И феноменологическая психотерапия

Феноменологическая психотерапия находится в известном противоречии с научной психотерапией. Экспериментальная наука пытается найти общий повторяющийся образец экспе­риментальным путем, что должно позволить с помощью опре­деленного метода добиваться одинаковых результатов. В есте­ственно-научной сфере достижение одних и тех же результатов в процессе постановки аналогичных опытов относительно про­сто. В отношении души такое невозможно.

Проведение научной психотерапии, исследование с науч­ной точки зрения того, что помогает, предполагает исключение из эксперимента личностного фактора и сводится к исследова­нию исключительно внешних признаков. Однако (и мы с вами имели возможность в этом убедиться) личное и есть самое важ­ное. Невозможно получить достоверного результата без учета личностного фактора. Это одно.

Научная психотерапия линейна. Это значит: определенная причина вызывает определенные следствия.

Феноменологическая психотерапия, напротив, предполагает необходимость предаться происходящему без страха и каких-либо намерений. В том числе — без намерения вылечить. Для терапевта, исповедующего феноменологическое восприятие, феноменологический подход, крайне важно, чтобы он был со­гласен с миром, таким, как есть. Чтобы у него не было желания изменить мир. Это требует от терапевта полной отрешенности. Терапевт должен быть согласен и с болезнью клиента, такой, как есть. У него не должно возникать потребности вмешиваться.

Иначе действует врач, поскольку он может и должен рабо­тать в основном с применением естественно-научного подхода. Я бы хотел очень четко провести это различие.

Такой подход неприменим к феноменологической психо­терапии. Терапевт должен отрешиться от всего и предаться дей­ствию высших взаимосвязей. Когда я работаю с клиентом, я работаю со всей его системой. Я смотрю не только на клиента, я всегда смотрю на всю систему. Прежде всего я смотрю на тех, кто исключен из системы, на тех, кто в ней не появляется, но тем не менее я вижу и чувствую их, потому что я отстранен. Я даю им место, в котором им отказано системой, рядом с собой.

Предоставив им место рядом с собой, я пребываю в более глу­бокой гармонии с системой клиента, чем он сам, поскольку я глубже сопереживаю его системе.

Если я отстранен и предался целому без намерений или страха перед тем, что может выявиться, я сразу воспринимаю существенное — то, что выходит за рамки видимых феноменов. Тогда я вижу: вот о чем идет речь.

Прежде всего это важно для решения. Расстановка системы происходит Относительно просто. Найти решение я могу, только если я в созвучии с системой. Тогда решение приходит внезап­но. Решение — это плод феноменологического восприятия. Оно подобно молнии и всегда в созвучии с чем-то целым. Но это должно быть восприятие с любовью, это самое важное. На та­кое восприятие можно полностью положиться.

Этой работе невозможно научиться, как учишь правила. Самое главное — отдаться восприятию такого рода, трениро­вать его и следовать ему. Тогда можно работать самому.

Если во время работы с клиентом я понимаю, что для него решения не существует, я отношусь к этому очень серьезно и отступаю, даже если это приносит мне боль. Но больно не будет, если отстраниться. Если я в гармонии с клиентом, мне не будет больно. Я должен находиться в состоянии полного резонанса с клиентом. Я доверяю своему восприятию и не по­зволю ничему, никаким возражениям, отвлечь меня от непос­редственного' восприятия.

Конечно, я тоже ошибаюсь. Я отдаю себе в этом отчет. Тог­да мне нужен отклик внимательных участников. Они всегда заметят то, что я упустил. Их восприятию я тоже доверяю.

Но если я вижу, что кто-нибудь объединяется с моим кли­ентом из страха перед увиденным, когда я показываю клиенту внешние последствия его поведения, когда кто-то вмешивается и говорит мне: «Ты не смеешь делать этого», я не должен под­даваться его страху, это сразу ослабит меня.

Терапевт, работающий таким образом, по сути своей, воин. Кастанеда прекрасно описал в своих книгах об индейце доне Хуане, кто такой воин. Воин — это тот, кто не испытывает страха перед внешней границей. На границе все может и разру­шиться, и состояться, «...как, так и...». Из опыта я знаю, что, если терапевт действительно подходит к внешней границе, все удается, как правило. В то же время риск остается. Кто боится риска, не сможет работать. Когда речь идет о таких важных

вещах, как жизнь и смерть, решение приходит только у внеш­ней границы, не раньше.

То, что выявляется в процессе феноменологической тера­пии, одновременно является и руководством к действию. Не­обходимо следовать этому, даже если не понимаешь его. Ведь то, что есть и к чему это приведет, выяснится только в конце, не в начале.

Широта

Я бы хотел кое-что сказать о широте. Многие проблемы возникают от того, что мы держимся, так сказать, за близкое и узкое. Рассматривая собственную проблему, например, про­блему отношений или иные проблемы, мы зачастую видим их узко, недалеко, наше внимание сосредоточено только на по­нятном нам, в то время как все более широкие взаимосвязи остаются за рамками нашего восприятия. Но узкое и близкое имеет свое значение только в контексте чего-то большего. Ре­шение, как правило, возможно, если от узкого и близкого пойти к далекому и более широкому. Это значит: вместо того, чтобы концентрироваться на самих себе, на своих желаниях, на том, что мы рассматриваем в качестве своей проблемы или травмы, необходимо взглянуть на своих родителей, на всю семью. Тогда мы сразу почувствуем связь с чем-то большим, связь со многи­ми. И тогда то, что мы рассматривали как зло или страдание, займет свое место в большем контексте.

И все же если мы будем смотреть только на семью, то через некоторое время наш взгляд снова станет слишком узким. Не­обходимо смотреть дальше, восприятие должно охватывать и наше окружение и открыться для этого с любовью. Тогда и путь к решению проблемы, казалось бы, неразрешимой для нашей семьи, свободен.

Развитие в направлении широкого есть и в психотерапии. Существует психотерапия, которая ориентирована преимуще­ственно на частное, например, на чувства человека. При этом происходит разложение на отдельные части, и частное не мо­жет выйти за границы себя самого.

Но существует и семейная психотерапия, сфера рассмотре­ния которой шире. При помощи семейной терапии можно

найти решения, которые невозможно найти при помощи ин­дивидуальной терапии. При этом и семейная психотерапия имеет свои границы.

Можно выйти за пределы семейной психотерапии к чему-то большему. Такую возможность дают движения души, если сле­довать им. Движения души всегда направлены на нечто большее.

Целое

Когда мы смотрим на мир, мы видим его во всем многооб­разии, мы видим, что он состоит из множества деталей, видим каждую в отдельности. Часто они противопоставлены друг другу, находятся в противоречии, даже в противоборстве. Однако все частности в глубине своей имеют основой то единственное, что движет ими. Из глубины того единственного многое и много­образное черпают свое предназначение и своеобразие. Все то, что может внести свой вклад в целое, питается из этого источ­ника.

Мы можем направить свое восприятие на частное, но, сде­лав это, мы упустим прочее. Направив свое внимание на что-то одно, мы исключим из поля зрения остальное, отрицая или даже отрекаясь от этого. Так мы становимся отчуждены от дви­жущих сил.

Существует возможность ориентироваться на многое, но та­ким образом, чтобы концентрироваться не на многом, а вос­принимая, так сказать, целое. Собраться в процессе такого вос­приятия в своей середине, то есть в середине бытия. Имея такую связь, мы сможем с уважением, почтением и мужеством устано­вить связь со всем многообразием мира при всех его различиях, принять его в себя и дать собраться в своей середине.

Легко смотреть на вещи — легко. Но, рассматривая челове­ческие отношения и различные потребности, разные направ­ления, противоположности и предаваясь им, мы часто чувству­ем опасность, неуверенность, сильную боль от страха, что что-то не получится.

Такое отношение ведет нас к поверхностному пониманию добра и зла. Поверхностное понимание добра и зла ни в коей мере не соответствует той глубине, из которой они идут. Разли­чие между добром и злом присуще только человеческим отно-

шениям и выполняет единственную функцию: поддержание связи со своей семьей и отграничение от других групп. Отличать добро от зла мы можем с помощью нашей совести. Наша совесть чиста, если мы чувствуем свою принадлежность к нашей семье, и наша совесть нечиста, если мы боимся, что утратили свое право на принадлежность. Мы потеряем право на принадлежность (так нам кажется), если признаем другие семьи или группы, ценно­сти, религии, культуры как хорошие и равноценные. Поступая так, мы — в созвучии с глубинами бытия, но не со своей семьей.

Итак, чтобы быть связанными с глубиной существенного, необходимо распрощаться с диктатом совести в отношении раз­личения добра и зла. Если прощание удается, если мы сможем хотя бы на время избавиться от совести и собраться в своей середине, то из глубины покажется нечто несущее — движение души, которое снимет все различия и примирит противоречия.

В последнее время я много занимался движениями души. Я проверял их воздействие на себе во время моих курсов и смот­рел, как они действуют в душе. Движения души выходят далеко за пределы того, что до сих пор выявлялось в процессе семей­ных расстановок. Это очередной шаг вперед.

Источник

Мной движет нечто, я совершенно не представляю, что бу­дет, я в полной темноте и чувствую, словно через меня течет поток воды, течет издалека и утекает вдаль. Я просто водопро­ницаемый. Сам по себе я ни к чему не причастен, так же как источник не причастен к воде, которая просто течет через него.

Как обрести такую позицию? Нужно отказаться от намере­ний. У воды, что течет через источник, нет никаких намере­ний. У нее нет цели. И все же она доходит до полей, принося им плодородие, а затем уходит в море. Итак, отсутствие наме­рений есть основа для такой работы.

Отказаться от намерений может только тот, кто отказался от своих представлений о добре и зле. Кто не борется ни за добро, ни против зла. Ни то, ни другое. Он примирен со всем, что происходит. С жизнью. Со смертью. Со счастьем. Со стра­данием. Он согласен с миром и согласен с войной. Он прони­цаем, смирен и не содействует добру.

Такая позиция описана давно. Ее описывают Лао-цзы, Кон­фуций и многие великие философы. Что примечательно, эта позиция не упомянута ни одним из основателей религий. Ре­лигии ведут к войнам.

Отсутствие намерений, которое ищет связи со всемирным законом, с глубокими порядками, которое следует глубоким движениям Большой души, служит миру и любви.

Слышать и видеть

Я бы хотел кое-что сказать о различии между «слышать» и «видеть». Действие совести основано в большой степени на процессе «слышу, что говорят». Так, например, многие ценно­сти, правила или утверждения идут от религиозного «слышу, что говорят». Услышанное формирует наш внутренний образ, который действует так же, как и совесть.

Приведу пример. Один психоаналитик приходит к своему другу и спрашивает: «Ты знаешь, что такое одержимость?» Друг отвечает: «Да, возможно. А что?» Психоаналитик говорит: «Не­давно мы с женой были у одной предсказательницы, и та ска­зала, что моя жена одержима чертом. Что мне теперь делать?» Друг отвечает: «Кто ходит к таким, тот непременно станет одер­жим, но не чертом, а своим внутренним образом, от которого не так просто отделаться».

Посредством услышанного и «слышу, что говорят» создает­ся представление, оторванное от восприятия, от воспринимае­мой действительности. Странным образом такое представле­ние обязывает, и попытка от него отделаться воспринимается как предательство и измена.

Странно! Ведь нужно просто посмотреть внимательно и ограничиться тем, что воспринимаешь. Не более. Это требует скромности.

Многие психотерапевты ведут себя подобным образом. Они слушают и полагаются на то, что им говорят, не глядя на то, что происходит на их глазах в семье клиента. Тогда терапия часто направлена на то, чего не существует, а являет собой только картину, созданную представлениями и толкованиями.

«Ограничиться восприятием» — это великий отказ. Отказ от свободы произвольно изображать мир. Но удивительным об-

разом именно такое ограничение предоставляет мне свободу действий в правильном направлении.

«Слышу, что говорят» не даст такой свободы. Оно дает сво­боду для рисования внутренних картин. Свобода к свершению ограничена.

Понимание и действие

После достижения понимания возможного или приемлемого решения нельзя действовать сразу. Это опасно. Если, например, в процессе расстановки выяснилось, что дети должны уйти к отцу (или к матери), то нельзя этого делать сразу. Это может привести к отчуждению от себя самого. То, что происходит в расстановке, клиенту не чуждо, ведь он вносит свой вклад в происходящее. Складывается некая картина, которая сначала должна проник­нуть в душу. Сначала она должна подействовать в душе, а это может длиться долго. Через некоторое время станет ясно, что не­обходимо сделать. Картина принимается душой и может в ней действовать и развиваться до тех пор, пока не будет найдено пра­вильное и окончательное решение. Когда приходит время дей­ствовать, это чувствуется сразу. Тогда и нужно действовать, но не раньше, иначе это действие — за пределами происходящего, в отрыве от сложившейся картины, которая еще не успела подей­ствовать в душе. Хотя уже известно, что правильно, могут пройти месяцы, прежде чем будут накоплены силы к действию.

Восприятие и сомнение

УЧАСТНИЦА'- Насколько вы как терапевт оказываете вну­шающее воздействие на участников расстановки? У меня сло­жилось впечатление, что вы влияете на самих участников рас­становки и их чувства в процессе восприятия ситуации. Воз­можно, ваша собственная концепция переносится на участни­ков расстановки, и они хотят ей соответствовать, пусть и несознательно. Как вы к этому относитесь? Это же огромная ответственность терапевта.

Б. Х.\ Я бы хотел привести обратный пример. Если я колеб­люсь или сомневаюсь, это передается участникам. Вопрос в том,

что лучше? Когда я работаю, я полагаюсь и на других. С другой стороны, терапевт не должен отступать от собственного воспри­ятия. В процессе непосредственного восприятия приходит важ­ный опыт. Если в процессе восприятия кто-то высказывает со­мнение или требование, пусть только внутреннее, восприятие прерывается. Восприятие не терпит сомнений и претензий.

Кое-что еще необходимо учитывать. Когда я работаю с груп­пой, я работаю со всеми ее участниками. Когда я работаю в группе с уважением и любовью к клиенту, с любовью к реше­нию, я верю в то, что результатом нашего взаимодействия ста­нет хорошее решение. Если верно то, о чем вы говорите, тогда я должен был бы оказывать внушающее влияние на всех учас­тников группы, чтобы такая фальсификация чувств стала воз­можной. Ваш вопрос только подтверждает, что многие участ­ники самостоятельны и независимы. Если я заблуждаюсь или ошибаюсь, это сразу кто-нибудь замечает и исправляет. Я по­лагаюсь не только на свое собственное восприятие, но и на восприятие других, тех, кто вместе со мной воспринимает и видит происходящее.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: