Применение в практике созерцания

1. Работая над концентрацией визуального внимания, мы используем либо точку в центре фигуры, либо любую из точек пересечения квадратов. Если мы намерены научиться разделять «точку взгляда» и направление сосредоточенного внимания, мы удерживаем взгляд на центральной точке, а внимание — на любой из точек пересечения квадратов между собой или точек пересечения квадратов с внешней окружностью.

2. Работая над деконцентрацией, мы фиксируем «точку взгляда» в центре фигуры, после чего стремимся распределить внимание между всеми точками пересечения квадратов с внешней окружностью. Как видите, это простая модель активизации периферийного зрения. В том случае, если у вас нет возможности заняться «походкой силы», вы можете моделировать ее важный компонент таким образом. Малая окружность, изображенная пунктиром, — это область, которую «точка взгляда» не должна покидать.

Дальнейшее углубление деконцентрации внимания заключается в одновременном удержании точек пересечения квадратов между собой и всех других элементов внутри созерцаемой фигуры. Если навык визуальной деконцентрации хорошо сформировался, можно усложнить фигуру, добавив внутрь окружности наложенные и пересекающиеся треугольники, а также вписать в свободное поле еще один ряд квадратов меньшего размера. Иными словами, практикующий может бесконечно усложнять внутреннюю структуру созерцаемой фигуры до того уровня, когда все визуальное поле будет восприниматься с одинаковой ясностью — что и является пределом визуальной деконцентрации внимания.

3. Работая над развитием способности к визуальному деланию
восприятия, практикующий может собрать из пересекающихся фигур

произвольную конструкцию. Делание в данном случае заключается в удержании этой фигуры вниманием. Чем сложнее фигура, тем интенсивнее развивается способность к визуальному деланию.

В начале практики внимание рефлекторно следует за тем зрительным гештальтом, который удобен и привычен. То есть, к самому простому — выделить один из квадратов или окружностей. Выделенный квадрат (или круг) легко становится фигурой гештальта, остальные элементы — становятся фоном.

Постепенно преодолевая инерцию гештальта, практикующий должен выбирать все более замысловатые конструкции — например, выделение вниманием только тех областей, где квадраты накладываются друг на друга, тех областей, где они выходят за границы друг друга. Далее — выделение избранных областей: вверху и внизу, справа и слева, по диагонали и так далее. При этом важно, что взгляд все время прикован к области, находящейся внутри малой пунктирной окружности. Таким образом практик учится разделять внимание и направление взгляда.

Максимальное развитие способности визуального делания в данной практике — это умение собирать любую, максимально удаленную от привычных шаблонов, конструкцию внутри рисунка и удерживать ее с помощью внимания неопределенно долго.

4. Развитие способности к визуальному неделанию — самый сложный аспект работы с этим или подобным ему изображением. Ибо здесь мы ставим противоположную задачу: перестать узнавать конструкции, которые навязчиво формируются в зрительном поле.

Почему это сложно? Именно потому, что геометрическая организация пространства внутри фигуры слишком очевидна. Избавить от геометрии нелегко. Мы постоянно возвращаемся к тому или иному «сделанному» варианту воспринимаемого. Внимание непрерывно стремится зафиксировать некий порядок. А подлинное неделание — это открытие порядка, не имеющего отношения к геометрии и существующего вне любых «сделанных» комбинаций восприятия.

Открытие перспективы в плоскости — самый простой случай визуального неделания. Важно осознавать, что подобный перцептивный эффект достигается без помощи сведения глаз. Это исключительно работа внимания. Органы зрения не принимают участия в формировании данного эффекта. Увидеть перспективу в геометрической плоскости, на которой изображены пересекающиеся линии — это способность сознания, а не оптический эффект, вызванный совмещением линий и фигур.

Естественным условием возникновения визуального неделания является состояние глубокой деконцентрации внимания и остановки внутреннего диалога. Когда это условие соблюдено, практик созерцает

изображение как нечто незнакомое и неузнаваемое. Именно из неузнаваемости и возникшего вдруг изумления возникает неделание визуального восприятия как такового.

Это необычное состояние отличается «странностью» и, как правило, не удерживается долго. В работе с рисунком оно непродуктивно, но, когда обретенный навык переносится на естественное поле (на внешний Мир или на собственное тело), состояние неделания часто приносит множество неожиданных открытий. Практику следует учитывать эту особенность неделания — его плоды всегда удивляют, они всегда неожиданны.

Если вы не чувствуете изумления, значит, вы осуществили одно из нечастых, но все же деланий. И это делание показало вам гештальт, перцептивный стереотип, шаблон. Тональ не вышел за границу стандартного описания. А подлинное неделание приостанавливает работу тоналя и включает в него новые содержания. Благодаря подлинному неделанию тональ обогащается, а осознание — усиливается.

«Душа - это чувства, и ничего более». Протагор

Современная цивилизация — крайне непростой организм и, по аналогии с отдельной личностью, может быть охарактеризована с психологической точки зрения. Психическое пространство людей западного мира невротично, нарциссично и расщеплено. Об этом говорят философы, социологи, психологи и духовные учителя.

Несмотря на всю сложность описания технологического мира, человек остается человеком. А значит, продолжает испытывать потребности: в базовой безопасности, поддержке, близости, внимании, уважении, привязанности, любви. Продолжает переживать чувства, и «хорошие» (радость, удовольствие, возбуждение, любопытство, симпатию, благодарность), и «плохие» (печаль, отвращение, злобу, страх, отчаяние, бессилие, одиночество).

Надеюсь, что чувства не исчезнут. Если богатство нашей внутренней жизни растворится в какой-нибудь безымянной нирване, человек станет пустым, плоским и монотонным.

Дело ведь не в том, что мы имеем потребности и испытываем чувства. Дело в том, как мы относимся к себе, когда мы — такие? Принимаем ли мы себя, когда нам больно, тревожно, страшно, одиноко? Сохраняем ли мы самоуважение, когда чувствуем себя хрупкими, уязвимыми, неуверенными, растерянными, отчаявшимися? Когда злимся, ненавидим, тоскуем, огорчаемся, ревнуем? Покажите человека, с которым такого не бывает! Разве что он покойник или святой.

Относимся мы к себе по-разному. Нам кажется, что мир или кто-то другой этого требует — и мы подавляем или вытесняем неугодные чувства, пытаемся избавиться от «социально не одобряемых» эмоций, стыдим себя за слабость или стесняемся своей силы, наказываем за

удовольствие, виним за гнев, молчим про обиду, заставляем себя «улыбаться, несмотря ни на что». И таким образом отвергаем мощную, объемную и существенную часть своей уникальной личности.

Результатом такого отвержения становятся психосоматические проявления, разрушение значимых отношений, алкоголизация, депрессивное состояние, болезни тела и многие другие проблемы.

В поисках себя и новых путей развития некоторые люди обращаются к религии или к разнообразным духовным учениям и практикам. Это, безусловно, сильный ресурс. Но и здесь могут быть свои варианты печального исхода. Участник программы по «выковыванию» лидеров успешно проходит весь курс, чувствует себя победителем, — а потом вдруг решает, что именно он должен спасти мир, вкладывает средства в фантастические проекты и пытается звонить премьер-министру. Последователь Кастанеды может погрузиться в сновидение и добиться там поразительных успехов, но вне сновидения — например, в отношениях с любимой девушкой или с другими людьми, — у него что-то не ладится, и он не понимает, как ему жить дальше.

Особенно удивительно видеть, как люди, посвятившие жизнь борьбе с чувством собственной важности, начинают яростно соревноваться за то, кто самый главный «воин», и ведут себя как пауки в банке. Психолог сказал бы, что они вполне нормальны, потому что происходит здоровая конкуренция и спонтанное выражение агрессии. Да, это было бы нормально, если бы они эту самую конкуренцию и агрессию спокойно признавали. Но они-то пытаются утверждать, что их ЧСВ давным-давно похоронено (трансформировано, растворено).

«Эмоции — это низшая форма сознания. Эмоциональные действия — это самая ограниченная, примитивная и опасная форма поведения. Романтическая поэзия и проза последних двухсот лет ловко скрывала от нас, что эмоции — это активная и опасная форма ступора.

Об этом вам скажет любой деревенский мужик. Остерегайтесь эмоций. Следите за эмоциональным человеком. Он безумен....это слепой, сумасшедший маньяк. Эмоции отупляют, человек становится эмоциональным наркоманом.

...Эмоции основаны на страхе... Эмоциональный человек не способен
думать; не способен совершать реальные смелые действия. У эмоционального
человека чувства отключены (курсив мой -О. К.)... Человек в эмоциональном состоя
нии — это робот, отличающийся дикой и неистовой яростью в бою....Только
человек с больной психикой или человек, совершивший головокружительное
путешествие расширения сознания, может понять, что делают с человеком
эмоции.. Эмоции ослепляют, мучают и истощают...»¹.

Сколько обличительного пафоса и иррационального отрицания, сколько ярости, омерзения, боли и ужаса! Проповедовать бесстрастие с такой страстью, эмоционально отрицать эмоции — явный парадокс. Но так может писать человек, для которого эмоциональная жизнь в какой-то момент стала непереносимой.

Непереносимость бытия — один из источников, откуда рождаются духовные лидеры, мистические учителя и эзотерические практики. Последние неизбежно несут на себе отпечаток личности их создателя — так же, как художественные произведения. И мы с удивлением замечаем, что автор, например, всячески избегает слов «я», «вы», «человек», «личность», вообще избегает субъекта, — как будто постоянно отводит глаза от читательского взгляда. И тогда такие феномены, как «мышление», «внимание», «психика», которые в известном смысле не существуют — во всяком случае, в отрыве от их обладателя, — приобретают в тексте предметное значение, живут самостоятельно в качестве субъектов действия. Это поистине удивительно.

В текстах посткастанедовского толка часто звучит пренебрежение, обесценивание, неуважение к целостной человеческой личности, там можно найти множество неосознанных проявлений агрессии, страха и стыда. За всем этим скрываются психические феномены, которые стоит заметить и осознать.

Мы различаемся не только цветом волос и глаз, но и типом личностной организации. Есть личности с шизоидной организацией, а с их точки зрения, чувства и эмоции вообще опасны, потому что переживаются тяжело и болезненно. Отсюда стремление «уйти», «погрузиться», «избавиться», «убрать», «трансформировать». Стремление это порой настолько глубокое, что порождает целые направления научной и философской мысли. Шизоидный тип организации считают одним из самых творческих и продуктивных.

Даже в повседневной речи я часто слышу: «хочу исправить себя», «надо бы меня подремонтировать», «как выключить эмоции?». Технично-механистический подход к человеку и к личности откровенно доминирует. А ведь люди — не машины, с которыми можно производить те или иные манипуляции.

Еще одна из проблем психической жизни современного человека — нарциссизм. (Эту черту часто можно заметить у начинающих практиков.)

Люди любят себя, и это естественно. Но западный человек не научился культуре такой любви, и она превратилась в нарциссизм. У Кастанеды дон Хуан называет «правильную» любовь к себе и к другим — уважением к человеческому духу.

Под нарциссическим устройством социума я подразумеваю ценностную ориентацию на достижения, успешность и превосходство, завышенную важность удачи, власти, блеска. Здесь витает ужас проигрыша

и отвержения, токсическая зависть, постоянное, утомительное нарцис-сическое «ранжирование»: «Вот в этом я лучше его, а в этом хуже». «Этот народ — самый великий! — Нет, тот народ — самый великий!» Или: «А. — самый лучший режиссер, а Б. — самый плохой. — Нет, В. — лучше всех!» Почему бы просто не сказать «мне очень нравятся фильмы А.»? Нет, люди снова и снова ездят по этой унылой дорожке, и вспоминается бессмертное: «Бриан — это голова!»

Человек блуждает в «трех соснах» тревоги, вины и стыда. Его самовосприятие курсирует между эйфорией, самоупоением — и униженностью, ничтожностью. Столь же легко в нарциссичном социуме индивид обесценивает других людей. Он живет в грандиозных проектах — и в одиночестве, что в тяжелых случаях порождает паранойю. Жесткая структурированность времени и долженствований: «я обязан», «мы должны», «так надо», «я не могу иначе», «это жизнь», «общество от меня требует», «я так воспитана», «я справлюсь», «я успею», — обретает тревожный, навязчивый характер.

Нарциссическая организация личности и «нарциссическое расстройство» — один из симптомов нового времени и одна из актуальных психологических проблем (как когда-то самым распространенным психологическим расстройством была истерия).

Другой характерный симптом — расщепленность. Он обусловлен шизогенной ситуацией в культурном и психическом мире современного человека, пытающегося трансформировать свое сознание. Под шизогенной расщепленностью культуры и социума в целом я подразумеваю пресловутую извечную дихотомию, к которой мы настолько привыкли, что просто ее не замечаем. Душа — тело, внутреннее — внешнее, разум — чувства, плохой — хороший, истина — иллюзия, материальное — духовное. Изменение научной парадигмы, холистический принцип, теория поля и прочие попытки ученых XX века привнести в наше мировоззрение целостность до сих пор не трансформировали расщепленное сознание. Оно осталось в картезианском мире, где время — оно и есть время, и не ходит ни назад, ни в другие стороны; где стена — всегда непроницаема; где человек состоит из костей, органов и психических функций. Проблемы, с которыми человек приходит к духовному наставнику, психотерапевту, врачу, — тоже разложены по разным ящикам. «Хочу освободиться от... (застенчивости, гиперактивности, кардиофобии есс.)».

Мы до сих пор не можем осознать, что человек — это единое поле и единый волновой процесс; что в контексте нашей целостности не существует «правильных» и «неправильных» чувств. Чувство — это энергия, словно вода, разлитая по сосудам разных форм. Разгадка Чжуанцзы и бабочки, снящихся друг другу, в том, что каждый из них в одну и ту же единицу времени является и Чжуан-цзы, и бабочкой, и никем из них, и обоими сразу.

Да, энергию можно трансформировать. Только нужно постоянно проверять себя: а зачем я это делаю? И что хочу получить? Ведь чувства — это естественные регуляторы отношений между нашими потребностями и окружающей средой.

Страх вынуждает нас заботиться о безопасности, в нем «есть знание о вредном и разрушительном прошлом и стремление избежать опасного опыта в будущем. Через страх удовлетворяются потребность в изменении и потребность в ориентировании»¹.

Зависть заставляет нас обнаруживать то, чего нам недостает, и двигаться дальше. Для многих людей страх или зависть — единственные источники энергии.

Стыд и вина — социальные регуляторы — поддерживают ответственность, делают нас цивилизованными, оберегают от нарушения общественных норм и, таким образом, служат нашей безопасности. Кроме того, энергия стыда — это «энергия для изменения и преобразования своего Я», поскольку «стыд (смущение, неловкость, застенчивость) сопровождает любое изменение Я — при обучении, при демонстрации и использовании новых достижений». Стыд является также маркером предательства себя, он сигналит о том, что вы перестали быть равны себе, если угодно — не соответствуете своему ли («человеческому духу»).

Отвращение (отвержение) позволяет вовремя остановиться и не съесть слишком много либо не «проглотить» нечто токсическое (здесь речь не только о еде, но в метафорическом смысле — об информации, деятельности, людях, отношениях). В своеобразном «танце» между принятием и отвержением осуществляется одна из важнейших Эго-функций — функция выбора.

Обида, злость, гнев помогают нам менять ситуацию и в то же время сохранять свои личностные границы. «В любой трансформации отношений есть энергия злости. Чтобы построить новое, надо изменить или разрушить старое». Есть точка зрения, что «любые эмоциональные проявления являются производными от агрессии в поле. При этом одни переживания сопровождают удовлетворение потребностей, другие — маркируют реакцию на фрустрацию этого процесса»².

Печаль — это «энергия для завершения процесса потери и утраты, направленная на признание, проживание и заполнение пустоты... Она помогает проститься с отношениями и согласиться с реальностью».

Тепло, нежность, жалость, сочувствие позволяют нам оставаться в полноценных, гармоничных и длительных отношениях.

¹ Черняев Л. Взгляд гештадьт-терапевта на базовые эмоции //' Гештальт-2007. — М., 2007.

¹ Погодин И. О природе психических феноменов // Вестник гештальт-терапии. Вып. 5.

Замешательство, растерянность дает нам паузу, позволяет остановиться и оглядеться, задать вопрос — куда это мы попали? — и, быть может, обнаружить, что нам надо в другую сторону. А для того, чтобы выйти из тупика, иногда достаточно просто повернуться на 180 градусов.

Интерес, открытость, любопытство, удивление «фокусируют внимание на изменениях в поле и дают энергию для ориентировки в нем, поддерживают спонтанную саморегуляцию», способствуют нашей адаптации, гибкости, развитию и познанию мира — расширению границ.

Чувства нужно уметь распознавать. Есть некоторое возбуждение, мы можем привычно принять его за страх, — а это, оказывается, азарт или сексуальность. Чаще всего мы не испытываем чувств «чистых», без примесей, или одно-единственное. Иначе мы, видимо, что-то проигнорировали, не заметили, не осознали, либо у нас какая-то проблема с уровнем личностного развития. Мы испытываем смесь чувств, эмоций, переживаний.

И эта смесь чувств возникает в отношениях. Мы вступаем в отношения с Другим, и с ним тоже что-то происходит, наши поля влияют друг на друга.

Избавляясь от чувств, хорошо бы осознавать, зачем вы это делаете. Не страх ли это? Быть может, страх Другого, страх близости? Уходя от чувств, мы бежим от отношений в одиночество, в изоляцию. Является ли это непременным условием трансформации? (Почему нагуалистам трудно работать в группе? Я имею в виду не просто некоторое количество людей, съехавшихся на семинар или лекцию, а именно групповую работу, взаимную поддержку и сотрудничество. Я убеждена, что никакая практика не должна становиться самозамкнутой и аутичной.)

Пока вы не пройдете через боль, стыд и страх, через любовь, близость и радость, — а это нелегкое испытание, — о какой Трансформации можно говорить? Без этого вы не знаете, что и кого собираетесь трансформировать.

Эта книга обращена и к давним последователям нагуализма, и к тем, кто сейчас, быть может, впервые знакомится с корпусом идей Карлоса Кастанеды и его постмодернистской версией, которую разработал Алексей Ксендзюк. Продвигаясь в этом направлении, вы встречаетесь с очень важными вещами, размышляете об экзистенциальных вопросах — осознании, ответственности, свободе, смыслах, смерти. Это серьезный и глубокий духовный поиск. Вам приходится работать с мощными по своему воздействию психотехниками — приемами, призванными расширить и изменить ваше осознание.

Если судить по отчетам, письмам и просто вопросам, на этом пути вас подстерегают трудности, подчас неожиданные, или такие,

которые сложно назвать и внятно сформулировать. Если вы так и не решаетесь это сделать, вы можете остаться один на один со своими вопросами и проблемами, как подлинная «одинокая птица». Этот поэтический образ завораживает, но «одинокой птице» не мешает порой взглянуть: а что там, внизу? Что вокруг? Есть ли кто-то рядом? Что со мной самим?

И в книгах Кастанеды — помимо экзотического антуража, странных приключений и магических уловок, — и в работах А. Ксендзюка, помимо философии и психотехнического аппарата, постоянно звучит очевидная, но не проявленная до конца тема — тема чувств, эмоций и переживаний; ценностей, личных смыслов и отношений. Все это — «фундаментальные содержания тоналя», как пишет А. Ксендзюк; иначе говоря, внутренняя жизнь личности: опыт, ценности, представления, чувства, система отношений. Опора на прошлое (иногда слишком жесткая), ориентация в будущее (иногда слишком навязчивая) и — гибкое, текучее, процессуальное «здесь-и-сейчас».

При бесспорном наличии некоторых универсальных закономерностей, все же ваша радость вряд ли идентична моей, как и ваш страх, удовольствие или печаль. Способ их переживать глубоко индивидуален. Вытесняя, удерживая, торопясь избавиться/трансформировать, вы их не познаете, не проживаете в опыте, вы попросту от них бежите — в шизоидное укрытие психотехники.

А ведь это ваша личность — и больше у вас ничего нет. Обойдитесь с ней уважительно и осторожно. Не спешите что-то с собой делатъ\ Сначала исследуйте себя и собственные ресурсы. Прежде чем входить в измененные состояния сознания, разрушать стереотипы, изменять смыслы, узнайте, кто он — этот «Я»?

Сгодится ли для этого обычная и хорошо знакомая вам рефлексия? Думаю, да. Почему бы не заняться самоисследованием, ведь в области познания себя нет лучшего эксперта, чем вы сами (но не забывайте и о тех людях, которым вы доверяете). И существуют вопросы, на которые в таком исследовании полезно опираться.

Например: «Кто я?» Женщина, жена, мать, юноша, сын, муж, руководитель, сотрудник, журналист, поэт, врач, бизнесмен, гражданин, «душа компании», изгой, нагуалист, буддист, эмо, растаман, москвич, киевлянин... Для кого-то вы — сын или дочь, для кого-то — брат, сестра, коллега, сосед, соперник, прохожий, покупатель, пассажир.

Вопрос простой. Но на него можно дать не один десяток ответов. Впрочем, дело не в количестве. Посмотрите на свой список. Прочтите его медленно, про себя или вслух. Какие чувства у вас вызывает каждая из «ролей», обозначенных вами самим?

Опять-таки, ничего не нужно делать с этими чувствами. Просто прислушайтесь к ним.

«Основной вопрос подростка: "Кто я?" Чтобы ответить на него, надо состояться, в смысле "быть". Быть — значит проявлять интерес к своей собственной жизни, доверять себе, совершая выборы, рисковать двигаться навстречу неизвестному и выносить экзистенциальную тревогу "быть одному".

Рожденное Я перестает быть фигурой, фигурой становится мир возможностей, окружающая среда, люди. Рожденное Я проявляется в отношении и действии, причем вектор любопытства направлен к тому, что не является Я. Только тогда может появиться отношение к Другому, являющему иную, не похожую на мою, форму бытия. Это основа отношений Я — Ты (М. Бубер). Напротив, нерожденное Я остается вечной фигурой, заслоняющей жизнь.

Подросток — это не возраст. Это переживание, которое может быть в любом возрасте. Избегание этого переживания означает избегание проживания стыда, зависти, унижения, разочарования, бессилия, страха, отчаяния, одиночества и ярости...»¹

Еще один, тоже очень простой вопрос: «Какой/какая я?» И здесь ответов может быть сколько угодно, в зависимости от того, насколько разработана ваша Я-концепция. Пишите все, что придет вам в голову. Взгляните на результат. Прочтите и прислушайтесь к себе.

Есть иной плодотворный способ исследовать эти вопросы — оказаться в диалоге, в ясном и прямом контакте с другим человеком.

Нарисуйте свою систему отношений. Пусть один символ (круг, треугольник и т.п.) обозначает вас, а другой — тех, с кем вы как-то связаны. Что это за люди? Как вы относитесь к ним? Насколько важны и стабильны ваши отношения? Расширьте картинку. Вот вы — и какая-то социальная группа, общество, мир. Где ваше место? Зачем вы здесь находитесь? В чем ваш смысл? Что для вас самое важное в этой жизни? Что менее важно? Выстройте свою иерархию ценностей. Только не надо лгать самому себе.

Действительно ли вы хотите что-то изменить? Что вы хотели бы изменить, а что — оставить на месте? В чем ваш ресурс, на что/на кого вы опираетесь? Готовы ли вы вновь и вновь переживать страх, боль и разочарование? Насколько вообще вы психически стабильны? Это очень важный вопрос! Любому практику совершенно необходимы знания психологии, навыки интроспекции, рефлексии, психогигиены, «скорой психологической помощи» и пребывания в контакте: это — забота об экологичности дисциплины.

Рискуя подвергать целостность своего поля серьезным трансформациям, мы часто забываем о простых вещах — именно по причине их очевидности.

¹ Е. Кадитиевская, «Ресурсы несовершенства» /'/ Хломов Д., Калитиевская Е. Философия гештальт-подхода. — М.. 2008.

Нельзя избавиться от чувства, минуя чувство. Что я чувствую? К кому? Как я это переживаю? С какой моей потребностью связано это чувство? Чем оно полезно?

Нельзя изменить мир, минуя мир, пробежав его, обойдя. Вам никуда не деться от фазы социализации и, в частности, потребности в аффилиации. А «любовь — это то, что помогает держать голову над водой».

Нельзя изменить Я, минуя Я. Для Трансформации совершенно необходимо ясное знание о себе, понимание собственных смыслов и целей и самоуважение. Если собой нынешним вы пренебрегаете, если мыслями вы весь в будущем, — там, где у вас «фонтан энергии», «все получается», и сами вы совершенно иной, — то этого «иного» у вас, скорее всего, не будет. «Изменение наступает тогда, когда становишься тем, кто ты есть, а не тогда, когда пытаешься стать тем, кем ты не являешься».

Я писала этот текст с любовью и уважением к тем, кто имеет мужество быть, чувствовать, мыслить, выбирать, отличаться и жить в эпоху перемен.

[1] См. на этот счет известное исследование Д. Баррет «Комитет сна» (The Committee of Sleep, 2001).

[2] Карлос Кастанеда посвятил безупречности и сталкингу много страниц. Инструкции его не всегда понятны, порой – противоречивы. Мое описание концепции безупречности и технологии сталкинга содержится в книге «Человек неведомый» (2004).

[3]В отличие от классической идеации (англ. ideation), где речь идет об образовании идеи, здесь подразумевается иной психический процесс – превращение идеи (мысли, понятия) в устойчивый образ, доступный созерцанию. Если визуализация – это процесс, позволяющий создать тот или иной визуальный (зрительный) образ, то идеация – это процесс такого же «воплощения» в образ идеи (мысли, понятия).

[5] Это состояние и методы его достижения подробно рассматриваются в соответствующем пункте данного раздела.

[6] Содержание базальных комплексов подробно изложено в кн.: Ксендзюк А. Человек неведомый. – Киев: София, 2004.

[7] Чувство собственной важности более подробно рассматривается в гл. 7. указанной книги.

[8] Подробнее о безупречности и небезупречности см. гл. 7.

[9] От англ. to indulge – «потакать себе, прощать себе, потворствовать».

[10] См. работу, специально посвященную этой теме: Бахтияров О.Г. Деконцентрация. – Киев: Ника-Центр, 2002.

[11] Пример связи смерти и безумия можно найти в известном романе Стивена Кинга «Кладбище домашних животных». Возникает впечатление, что этот архетип буквально преследует писателя на протяжении его творчества.

[13] В одном моем пародийном тексте есть «научное» определение: «Движение – процесс, при котором объект уже отсутствует в точке А, но еще не присутствует в точке Б».

[14] Технология погружения в осознанное сновидение, позволяющее сновидцу активно использовать энергетический метаболизм с объектами и процессами, обнаруженными в этой области восприятия, (энергетическое сновидение) подробно описана в книге «Пороги сновидения» (2005). Данной теме также посвящен специальный раздел в книге «Видение нагуаля» (2002).

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: