I. Качество связи с родителями

Это переживание можно разделить на две категории:

1. Доэдипальное развитие, включающее в себя самую первую связь младенца (мальчика или девочки) с матерью.

2. Эдипальное развитие, по-разному проходящее у девочек и мальчиков, включающее в себя как позитивный, так и негативный варианты, а именно:

– позитивная картина эдипального развития: идентификация с родителем своего пола (у мальчика – с отцом, у девочки – с матерью) и сексуализированное притяжение к родителю противоположного пола;

– негативная картина эдипального развития: сексуализированная связь с родителем своего пола.

Как мы уже отмечали, этот первый опыт включает интенсивный физический обмен как средство создания прочного фундамента доверия, взаимной привязанности и заботы. Разрыв отношений в этот период будет иметь критическое значение для развития личности, и сексуальные нарушения станут лишь одним из множества его последствий. Поскольку сексуальные проявления могут использоваться в попытке завоевать материнскую заботу, многие пациенты, пострадавшие от ее дефицита на ранних этапах своей жизни или ее хронического недостатка, демонстрируют их задолго до достижения взрослого возраста. Те, кто был лишен надежной материнской заботы в меньшей степени, могут лучше функционировать в сексуальной сфере, чем в каких-либо других.

Джуди Грин к 14 годам пережила несколько эпизодов сексуального насилия. Ее мать с самого начала относилась к ней амбивалентно, и в этом отношении проявлялись ее многочисленные сомнения по поводу самой себя (брат Джуди, старше ее на три года, избежал этого, поскольку мать не могла в такой степени идентифицировать свои негативные аспекты с мальчиком).

Еще до рождения Джуди мать жалела о том, что вышла замуж. В течение первых лет жизни дочери она страдала депрессией и относилась к Джуди то пренебрежительно, то с негодованием. Иногда на смену приходило чувство вины, результатом которого становилась компенсаторная гиперопека. Однажды, когда Джуди было 4 года, мать насильно стала кормить ее грудью. Предположительно, это можно рассматривать как свидетельство того, что мать предпочитала близость инфантильных отношений и поощряла регрессивное, зависимое и сексуально окрашенное поведение. Потребности растущего ребенка были явно обременительны для нее. Отношения Джуди с отцом также были с обеих сторон окрашены оттенком соблазнения. Он называл ее «Джуди-детка» и радовался ее кокетливым заигрываниям. Вероятно, в отношениях с ней он искал удовлетворения, которого ему не хватало в несчастливом браке, – подобно тому, как Джуди стремилась получать от него материнскую заботу.

Поэтому ее состояние ухудшилось, когда он заболел раком (ей было 4 года) и через год скончался. (У нее осталось одно раннее воспоминание о том, как отец радостно подхватывает ее на руки, и еще одно – о полном одиночестве.) Мать страдала от сильнейшего чувства вины, потому что как раз в то время, когда обнаружилась болезнь ее мужа, у нее был роман на стороне. Ее депрессия и общий хаос в семье немного уменьшились после того, как спустя два года она снова вышла замуж, но этого было недостаточно, чтобы исправить вред, нанесенный Джуди ранними дисфункциональными отношениями с родителями. В возрасте 9 лет она регулярно участвовала в инцестуозной сексуальной активности со своим двенадцатилетним братом. Это продолжалось год, затем их отношения были обнаружены и прекращены. В 13 лет у Джуди развилась тяжелая депрессия, она страдала от чувства вины и начала использовать секс как средство для отыгрывания вовне. Пока ее матери не было дома, она могла успеть вступить в половую связь с несколькими мальчиками. Вскоре страх беременности из-за задержки менструального цикла связался у нее с воспоминанием о случайной гибели ребенка, свидетельницей которой она стала за год до этого, и депрессия ее усилилась. В конце концов, она попала в больницу, приняв 100 таблеток аспирина.

Для Джуди стадия сексуального отыгрывания вовне была обусловлена дефицитом материнской заботы на ранних этапах ее жизни, а именно депрессией матери, приведшей к эмоциональному отсутствию и к отстранению матери, когда она ощущала Джуди неуправляемой. Со смертью отца Джуди лишилась всех доступных ей возможностей компенсации. Ее мать, погруженная в депрессию, проецировала на дочь свою низкую самооценку, и ничто не могло переломить эту ситуацию, возникшую с самого начала жизни девочки. В результате многочисленные особенности неадекватной детско-родительской связи стали разыгрываться в сексуальной сфере. Попытки получить материнскую заботу, предпринимаемые Джуди в детском и подростковом возрасте, определялись ранним дефицитом отношений с матерью, еще больше обострившимся в ходе более поздней депривации, а также идентификацией с действиями самой матери, которая попыталась с помощью секса найти облегчение (любовный роман), когда Джуди было четыре года.

Пациенты не могут рассказать о многих фундаментальных нарушениях своего развития по двум причинам. Во-первых, если эти нарушения были очень серьезными, то личность пострадала на самых ранних стадиях, и искажения развития простираются далеко за пределы сексуальной сферы. Во-вторых, основы материнско-детских отношений закладываются до того, как сформируется речь и сознательная память, – на стадии, когда мысли – очень конкретные и сосредоточенные на теле – рождаются в колыбели тактильного обмена между младенцем и родителем. Пациенты с дефицитом таких отношений напоминают обезьянок-сирот из эксперимента Харлоу (глава 3), поскольку их матери в психологическом плане тоже вели себя, как холодные, безжизненные проволочные суррогаты живых матерей. Как и чучела, изображавшие обезьян, матери таких пациентов не способны передавать тепло посредством прикосновений, ласки и отзеркаливания. Поскольку сексуальные отношения, в отличие от механического функционирования, требуют интернализации целостного, живого опыта с самого начала, эти пациенты имеют серьезные препятствия в своем развитии. С другой стороны, некоторые менее тяжелые случаи скрывают под поверхностью продолжающиеся, хотя и не столь глубокие, нарушения отношений между матерью и ребенком. Как и в случае Джуди, производные ранних нарушений вплетаются в развитие на последующих стадиях.

2. Эдипальное развитие у мальчиков: связь и идентификация с родителями

В возрасте от трех до пяти лет мальчик, как правило, начинает рассматривать мать уже не как фигуру привязанности и заботы, а как объект своего сексуального и либидинального интереса. Он также впервые осознает, что вступает в опасное соперничество с отцом. Хотя поначалу он открыто демонстрирует свое отношение обоим родителям (эту фазу можно назвать «фаллически-нарциссической»[72]), в дальнейшем он начинает завидовать отцу и бояться его как соперника, иногда желая убить его и воображая, как тот может отплатить ему за злые намерения, уничтожив его самого или его пенис. В то же время, несмотря на зависть, гнев и страх, он продолжает любить отца и идентифицироваться с ним. Такое сочетание составляет позитивный эдипов комплекс, отраженный в графе А схемы 7.1.[73]

Мальчик также воображает себя девочкой (идентификация с матерью), с которой отец мог бы иметь сексуальные отношения (схема 7.1, графа B). В этом случае ему не пришлось бы бояться, что отец отомстит ему за его пенис. Негативный эдипов комплекс есть также проявление базовой бисексуальности мальчика.

Нередко возникает путаница в терминах «негативный» и «инвертированный» эдип (см. схему 7.1, графу C). В негативном эдипе мальчик занимает женскую позицию и выбирает в качестве объекта отца. При этом он пассивно подражает девочкам и любит отца. В инвертированном эдипе он ведет себя, как мальчик, то есть активно, и испытывает любовь к отцу. В этом случае позиция остается мужской – меняется лишь объект. Ситуация инвертированного эдипа возникает из нормальной фаллически-нарциссической фазы, предшествующей эдипальному развитию. На этой более ранней стадии мальчик демонстрирует свою маскулинность отцу так же, как матери, чтобы получить его одобрение и любовь[74]. В дальнейшем, начиная испытывать эдипальное влечение к матери, он пытается создать ситуацию, в которой он сможет любить обоих родителей и сохранять свою половую идентификацию. В случае, если отец отсутствует, или его фигура слишком слаба по сравнению с доминантной матерью, может развиться гипертрофированный вариант эдипова комплекса. Но если мальчик обращается к отцу за материнской заботой, которой ему не хватает, могут проявиться аспекты негативного или инвертированного вариантов.

Факт наличия трех перечисленных базовых вариантов (и множества их комбинаций) прохождения мальчиками эдипальной ситуации подчеркивает важность интрапсихических объектных отношений. Два мальчика внешне могут вести себя одинаково – как маленький мужчина, который любит своего отца. При этом во внутрипсихическом плане один из них будет идентифицироваться с матерью, играя в отношении мужчины женскую роль. Другой же может продолжать отождествлять себя со своим полом и постепенно вырабатывать идентификацию с отцом.

Позитивная эдипальная модель и ее роль в происхождении сексуальных расстройств отражена в следующем примере.

Пример случая гипертрофированного позитивного эдипального развития

Генри де Ф. (41 год) обратился за помощью из-за того, что его жена Клер не испытывала оргазма, не интересовалась сексом и часто пребывала в подавленном настроении. Вскоре также выяснилось, что у него серьезные проблемы с преждевременной эякуляцией. Ему никогда не удавалось продлить половой акт более чем на 30–60 секунд, в том числе и до брака, и во время брака, при эпизодических встречах с проститутками. Когда же его жена прошла сексуальную терапию, в результате чего научилась испытывать оргазм, стала лучше относиться к сексу и перестала чувствовать себя подавленной, у Генри стали возникать длительные периоды утраты всякого интереса к сексу и признаки серьезной депрессии.

Семейная история Генри представляет интерес и по материнской, и по отцовской линии. Его мать, женщина властная и доминантная, вышла замуж за человека, которого любила в детстве – фармацевта из Айдахо. Он относился к Генри с любовью и старался его поддерживать, но сам был слишком слабой личностью. Когда мальчику было 5 лет, мать оставила фармацевта, чтобы выйти замуж за блестящего французского аристократа мистера де Ф., который, как выяснилось, и был настоящим отцом Генри. Мистер де Ф. был требовательным и склонным к депрессии. Мать Генри тратила все свое время на заботу о нем. Новый муж требовал от нее, чтобы она полностью посвятила себя ему и игнорировала сына, в котором этот новообретенный отец видел соперника и обузу. Жена всегда должна была быть доступной для его сексуальных желаний; если же она отказывалась, он мог пригрозить самоубийством.

Борьба Генри с отцом не должна быть упущена нами из виду, однако его переживание связи с матерью было более интенсивным. Его внимание было сосредоточено на ее взаимодействии с двумя мужчинами, и это привело к тому, что он стал стараться избежать ее доминирования. Себе в жены он выбрал женщину, не способную на сексуальный отклик. Он знал об этом еще до женитьбы, и ему было с чем сравнить, так как с другими женщинами он имел опыт адекватных отношений. После брака он пытался помочь жене с ее проблемой и в то же время защищался от нее своей преждевременной эякуляцией. Он отказывался попадать под ее власть, и это спасало его от страха подчинения, поскольку он стремился сам контролировать ее. Когда Клер избавилась от своей проблемы, его бегство приобрело более очевидный и масштабный характер. Полное сексуальное отвержение жены демонстрировало его потребность защитить себя от обеих материнских фигур – поглощающей либидинальной и антилибидинальной, которая покинула его ради двух его отцов.

Утрата любимого отца, произошедшая на эдипальной стадии развития, сыграла важную роль в формировании депрессии Генри. В сексуальном расстройстве (преждевременная эякуляция, дальнейшая утрата интереса к сексу и выбор женщины с нарушениями) выражается идентификация с потерянным объектом, подпитываемая запретными мечтами о матери и страхом перед ней. Без сомнения, в его ранних отношениях с ней были аспекты, которые внесли свой вклад в проблему, но по-настоящему она проявилась именно на эдипальной стадии. Сексуальная терапия дала эффект в отношении дисфункций Клер и преждевременной эякуляции Генри, но выявленная у него сексуальная дизъюнкция и депрессия, сопровождавшая ее, требовали интенсивной терапии и лечения антидепрессантами.

Случай негативного и инвертированного эдипального развития

Случай, описанный ниже, иллюстрирует, как из-за конфликта с отцом (усиленным либидинально инвертированным образом деда) развиваются негативные и инвертированные элементы эдипальной стадии, в дальнейшем способствующие формированию сексуальной симптоматологии. Во время лечения о матери пациента было известно довольно мало, однако по косвенным признакам можно было заключить, что пациент страдал от дефицита отношений с ней и одновременно боялся и избегал ее.

Боб много говорил о своем отце, возлагавшем на него большие надежды, в то время как мать представала в его рассказах неясной фигурой, от которой не поступало никакой поддержки. Всячески стремясь сблизиться с отцом, Боб одновременно боялся оказаться у него в подчинении. В детстве он отказывался надевать пижаму, потому что считал, что этого хочет отец. Позже пижама стала для него чем-то вроде фетиша – объектом, вызывающим сексуальное возбуждение. Он надевал ее, чтобы заняться мастурбацией. В процессе терапии он ассоциировал пижаму с нижним бельем своего деда, которого очень любил и с которым часто спал в одной постели. Амбивалентность в отношении пижамы проявлялась также в его неспособности достаточно долго сохранять эрекцию в сексуальных отношениях с подругой. Он немедленно начинал думать, что отец хотел бы, чтобы он имел половые отношения, и его пенис бессильно опадал. По мере того, как Боб овладевал своей тревогой, он начинал видеть, что отец не будет отнимать у него независимость, если он идентифицируется с ним в активной мужской роли. Постепенно он пришел к пониманию, что эта амбивалентность отражала некоторые сомнения по поводу своих способностей, мучившие его отца, и его стремление к более близким отношениям с сыном, в котором для Боба прослеживалась гомосексуальная параллель с его собственными чувствами к деду. Чувства к отцу, казалось бы, требовали от него пассивного подчинения, однако он, парадоксальным образом, защищался посредством своего отказа испытывать эрекцию. В то же время он активно пытался построить отношения с дедом. Этот же парадокс прослеживался в особенностях его переноса на терапевта-мужчину. Боб как бы отказывался попадать в ситуацию, угрожающую сексуальным провалом, как если бы он вступал в половые отношения только ради терапевта, и в то же время он активно старался добиться успеха, чтобы терапевт был доволен.

Некоторые аспекты ситуации, в которой оказался Боб, объединяют ее с ситуацией развития гомосексуализма. Идентификация с отцом смешивается со стремлением рассматривать его как либидинальный объект (который Боб усматривал в своем дедушке). В отце присутствует также антилибидинальный объект, угрожающий пациенту кастрацией и превращением в женщину. Женщины, по-видимому, также воспринимались им как антилибидинальные и угрожающие, хотя подтверждающего это вербального материала о матери не было получено. В его уходе от женщин и страхе перед их властью можно угадывать аналогичный страх перед матерью.

У Боба не сформировалось гомосексуальной идентификации. Постепенно он смог идентифицироваться со своим терапевтом и с этого момента начать строить более адекватные отношения с женщинами. Положительные чувства к отцу несли в себе угрозу кастрации, против которой он защищался. Попытка идентифицироваться с отцом посредством полового акта с женщиной не удалась из-за того, что он пытался усвоить женскую роль и подчиняться отцу, и в результате ему приходилось спасать свой пенис. Элемент инвертированной эдипальной констелляции здесь заключается в том, что Бол как мальчик привязан к своему отцу. Полностью раскрыть эту связь не удалось из-за ограничений лечения, и доминирующей осталась версия о его страхе негативной эдипальной ситуации.

3. Эдипальное развитие у женщин: связь и идентификация с родителями

Принято считать, что развитие девочек более сложное, чем у мальчиков, потому что у девочки первичная привязанность к матери должна смениться привязанностью к отцу[75]. В последние годы наше понимание сексуального развития женщины претерпело изменения под влиянием работ коллег, имена которых неразрывно связаны с лондонской Хэмпстедской клиникой. Сначала мы рассмотрим взгляды Умберто Нагеры, который подробно исследует базовый тезис Фрейда о том, что маленькая девочка изначально ведет себя, как мальчик. Затем мы перейдем к новым взглядам, предложенным Роуз Эджкамб и Мэрион Бергнер, согласно которым «фаллически-нарциссическая» фаза отмечает переходную зону между диадическим доэдипальным и триадическим эдипальным развитием.

Схема 7.2 поможет лучше понять представления Нагеры о женском эдипальном развитии[76]. Он утверждает, что в возрасте до 2,5–3 лет девочка ведет себя скорее как маленький мальчик и идентифицируется с ним. На нормальной первой фазе эдипального периода она действует, как мальчик, и в качестве объекта любви выбирает мать (графа А, схема 7.2). В 2,5–3 года она переходит к женской позиции, характеризующейся большей чувствительностью; теперь ее любовь больше адресована отцу (графа С). Однако в каждом из этих периодов есть и негативная эдипальная позиция. До трехлетнего возраста, пока девочка больше ведет себя, как мальчик, негативная картина (как правило, не находящая явного проявления) заключается в том, что она – девочка, ищущая отца (графа В). Некоторые маленькие девочки преждевременно обращаются к образу отца вследствие того, что мать недоступна. После трех лет негативная картина заключается в том, что девочка ведет себя, как мальчик, ищущий мать (графа D).

Схема 7.2. Эдипальные позиции девочек (измененная схема Нагеры, 1975, р. 11)

В действительности, однако, ситуация значительно сложнее. Существуют еще два инвертированных варианта (графы E и F на схеме). На первой стадии девочка, эдипальное развитие которой происходит по инвертированному варианту, ведет себя, как мальчик, однако ее либидинальным объектом является отец. Это значит, что она – все еще «мальчик» на фаллическо-эдипальной стадии, выбирающий отца вместо матери. На следующей инвертированной фазе она начинает вести себя, как девочка на нормальной второй стадии, т. е. ее либидинальным объектом становится не отец, а мать. Таковы способы концептуализации того факта, что с присущей ей бисексуальностью и при учете сдвига преобладающего варианта в клинической картине возможны любые преобразования. Необходимо помнить о многих факторах, в частности, имеет ли место привязанность на первой или второй фазе, является ли она позитивной, негативной или инвертированной. (Тщательный и глубокий анализ особенностей этих фаз и их влияния на женскую сексуальность, произведенный Нагерой, не укладывается в рамки нашего исследования. Однако при рассмотрении влияния эдипова комплекса на сексуальные расстройства у женщин его схема поистине бесценна.)

Как мы могли убедиться, мальчик не сталкивается с большинством трудностей этой сложной стадии, поскольку 1) несмотря на то, что он проходит ранний пассивный этап, он уже занял активную позицию и усвоил нормальный основной вариант в ходе доэдипального развития; и 2) в норме ему не приходится менять либидинальные объекты. Ему всего лишь нужно пространство для вторичного объекта (отца), с которым он сможет идентифицироваться. (В этом и заключалась проблема Генри де Ф.) Но девочка должна идентифицироваться с матерью, даже если ей приходится отказаться от нее как от либидинального объекта.

Нагера в своем объяснении расширяет идею Фрейда о том, что маленькая девочка ведет себя, «как мальчик» (эту идею многие считают спорной), и мысль о первичности маскулинности. Хотя его формулировки имеют клиническую ценность (некоторые женщины действительно бессознательно ведут себя, как если бы они были мальчиками), необходимо внести в них некоторые поправки.

Эти поправки становятся понятны благодаря второму исследованию, проведенному Эджкамб и Бергнер[77]. На основе наблюдения и анализа мальчиков и девочек они описали доэдипальную стадию развития, названную ими фаллически-нарциссической фазой. На этой стадии, характеризующейся тем, что половые органы впервые оказываются в центре внимания и становятся источником удовольствия, между мальчиками и девочками нет большой разницы. И те, и другие занимаются аутоэротической стимуляцией и хотят получать генитальную стимуляцию от объекта, при этом имеет место слабая дифференциация себя и объекта, а также матери и отца. В отношении к объекту присутствует эксгибиционизм и вуайеризм. Ребенок говорит: «Посмотрите на меня, посмотрите, что я могу!» Ему также очень хочется видеть обоих родителей. Возникают первые признаки страха кастрации, проявляющиеся у девочек сильнее, чем у мальчиков. Мальчик осознает сравнительно маленькие размеры своего пениса, в то время как девочке приходится смириться с жизнью вообще без пениса. Это сильный удар по ее нарциссизму, порождающий зависть, но при условии наличия адекватной женской модели проблемы с фемининной идентификацией у девочки не возникают. Только после успешного преодоления этой фазы у ребенка начинается собственно эдипальный этап развития. Для мальчика ситуация практически не усложняется, поскольку его первичным объектом остается мать, игравшая ту же роль и на доэдипальной стадии. Девочке же предстоит переключиться с матери на отца и от активной роли, присущей ей на фаллически-нарциссической стадии, перейти к рецептивной установке, характерной для позитивного эдипального развития[78]. Можно предполагать, что если теория о негативном эдипальном развитии верна, этот вариант должен иметь большое распространение среди девочек, которые активно, по-мальчишески, добиваются матери. Однако Эджкамб и ее коллеги отмечают, что при изучении ряда хорошо документированных случаев анализа девочек[79] они не смогли найти достаточно оснований, чтобы считать, что нормальная негативная эдипальная фаза предшествует позитивному эдипальному развитию – даже при том, что в полной картине эдипального развития может выступать негативный эдипальный материал. Это подтверждают более ранние наблюдения, согласно которым в возрасте до трех лет девочки, как правило, идентифицируются с женским полом, в то время как в три года, с началом фаллически-нарциссической фазы, их поведение становится похоже на мальчишеское. Это значит, что они активны и склонны к эксгибиционизму, но как девочки, а не «как мальчики». В дальнейшем их эдипальное стремление к отцу также имеет активный, а не пассивный характер.

Таким образом, Эджкамб и Бергнер поддерживают точку зрения, согласно которой девочка на фаллически-нарциссической (или первой эдипальной) фазе «не похожа на мальчика». Правильнее сказать, что у мальчика и девочки есть общие черты: слабое осознание различия гениталий и относительная недифференцированность самости и объекта. Оба они изначально заинтересованы в диадических отношениях, и перед ними открывается новый горизонт триадических отношений и новых сложностей, связанных с их генитальной дифференциацией.

Однако результаты, полученные Нагерой, не теряют своей значимости, поскольку мы в самом деле видим пациентов, половая идентичность которых частично не совпадает с их настоящим полом. Возможно, что для момента перехода с фаллически-нарциссической фазы на генитально-эдипальную характерна особая уязвимость половой идентичности к воздействиям, способным индуцировать прочную идентификацию с противоположным полом.

Можно посмотреть на это и по-другому: когда маленькая девочка обнаруживает, что у нее нет пениса, ей нужно как-то пережить чувство собственной неполноценности и утраты. Ее рудиментарная способность к гореванию ограничена, и чтобы компенсировать это, она прибегает к примитивной защите отрицания. Если в дальнейшем она будет частично идентифицировать себя с мальчиком, результатом может быть относительно недифференцированная самость, больше похожая на мальчика, которую она ретроспективно перестраивает в мальчишескую, чтобы как-то скомпенсировать свою неспособность пережить отсутствие пениса. Можно предположить, что чем меньше семья будет поддерживать ее идентификацию с женским полом, тем более вероятна эта ретроспективная фальсификация. Клинически это подпадает под негативный и инвертированный варианты эдипального развития, описанные в работе Нагеры.

Фаллически-нарциссическая стадия, или первая стадия эдипального разрешения

Миссис Л. была не способна испытывать оргазм, и ее вообще не волновало, испытывает ли она возбуждение при сексуальном контакте с мужем или нет. У ее мужа, адмирала, были трудности, связанные то с преждевременной эякуляцией, то, наоборот, с ее задержкой. Миссис Л. выбрала его себе в мужья за его надежность и устойчивость: он был противоположностью ее повесы-отца, который не смог содержать семью после того, как погрузился в депрессию и лишился всех своих денег. Но особенно сильный гнев и амбивалентность у нее вызывала мать, у которой после этой семейной катастрофы развилась удушающая привязанность к ней. Ее мать была танцовщицей из Южной Америки, в Нью-Йорке она чувствовала себя одиноко и изолированно, в результате чего сильно привязалась к дочери. Постепенно в разговоре с терапевтом стало выясняться, что причина гнева миссис Л. кроется в том, что в юности она была вынуждена отказывать своим потенциальным возлюбленным. Мужчины более старшего возраста и артистического склада напоминали ей покинувшего семью отца, воспоминания о котором волновали ее, однако она отвергала их потому, что должна была поддерживать мать. Стало очевидно, что идентификация с матерью, которую отец выбрал за ее чужеземное обаяние и чувственность, делала в ее глазах сексуальность опасной, поскольку из-за этого можно лишиться мужа. Она выбрала адмирала Л. за его стойкую преданность и отсутствие чувственности, и даже одна мысль о том, что он может быть сексуально привлекательным, пугала ее.

Наиболее тяжелые чувства миссис Л. к ее матери оказались направлены на женщину-терапевта. Она неожиданно пришла к выводу, что та – плохой человек и негативно относится к ней. В реальности терапевт не испытывала таких эмоций, но сознавала, что интернализованные отношения миссис Л. с ее матерью как антилибидинальным объектом чрезвычайно напряжены и заряжены гневом. По мере прогресса сексуальной терапии сопротивление миссис Л. нарастало. Несмотря на выраженное ею желание приобрести сексуальную чувствительность, она казалась совсем не заинтересованной в этом. В конце концов, она вспыхнула от ярости и закричала: «Мне кажется, вы ненавидите меня, и я думаю, что вы – ужасный человек». Интерпретация такого проявления переноса не смогла ослабить сопротивление, и дальнейшая работа с тем же терапевтом была невозможна. Постепенно выяснилось также, что эти чувства и образ Я пациентки были настолько тесно связаны с ее сексуальной дисфункцией, что надеяться на прогресс не приходилось.

Можно предположить, что у миссис Л. произошел первичный переход к катексису ее отца в качестве девочки (вторая стадия по Нагере, позитивная эдипальная позиция), но его эксплуататорские склонности и ненадежность, впечатление от которых усиливалось нападками матери, вернули ее на первую фазу – к роли мальчика, заботящегося о матери (которую она воспринимала как «чувственную женщину»). Она мечтает о «чувственном» мужчине, однако под гнетом антилибидинальной матери не может принять в качестве такового даже своего мужа, который сам хотел бы быть более сексуально активным. В юности она придумала, как решить эту проблему, и впоследствии вернулась к своему решению: она отказалась от сексуальности и вступила в связь с мужчиной, наделенным материнскими чертами. Можно высказать следующее предположение: проходя фаллически-нарциссическую стадию, или первую стадию эдипального разрешения, она частично идентифицировалась с мальчиком и теперь воспринимала своего мужа как воплощение хорошей матери, и поэтому он никак не мог превратиться в угрожающего мужчину (см. схему 7.2, графу А)[80]. Это было самое большее, на что она оказалась способна, поскольку из-за гневной идентификации с матерью она не могла перейти к разрешению второй позитивной стадии и полюбить мужчину, заняв рецептивную позицию женщины. Иногда, на доэдипальных стадиях, гнев может служить подменой сексу – в процессе развития эта ступень предшествует даже фаллически-нарциссической стадии. И в сексуальных отношениях с мужем, и в своем переносе на женщину-терапевта миссис Л. демонстрирует яростное отвержение, все еще вызываемое у нее матерью, которую она считает ответственной за свою исковерканную жизнь. Следует заметить, что после того, как ее затрудненное эдипальное развитие приняло форму сексуальной дизъюнкции, она получила относительную свободу и могла относиться к мужу как к хорошему объекту.

Нарушения второй стадии эдипального развития будут продемонстрированы в следующем примере. Как и в большинстве случаев, данная эдипальная конфигурация весьма сложная.

Инид (28 лет) – замужняя женщина, мать трехлетнего ребенка. Ее отношения с будущим мужем начались тогда, когда он еще состоял в браке с другой женщиной, и в течение того периода Инид вела себя дружественно и тепло. Однако после женитьбы картина изменилась. У нее пропал всякий интерес к половой жизни, а поскольку с оргазмом у нее всегда были проблемы, она хотела продолжать жить в браке, совершенно исключив из него секс. Сексуальная терапия не принесла успеха, и только в процессе психотерапии она обнаружила, что уничижительно относится к матери, с которой же и идентифицируется, тем самым формируя собственный образ ничтожества, и сильно идеализирует отца. Она считала, что «предназначена для него» и гораздо лучше матери сможет сделать его счастливым, что было в значительной степени верно, как показала жизнь. Психологическая победа над матерью вызывала у нее чувство вины и ненависть к себе. Когда ей было 12, родители сообщили ей, что собираются развестись. Она пришла к выводу, что утрата отца послана ей в наказание за попытку вытеснить мать. Несмотря на то, что развод так и не состоялся и в последующие годы отношения родителей даже улучшились, она не могла позволить себе «открыться» мужу в сексе, потому что боялась, что ее ждет та же судьба. Бессознательно она чувствовала, что заслуживает наказания за то, что в эмоциональном плане заменила отцу свою мать.

Чрезмерный интерес и сексуализированное влечение к отцу, которые Инид испытывала в детстве, трансформировались в постоянный страх перед собственной судьбой. Тот факт, что она, уже будучи взрослой, отказалась от секса с близким человеком, содержал для нее угрозу разделить судьбу матери, то есть оказаться покинутой. До брака Инид была способна испытывать сексуальное возбуждение, поскольку «незаконность» ситуации давала ей ощущение удовлетворения ее скрытого желания соблазнить отца, при этом отношения не предполагали продолжительности, как между ее родителями. После женитьбы объект стал законным, завеса спала, и под давлением чувства вины она вернулась к подавленной, но тем не менее очень активной идентификации со своей антилибидинальной матерью. Ее сексуальность оказалась парализованной. (В дальнейшем Инид случайно выяснила у матери, что та отвергала ее из-за аналогичной эдипальной ситуации с ее собственными родителями.)

Инид сознательно думала о себе как о сыне своего отца, которого у того никогда не было. У нее развилась идентификация с отцом (она была «его мальчиком»), мать же она гневно отвергала как фигуру неважную и неадекватную. Хотя в отношениях с отцом она, в основном, играла роль девочки, у нее произошла частичная регрессия к фиксации на первой эдипальной фазе: она была мальчиком, чьим либидинальным объектом был наделенный материнскими функциями отец[81]. В последующем развитии у нее сохранились многие активные, маскулинные качества, изолированные в симптоме сексуальной невосприимчивости, в то время как она сама могла вести себя, как маленькая девочка, любящая отца. На сохраняющиеся проблемы эдипального характера указывали также ее низкая самооценка и переоценка сына по сравнению с дочерью (с которой у нее была негативная идентификация).

4. Заключительные замечания о расщеплении на эдипальной стадии

В только что описанном случае, как и в других примерах, оказалось невозможной формулировка простой и ясной позитивной эдипальной проблемы. Сложная внутренняя жизнь наших пациентов таит в себе множество потенциальных возможностей: один паттерн может доминировать, но при этом действуют другие паттерны – вытесненные, но тем не менее активные. Пациент может отрицать существование каких-то частей собственной самости, однако их значение от этого не уменьшается. Фэйрберн подчеркивал дополнительный аспект эдипальной ситуации:

…эдипальная ситуация, по сути, строится вокруг интернализованных фигур возбуждающей и отвергающей матери. Пытаясь одновременно приспособиться к двум амбивалентным отношениям, ребенок стремится упростить эту сложную ситуацию, сосредоточившись на возбуждающих свойствах одного родителя и отвергающих – другого, при этом соответствующим образом изменяя природу обоих объектов; то есть в действительности ребенок сам создает эдипальную ситуацию[82].

У таких пациентов, как миссис Л. и Инид, сексуальная симптоматология часто скрывает бессознательную попытку поддержания эдипального расщепления в его простом виде: так воплощением всего хорошего становится супруг, а угрожающие элементы подавляются за счет сексуальной жизни пары. Однако вытесненные элементы ищут возможности проявиться и не дают пациентам «упростить» себе жизнь.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: