никем повелевать не мог, и

никто сам собою не смел другого наказывать».

Первый, с 1899 г., начальник Анадырской округи Л.Ф.Гриневецкий называл общественный строй подвластных ему чукчей «безначальническим коммунизмом». Его преемник на этом посту, Н.Л.Гондатти, впоследствии генерал-губернатор Приморского края, подчёркивал:

«Всякий живёт своей семьёй, всякий сам себе хозяин и решительно ни за кем не признаёт права вмешиваться в его дела... Сами чукчи говорят, что у них, у всякого, есть свой ум... Если встречаются между ними уважаемые люди, то это в зависимости от их личных качеств».

Об отсутствии принудительных и контролирующих органов, об «удивительной родовой организации гиляков, которая так поражает стройным соединением общественной солидарности и индивидуальной свободы», - говорил Л.Я.Штернберг в своей работе «Религия ги-

Если в обществе нет антагонистических интересов, если оно внутренне гармонично, если люди сами умеют находить приемлемые для всех решения, если есть умудрённые опытом Старейшины, с мнением которых все считаются, тогда зачем репрессивные учреждения? И

зачем вообще «власть» там, где и без неё всё идёт хорошо?

Именно о таком вольном анархическом сообществе равноправных тружеников, где полностью отсутствует любая вертикаль власти и всё решается на местах, мечтали лучшие умы человечества. Мечтали и в XX веке. Мистическая утопия? Да, возможно, но в нашей безысходной ситуации поднять на щит МИСТИЧЕСКУЮ ГРЁЗУ является единственным способом быть подлинным реалистом.

Дословно с греческого «анархия» означает безвластие, безначалие. Если человеком никто не командует, то это не значит, что он будет на голове ходить, своевольничать и насильничать. Вот что писал в 1929 г. этнограф Н.Н.Беретти о коренных жителях Корякского нагорья: «Их принцип: живи сам, но давай жить и другим, причём они настолько нравственны, что без всяких побуждений с чьей-либо стороны живут по принципу наибольшей свободы, - никто из них не позволит себе сделать что-либо в ущерб своему соседу».

Это и была АНАРХИЯ! Общественный ПОРЯДОК поддерживался свешенными обычаями, отражавшими естественную жизнь народов и утверждавшими естественные законы Природы. Да и откуда было взяться преступным наклонностям? Близость к неосквернённой Природе и самого человека делала не только добрее, но и чище, и честнее.

Свободные люди жили в равенстве и братстве, подчиняясь СОВЕСТИ И ГОЛОСУ ПРЕДКОВ, а не начальству и законам.

Именно знакомство с высоконравственными обычаями тунгусов, бурят и других «диких» народов определило всю дальнейшую жизненную стезю великого анархиста-революционера П.А.Кропоткина, натурфилософскую и научную основу будущего всемирно известного учёного-энциклопедиста.

«В Сибири я утратил всякую веру в государственную дисциплину: я был подготовлен к тому, чтобы сделаться анархистом», - признавался идеолог мирового анархо-коммунизма, обобщивший опыт своих исследований в теоретических трудах. Именно тогда Кропоткин осознал человека не властелином Природы, не Её повелителем, а органической частью Её, на которую распространяются все законы Естества. Гармония в Природе в силу этого не только подчёркивала социальную дисгармоничность капиталистического мира, но и подтверждала ненормальность, несправедливость, противоестественность его существования, возможность и необходимость коренной ломки. Позднее эти размышления Кропоткина оформятся в цельную концепцию места человека в Природе, которая станет важнейшей частью обоснования анархического общественного идеала, соответствующего нравственным началам человеческой натуры.

Анархизм, по словам Кропоткина, не просто идеал свободного общества: «он представляет собою, кроме того, философию как природы, так и общества». Величайшая заслуга Кропоткина в том, что он подвёл под социальную теорию анархо-коммунизма естественнонаучное обоснование. Отрицая сверхъестественное, «божественное» толкование категорий нравственности, Кропоткин трактует их сущность биологически; показывает, что добро и зло, справедливость и другие моральные представления могут быть объяснены из наблюдений над жизнью Природы. «Наше нравственное чувство - природная способность», - пишет он. Дочеловеческое происхождение нравственных чувств (справедливости, альтруизма, бескорыстной заботы о благе других, вплоть до самопожертвования) убедительно доказывается Кропоткиным многочисленными реальными фактами взаимной помощи в Природе. Его исследования на эту тему, составившие книгу «Взаимная помощь среди животных и людей как фактор эволюции» (1902), приводят к обстоятельно и твёрдо аргументированному выводу: «Нравственное начало в человеке есть не что иное, как дальнейшее развитие инстинкта общительности, свойственного почти всем живым существам и наблюдаемого во всей живой Природе».

Кропоткин обосновал и разработал биосоциологический закон Взаимопомощи как важнейшее условие развития животного мира и человеческого общества (и в мире растений мог бы найти учёный удивительные, поразительные примеры взаимопомощи). Этот закон является стержнем всего анархо-коммунистического Учения. Взаимопомощь, по Кропоткину, - такой же закон бытия животного мира, как и борьба. Но более важный: невозможно существование ни одного животного вида, равно как и рода людского, без развитых инстинктов взаимной поддержки и заботы.

То, что в Природе является гармонией, то среди людей называется справедливостью. Развив в борьбе с ортодоксальными дарвинистами(43) своё положение о взаимопомощи в живой Природе, Кропоткин переносит его на социальные отношения.

Свои анархические принципы коллективной солидарности и взаимовыручки Великий Мыслитель-Революционер во многом позаимствовал от первобытнообщинного уклада жизни «диких» народов, а те, в свою очередь - непосредственно из естественного, нерукотворного источника нравственности - дикой, вольной Матери-Природы.

1. Примитивный монотеизм («Существует только наш Бог; боги язычников - дьяволы!») мог родиться лишь в мозгу людей с ущербной, извращённо-высокомерной психологией, бездарных во всём, кроме мошенничества и интриганства.

В беспочвенных претензиях на уникальное, всемирное значение еврейского «богоизбранничества» обнаруживается некое смутное, неосознаваемое ощущение собственной несостоятельности, незначимости, или, пользуясь модным термином, «комплекс собственной неполноценности».

Евреи отягощены сильнейшим подсознательным комплексом неполноценности, связанным с наследственной дегенерацией: поэтому они ударяются в крайность, и отсюда их непомерное самовозвеличивание, самообожание, самопровозглашение себя «народом божьим». Бредовая мания величия зиждется на потаённых сомнениях в собственных силах и способностях. Это - своеобразная защитная реакция, в какой-то мере излечивающая от болезненного комплекса расовой неполноценности. Здесь берёт истоки иудохристианский мессианский комплекс утверждения себя за счёт отрицания и поношения всех других религий. Параноидальную идею «богоизбранного народа» заимствовали у иудеев в видоизменённой форме христиане; только у них «избранными» становятся не по рождению и обрезанию, а вследствие «крещения».

2. Оккультисты утверждают, что подобные тлетворные эманации, служа лакомством для астральных лярв и вампиров, гальванизируют их и привлекают, как магнит - железо. Каббалисты полагают, что некие безличные тёмные силы под воздействием кровавых испарений

персонифицируются, и с ними можно вступить в сговор.

Почему поспешили заглушить дело о красноярских «кровавых мальчиках»?

3. «...Единство бога..., - писал Энгельс, - есть лишь отражение единого восточного деспота» (К.Маркс, Фр. Энгельс. Соч., т. 27, с. 56).

Если кое-где Энгельс, на наш взгляд, заблуждался, то здесь он абсолютно прав.

4. Ранке в своём фундаментальном труде «Человек», и другие видные антропологи относят евреев к древним мулатообразным переходным формам между белыми и чёрными.

Иудейскую расу, вернее сказать - межвидовую расовую помесь, так как среди иудеев представлены несколько неевропейских рас, можно поэтому называть серой. Евреи - двоюродные братья цыган, которые являются смесью арийцев с негроидными дравидскими племенами Южной Индии.

Таковы научные факты. Они могут быть «политически некорректны» по отношению к евреям, но факты от этого не перестают быть фактами. Академическая антропология не имеет ничего общего с «разжиганием Национальной вражды»; она имеет дело с реапьностями.

5. Иудохристианская мифологическая классификация племён и народов была очень проста: всё послепотопное человечество происходит от потомков праведного Ноя, трёх его сыновей - Сима, Хама и Иафета. С ними и увязывали три большие расы: жёлтую, чёрную и белую, по-научному именуемыми монголоидной, негроидной и европеоидной. Но когда были открыты Америка и Австралия, то оказалось, что населявшие их народы резко отличаются от трёх классических рас и никак не укладываются в жёсткое прокрустово ложе библейской схемы.

6. Следует заметить, что наследственность определяется процессами, происходящими не на организменном уровне, не на клеточном, даже не на атомном, а на субатомном, где Материя и Энергия взаимопревращаемы.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: