Приложение Софиология Владимира Соловьева: обзор воззрений

Через всю отечественную историю сквозной и необычайно насыщенной сложным содержанием темой проходит образ Софии Премудрости Божией. Ни в какой иной культуре он не представлен так широко и разнообразно. Стоят посвященные Св. Софии величественные кафедральные соборы Киева, Новгорода, Полоцка, Вологды, Тобольска. Два храма во имя Св. Софии сохранились в Москве. Одновременно Св. София предстает в роли особого иконографического образа во фресковой живописи, иконописи, миниатюре, шитье, пластике. Она же является центральным или одним из главных образов целого круга литературных произведений; ей посвящены возвышенные песнопения и проникновенные молитвы. Сверх того Св. София Премудрость Божия "...выступает одной из важнейших доминант древнерусской мысли, имеет глубокий философско-символический смысл, содержит невыразимую в категориях абстрактного мышления эзотерическую таинственность и притягательную силу".

Возрастающий интерес к Св. Софии Премудрости Божией не случаен, т. к. она "...связует сакральное с эстетическим, премудростное с нравственным, эзотерическое с явной выразительностью, сокровенное с понятными для всего народа воплощениями". Этот образ связывает также местные автохтонные традиции с мировой культурой, с христианским миром, с древнейшими цивилизациями Востока, с началом человеческой истории, ибо он является одним из наиболее укорененных архетипов общечеловеческого сознания. В различных вариациях женский образ Премудрости, Устроительницы, Покровительницы присутствует в мифологии, религии, культуре большинства народов Земли. Это обязывает со всей серьезностью отнестись к русской интерпретации Св. Софии. Образ Софии, в свою очередь, имеет важное значение для понимания древнерусской философии и эстетики, ибо он в совершенных произведениях искусства выразил нерасторжимое единство мудрости и красоты. Платоновский эрос, который побуждал античную мысль стремиться к горнему знанию как высшему выражению прекрасного, проник через византийское посредничество на Русь и послужил мощным творческим импульсом в становлении древнерусской мудрости. Тема Софии Премудрости, пройдя через всю историю допетровской Руси и получив разнообразные формы своего бытия на благодатной древнерусской почве, перешла впоследствии в отечественную культуру Нового времени. Она проступает в творчестве философов XVIII- XIX столетий.

Если брать тему Премудрости во всех ее проявлениях и во множестве близких ей понятий, то редкий древнерусский автор в той или иной мере не касался Софии, ибо сам тип мышления и мировоззрения того времени содержал софийный элемент.

В связи с этим нельзя пройти мимо такого имени, как Владимир Соловьев. Если задать вопрос о том, что представляла собой русская философия в конце XIX века, нашему современнику, не чуждому интереса к философии, он вряд ли нарисует слишком пышную картину. Конечно, Владимир Соловьев. С него начинается расцвет русской религиозной философии, главной темой которой является тема Софии. Дело, начатое Соловьевым, продолжали С. Булгаков, П. Флоренский, Л. Шестов, Бердяев. Значение Владимира Соловьева для русской духовной жизни давно признано. Выдающиеся русские мыслители, например, Лев Михайлович Лопатин и лучший знаток древней философии в России – князь Сергей Николаевич Трубецкой, называют Соловьева русским "Платоном", не ставя, разумеется, этих двух гениев на одну и ту же высоту. Кн. Е.Н. Трубецкой в статье "Личность В.С. Соловьева" пишет: "В истории философии трудно найти более широкий, всеобъемлющий синтез того великого и ценного, что произвела человеческая мысль. Ценностей, унаследованных от прошлого, он не отвергал, напротив. он их тщательно собирал: все они вмещались в его душе и в его философии; но он не находил в них окончательного удовлетворения. Он видел в них частные проявления единой и всецелой истины, разнообразие преломления того света, который сем светит, но в полноте своей доселе еще не раскрывался ни в каком человеческом учении. Тот заветный храм, который он искал, – для него характеризовался словами Евангелия: "в доме Отца моего обителей много"1.

Известный богослов Никольский посвятил Соловьеву книгу под заглавием "Русский Ориген". Это заглавие выражает, может быть, лучше всех других, исключительное значение Соловьева в истории развития христианского мировоззрения. Ориген использовал все богатства, найденные им в древней, эллинистической и первохристианской мудрости для обоснования и развития христианского миро- и жизнепонимания. Соловьев отдал на службу христианской истине все сокровища не только древней и святоотеческой мысли, но и философии нового времени, прежде всего немецкой идеалистической философии.

Следует еще привести мнение замечательного русского поэта, критика и религиозно-философского писателя – Вячеслава Иванова, которому мы обязаны глубокой и прекрасной книгой о Достоевском. В сборнике "О Владимире Соловьеве" он сравнивает Соловьева с Толстым и Достоевским и приходит к заключению, что его значение для русского религиозно-нравственного сознания более велико, чем значение этих двух великанов. "Оба гениальных художника, – говорит Иванов. – бессильны были преодолеть бесформенность и бессвязность их религиозного синтеза: Толстой – поскольку он был анархист, Достоевский – как гений оргийный и трагический. Истинным образователем наших религиозных стремлений, лирником Орфеем, несущим начало зиждительного строя, был Владимир Соловьев".1

Приведем еще оценку, которую дает этому произведению первый издатель Соловьева – Радлов: "Два сочинения В. Соловьева мы считаем наиболее законченными и замечательными: "Духовные основы жизни" и "Оправдание добра". В них наиболее полно выразилось религиозно-нравственное мировоззрение философа. К ним, несомненно, русская мысль часто будет обращаться и в них черпать вдохновение и опору, но этим вовсе не сказано, что именно этим сочинениям суждено играть наиболее значительную роль в судьбе русской религиозно-философской мысли. Очень возможно, что мистическая сторона философии Соловьева, выразившаяся, хотя и не вполне законченно, в "Чтениях о Богочеловечестве", В "Истории и будущности теократии" и в "La Russie et l'Eglise universelle", найдет себе благодарную почву и разовьется в целое направление. Признаки этого имеются налицо и, может быть, самая незаконченность воззрений Соловьева, вызывая различные толкования, будет способствовать развитию религиозной мистики. Но в каком бы направлении пошло развитие русской мысли, – во всяком случае, прочное положение учителя жизни в ней займет покойный философ"1

На Западе – где известны только некоторые труды Соловьева, – его оценили главным образом, как апологета Католической Церкви, а не как создателя замечательной философской системы. О. Фридрих Муккерман говорил, что со дней блаженного Августина идея царствия Божия, которая опять выступает в сознании современного человечества, никогда не была представлена так всеобъемлюще, так глубоко и вдохновенно, как нашим поэтом-философом. Личность Соловьева настолько чарующа, что, по мнению Муккермана, не имеет себе равной во сей истории философии. Можно присоединиться к мнению, высказанному о нем знаменитым епископом Штроссмайером в письме к кардиналу Рамполла, предназначенном для папы Льва XIII: "Соловьев – это чистая, благочестивая и поистине святая душа".

Значительная часть религиозной лирики Соловьева посвящена таинственной "подруге вечной"; он говорит о ней с глубочайшим благоговением. Она открыла ему последние тайны бытия, благодаря ей он "осязал нетленную порфиру и узнавал сиянье Божества". На первый взгляд может показаться, что "вечная подруга" Соловьева подобна Беатриче или "бессмертной возлюбленной" Бетховена. Но при углубленном рассмотрении вопроса оказывается, что сравнение не точно. Образ "вечной подруги" Соловьева встречается в мистике Якова Беме, воспевающего божественную "Деву Софию", как творческую Премудрость Божию, как ее живой образ. Ни у немецкого мистика, ни у русского мыслителя-поэта этот образ не является условной поэтической фигурой; вернее будет охарактеризовать его как таинственное, непосредственное видение, перед которым открываются истинные первоосновы мироздания.

И именно тема Софии вызывает у исследователей множество вопросов. Один из них – неоднозначность этого термина в философской системе Соловьева. Несмотря на бесчисленные обращения и возвращения Соловьева к софиологической теме, его софиология так и не выделилась в стройную, законченную систему. Философ напряженно пытается то свести в один образ и даже в одну личность многие противоречивые характеристики женского божественного начала, то развести их, распределить между двумя существами или принципами – душой мира и Премудростью. В разное время было предпринято множество попыток решения проблемы, в частности ей занимались такие видные философы, как Лосев А.Ф., Зеньковский В.В., Булгаков С.Н., Мочульский К., Трубецкой Е.Н. и др. Но вопрос остается открытым до сих пор. В данной работе предпринята, своего рода, попытка обзора проблемы, а также приведены некоторые выводы, к которым пришел автор во время работы над рефератом.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: