ХАРАКТЕР СПИРИТИЧЕСКОГО ОТКРОВЕНИЯ

Можно ли рассматривать Спиритизм как откровение, и в таком случае каков его характер? На чём основывается его достоверность? Кто и каким образом его получил? Есть ли спиритическая доктрина Откровение в богословском смысле слова, т.е. во всех ли она отношениях продукт оккультного наставления, полученного свыше? Абсолютна ли она или может подвергаться видоизменениям? Принося людям готовую истину и избавляя их от труда исследования, не ведёт ли она к бездействию их способностей? Какой авторитет может иметь Учение Духов, если они не непогрешимы и не выше человечества? Какая польза в их нравственных наставлениях, если они тождественны со всем известным учением Христа? Какие новые истины они приносят нам? Нужно ли человеку Откровение и не может ли он в самом себе, в своей совести найти всё, что ему необходимо для собственного руководства в жизни? – Вот каковы вопросы, на которых следует остановиться.

Определим сначала значение слова «откровение». В обычном употреблении оно означает сообщение всякого, до тех пор неизвестного факта или новой идеи, наводящей на путь к разрешению того, что раньше было тайной.*

* Французское слово révéler – открывать, от латинского revelare, имеющего корнем velum – «завеса», в буквальном смысле значит «поднять завесу», а в переносном – «объявить, сообщить что-либо тайное или неизвестное». (А.К.)

В этом смысле все науки, знакомящие нас с законами Природы, составляют для нас откровение; можно даже сказать, что этого рода откровения происходят для нас непрестанно. Астрономия открыла нам ранее неизвестный мир небесных тел, геология объяснила строение Земли, химия – законы сродства, а физиология – функции организмов, и прочая, и прочая. Коперник, Галилей, Ньютон, Лаплас, Лавуазье, делавшие открытия, тем самым сообщали нам откровения.

Существенным признаком откровения должна быть истина. Открыть тайну – значит сообщить факт, а то, что не правда, – не есть факт и не представляет откровения. Если нечто не соответствует действительности, то это уже не факт, а стало быть, и не откровение; и хотя бы оно приписывалось Богу, не могущему ни лгать, ни ошибаться, но происходит не от Него и должно рассматриваться как продукт человеческого измышления.

В чём состоит воздействие наставника или учителя на учеников, если не в передаче им откровений? Он сообщает им то, чего они не знают и чего не имели бы ни времени, ни возможности открыть сами. Наука есть продукт коллективного труда целых веков и множества людей, принесших каждый свою долю наблюдений, которыми и пользуются их последователи. Итак, преподавание есть в действительности откровение некоторых истин научных или нравственных, физических или метафизических, сообщаемых людьми знающими тем, кто их не знает и кто без этого обучения никогда бы их не узнал.

Но преподаватель учит только тому, чему научился от других людей: это откровение второстепенное. Гениальный же человек сообщает то, что открыл сам; и это – откровение первостепенное. Он приносит свет, который мало-помалу распространяется. Что было бы с человечеством без откровения этих гениальных умов, появляющихся от времени до времени!

Но что такое гениальные люди? Почему они гениальны и откуда они берутся? Заметим, что б о льшая часть их обнаруживает врождённые, выдающиеся способности и познания, для развития которых достаточно самого незначительного труда. Что они действительно принадлежат к человечеству – несомненно, так как они рождаются, живут и умирают, подобно другим людям. Откуда же они взяли эти знания, которых не могли приобрести при жизни? Сказать ли с матерьялистами, что случай дал им мозговое вещество лучшего качества и в большем количестве, чем большинству людей? В таком случае они не обладали бы б о льшим достоинством, чем какой-нибудь овощ, более крупный или более вкусный, чем другие. Сказать ли с некоторыми спиритуалистами, что Бог одарил их душою более совершенной, чем у обыкновенных людей? Но это предположение не логичнее первого, потому что приписывает Богу несправедливое пристрастие.

Единственно рациональное решение этой задачи можно найти только в признании предсуществования души и множественности воплощений. Гениальный человек – это дух, живший дольше других и потому прогрессировавший и приобретший больше, чем другие, менее совершенные духи. Воплощаясь, он приносит свои познания; а так как он знает много больше других, не нуждаясь в обучении, то он и является умом гениальным. Но знания его всё-таки составляют плод его предшествующих трудов, а не результат привилегии. Прежде чем воплотиться, он уже был духом высоко развитым и возродился вновь для того, чтобы другие могли воспользоваться его знаниями и чтобы самому приобрести ещё большее совершенство.

Люди, несомненно, совершенствуются сами собой, своими собственными усилиями; но если они предоставлены одним своим силам, то они прогрессируют медленнее, чем при помощи более просвещённых людей, подобно ученикам, руководимым наставниками.

Все народы имеют своих великих людей, являющихся в разные эпохи, чтобы вывести своих соплеменников из инертности и дать им новое направление.

Если признавать промысел Божий обо всех тварях, то почему не признать, что духи, по энергии и умственному развитию способные подвинуть человечество, волею Божьею воплощаются для того, чтобы способствовать прогрессу в определённом направлении. Они получают миссию, подобно посланнику от посылающего его государя. Таково назначение великих людей. Они являются, чтобы научить людей новым истинам, которые иначе ещё долгое время оставались бы им неизвестны, и чтобы помочь массам быстрее подняться на следующую ступень. Эти гении, веками появляющиеся как блестящие светила, оставляют за собой долгий, светлый след в человечестве; это миссионеры или даже мессии, и новые истины, сообщаемые ими из области физической или философской, составляют откровения.

Если Бог допускает откровения научных истин, то тем более может допустить открытие истин нравственных, составляющих существенный элемент прогресса. Так было с философами, идеи которых переживали целые века.

В отношении собственно религиозных верований откровением называется преимущественно сообщение духовных истин, которые человек сам собою познать не может, не может и открыть их посредством собственных чувств. Такого рода знание сообщается ему Богом или Его вестниками, непосредственным словом или внушением. В таких случаях откровение делается всегда людям особо одарённым, так называемым пророкам или мессиям, т.е. посланникам, миссионерам, имеющим поручение, миссию передать это откровение людям. Рассматриваемое с этой точки зрения, откровение требует полной пассивности и должно быть принимаемо без всякого расследования или рассмотрения, без всякого обсуждения.

Все религии имели таких пророков, и хотя многие из них знали не всю истину, но всё-таки имели назначение, согласное с промыслом Божьим. Они соответствовали времени и среде, в которой жили, и особенностям духа тех народов, к которым они обращались, будучи относительно выше их. Несмотря на заблуждения их учений, они всё же пробуждали умы и тем самым сеяли семена прогресса, который расцветал впоследствии или расцветёт со временем, когда наконец взойдёт солнце христианства. И потому их напрасно предают анафеме во имя правоверия: придёт день, когда все верования, как бы они ни были различны по форме, будучи основаны в действительности на одном общем принципе – Боге и бессмертии души, сольются в общем великом единстве, когда разум победит предрассудки.

К несчастью, религии всегда были орудиями господства; влияние пророков соблазняло много второстепенных честолюбий, и появлялось множество лжепророков и лжемессий, эксплуатировавших суеверие ради личного самолюбия, своекорыстия или даже лени: они находили удобным жить на счёт обманутых ими жертв. И христианство не избежало таких паразитов. Мы обращаем по этому поводу серьёзное внимание наших читателей на 21-ю главу «Евангелия в разъяснении Спиритизма»: Явятся лжехристы и лжепророки.

Могут ли люди получать непосредственные откровения от Бога? На этот вопрос мы не посмеем ответить вполне определённо ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Мы не считаем это совершенно невозможным, но и неопровержимого доказательства этого не встречаем нигде. Вне всякого сомнения то, что высшие, ближайшие к Богу духи проникаются Его мыслью и могут её передавать. Что же касается воплощённых пророков, то, смотря по иерархическому положению, какое они занимают, и степени их личных познаний, они могут почерпать свои вдохновения или из собственных знаний, или из сообщений более высоких духов, непосредственных послов Божиих. Эти же, говорящие от имени Божия, могли быть иногда сочтены за Самого Бога.

Такого рода сообщения не представляют собой ничего удивительного для тех, кому известны спиритические явления и способ, каким устанавливаются отношения между воплощёнными и невоплощёнными духами. Сообщения могут передаваться различным образом: посредством простого внушения или слышимым словом, или видением духов-наставников, появляющихся во сне или в бодрственном состоянии, как тому встречаются примеры в «Библии», в «Евангелии» и в священных книгах всех народов. Потому мы с самой строгой точностью можем сказать, что откровения передаются большею частью вдохновенными медиумами, слышащими или видящими; из чего, однако, не следует, чтобы все медиумы были способны сообщать откровения, и тем менее – быть посредниками между Самим Богом и людьми, или орудиями Его ближайших послов.

Одни только чистые духи получают слово Божие и полномочие передавать его; но теперь известно, что не все духи совершенны и что есть такие, которые принимают обманчивый, ложный облик. О них Апостол Иоанн говорит: «Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они». («Первое соборное послание», гл.IV, ст.1)

Бывают сообщения истинные и серьёзные, а другие – ложные и поддельные. Вечная истина – вот необходимый признак божественного откровения. Всякое откровение, заключающее в себе заблуждение и могущее видоизменяться, не исходит от Бога. Так, десять заповедей синайского законодательства носят в себе все признаки своего божественного происхождения; но не то – с остальными законами Моисея. Они преходящи, часто противоречат синайским заповедям и составляют личный политический труд еврейского законодателя. Нравы народные смягчились, и законы эти сами собой вышли из употребления, а десятисловие осталось неизменным, как вечный светоч человечества. Христос положил его в основание своего здания, а остальные законы отменил. Если бы они были также божественны, то он не коснулся бы их. Христос и Моисей – это два великих законодателя, которые изменили лицо Земли, и в том – доказательство их божественной миссии. Чисто человеческое дело не было бы столь могущественно.

В настоящее время мы получаем чрезвычайно важное откровение о возможности общения с существами духовного мира. Знание это, конечно, не ново; но оно оставалось до наших дней как бы в виде мёртвой буквы без всякой пользы для человечества. Суеверие заглушило это общение вследствие незнания законов, управляющих им, и люди были неспособны извлечь из него какую-нибудь пользу; только нашему времени предоставлено очистить его от лишних придатков, оценить всю его важность и извлечь из него свет, который должен озарить дальнейший путь.

Спиритизм, познакомив нас с окружающим нас невидимым миром, среди которого мы жили, не подозревая о его существовании, с законами, управляющими им, с отношениями его к миру видимому, с природой и состоянием существ, его населяющих, и, следовательно, с судьбой человека после смерти, составляет настоящее откровение в полном, научном смысле этого слова.

По своей природе Спиритическое Откровение имеет двойной характер: оно являет одновременно черты божественного и научного откровения. Божественно оно потому, что проявилось по произволению Божию, а не по предвзятому намерению или инициативе человека: его пришествие есть дело промысла Божия; также потому, что основные пункты этого учения преподаны духами, которым Бог повелел просветить людей в том, чего они не знали и чего сами собою не могли бы узнать, но что им необходимо знать с тех пор, как они доросли до понимания этих вещей. Научный же характер его проявляется в том, что это учение не составляет привилегии какого-либо одного лица, но даётся всем одним и тем же путём или способом. Как передающие, так и воспринимающие его действуют не пассивно и не избавлены от труда наблюдения и исследования; они не отказываются от своего суждения и от свободы воли; им не только не запрещается контролировать сообщения, но даже советуется это делать; и, наконец, это учение не продиктовано всё целиком и не требует слепой веры: оно выводится самим человеком из наблюдения указанных духами фактов и даваемых ими наставлений. Эти наставления он может изучать, комментировать, сравнивать и извлекать из них следствия и приложения. Одним словом, отличительное свойство Спиритического Откровения состоит в том, что происхождение его божественно, инициатива принадлежит духам, а разработка есть результат труда человеческого.

Для разработки Спиритизма служат те же приёмы, какие употребляются в положительных науках, т.е. прилагается экспериментальный метод. Встречая такие факты, не находящие объяснения в известных уже законах, Спиритизм их наблюдает, сравнивает, анализирует и, от явлений восходя к причинам, доходит до законов, управляющих ими. Затем он выводит следствия и отыскивает полезные применения. Он не устанавливает никакой предвзятой теории; ни существования и воздействия духов, ни перисприта, ни перевоплощения, ни одного из принципиальных положений учения Спиритизм не выставил как гипотезу. Он вывел заключение о существовании духов только тогда, когда оно несомненно выяснилось из наблюдения фактов; и так со всеми основными принципами. Не факты приводятся как следствия для подтверждения теории, а теория вытекает из фактов для их объяснения и объединения. Итак, вполне точно выражаясь, можно сказать, что Спиритизм есть наука опытная, а не плод воображения. Науки вообще делают серьёзные успехи только с момента приложения к их изучению экспериментального метода; но до сего времени думали, что этот метод приложим только к материи, а оказывается, что он одинаково пригоден и в вопросах метафизики.

Приведём пример. В мире духов происходит очень странное явление, какого никто не мог бы предположить: это существование духов, которые не считают себя умершими. И вот, Высшие Духи, которым отлично известен этот факт, не пришли наперёд сказать: «Есть духи, думающие, что живут ещё земной жизнью, и сохраняющие свои вкусы, привычки и инстинкты»; вместо этого они вызывали проявления подобных духов, чтобы дать нам возможность их наблюдать. Тогда, видя духов, сомневающихся в своём состоянии или утверждающих, что они ещё в земном мире и занимаются своими обычными делами, люди из примера вывели правило. Множество аналогичных фактов доказало, что это явление не исключительное, а свойственное известному фазису спиритической жизни, и вместе с этим явилась возможность изучить все разновидности и причины такой странной иллюзии. Это состояние свойственно духам мало развитым нравственно и сопровождает известного рода смертные случаи; оно бывает только временно, но может продолжаться днями, месяцами или годами. Тут теория выведена из наблюдения. То же самое происходит и относительно всех других положений Учения.

Как наука в собственном смысле имеет предметом изучение законов материи, так специальным предметом Спиритизма является изучение законов Духа: а так как Дух есть одна их сил Природы, непрестанно действующих на материю и принимающих её воздействие, то, следовательно, знание одного из этих миров не может быть полно без знания другого. Спиритизм и наука дополняют друг друга; наука без Спиритизма бессильна объяснить некоторые явления законами одной материи, а Спиритизму без науки недоставало бы основания и проверки. Изучение законов материи должно было предшествовать изучению духовности, потому что материя первая поражает чувства. Если бы Спиритизм явился ранее научных открытий, то не имел бы успеха, как всё, что приходит не в своё время.

Все науки имеют последовательную связь между собой; оне рождаются одна от другой в логическом порядке по мере того, как находят точку опоры в предшествующих познаниях и идеях. Астрономия, одна из первых изучавшихся наук, оставалась в стадии ребяческих заблуждений до тех пор, пока физика не открыла законов взаимодействия физических сил. Химия, вполне зависящая от физики, должна была следовать за нею на близком расстоянии, чтобы впоследствии обеим итти рядом, взаимно поддерживая одна другую. Анатомия, физиология, зоология, ботаника, минералогия приобрели истинно научный характер только благодаря знаниям, доставленным физикой и химией. Геология, так недавно появившаяся, нашла свои жизненные основы в астрономии, физике, химии и других науках; она не могла бы появиться раньше их.

Современная наука отрешилась от четырёх первоначальных элементов, признаваемых в древности, и посредством наблюдений дошла до понятия о едином элементе, производящем все видоизменения материи; но сама по себе материя инертна; она не имеет ни жизни, ни мысли, ни чувства; ей нужно соединение с началом духовным. Спиритизм не открыл и не изобрёл этого последнего начала, но первый неопровержимыми доводами доказал его существование; он его изучил, анализировал и показал его деятельность со всей возможной очевидностью. К элементу матерьяльному он добавил элемент духовный.*

* Слово «элемент» принято здесь не в смысле простого тела или первоначальных молекул, но в смысле составной части целого. Имея в виду это, можно сказать, что духовный элемент принимает живое участие в структуре Вселенной, как говорят об элементе гражданском или военном, составляющем определённую часть населения; говорят: религиозный элемент входит в воспитание; или: в Алжире существуют арабский и европейский элементы. (А.К.)

Материя и дух – вот два начала, две живые силы Природы, неразрывным сочетанием которых объясняются многие факты, до тех пор необъяснимые. Спиритизм, имеющий целью изучение одного из двух составных элементов Вселенной, необходимо соприкасается со многими науками; он мог явиться только после их разработки, и по самой природе вещей он рождается от невозможности всё объяснить при помощи одних только законов материи.

Спиритизм обвиняют в близком родстве с магией и колдовством, но при том забывают, что астрономия уступает старшинство астрологии, не столь ещё отдалённой от нас, и что химия – дочь алхимии, которой не посмел бы теперь заниматься ни один здравомыслящий человек. Притом, однако, никто не отрицает, что в астрологии и алхимии скрывались семена истин, из которых развились современные науки. Несмотря на пустоту своих формул, алхимия навела на мысль о простых телах и о законах сродства; астрология опиралась на положения и движения светил, которые она изучала; но в неведении истинных законов, управляющих Вселенной, суеверные люди представляли себе эти светила какими-то таинственными существами, имеющими нравственное влияние и пророческое значение. Когда Галилей, Ньютон, Кеплер открыли эти законы, и телескоп, разорвав завесу, бросил в глубину пространства взгляд, который многим показался дерзновенным, то планеты явились перед нами как простые миры, подобные нашему, и всё чудесное здание рухнуло.

Такое же отношение и Спиритизм имеет к магии и колдовству. Магия так же опиралась на проявления духов, как астрология на вращение планет; но в неведении законов духовного мира, магия и колдовство примешивали к сообщению с ним суеверные приёмы, от которых современный Спиритизм, основанный на опыте и наблюдении, совершенно отказался. Можно сказать положительно, что расстояние, отделяющее Спиритизм от магии и колдовства, больше того, которое находится между астрономией и астрологией или химией и алхимией; смешивать их – значит доказывать полное незнакомство с ними.

Уже одна возможность сообщаться с существами духовного мира приводит к неисчислимым последствиям, имеющим величайшую важность; это целый открывающийся нам новый мир, имеющий для нас тем большее значение, что он ожидает всех нас без исключения. Это знание не может не привести к глубокому изменению в нравах, обычаях и верованиях, имеющих такое огромное влияние на общественные отношения. Это целая революция, происходящая в идеях, революция тем более могущественная, что она не ограничивается одним народом или одной кастой, но касается всех классов, всех национальностей, всех культов. Итак, выясняется полное основание считать Спиритизм третьим Великим Откровением. Посмотрим, чем эти откровения различаются одно от другого и какую связь имеют между собой.

Моисей как пророк открыл людям существование Единого Бога, всемогущего Владыки и Творца всех вещей; он провозгласил Синайский закон и положил первые основания истинной веры; как человек он был законодателем того народа, через который эта первобытная вера, очистившись, должна была распространиться по всей Земле.

Христос, приняв из Ветхого Завета то, что в нём было божественно и вечно, отбросив то, что было только преходяще, дисциплинарно и происходило от человеческого измышления, прибавил откровение о будущей жизни, о которой Моисей не упоминал, и о наградах и наказаниях, ожидающих человека после смерти.

Самая важная часть откровения Христова в смысле первоисточника, краеугольного камня его учения – это совершенно новый взгляд его на Божество. Это уже не тот грозный, ревнивый и мстительный Бог Моисеев, жестокий и немилостивый, орошающий землю кровью человеческою, повелевающий истребление народов, не исключая женщин, детей и старцев, и карающий всякого, кто пожалел жертвы; это не тот несправедливый Бог, который наказывает целый народ за преступление его главы, отмщает вину на невинных и карает детей за грехи отцов, но Бог милостивый, благой, справедливый, кроткий и милосердный, прощающий грешника и воздающий каждому по делам его. Это Бог уже не одного избранного народа, не Бог воинств, ратующий против Бога других народов, но общий Отец всего человечества, распространяющий благоволение на всех Своих детей и всех их призывающий к Себе; это Бог, карающий и награждающий уже не одними земными благами, не дарующий славу и благоденствие за покорение враждебных народностей и не награждающий многочисленностью потомства, но это Бог, говорящий людям: «Ваше истинное отечество не в мире сем, но в Царствии Небесном: там кроткие сердцем вознесены будут, а гордые будут унижены». Это уже не тот Бог, который, повелевая мщение, воздаёт око за око и зуб за зуб, но Бог милосердный, говорящий: «Прощайте обидящих вас, если хотите, чтобы вам прощено было, платите добром за зло и не делайте другому того, чего не хотели бы для себя». Это уже не тот мелочный Бог, который под страхом наказания предписывает, как должно поклоняться Ему, и придирчиво оскорбляется несоблюдённой обрядностью. Это Бог великий, взирающий на мысли и не ценящий формы; наконец, это Бог, желающий, чтобы Его любили, а не боялись.

Бог есть основание всех верований и цель всех культов и поклонений, и потому характер религий соответствует тому понятию, какое оне составляют себе о Боге. Те, которые видят в Боге мстительность и жестокость, думают угодить Ему жестокостями, кострами и пытками; которые считают Его пристрастным и ревнивым, нетерпимы и мелочны в формах, так как приписывают Богу человеческие слабости.

Всё учение Христово основано на понятии его о Боге. Постигая Его правосудие, беспристрастие, благость и милосердие, он мог поставить любовь к Богу и к ближнему непременным условием спасения и сказать: «Любите Бога превыше всего и ближнего своего, как самих себя; в том весь закон и пророки; выше сих заповедей нет ничего». На одном только этом веровании он мог основать принцип равенства людей перед Богом и всемирное братство их между собой. А можно ли было любить Бога Моисеева? Нет, Его можно было только бояться.

Это откровение истинных свойств Божества, соединённое с благовестием о бессмертии души и вечной жизни, глубоко изменяло отношения между людьми, возлагало на них новые обязанности и заставляло их иначе смотреть на земную жизнь; а это не могло не отразиться на нравах и общественных отношениях. Это, без сомнения, капитальнейший пункт в откровении Христовом, пункт, важность которого была очень мало оценена. К сожалению, надо сказать, что это пункт, от которого всего больше удалялись и который всего менее признавали в истолкованиях христианского учения.

Однако Христос прибавляет: «Многое из того, что Я говорю вам, вы ещё не разумеете, и ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить; посему говорю вам притчами, но потом пошлю вам Утешителя, Духа Истины, Который восстановит всё и всё объяснит вам». (Иоанн, гл.XIV и XVI)

Если Иисус сказал не всё, что мог бы сказать, то это потому, что он* счёл нужным некоторые истины оставить в тени, пока люди будут в состоянии понять их. Стало быть, по его мнению, его учение было неполно, и он обещал появление того, который дополнит всё; он предвидел, что слова его будут плохо поняты, что люди отклонятся от его учения, одним словом, разрушат то, что им сделано; и если всё должно быть восстановлено, то значит прежде всё будет разрушено. Восстановить можно только то, что разрушено.

* Мы не раз уже указывали, но напоминаем здесь снова, что по нормам русского правописания, говоря о Христе в 3-м лице, пишут Он, Его и т.д. Мы же в книгах спиритов пишем эти местоимения со строчной буквы: прописная в таких случаях употребляется только применительно к Богу. К этому нас обязывает спиритическая идеология: спириты не считают Христа Богом, или даже «Сыном Божьим» в буквальном смысле. С точки зрения Спиритизма, каждый человек – точно такой же сын Божий и имеет право заявить о себе: «Я есмь сын Божий». Для спиритов Иисус Христос – не божество, но дух, стоящий на самой вершине Духовной Иерархии и, до известной степени, представляющий для нас, землян, самого Бога. (Й.Р.)

Почему он нового Мессию называет «утешителем»? Это воистину знаменательное слово составляет целое откровение. Он предвидел, что людям нужно будет утешение, и подразумевал недостаточность того утешения, какое они найдут в своём понимании веры. Никогда, может быть, Христос не выражался более ясно и открыто, чем в этих последних словах, на которые немногие обратили внимание, может быть, потому, что они не были разъяснены, и пророческий смысл их намеренно не был достаточно истолкован.

Если Христос не мог вполне развить своё учение, то причиною тому было отсутствие у людей достаточных познаний, которые они могут приобрести только со временем: многое при тогдашних понятиях показалось бы даже бессмыслицей. Дополнить же его учение означает разъяснить и развить его, а не только добавить к нему новые истины, которые все уже находятся в нём в зародыше; недоставало только ключа к истинному пониманию его слов.

Но кто смеет истолковать Священное Писание? Кто имеет это право? Кто обладает достаточными для того познаниями, если не богословы?

Кто имеет? Прежде всего наука, ни у кого не спрашивающая позволения, чтобы открывать законы Природы и уничтожать заблуждения и предрассудки. Кто имеет это право? В наш век умственной эмансипации и свободы совести всякий имеет это право, и Священное Писание не составляет уже того кивота завета, к которому никто не смел прикасаться, чтобы не быть поражённым громом. Не отрицая необходимых специальных познаний, несомненно принадлежащих теологам, и признавая как средневековых богословов, так особенно Отцов Церкви, мы должны, однако, заметить, что их просвещение было всё же не вполне достаточно: они осуждали как ересь открытие вращения Земли и существование антиподов, и в не столь ещё отдалённые времена проклинали учение о геологических периодах образования Земли.

Люди могли толковать писания только на основании собственных познаний и тех неполных и неверных понятий, которые они имели о законах Природы, только впоследствии объяснённых наукой. Вот почему сами богословы могли вполне добросовестно ошибаться в толковании некоторых выражений и даже некоторых фактов в «Евангелиях». Желая, во чтобы то ни стало, найти подтверждение какой-нибудь предвзятой мысли, они вращались всё в том же кругу, не покидая своей точки зрения, так что наконец видели только то, что хотели видеть. Хотя они и обладали глубокою учёностью, но всё же не могли постичь причин, находившихся в зависимости от законов, им не известных.

Но кто может быть судьёй разнообразных и часто противоречивых толкований, происходящих из источников не богословских? – Будущность, логика и здравый смысл. Род человеческий, всё больше просвещаясь по мере накопления новых фактов и открытия новых законов, сумеет отделить утопические системы от действительности. Наука открывает одни законы, Спиритизм – другие, и те и другие необходимы для разумения священных текстов всех религий, от Конфуция и Будды до христианства. А богословие не в состоянии достойно возражать науке, потому что оно нередко само себе противоречит.

Спиритизм, имеющий свою исходную точку в словах самого Христа, как Христос имел свою в Моисее, есть прямое следствие его учения. К неопределённой мысли о будущей жизни он добавляет откровение о невидимом мире, окружающем нас и наполняющем пространство. Таким образом, он придаёт верованию определённость, устойчивость и реальность.

Он определяет связи, соединяющие душу и тело, и подымает завесу, скрывавшую от людей тайны рождения и смерти.

Через Спиритизм человек узнаёт, откуда он пришёл, куда он идёт, зачем он на Земле и почему тут временно страдает, и во всём видит правосудие Божие. Он знает, что душа непрестанно совершенствуется в целом ряде последовательных существований, пока не достигнет высшего состояния, приближающего её к Божеству.

Он знает, что все души, имеющие вначале одинаковое происхождение, равны между собой. Оне все созданы с одинаковой способностью к развитию в силу их свободной воли; все имеют одну и ту же сущность и различаются между собою только степенью достигнутого совершенства. Оне все имеют одно и то же назначение и достигнут общей цели более или менее быстро, соответственно их труду и доброй воле.

Он знает, что никто не может быть ни привилегирован, ни обделён; Бог не освободил никого от работы над совершенствованием; так же не существует созданий, обречённых на вечное зло и страдание; а те, которых называют «демонами», – только отсталые и несовершенные духи, делающие зло в состоянии духов, как делали его в образе человеческом; но они разовьются и усовершенствуются. Ангелы, или чистые духи, также не составляют в мироздании существ особого рода: это духи, достигшие цели после того, как прошли по пути прогресса. Итак, не существует ни многоразличия творений, ни разнообразных категорий разумных существ, но весь мир исходит из великого закона единства, управляющего Вселенной. Все существа стремятся к общей цели – совершенству, и ни одно из них не пользуется преимуществами за счёт других: все сыны собственных дел.

Посредством общения, которое человек может установить с покинувшими землю духами, он получает не только реальное доказательство существования и индивидуальности души, но и понятие о солидарности, соединяющей живых и мёртвых нашего мира – духов нашего мира – с духами других миров. Человеку известно их положение в мире духов, он следит за их переходами, за их радостями и горестями, знает, почему они счастливы или несчастны, и понимает, какая судьба ожидает его самого, смотря по добру или злу, сделанному им при жизни. Посредством этого общения он знакомится с будущей жизнью, которую наблюдает во всех её фазисах, во всех перипетиях. Будущее для него уже не неопределённая надежда: это положительный факт, математическая достоверность. Смерть уже не страшна ему: он видит в ней избавление, дверь, ведущую в истинную жизнь.

Изучая состояние духов, человек узнаёт, что счастье и несчастье в жизни духовной зависят от степени совершенства или несовершенства духа; что всякий испытывает прямые и естественные последствия своих ошибок, иначе говоря, он наказывается тем, в чём погрешил, и эти последствия продолжаются до тех пор, пока существует произведшая их причина. Грешник страдал бы вечно, если бы вечно пребывало зло; но страдание прекращается при раскаянии и искуплении. А так как самосовершенствование каждого зависит от свободы его собственной воли, то он может продолжить или сократить свои страдания, подобно тому, как больной страдает от своих излишеств, пока не положит им предел.

Если разум отвергает как не согласную с благостью Божиею, идею о вечных, неотменимых и безусловных мучениях, часто возлагаемых за один-единственный проступок, и о тех адских муках, которых не может смягчить самое пламенное и искреннее раскаяние, то он преклоняется перед истинным правосудием, беспристрастным, разборчивым, принимающим в соображение все обстоятельства и никогда не преграждающим путь возврата к добру, но протягивающим руку помощи погибающему, вместо того чтобы столкнуть его в пропасть.

Множественность существований, на которую Христос указывает в «Евангелии», не определяя её подробно, есть один из важнейших законов, открываемых Спиритизмом, доказывающим его реальность и необходимость его для прогресса. Этим законом объясняются все кажущиеся аномалии в человеческой жизни, различия в общественном положении, неравенство умственных и нравственных способностей, преждевременные кончины, прерывающие существование, которое без возрождения осталось бы бесполезным для души.

Всё это объясняется предсуществованием духа, более или менее сведущего и совершенного, приносящего в своё новое воплощение всё приобретенное им в прежних существованиях.

Придерживаясь прежней доктрины о создании души для каждого рождения, неизбежно должно вернуться к системе привилегированных творений: тут люди чужды один другому, ничто не соединяет их, и семейные узы между ними исключительно телесны. Они не могут быть солидарны в прошедшем, в котором не жили, а с понятием об уничтожении после смерти исчезает и всякая связь их с жизнью: они не солидарны и в будущем. Посредством же перевоплощения они солидарны в прошедшем и в будущем; отношения их продолжаются как в духовном, так и в телесном мире; братство их получает основание в самих законах Природы, добро имеет цель, а зло свои неизбежные последствия.

Закон перевоплощения уничтожает родовые и кастовые предрассудки, потому что тот же дух может возродиться как большим барином, так и нищим или пролетарием, начальником или подчинённым, свободным или рабом, мужчиной или женщиной. Все аргументы, приводимые против угнетения и рабства или против подчинения женщины праву сильного, уступают в логичности одному матерьяльному факту перевоплощения. Если же перевоплощение основывает на законе Природы принцип всемирного братства, то оно на том же законе основывает и общественное равенство, следовательно, и свободу.

Отнимите у человека его свободный, независимый, переживающий материю дух – и останется органическая машина, лишённая цели и не несущая ответственности, видящая сдерживающую узду только в гражданском законе и пригодная к эксплуатации подобно умному животному. Когда человек не ожидает ничего после смерти, то ничто не может удержать его в стремлении к наслаждениям настоящей минуты, а если он страдает, то находит один только исход в отчаянии и одно убежище в самоуничтожении. Но с уверенностью в будущем, с надеждой увидеть тех, кого любит, страшась встречи с теми, кого оскорбил, все понятия его меняются. Если бы Спиритизм только уничтожил сомнения в будущей жизни, то одним этим он сделал бы больше дл

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: