|
|
Одинокая тетрадь Сергея КозловаСтр 1 из 5Следующая ⇒ Любимые стихи. Одинокая тетрадь Сергея Козлова Однажды Бог мне подарил *** Мимо белого Щепки * * * Слоны Больше всего я бы хотел Шмель
Стихи о маме. Чтобы правильно расти, Надо маму завести Мама – очень зверь полезный, Лучше прямо не найти! Если ты захочешь кушать – Стоимт только заорать, Прибегает мама тут же, Будет кушать предлагать. Если ты поел немало, Но еще не хочешь спать – Чтобы мама не ск5учала, Можно снова заорать. Мама на руки возьмет, Мама песенку споет, Мама сказочку расскажет, Спляшет, мячик принесет. Если спать захочешь все же – Лучше рядом с мамой лечь, Пусть поспит немного тоже, Маму надобно беречь. К боку теплому прижмись, Сладко-сладко потянись. Перед сном, что мама рядом, Непременно убедись. Если ты глаза откроешь И увидишь – мамы нет, Ты, конечно, рев устроишь, Раскричишься на чем свет. Прибежит она бегом С кипяченым молоком, Мама – зверь домашний очень, Не уходит далеко. Хочешь быть счастливым самым – Значит, слушай мой совет: Заводи скорее маму – Лучше мамы зверя – нет!
Стихи. Я был знаком с берлинским палачом, Я знал врача, он был архиерей; Была в меня когда-то влюблена Но как-то в дни молчанья моего
Чудесное и жизнеутверждающее стихотворение. Пишите для себя - как пишут дети, Пишите для себя - как бред любови, Читающий народ и славы трубы, Пишите для себя - как пишут втайне, Пишите для себя - как строки эти, Юнна Мориц
«СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД» М. Рощину Но все равно мы – дети, нам так страшно Он старый-старый, он совсем уже не новый, Он старый-старый, он совсем уже не новый, Он старый-старый, он совсем уже не новый, 1980 Юнна Мориц Человеку нужен человек, чтобы улыбаться просто так, человеку нужен человек, чтобы был приятель, друг, сосед, …….. Наши дети становятся взрослыми И принять, и понять часто трудно: Что теперь остаётся родителям? Стать счастливыми и успешными, Как они взрослеют решительно, © Людмила Богатырева
Я пишу: «Вот, пеку пирог и варю компот». Я пишу: «Посмотрите, вот это — кот. Я пишу: «Я кормила птенца дрозда. И напишешь однажды: «Лежу в траве, © Дарина Никонов
Не цветёт пока мой белый сад, Замолю я все свои грехи, Будет поздняя мерцать звезда, Пусть любовь моя сгорит дотла, Журавлём осенним вновь лечу, Но пока горит моя свеча, ……… Спасибо всем, кто нам мешает, О, если б только эти люди Душа, не знавшая потери, Ну, как мудреть и развиваться Наполненных добром и светом Валентин Гафт
Наша Таня» по версии Ивана Крылова: Девица некая по имени Татьяна, То ножкою поддаст, то ручкою толкнет, Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна; «Да полно, барышня! Сия беда — не горе. Мораль: не так просты простые водовозы. Уж если от меня уходишь ты, Прошу, оставь хотя бы этот город! Серафима Пронина. Тума 1. Трудно жить по священным законам, Если споришь с судьбой постоянно. Я отчаялась быть спасенной, Но сдаваться еще слишком рано. Мне известно про розы и ветры, Но исправен ли компас старый? Здесь нельзя полагаться на веру, Правда не познается даром Есть ли истина в снах заветных? Или ветры мои обманны? Спасена буду Принцем Светлым Или сгину среди тумана? Трудно жить, ни во что не веря- Лучше сразу садиться на весла. Мне не виден желанный берег... Потому и смотрю на звезды.
Привыкайте счастливыми быть! Просыпаться с улыбкой лучистой… Научитесь плохое не звать, Предвещая заранее беды… Вы ведите другие беседы… Научитесь душой расцветать… Привыкайте добро замечать И ценить то, что жизнью даётся… И за счастьем бежать не придётся… Будет счастье за вами бежать! Научитесь подвоха не ждать От людей незнакомых и близких… Научитесь прощенья просить И прощать… Вам судьба улыбнётся. И весна в вашу душу вернётся! Привыкайте счастливыми быть… Ирина Самарина Я и ты, нас только двое? О, какой самообман. С нами стены, бра, обои, Ночь, шампанское, диван. С нами тишина в квартире И за окнами капель, С нами все, что в этом мире Опустилось на постель. Мы — лишь точки мирозданья, Чья-то тонкая резьба, Наш расцвет и угасанье Называется — судьба. Мы в лицо друг другу дышим, Бьют часы в полночный час, А над нами кто-то свыше Все давно решил за нас. © Валентин Гафт Все знают, что в последние годы жизни гениальный Леонид Филатов тяжело болел, но мало кто знает детали того как он проводил свое последнее время в больнице. После тяжёлой операции он мог и должен был умереть, но в его жизни была маленькая внучка Оля, ради которой он ещё несколько лет прожил.… Любимой внучке он перед смертью успел написать стихотворение. В нем все, что надо знать о любви. "Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки. Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет. И крал себя у чутких медсестёр, ноздрями чуя острый запах воли, Я убегал к двухлетней внучке Оле туда, на жизнью пахнущий простор. Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели, Глушили сок, мороженное ели, глазели на гуляющих собак. Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал и солнце остывало И Оля уставала, отставала и тихо ныла, деда погоди. Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости, Но и в палате слышал Олин голос, дай руку деда, деда погоди… И я годил, годил сколь было сил, а на соседних койках не годили, Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил. Когда я чую жжение в груди, я вижу как с другого края поля Ко мне несётся маленькая Оля с истошным криком: «дедааа погодии…» И я гожу, я всё ещё гожу и кажется стерплю любую муку, Пока ту крохотную руку в своей измученной руке ещё держу."
Роберт Рождественский Я в глазах твоих утону, можно? Ведь в глазах твоих утонуть - счастье. Подойду и скажу: "Здравствуй, Я люблю тебя". Это сложно... Нет, не сложно, а трудно Очень трудно любить, веришь? Подойду я к обрыву крутому Стану падать, поймать успеешь? Ну а если уеду - напишешь? Я хочу быть с тобой долго Очень долго… Всю жизнь, понимаешь? Я ответа боюсь, знаешь.... Ты ответь мне, но только молча, Ты глазами ответь, любишь? Если да, то тогда обещаю Что ты самым счастливым будешь Если нет, то тебя умоляю Не кори своим взглядом, Не тяни своим взглядом в омут Пусть другую ты любишь, ладно… А меня хоть немного помнишь? Я любить тебя буду, можно? Даже если нельзя, буду! И всегда я приду на помощь Если будет тебе трудно! И.Бродский. Сонет. Переживи всех. Переживи вновь, словно они -- снег, пляшущий снег снов. Переживи углы. Переживи углом. Перевяжи узлы между добром и злом.
Но переживи миг. И переживи век. Переживи крик. Переживи смех.
Переживи стих. Переживи всех. НЕ Пушкин. Мы любим тех, кто нас не любит... Мы любим тех, кто нас не любит, Мы губим тех, кто в нас влюблён, Мы ненавидим, но целуем, Мы не стремимся, но живём. Мы позволяем, не желая, Мы проклинаем, но берём, Мы говорим и забываем. О том, что любим, вечно лжём. Мы безразлично созерцаем, На искры глаз не отвечаем, Мы грубо чувствами играем И не жалеем ни о чём. Мечтаем быть с любимым рядом, Но забываем лишь о том, Что любим тех, кто нас не любит, Что губим тех, кто в нас влюблён. Автор: В.В. Охлупин
Леонид Филатов О не лети так, жизнь, слегка замедли шаг. Другие вон живут, неспешны и подробны, А я живу - мосты, вокзалы, ипподромы, Промахивая так, что только свист в ушах. О не лети так жизнь, уже мне много лет Позволь перекурить, хотя б вон с тем пьянчужкой, Не мне, так хоть ему, бедняге, посочувствуй - Ведь у него, поди, и курева то нет. О не лети так жизнь, мне важен и пустя,. Вот город, вот театр. Дай прочитать афишу. И пусть я никогда спектакля не увижу, Зато я буду знать, что был такой спектакль. О не лети так жизнь, я от ветров рябой, Мне нужно этот мир как следует запомнить, А если повезет, то даже и заполнить, Хоть чьи-нибудь глаза хоть сколь-нибудь собой. О не лети так жизнь, на миг хоть, задержись. Уж лучше ты меня калечь, пытай, и мучай. Пусть будет все - тюрьма, болезнь, несчастный случай - Я все перенесу, но не лети так, жизнь. Леонид Филатов Д.Вересов Последний ледяной хорал… Когда в заснеженном Париже Андрей Тарковский умирал, он слушал Баха, чтобы ближе быть к небу. Там уходит страх, там нет отчаянья ухода, когда в душе восходит Бах - светла последняя свобода… Ты на исходе сентября сойдешь к реке, душою болен, в полнеба желтая заря вдруг развернется пред тобою, и, вздрогнув, ты задержишь вдох, вобрав - все в мире тлен и свято, так, может, к нам нисходит Бог осенней музыкой заката. ОГРОМНЫЙ СОБАЧИЙ СЕКРЕТ Собака бывает кусачей Только от жизни собачьей, Только от жизни собачьей Собака бывает кусачей! Собака хватает Зубами за пятку, Собака съедает Гражданку Лошадку И с ней гражданина Кота, Когда проживает Собака не в будке, Когда у неё завывает В желудке, И каждому ясно, Что эта собака - Кру-у-у-глая сирота. Никто не хватает Зубами за пятку, Никто не съедает Гражданку Лошадку И с ней гражданина Кота, Когда у собаки Есть будка и миска, Ошейник, луна И в желудке сосиска. И каждому ясно, Что эта собака - Не круглая сирота! Собака несчастная - Очень опасна, Ведь ей не везёт В этой жизни Ужасно, Ужасно, как ей не везёт! Поэтому лает она, Как собака. Поэтому злая она, Как собака. И каждому ясно, Что эта собака Всех без разбору Грызёт! Прекрасна собака, Сидящая в будке! У ней расцветают в душе Незабудки, В желудке играет кларнет! Но шутки с бродячей собакой бездомной Опасны, особенно Полночью тёмной, - Вот самый собачий, Вот самый огромный, Огромный Собачий Секрет! Собака бывает кусачей Только от жизни собачьей, Только от жизни собачьей Собака бывает кусачей! Хрустальная Марго Хватит пить кофе глотками нервными. Самые близкие — уходят первыми. Как эта фраза тебе не нравится... Самые лучшие — не возвращаются. Хватит бить стекла, звонить без устали. Если предательство — то искусное. Если случайно столкнетесь взглядами, Ты себя спросишь: "оно мне надо ли?" Хватит снотворного, боли, ярости. Самые близкие — так безжалостны. Хватит лелеять свою бессонницу. Самые лучшие — слишком помнятся... «О моей собаке», проникновенное стихотворение А. Вертинского: Это неважно, что Вы — собака. Важно то, что Вы человек. Вы не любите сцены, не носите фрака, Мы как будто различны, а друзья навек. Вы женщин не любите — а я обожаю. Вы любите запахи — а я нет. Я ненужные песни упрямо слагаю, А Вы уверены, что я настоящий поэт. И когда я домой прихожу на рассвете, Иногда пьяный, или грустный, иль злой. Вы меня встречаете нежно-приветливо, А хвост Ваш как сердце — дает перебой. Улыбаетесь Вы — как сама Джиоконда, И если бы было собачье кино, Вы были б «ведеттой», «звездой синемонда» И Вы б Грету Гарбо забили давно. Только в эту мечту мы утратили веру, Нужны деньги и деньги, кроме побед, И я не могу Вам сделать карьеру. Не могу. Понимаете? Средств нет. Вот так и живем мы. Бедно, но гордо. А главное — держим высоко всегда Я свою голову, а Вы свою морду, — Вы, конечно, безгрешны, ну а я без стыда. И хотя Вам порой приходилось кусаться, Побеждая врагов и «врагинь» гоня, Все же я, к сожалению, должен сознаться — Вы намного честней и благородней меня. И когда мы устанем бежать за веком И уйдем от жизни в другие края, Все поймут: это ты была человеком, А собакой был я. Аля Кудряшева (izubr), 2007 Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз — вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс — то есть почти что старый. Шорты с футболкой — простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара — листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька — он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.
Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.
Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...
Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. «Двадцать один», — бормочу сквозь сон. «Сорок», — смеется время. Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу. Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь — на десятом. Десять — кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...
Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.
Дана Сидерос, 2009 Один мой друг подбирает бездомных кошек, Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит. Они у него в квартире пускают корни: Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик, Конечно, уже оккупирован, не осталось Такого угла, где не жили бы эти черти. Мой друг говорит, они спасают от смерти. Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.
Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам, И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден. Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям. Мне тоже всучил какого-то хромоножку С ободранным ухом и золотыми глазами, Тогда ещё умещавшегося в ладони...
Я, кстати, заботливый сын и почетный донор, Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы. Но все эти ценные качества бесполезны, Они не идут в зачет, ничего не стоят, Когда по ночам за окнами кто-то стонет, И в пении проводов слышен посвист лезвий, Когда потолок опускается, тьмы бездонней, И смерть затекает в стоки, сочится в щели, Когда она садится на край постели И гладит меня по щеке ледяной ладонью, Всё тело сводит, к нёбу язык припаян, Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда. Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом. Она отступает.
Юзек и Магда Юзек просыпается среди ночи, хватает её за руку, тяжело дышит: «Мне привиделось страшное, я так за тебя испугался...» Магда спит, как младенец, улыбается во сне, не слышит. Он целует её в плечо, идёт на кухню, щёлкает зажигалкой.
Потом возвращается, смотрит, а постель совершенно пустая, — Что за чёрт? — думает Юзек. — Куда она могла деться?.. «Магда умерла, Магды давно уже нет», — вдруг вспоминает, И так и стоит в дверях, поражённый, с бьющимся сердцем...
Магде жарко, и что-то давит на грудь, она садится в постели. — Юзек, я открою окно, ладно? — шепчет ему на ушко, Гладит по голове, касается пальцами нежно, еле-еле, Идёт на кухню, пьёт воду, возвращается с кружкой.
— Хочешь пить? — а никого уже нет, никто уже не отвечает. «Он же умер давно!» — Магда на пол садится и воет белугой. Пятый год их оградки шиповник и плющ увивает. А они до сих пор всё снятся и снятся друг другу.
Ок Мельникова, 2012 все важные фразы должны быть тихими, все фото с родными всегда нерезкие. самые странные люди всегда великие, а причины для счастья всегда невеские. самое честное слышишь на кухне ночью, ведь если о чувствах — не по телефону, а если уж плакать, так выть по-волчьи, чтоб тоскливым эхом на полрайона. любимые песни — все хриплым голосом, все стихи любимые — неизвестные. все наглые люди всегда ничтожества, а все близкие люди всегда не местные. все важные встречи всегда случайные. самые верные подданные — предатели, цирковые клоуны — все печальные, а упрямые скептики — все мечтатели. если дом уютный — не замок точно, а квартирка старенькая в Одессе. если с кем связаться — навеки, прочно. пусть сейчас не так всё, но ты надейся. да, сейчас иначе, но верь: мы сбудемся, если уж менять, так всю жизнь по-новому. то, что самое важное, не забудется, гениальные мысли всегда бредовые. кто ненужных вычеркнул, те свободные, нужно отпускать, с кем вы слишком разные. ведь, если настроение не новогоднее, значит, точно не с теми празднуешь.
Федор Сваровский. мне сказали что ты меня все еще любишь что ты звонишь когда меня нету дома читаешь мои любимые книги чтобы быть внутренне ближе ходишь за мной по пятам в офисе и магазине к знакомым говорят, тебя даже видели рядом со мной весной на гриле далеко за городом и даже на конференции по недвижимости в Париже и это несмотря на то что мы друг с другом практически не говорили и по известным причинам я в ближайшем будущем тебя, как мне кажется, не увижу хочешь узнать почему? потому что на мокрой дороге в Ригу тебя разорвало, размазало, разбросало и перемешались в единую массу волосы, мясо, кости и какое-то даже сало и отдельно лежала оскаленная голова потому что я был на похоронах как положено покупал цветы потому что ты два года уже мертва но может быть, это все-таки правда потому что какой-то странный травянистый запах бывает в ванной ранним утром я иногда захожу на кухню там внезапно вымыты все тарелки и накурено и съедена вся халва.
Ася Анистратенко, 2007 Говоришь сам себе, что прошла зима, пережил то, что смог; что не смог, — оставил так, как есть; не сошел до конца с ума, закалился в процессе не хуже стали, вышел в мир, осмотрелся, раскрыл ладонь - подкормить голубей у седой скамейки, рассказал им, что свил сам с собой гнездо там, внутри, где прописан до самой смерти, рассказал им, что видел плохие сны, что на кухне пригрелся у батареи, но зимы не растопишь ничем земным, а земное в тебе, говоришь, стареет... рассказал бы еще, но в ушах свистит, и карман обмелел, и ладонь пустая... иногда для того, чтобы всех простить, одного воскресения не хватает. Вера Полозкова, 2007 Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали, сорок — даже не думали, а итог — вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток. Губы болят, потому что ты весь колючий; больше нет ни моих друзей, ни твоей жены; всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены. Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка; Время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на изумрудной траве, сомлев от жары уже; все, что ДО — сплошные слепые пятна, я потом отрежу при монтаже.
Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку: вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку; между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше, будто под ним домкрат; мы с тобой отчаянно Непохожи, и от этого все Забавней во много крат; Волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с барсом, в голове бурлящий густой сироп; Думай Сердцем — сдохнешь счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде чем начнешь собираться в гроб.
Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид. Мне Плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит. Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс; что до тех, для кого важнее Моральный кодекс — пусть имеют вечный оральный секс. Вот же он Ты — стоишь в простыне, как в тоге и дурачишься, и куда я теперь уйду?! Катапульта в райские гребаные чертоги — специально для тех, кто будет гореть в аду. Ксения Желудова, 2011 Памятка прочитай и выучи наизусть: тьма имеет предел, и любая грусть преодолима, если построить мост; боль исчерпаема, горе имеет дно, если осмелиться встать в полный рост, дотянуться до счастья, ибо оно досягаемо, и рецепт его крайне прост.
запиши и бумагу затем сожги: люди — концентрические круги, у всех одинакова сердцевина. память — вбитый в темя дюймовый гвоздь, научись прощать, он выйдет наполовину. обиды и скорбь созревают в тугую гроздь, выжми до капли, получишь терпкие вина. взрослей, но и не думай стареть, смерть существует, но это всего лишь смерть, дань закону контраста. не стоит пытаться нумеровать страницы, ибо время тебе неподвластно. в твоих силах помнить слова, имена и лица, рушить стены и презирать границы, любить, покуда сердце не задымится, и знать, что всё это не напрасно.
Анастасия Загодина На что мы тратим жизнь?! - На мелочные ссоры, На глупые слова, пустые разговоры, На суету обид, на злобу-вновь и вновь. На что мы тратим жизнь... А надо б на любовь. Сжигаем жизнь до тла всё на пустое что-то- На нудные дела, ненужные заботы... В угоду обществу придумываем маски... На что мы тратим жизнь.. А надо бы на ласки. Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку, На "имидж" и "престиж", ненужную науку, На ложь и хвастовство, на дармовую службу. На что мы тратим жизнь?... А нужно бы на дружбу. Куда-то всё спешим, чего-то добываем. Чего-то ищем все - а более теряем; Всё копим-золото, тряпьё и серебро... На что мы тратим жизнь.. А надо б на добро. Волнуемся, кричим, по пустякам страдаем; С серьёзностью смешной вещички выбираем. Но сколько не гадай - всё выберешь не ту. На что мы тратим жизнь... А надо б на мечту. Боимся радости, боимся верить в сказки, Боимся и мечты, и нежности, и ласки; Боимся полюбить, чтоб после не тужить... На что мы тратим жизнь?! А надо просто жить!
И.Бодский. Не выходи из комнаты. Не выходи из комнаты, не совершай ошибку. Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку? За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья. Только в уборную — и сразу же возвращайся. О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора. Потому что пространство сделано из коридора и кончается счетчиком. А если войдет живая милка, пасть разевая, выгони не раздевая. Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло. Что интересней на свете стены и стула? Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером таким же, каким ты был, тем более — изувеченным? О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу. В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной. Ты написал много букв; еще одна будет лишней. Не выходи из комнаты. О, пускай только комната догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция. Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция. Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были. Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели, слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
Максимилиан Волошин. Париж Осень... осень... Весь Париж, Очертанья сизых крыш Скрылись в дымчатой вуали, Расплылись в жемчужной дали. В поредевшей мгле садов Стелет огненная осень Перламутровую просинь Между бронзовых листов. Вечер... Тучи... Алый свет Разлился в лиловой дали: Красный в сером — это цвет Надрывающей печали. Ночью грустно. От огней Иглы тянутся лучами. От садов и от аллей Пахнет мокрыми листами. Наталья Лаврецова Крыльев нет, а летать научили... Как без крыльев возможно летать? Одолжи мне до времени крылья, - Долг положено в срок возвращать. Я верну, когда ты позабудешь, Имя с сердца и губ соскребешь. Когда точно навеки разлюбишь. Шаг не сделав – навеки уйдешь. А пока – дай на них полетаю, А пока - дай на них, покружу... Пожужжу, пошуршу, помечтаю, Поволшеблю и поворожу. Станешь тихим, покорным и нежным, Завороженным насмерть, насквозь... Океаном, почти что безбрежным, Тем, кем раньше и быть не пришлось. Станет глупым, как рифма хмельная, Мир с косою копной на лугу... Что же делать – я криво летаю, Прямо – просто летать не могу. А потом - я отдам тебе крылья. Чтобы мир встал на прочную ось... Только чтоб вы меня позабыли – Мне самой позабыть вас пришлось.
Вот ведь как... явилась первой! Надо было опоздать, Где-нибудь в сторонке встать... Что поделать - сдали нервы... Шла   ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...  Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...  ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...  ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|