Россия: Петербург, Москва, Нижний Новгород

В повести «Нос» главным персонажем является нос коллежского асессора Ковалева. Эта часть его тела самостоятельно путешествует по городу. Нос ходит по улицам, разговаривает с людьми… В это время его хозяин направляет все силы на поиски пропавшей части тела. В итоге нос мистическим образом оказывается снова на лице у Ковалева.

В этой повести так же упомянуты некоторые улицы. Например, Мещанская (4), Вознесенская (8), Конюшенная (9) улицы. А так же Козье болото – « позднее Воскресенская площадь (10), в конце Торговой улицы (11), между Упраздненным (14) [3] и Дровяным переулками (12), в глухой части Коломны (13)»

Повесть «Шинель» о титулярном советнике Акакии Акакиевиче Башмачкине, у которого было желание – приобрести хорошую шинель. Для этого он упорно трудился на службе, экономил, во всем себе отказывал… Приключения начинаются тогда, когда он покупает наконец эту шинель – в первый же вечер у него её крадут. Акакий Акакиевич умирает. В это же время в Петербурге появляется призрак, который сдирает со всех шинели. Автор оставляет открытым вопрос о том, чей это призрак. Может того самого Акакия Акакиевича?

В этой повести так же есть упоминание и конкретных улиц: "Именно булочник какого-то квартала в Кирюшкином переулке (15) схватил было уже совершенно мертвеца за ворот на самом месте злодеяния".

Повесть "Портрет" вновь рассказывает нам о художнике. Это Чартков, бедный живописец, основной проблемой которого становится заработок. Мистические приключения начинают происходить с ним, когда он покупает портрет старика в азиатских одеждах. Из рамы портрета выкатываются деньги, на которые Чартков начинает новую жизнь. Он теперь создает портреты для светского общества, красивые, но не соответствующие действительности. Да, он приобретает известность в светских кругах, купается в деньгах, славе, но становится ремесленником, а не художником. "Очнуться" ему помогает картина его друга, которая потрясает его душу тем, сколько души вложил в неё автор. Чартков сходи с ума и погибает.

В повести упомянуты такие места Петербурга как Коломна (13) и вновь Мещанская улица (4).

В декабре 1828 года Гоголь переехал в Санкт-Петербург. Здесь впервые ждало его жестокое разочарование: скромные средства оказались в большом городе совсем незначительными, а блестящие надежды не осуществлялись так скоро, как он ожидал. Его письма домой того времени смешаны из этого разочарования и туманного упования на лучшее будущее. В запасе у него было много характера и практической предприимчивости: он пробовал поступить на сцену, стать чиновником, отдаться литературе.

В беспокойном искании жизненного дела Гоголь в это время отправился за границу, морем в Любек, но через месяц вернулся опять в Петербург (сентябрь 1829) – и после загадочно оправдывал эту странную выходку тем, что Бог указал ему путь в чужую землю, или ссылался на безнадёжную любовь. В действительности он бежал от самого себя, от разлада своих высоких, а также высокомерных мечтаний с практическою жизнью.

«Его тянуло в какую-то фантастическую страну счастья и разумного производительного труда», – говорит его биограф; такой страной представлялась ему Америка. На деле вместо Америки он попал на службу в III Отделение благодаря протекции Фаддея Булгарина. Впрочем, пребывание его там было непродолжительным. Впереди его ждала служба в департаменте уделов (апрель 1830), где он оставался до 1832 года. В 1830 году завязываются первые литературные знакомства: Орест Сомов, барон Дельвиг, Пётр Плетнёв. В 1831 году происходит сближение с кругом Жуковского и Пушкина, что оказало решительное влияние на его дальнейшую судьбу и на его литературную деятельность.

В 1832 году его работы несколько приостановились за всякими домашними и личными хлопотами; но уже в 1833 году он снова усиленно работает. Вышли новые повести «Портрет», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего».

К началу тридцатых годов относятся замыслы и некоторых других произведений Гоголя, таких как знаменитая «Шинель», «Портрет» в его переделанной редакции; эти произведения явились в «Современнике» Пушкина (1836) и Плетнёва (1842) и в первом собрании сочинений (1842).

Хмурому, неприветливому Петербургу, в котором Гоголь из-за плохого климата чувствовал себя неуютно, противопоставляется приветливая и теплая Малороссия, с ее поэтической, ласковой природой, гуляньями, преданьями, танцующими и поющими озорными дивчинами и парубками. Москва и Петербург сравниваются как люди, с присущими им разными характерами и поведением.

Страсть к путешествиям роднит Гоголя с географией. Многие герои Гоголя также склонны к путешествиям. У одних они вполне реальные, у других – сказочные. В непрестанных поездках неутомимый собиратель мертвых душ Чичиков. Он ездит от имения к имению, периодически для оформления купчих возвращаясь в губернский город. Хлестаков застрял в уездном городке, где его приняли за важную персону из столицы, на пути из Петербурга в Саратовскую губернию. Колдун из «Страшной мести» летит над Украиной. Кузнец Вакула совершает сказочный полет на чёрте в Петербург, чтобы привезти своей ненаглядной Оксане черевички от самой царицы. Майор Ковалев мечется по Петербургу, стремясь настичь убежавший с его лица нос. И в «Невском проспекте», «Тарасе Бульбе», «Сорочинской ярмарке», наполненных движением, Гоголь выразил свою охоту к перемене мест.

Еще один парадокс: Гоголь не любил Петербург, отзывался о нем нелестно, но больше всего сочинил именно в Петербурге. Здесь написаны и изданы принесшие писателю славу «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород»; «Петербургские повести» – «Портрет», «Записки сумасшедшего», «Шинель», «Невский проспект», «Нос»; сборник «Арабески», все пьесы, первые главы «Мертвых душ».

В Киеве, будучи летом 1835 г. в гостях у М.А. Максимовича, Гоголь совершал длительные прогулки по городу. Из прогулок он возвращался задумчивым. Максимович замечал перемены в его речах и настроении: «Я думаю, что именно в то лето начался в нем крутой переворот в мыслях – под впечатлением древнерусских святынь Киева, который у малороссиян XVIII века назывался “Русским Иерусалимом”».

Гоголь любил широкие панорамы, когда город можно было увидеть от края до края, охватить его единым взором вместе с окружающей местностью. В Киеве он мог долго стоять на галерее Андреевской церкви, любоваться «ненаглядной красотою киевских видов», смотреть на величавый Днепр, зеленые склоны высокого правого берега, сверкающие золотом купола Киево-Печерской лавры.