НЕОКЛАССИЦИЗМ (др. назв.

– направление в европ. худож. культуре, сложившееся в к. 19 — нач.20 в. и отличавшееся постоянным обращением к античной культуре как смысловому пространству своего самоосуществления.

В отличие от классицизма как большого стиля 18-19 вв. или “классицизма” эпохи Возрождения, Н. рассматривает античность не как культурный идеал или стилевой эталон, но как материал для символизации ассоциативных вариаций и деконструкций при отражении сугубо совр. социокультурных и интеллектуальных проблем. Сюжеты и герои античных мифов, архитектурные и пластич. формы античного искусства, обобщенные

представления об античной культуре и цивилизации в контексте мировой истории выступают в Н. как условный код совр. культурных рефлексий, архетипич. “каркас” художественно-филос. аллюзий 20 в., культурно-истор. “фон” (контекст) решения “вечных” проблем в стремительно и трагедийно меняющемся мире совр. культуры и цивилизации.

Н. можно рассматривать как дань европ. культуры 20 в. обобщенному “гуманитарному образу” греч. классики, веками выступавшей как непреходящий образец для последующих худож. направлений и культурных эпох. Интерес к античности активизировался обычно в периоды, когда на первый план в культуре выходило тяготение к мере и типизации, свойственное классич. мировосприятию как проявление неких всеобщих объективных законов, “схваченных” художниками и мыслителями. Разл. эпохи искали и находили в античной культуре нечто близкое собственному мировосприятию, пытаясь т.о. глубже вникнуть в свои тайны. Однако только в 20 в. реалии совр. культуры находились в таком вопиющем противоречии всем представлениям о мере и типичности, что их парадоксальное сопоставление с античностью не могло не обретать смысла трагич. иронии, гротеска, оксюморонности (ср. Улисс у Джойса, Дионис у Ницше и его последователей, Эдип у Фрейда, Сизиф у Камю, Орфей у Маркузе, кентавр у Апдайка и т.д.).

В 20 в. традиц. отношение к античности как к идеалу лишь частично возрождается. Интересно сравнить модификацию этого идеала, напр., в сознании Т. Манна с концепциями нем. классицизма. Если для Лессинга, Гёте, Шиллера и других Эллада была тайной всего человечества, выражением общепланетарной, даже вселенской “природы” и “сущности”, пришедшей к самой себе (Шиллер), то для поколения Т. Манна уже само собой разумеется, что Эллада — это тайна Европы (или, точнее, “Запада”). То, что было “детством человечества” для просветителей, в 20 в. стало “молодостью Европы”, маленькой части раздвинувшего свои границы света. Универсализм и обобщенность восприятия античности, этого “чужого прошлого” локализуется и дифференцируется. “Европа” Т. Манна представляет собой “традицию либерального гуманизма, взирающего на демокр. Афины как на свою прародину”. Не случайно античная мифология в художественно-филос. рефлексиях 20 в. причудливо переплетается с библейской, вост., афр., амер. и новоевропейской (Т. Манн, Г. Гессе, Ф. Кафка, У. Фолкнер, Г. Миллер, Н. Саррот, Акутагава Рюноскэ, Кобо Абэ, X. Борхес, X. Кортасар, Гарсия Маркес, Л. Мештерхази и др.). В этом плюралистич. культурном контексте античность лишалась ореола единственности, а классич. узнаваемые формы культурного эталона размывались и переосмыслялись в новом смысловом контексте.

Обращение к античности создавало возможность Н. реализовать идею интегрального стиля культуры и мировоззренч. универсализма; при этом античные образы, сюжеты, мотивы, как и сама воссоздаваемая атмосфера античности (“дионисийство”, “аполлонийство” и т.п.) выступали как условные коды культуры, транспонировавшие современность и вечность. Таковы реинтерпретации античных образов, сюжетов, идей в пьесах Ж. Жироду, Ж. Ануя, Сартра, в художественно-филос., мифопоэтич. мышлении Ницше и Хайдеггера, Валери и Камю, в поэтич. творчестве Рильке, Сен-Жон Перса, Д. Томаса.

Худож. направлением перв. четв. 20 в., когда элементы “гуманитарного разума” (термин B.C. Библера) проявились наиболее отчетливо и последовательно, явился Н. Несмотря на то что большая часть призывов и деклараций его осталась “гласом вопиющего в пустыне”, почву для всякого рода медитаций и рефлексий культур философски настроенным умам давали, в основном, неоклассич. произведения, хотя предпосылки для такой интерпретации исторически удаленных культур дал символизм. В разных формах данное течение затронуло нац. культуры всех стран Европы. В Германии, Франции, Италии, России Н. имел свои индивид. особенности, нередко ярко-своеобразные и в художе-ственно-эстетич., и в философско-интеллектуальном плане. Общим же для разл. нац. традиций в феномене Н. было то, что античная культура становится тем метафизич. и метаистор. пространством, в к-ром воплощается пафос одновременности разновременных этапов, диалог культурных эпох, традиций и стилей. Культура понимается ее творцами как общение культур, в том числе исторически удаленных друг от друга. При этом в Н. мы находим лишь отголоски классич. мировосприятия и его сознат. модернизацию (оно само становится мифом). Это связано с тем, что Н. формируется не без влияния модернизма, в к-ром главное — переосмысление классики, полемич., подчас демонстративное отталкивание от нее. И с категорией Красоты (в классич. ее понимании), и с классич. античностью, и с ближайшей классикой 19 в. модернизм связан по принципу отрицания (пересмотра традиций, реинтерпретации наследия, демонстративного новаторства). Н. во многом усваивает дискурс модернизма, делая акцент на утверждение классики (хотя и в переосмысленном, реинтерпретированном виде).

Диапазон античных реминисценций в Н. чрезвычайно широк. Он простирался от моды на “греч.” хитоны и прически до гипноза соответствующих идей (увлечение неоплатонизмом и обращение к жанру трагедии, жажда синтеза искусств и аллюзии мифол. сюжетов, персонажей, мотивов); от хореографии А. Дункан до метроритмич. поисков в стихосложении. При разработке античных сюжетов Вяч. Иванова привлекала трагедия титанич. начала; Брюсова, Анненского и Цветаеву — возможности психологизации и аффектации, скрытые в архетипах античной мифопоэтики. Свои трактовки Н. в рус. культуре представляли Врубель и Скрябин, М. Кузмин и Мандельштам, Н. Гумилев и Ахматова.

В 20 в. мы сталкиваемся с интенсивной “ремифологизацией” всей культуры, причем идущей параллельно на нескольких уровнях (худож. творчество, наука, эт-

нография и т.д.). Такие художники, как Джойс, Кафка, Лоуренс, Йитс, Элиот, О'Нил, Кокто, Т. Манн, Маркес, Камю, сознательно обращаются к мифологии — либо как к инструменту худож. организации материала (для Камю и Джойса “миф как прием” особенно характерен), либо как к средству выражения “вечных” ценностей и психол. начал (архетипов).

Уже в эстетике символизма ведущую роль играли ритуальные формы искусства. В театре Анненского, Брюсова, Вяч. Иванова, Ф. Сологуба воссоздаются “жреческие просодии”, “музыкально-пластич. эволюции хора”, завораживающий “заклинательный ритм” магич. сцен, “вакхич. опьянения” и “дионисийные пляски”; все эти характерные черты античного театра — не просто внешняя стилизация др.-греч. культуры или буквальная реставрация формы античной трагедии (конкр. античные формы символисты весьма свободно переосмыливали), а худож. средства, через воздействие на эмоц. состояние зрителей и читателей добивающиеся преодоления границ реальности, экстатич. освобождения духа. В “новом театре мистич. драмы” (Г. Чулков) Вяч. Иванов ставил целью достижение эстетич. катарсиса — соборного “очищения страстей” публики (олицетворяющей человечество) посредством переживания ею аффектов, аналогичных тем, что вызывала quasi-греч. драма, ее образно-символич. язык. “Свет античности” изменял смысл лирики, эпич. жанров, философско-культурологич. эссе, публицистики символистов, исподволь способствуя становлению феномена Н., тяготеющего к совмещению прошлого и будущего в бесконечности настоящего, к синхронизации, пространств, истолкованию времени и истории (Л. Баткин). В искусстве 20 в. возникает иллюзия, будто творч. ум преодолевает истор., линейное время. Античность, трактуемая как культурное пространство, в к-ром самоосуществяются искусство, философия, обществ. мысль нач. 20 в., становилась мощным фактором метаистор. мышления, к к-рому тяготели уже символисты. Общий интерес к античному искусству и мифологии в этот период так возрос, что это дало основание говорить об “античном буме рубежа веков”.

В начале 20 в. в европейском (в том числе русском) Н. поляризуются два направления в восприятии и культурных рецепциях античного: ритуально-мифологическое и эстетическое, или, используя терминологию Ницше, весьма популярную в то время, — дионисииское и аполлоновское. Обе взаимоисключающие, на первый взгляд, линии сосуществуют параллельно, что особенно наглядно проявляется в рус. культуре начала века. Первое направление реализуется собственно в символизме, второе — в неоклассицистских стилях искусства. М.Л. Гаспаров дифференцирует эти две тенденции в рус. модернизме 20 в. как “парнасскую строгость” и “символистскую зыбкость”. Первая из названных тенденций восходит к “светскому” пониманию символики как “многозначного иносказания”, как риторич. приема, применимого к любому материалу; другая апеллирует к “духовному” пониманию символики, прочно связанному с религ. тематикой — “как земной знак несказуемых небесных истин”. “Парнасская” линия предвосхищает и знаменует Н. (Брюсов, Бальмонт, позднее Гумилев и Мандельштам); религиозно-философская — свойственна собственно символизму {Мережковский, Гиппиус, Вяч. Иванов, А. Белый, Блок).

Художники, ориентированные на Н., придерживались иной линии. Для них античность, переведенная в эстетич. план “чистого искусства”, была “золотым веком”, в к-ром охотно усматривались черты гармоничности, цельности и совершенства. Журн. “Аполлон” пропагандировал эллинский культ совершенной формы; в драматургии Анненского и Цветаевой заметен процесс интеллектуализации и модернизации др.-греч. мифа. Подобные тенденции можно усмотреть и в творчестве других художников — Гумилева, Мандельштама, Ахматовой (прежде всего в лирике); в музыке — у Танеева, Скрябина, Стравинского, в живописи и графике — у В. Серова, Бакста, Врубеля, в скульптуре — у Трубецкого, Коненкова, А. Матвеева, в архитектуре —уф. Лидваля, М. Лялевича, И. Фомина, И. Жолтовского.

К эстетизирующей линии Н. примыкают не только произведения искусства на античную тему, но и такие культурологич. концепции, как теория Вольфа и Петер-сена, изложенная ими в книге “Судьба музыки с древности до современности”, в исследованиях Ф. Зелинского и др. филологов начала века.

Если эстетизирующая тенденция Н. концентрирует внимание на “худож. грамматике” Греции, то мифологическая, тяготеющая к сакрализации и проявлениям пракультурного начала, стремится к выявлению хтонич. сущности первобытно-архаич. искусства и архетипов “коллективного бессознательного” (Юнг). Е.М. Меле-тинский объясняет эту тенденцию социальными потрясениями, к-рые поддерживали у многих представителей интеллигенции убеждение в том, что под тонким слоем культуры действуют вечные разрушит, или созидат. силы, прямо вытекающие из природы человека, из об-щечеловеч. психол. и метафизич. начал. Это убеждение непосредственно восходит к античной мифологии с ее категориями рока, судьбы, представлениями об амбивалентности мировых сил, то помогающих, то мешающих человеку.

Именно в противоречивой разноликости “античных” устремлений лит-ры, эстетики, драматургии и театра, философии и религ. исканий серебряного века яснее всего обнаруживаются духовные импульсы, питающие символистский “ренессанс” Н. Так, христ. идеи в интерпретации Вяч. Иванова и А. Белого логично входят в контекст символистски преломленной античности; получила распространение и обратная тенденция: греч. мифы и трагедии нередко интерпретируются как интуитивные предвестия христианства. Античные сюжеты и образы, филос. идеи и теории, мифы и их культурные рецепции, будучи изначально общечеловеческими по своему смыслу и значению и универсальными по форме воплощения, потенциально содержали в себе множество впоследствии далеко разошедшихся культурных

традиций, т.е. обладали огромным и несравнимым с иными культурами потенциалом духовного, художественно-филос. синтеза. Потому на почве античной культуры оказалось возможным примирение и соединение самых разл. и даже полемически отталкивающихся друг от друга культурных тенденций. Так, напр., обе продуктивные тенденции понимания античности в европ. и отеч. культуре — ритуально-мифол., символистская, и неоклассицистская — органично соединились в Н. у Стравинского (“Царь Эдип”). Подобные примеры синтеза стилей модерна и неоклассицизма можно проследить на материале других искусств и явлений культуры.

Потребность в универсализме, объединении культурных усилий человечества обращали деятелей европ. культуры 20 в. — “неоклассиков” — к разнообр. формам, принципам и идеям античной культуры в качестве эталонов классич. совершенства и гармонии, высоты человеч. духа перед страшными испытаниями судьбы, масштабности и вечности созданий мировой культуры. И тогда отд. культуры и частные их явления начинали жить в “большом времени” всемирной истории (М. Бахтин).

Лит.: Бакст Л.С. Пути классицизма в искусстве // Аполлон. 1909. № 3; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976; 1995; Аверинцев С.С. Образ античности в зап.-европ. культуре XX в. Нек-рые замечания // Новое в совр-й классич. филологии. М., 1979; Порфирьева А. “Неоклассицизм” Стравинского // Эволюционные процессы муз. мышления. Л., 1986; Она же. Вячеслав Иванов и нек-рые тенденции развития условного театра в 1905-15 годы // Рус. театр и драматургия 1907-17 годов. Л., 1988; Мандельштам О.Э. Слово и культура: Статьи. М., 1987; Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1991; Левая Т.Н. Рус. музыка нач. XX века в худож. контексте эпохи. М., 1991; Сарабьянов Д.В. История рус. искусства к. XIX — нач. XX в. М., 1993; Гаспаров М.Л. Избр. статьи. М., 1995.

— наиболее авторитетное течение совр. католич. философии и философии культуры, базирующееся на учении Фомы Аквинского (1225-1274). Получил статус офиц. филос. доктрины Ватикана после опубликования в 1879 энциклики папы Льва XIII “Aeterni patris”. На разработку и распространение Н. ориентированы Академия св. Фомы в Ватикане, Католич. ин-т в Париже, Пуллахский ин-т (близ Мюнхена), ун-т Нотр Дам (США) и др. Ведущие представители философии культуры Н. — Э. Жильсон, Ж. Маритен (Франция), Э. Корет, И. Месснер (Австрия), А. Демпф, М. Мюллер, И. Пипер, К. Ранер (ФРГ), А. Дондейн, Ж. Ладриер (Бельгия), К. Войтыла (Иоанн Павел II), Б. Мондин (Италия). Считая “град земной” способным вести людей к общему благу, Аквинат был далек от понимания специфики социокультурного бытия человека. Оно рисуется ему продолжением и завершением естественно-природного миропорядка, сотворенного Богом. Человек есть сложная субстанция, состоящая из двух простых — души и тела. Цель и смысл существования личности — созерцание божеств, абсолюта, ведущее по пути обретения интеллектуальных, нравств. и теологич. добродетелей. Развивая под влиянием христ. неоплатонизма Ареопагита концепции взаимосвязи Бога и мира, Аквинат был нечувствителен к диахронному анализу истории, проблеме культурного самосозидания человека. Уже в пер. пол. 20 в. наряду с тенденциями по сохранению в неприкосновенности доктрины Аквината наблюдались попытки ее культуроцентристской трансформации путем ассимиляции положений совр. зап. мысли. После II Ватикан, собора (1962-65), санкционировавшего курс католич. обновления — “аджорнаменто”, эта тенденция получила устойчивое преобладание, базируясь на ассимиляции инструментария и категориальных средств феноменологии, экзистенциальной герменевтики, герм. филос. антропологии, персонализма и иных направлений. Н. ориентируется на переосмысление осн. традиц. филос. проблем в антропол., культурфилос. ключе. Уже в сочинениях таких теоретиков экзистенциального Н., как Маритен и Жильсон, прослеживаются основополагающие моменты культуроцентристской трансформации Н. В них снимается недооценка земной составляющей человеч. истории, присущий ей финализм рассматривается как дополняющая трансистор. провиденциальное предначертание. Культурное развитие человека и человечества в истории приобретают характер самоценного явления. История предстает полем, на к-ром раскрывается способность человека к обретению совокупности интеллектуальных, нравств. и теол. добродетелей. Раскрывается взаимодополнительность “града земного” и “града божьего”. Этот вариант культур-философий Н. был пропитан верой в возможность самосовершенствования индивида и человечества. Подобный умеренный прогрессизм не исключал критич. отношения к постренессансной традиции, к-рая, на взгляд представителей Н., не смогла осуществить продуктивного синтеза гуманизма и христ. ценностей. В рез-те возникает программа христ. гуманизма, призванного трансформировать совр. культуру, придав ей утраченную целостность, ценностно-смысловую ориентацию. Она предполагает в качестве конкр. идеала будущего преодоление гнетущих социальных противоречий путем корпоративного объединения предпринимателей, интеллектуалов и рабочих, утверждение принципов христ. демократии в политике, обнаружение ориентира мудрости веры, способного питать нравств. устои человека, ограничивая неумеренные притязания научно-техн. разума и раскрывая мистич. потенциал творчества художника. Радикальные преобразования Н. в эпоху “аджорнаменто” привели к смене типа культурфилос. теоретизирования в трудах Корета, Ранера, Дондейна, Ладриера и др. Разделяемый ими вариант трансцендентальной антропологии выдержан в духе герменевтич. интерпретации культурно-истор. творчества. Человек

рассматривается как существо, предрасположенное к самопревосхождению — трансценденции в своем тяготении к божеств, абсолюту. Культурно-истор. процесс не связывается Н. с оптимистически интерпретируемым постоянно нарастающим совершенствованием человека, а предстает полным трагич. коллизий, ибо гуманистич. ценности в нем далеки от своего воплощения в реальную жизнь. В данной связи теоретики Н. апеллируют к наследию М. Вебера, Гуссерля, Хайдеггера, Ясперса и др. философов, обращавшихся к теме кризиса культуры. Радикальный эсхатологизм христианства рассматривается Н. как связанный с его абсолютным гуманизмом, раскрывающим ограниченность всех конкр. его типов. Этот вариант культурфилософии Н. во многом заимствует антиидеол. пафос неомарксизма Франкфурт, школы, разоблачая иллюзорное видение культурно-истор. процесса и притязающие на разрешение всех внутримирских противоречий глобальные утопии будущего. В наст. время он преобладает в работах представителей Н., говорящих о том, что критич. рефлексия, развенчивающая иллюзии, способна привести к пониманию значимости абсолютных ценностей.

Лит.: Губман В.Л. Зап. философия культуры XX века. Тверь, 1997; Dempf A. Kulturphilosophie. Munch.: В., 1932; BrunnerA. Geschichtlichkeit. Bern; Munch., 1961; Dondeyne A. Faith and the World. Pittsburgh; Louvain, 1963; D'Arcy M.C. Humanism and Christianity. L., 1971; Rahner K. Zur Theologie der Zukunft. Munch., 1971; Coreth E. Was ist der Mensch? Innsbruck, etc. 1973; Ladriere J. The Challenge Presented to Cultures by Science and Technology. P., 1977; Mondin B. Cultura, marxismo e cristianesimo. Mil., 1979; Vries J. de. Grundbegriffe der Scholastik. Darmstadt, 1980.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:

НЕОКЛАССИЦИЗМ (др. назв. - неоклассика)