Не проси об этом счастье, отравляющем миры

Дурацкая ловушка, правда? Самое обидное, что простая, как апельсин. Все остальные наркотики чего-то там мудрят, связываются с такими рецепторами, сякими рецепторами, вызывают опосредованное действие одних нейронов на другие, заморачиваются с выбро- сом нейромедиаторов из везикул, с нарушением их обратного захвата – словом, чего только не делают, чтобы выйти на систему вознаграждения окольными путями. А вот опиаты – это воплощенная платоновская идея совершенного наркотика. Они бьют точно в цель. Они вызывают кайф кратчайшим из всех возможных путей. Они действуют на рецепторы к эндо- генным опиоидным пептидам.

Эндогенные опиаты – это самое прекрасное, что есть в нашем мозге. В первую очередь они нужны для постоянного фонового обезболивания. Именно благодаря им мы не теряем сознание от болевого шока, прищемив палец дверью или ободрав коленку об асфальт. Кроме того, они еще и служат внутренней наградой – их выделение в “центре удовольствия”, при- лежащем ядре, усиливается в тех ситуациях, когда мы сделали что-нибудь такое, что мозг считает полезным. Речь не только о сексе или победе над врагом: прилежащее ядро участвует и в более сложных удовольствиях. Например, его опиоидные рецепторы совершенно необ- ходимы, чтобы испытывать радость от дружбы и общения, – это показано в экспериментах

на крысах 7. Все социальные животные должны взаимодействовать с товарищами, и эволю- ция позаботилась о том, чтобы дружба приносила нам чисто химическое удовольствие.

Но в обычной жизни мозг руководствуется принципом “хорошенького понемножку”. Он поддерживает такой фоновый уровень опиатов, чтобы мы не чувствовали никакой боли от легких воздействий (например, от ударов пальцами по клавиатуре), но не проигнориро- вали серьезный болевой сигнал. Он вознаграждает нас эйфорией редко и ненадолго, чтобы мы не расслаблялись и стремились к новым победам. Но вот появляется героин. Если он на вас подействовал, то это такая доза обезболивания – и такая доза кайфа, – что все эти ваши новые победы тихо курят в углу. В нормальной ситуации мозг не достиг бы такого концен- трированного ощущения счастья, даже если бы вы одновременно выиграли в лотерею мил- лион долларов, получили Нобелевскую премию и соблазнили Джонни Деппа. Именно так возникает – иногда с первого же употребления – сильнейшая психологическая тяга к нарко- тику, желание снова испытать это потрясающее чувство. Но то, что с наркотиком хорошо, – это еще полбеды. Настоящая беда в том, что без наркотика вскоре становится очень плохо.

Примерно так работает героин в нашей внутренней системе вознаграждения.

Наш организм хорошо работает благодаря огромной сети обратных связей. Есть мно- жество систем, постоянно контролирующих уровень глюкозы, гормонов, нейромедиаторов

и т. д. Именно поэтому, если выясняется, что опиатов как-то вдруг стало очень много, мозг резко снижает уровень их синтеза. Так что, когда героин кончается, человек остается со сниженным уровнем опиатов. Сначала это приводит просто к ухудшению настроения (на контрасте с эйфорией от наркотика, впрочем, любое настроение покажется плохим), но при поступлении новых и новых доз становится все меньше и меньше собственных эндоген- ных опиатов, а потом еще и начинает падать чувствительность рецепторов к ним. Именно поэтому так сильно растет доза наркотика, необходимая для поддержания жизнедеятельно- сти, и формируется тяжелейшая физическая зависимость. При попытке отказаться от нарко- тика мозг зависимого человека остается не только без счастья, но и без обезболивания. Успо- каивающего сигнала от эндорфинов не приходит – значит, должно быть очень больно, уверен мозг, и старательно ищет, от чего же все-таки ему больно. Обычно он находит рецепторы, расположенные в наших мышцах и суставах и предназначенные всего лишь для контроля за положением тела в пространстве. Улавливает сигналы от них и трактует их как острую и мучительную боль во всех суставах и мышцах одновременно. Довольно жуткое ощущение.

В норме, мозг обеспечивает нас небольшим количеством эндогенных опиоидов, которые, связываясь с рецепторами в нейронах, вызывают удовольствие и снижают чувствительность к боли тогда, когда это необходимо. Героин и другие опиаты связываются с теми же рецепторами и вызывают тот же эффект, но многократно усиленный. Мозг регистрирует, что сигнал от рецепторов превысил норму, и реагирует снижением производства эндогенных опиоидов, а также снижением количества и чувствительности рецепторов. Это приводит к ухудшению самочувствия и настроения в отсутствие героина. Кроме того, при последующем введении того же количества наркотика его эффект снижается, вызывая желание повысить дозу.

На самом деле и это еще не все. В мозге все сложно и взаимосвязано, и воздействие на какую-нибудь одну систему нейромедиаторов обязательно вызывает изменения и в других. В данном случае ближайший друг и товарищ опиатов – это дофамин 8. Когда другие нарко- тики действуют на дофаминовую систему, они обычно через нее подбираются и к опиатной. Точно так же и при воздействии на опиатные рецепторы косвенно вовлекаются и дофами- новые, и от генетических вариаций в этой системе во многом зависит тяжесть возникающей зависимости. Ну и эндогенные опиаты работают в разных частях организма, оказывают там разные эффекты, и могут быть, например, везучие люди, у которых негативные ощущения от приема наркотика (связанные, например, с угнетением дыхательного центра в мозге и

одновременным бронхоспазмом из-за воздействия героина на гладкую мускулатуру) переве- шивают позитивные, и они больше не стремятся его попробовать. Совершенно неизвестно, каким образом и насколько сильно подействует наркотик именно на вас, но ставки здесь настолько высоки, что наиболее разумно с самого начала считать, что он вызовет зависи- мость с первого же приема, и не пробовать его вообще, совсем, никогда, ну его к черту. А если все-таки очень любопытно, имеет смысл запланировать прием наркотика на 2080 год – в качестве последнего эксперимента в жизни. Героин, к сожалению, никуда от человечества не денется, так что надо постараться до знакомства с ним все-таки получить все возмож- ное удовольствие от творчества, секса, еды, путешествий, спорта, дружеских связей и так далее, – пока мозг еще способен его получать.

Основная причина смерти от передозировки – это угнетение дыхания. Если человек успевает попасть к врачам, ему вводят налоксон – препарат, который тоже связывается с опиоидными рецепторами, мешая героину поступать к ним, но при этом сам не оказывает подавляющего действия на дыхательный центр 9.

Передозировка может произойти из-за ошибки в расчетах, из-за покупки более чистого героина, чем обычно, но может быть вызвана и просто приемом наркотика в необычной обстановке. Этот эффект в начале восьмидесятых описал канадский нейрофизиолог Шепард Сигель. Он продемонстрировал, что у крыс развивается высокая переносимость наркотика, если вводить его каждый раз в одной и той же обстановке. Если же взять животных-нарко- манов и ввести им наркотик в другом помещении, то вероятность смерти от передозировки существенно возрастает. Кроме того, он провел серию интервью с людьми, выжившими после передозировки, и выяснил, что во многих случаях они тоже принимали обычную дозу, но в нестандартном месте 10. Причина такого явления – обычный павловский услов- ный рефлекс. Человек возится с подготовкой наркотика, а его мозг уже знает, что сей- час будет много-много опиатов. Это повод заблаговременно запустить молекулярные меха- низмы обратной связи, чтобы минимизировать чувствительность к поступившему героину. Если же вколоть героин не дома, как обычно, а в вокзальном туалете, то мозг не успеет под- готовить к этому торжественному событию свой дыхательный центр, и эта инъекция может стать последней.

В 1962 году ученые из Калифорнийского университета начали наблюдение за группой из 581 героинового наркомана 11. На момент окончания исследования, в 1997 году, в этой группе умерло 282 человека, в среднем в возра сте 46,9 года. Лидирующей причиной смерти была передозировка – от нее погибло 49 человек. Практически настолько же эффективными оказались смертельные заболевания печени – от них умерло 42 человека. 23 погибли при несчастных случаях (например, в автомобильных катастрофах), 33 – от сердечнососудистых заболеваний, 32 – от рака, 20 были убиты, 12 покончили жизнь самоубийством, остальные умерли от болезней легких, инсульта, инфекционных заболеваний и т. д. С учетом выживших выяснилось, что героин приближает смерть в среднем на 18 лет.

Так происходит в благополучной Калифорнии. У нас, в России, структура смертно- сти заметно отличается. При обработке данных о 670 наркоманах, погибших в Приморском крае 12, выяснилось, что средний возраст смерти для них – 27,6 года. Причина смерти 277 человек – отравление психоактивными веществами (не только передозировка героина, но и, например, результат одновременного потребления причудливой смеси наркотиков), 176 наркоманов умерли от болезней (инфаркт миокарда, цирроз печени, туберкулез и другие

инфекции), 82 человека были убиты, 70 покончили жизнь самоубийством и 65 погибли в результате несчастных случаев.

Авторы американского исследования, объясняя высокий, как они считают, уровень смертности среди калифорнийских наркоманов, акцентируют внимание на низкой доступ- ности программ метадоновой заместительной терапии. Этими программами, пишут, поль- зуются всего 14 % героиновых наркоманов, хотя давно доказано, что заместительная тера- пия резко снижает уровень преступлений, возвращает наркоманов к нормальной работе и почти полностью предотвращает распространение ВИЧ и гепатитов.

Метадон – это тоже наркотик, он действует на опиоидные рецепторы и предотвращает ломку у зависимых людей. Но при этом он не вызывает эйфории, принимается в виде микс- туры, а не инъекций, а потребность в дозе при употреблении метадона не возрастает беско- нечно. Именно поэтому ООН и ВОЗ рекомендуют наркологам применять метадон и другие аналогичные лекарства при лечении героиновой зависимости 13. Идея такая: если уж человек не может победить наркоманию, надо хотя бы сделать ее социально безопасной. Пускай он приходит к врачу, получает от него по рецепту свою суточную дозу метадона, предотвращает ломку и идет нормально работать, а не шарится по подворотням в попытках найти героин, разбавленный черт знает чем, и вколоть его в вену. Последние несколько десятилетий такая терапия применяется не только в США, но и во Франции, Германии, Италии и большинстве других европейских стран 14. В России метадон некоторое время применялся в рамках экс- периментальных программ, но сейчас полностью запрещен. Геннадий Онищенко, до недав- него времени главный санитарный врач России, объяснял это невозможностью бороться со злоупотреблениями 15, а Татьяна Голикова, бывший министр здравоохранения, утверждала, что метадоновая программа недостаточно эффективна 16. В общем, у России, как всегда, свой особый путь.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: