Социологическая критика рыночной экономики (К. Поланьи)

Имя Карла Поланьи (1886—1964) практически не известно отечественному читателю, между тем его работа «Великое пре­образование» (1944) оказала большое влияние на западную общественную мысль; некоторые социологи считают ее одной из самых плодотворных попыток критики рыночного хозяйства. Надо отметить, что имя Поланьи упоминается во всех работах, посвященных истории экономической социологии.²⁰ Цель По­ланьи заключалась в том, чтобы объяснить в социологических категориях тенденцию социально-экономического развития стран Европы в первой половине XX в., которую он связывает с крушением «рыночного общества», сформированного в XIX в. Он стремился показать, что саморегулируемый рынок разру­шает общество, подчинив его своим законам, и общество не­минуемо начинает защищаться от рынка.

Какие же основные доводы выдвигает Поланьи в своей ра­боте? Прежде всего, он исследует соотношение экономики и общества в докапиталистическую эпоху. Обычно в традицион­ном обществе хозяйство погружено в социальные отношения, в нем рынок не играет важной роли, мотивы поведения чело­века главным образом неэкономические — он действует не для приобретения или накопления материальных благ, не для по­лучения выгоды, а для сохранения своего социального положе­ния или приобретения социального «капитала». По крайней мере, экономические интересы не заслоняют социальных свя­зей, отношений родства, согласуясь с этическими принципами.

В примитивном племени, к примеру, ни производство, ни распределение, ни обмен не подчинены экономическим моти­вам. Распределение осуществляется как церемониальное, как награда за достоинства, обмен выступает как дарение или вы­полняет функцию общения, производство и труд не окрашены

²⁰ Карл Поланьи родился в 1886 г. в Вене, область его интересов — история хозяйства (см.: Polanyi К. Trade and Market in Early Empires: Economies in History and Theory. Glencoe, 1957), в 1934 г. он эмигрировал в Великобританию, преподавал в Оксфорде и в Лондонском университете. Работа над его книгой «The Great Transformation: the Political and Economic Origins of Our Time» продолжалась с 1939 по 1943 г., книга была опублико­вана в 1944 г., после чего неоднократно переиздавалась.

стремлением к вознаграждению или приобретательству, а вы­ступают как исполнение долга, подчинение традиции. В основ­ном здесь господствуют три принципа экономических дей­ствий — перераспределение (все произведенное подлежит в пле­мени распределению, осуществляемому вождем); натуральное хозяйство, предполагающее производство не для обмена и не для себя лично, а для коллектива; взаимный обмен, предпола­гающий взаимообразные действия, создающие симметрию со­циальной организации общества. Так или иначе, все хозяйства нерыночного типа предполагают наличие хотя бы одного прин­ципа. Эти принципы были институционализированы в обществе с помощью традиций, верований, законов, и в целом экономи­ческие отношения были подчинены социальной организации. И средневековая Европа мало чем отличалась по развитию хозяйственных отношений от древних культур, технология про­изводства мало изменилась, основной прогресс заключался в социальной, культурной, интеллектуальной сферах. Даже в эпоху меркантилизма экономика была еще вложена в со­циальные отношения и ими регулировалась.

Но рынок преобразовывает отношения экономики и обще­ства. Изменяется сама внутренняя психология человека — люди перестают довольствоваться своим существованием и об­ращаются к погоне за улучшениями, за прогрессом. Здравый смысл был заменен готовностью принять любые социальные последствия экономического прогресса, который стал полити­кой государства, частный интерес стал господствовать над справедливостью и законом. В результате этого многие страны нанесли невосполнимый ущерб своему обществу и природе: в Англии социальная ткань аграрного общества — деревни, была разрушена в погоне за прибылью от продажи шерсти. По­явилась вера в то, что социальные проблемы могут и будут ре­шены простым наращиванием материального богатства. Таким образом, рынок в эпоху капитализма уже затрагивал саму ткань общества, его сущность; труд, земля и капитал стали то­варами. Рынок начал подчинять себе общество.

Как же образуется рынок? Со времен Смита считается, что рынок вырастает из склонности людей к обмену, затем само­стоятельно вырастает городской, национальный и междуна­родный рынок. Но антропология доказала, что человеку не свойственна психология обмена, человек по своей природе не является «экономическим существом». Рынок существовал в древности, но он был основан на принципе неконкурентности, регулировался традицией и законодательством, существовал обычно для редких предметов, т. е. был внешним по преиму­ществу.

В противовес Марксу, Поланьи доказывал, что рынок не возник как логическое развитие экономических отношений, а был создан государственной политикой в эпоху формирова-

8 Заказ 152

ния централизованных государств в Европе. Именно государ­ственное вмешательство освободило торговлю от привязанности к городам и стимулировало образование национального рынка, государство способствовало и монополиям торговли, и конку­ренции в одинаковой мере.

Но, освободив рынок от регулирования, уже никто не га­рантировал доход участникам рыночных отношений, распреде­ление было отдано в руки рынка. Все доходы стали опреде­ляться рыночными ценами, все производство и обмен ориенти­ровалось на цены и прибыль. Рынок стал захватывать в свою орбиту все наиболее важные для общества ресурсы — труд, землю, капитал. Но эти ресурсы составляют ткань социальной организации — обладание землей было источником привиле­гий, социального статуса, поэтому земля не входила в объекты купли-продажи; труд также был вложен в цеховую организа­цию либо в крестьянскую общину, отношения труда регулиро­вались обычаем и традицией; капитал в виде денег был исклю­чительной функцией государства, выпуск денег и обеспечение ими входили в монополию государства. В рыночной экономике труд, земля.и деньги должны быть в составе рынка, но сами по себе они не являются товарами, они не воспроизводятся как товары на продажу в условиях спроса — предложения. Труд выступает как часть жизни человека и не предназначен для продажи, но он продается.²¹ Земля и капитал не могут быть произведены в зависимости от простого повышения спроса на них, тем не менее и они продаются как товары. Таким обра­зом, субстанция общества ■— земля, труд, капитал — втягивается в рыночный оборот. Рыночная экономика может существовать только в рыночном обществе, здесь социальные отношения уже вложены в экономические, вся организация общества стано­вится придатком рынка.

В результате рынок разрушает социальную организацию общества и социальные отношения — все сельское население вынуждено превратиться в мигрантов, рабочий уже не имеет социального окружения как крестьянин.²² Изменяется вся его жизнедеятельность. Рынок, разрушив социальные связи, со­здает культурный вакуум.

Рынок разрушает связь человека с природой, превращая природу — географическое окружение человека — в обычный товар, тем самым уничтожая пространство социальной органи-

²¹ Здесь идеи Поланьи напоминают социальную теорию заработной пла­
ты Туган-Барановского, который также настаивал, что труд не является
обычным товаром.

²² Рабочий уже не имеет родства, соседства, профессии, единства убеж­
дений. Рынок создает атомистическую структуру общества, и человек лиша­
ется в нем заботы сообщества, которое раньше не позволяло ему умереть
с голоду. Положение рабочего неустойчиво, оно зависит от колебаний спроса
на труд, писал Поланьи (см.: Polanyi К. The Great Transformation. Boston,
1957. P. 159—164).

зации и истощая природные ресурсы. Земля для человека — основа стабильности и безопасности, и коммерциализация земли лишает его этого. Если феодализм раньше обеспечивал единство земли и человека, единство земли и капитала (через вложение в улучшение земли), то капитализм уничтожает это единство.

. Рынок нарушает естественные связи производства и потреб­ления — раньше торговля их соединяла, теперь промышлен­ность стала развиваться самостоятельно, единственный ее мо­тив— получение прибыли без учета потребностей. Такое раз­витие производства и рынка привело к высокому росту бедно­сти, что было невидимой безработицей, но вскоре возникла и явная безработица. Постепенно общество предоставило рынку решение проблемы бедных — в Англии стали возникать работ­ные дома.

Тем не менее главное последствие рынка не в возросшей бедности и эксплуатации, а в разрушении социальной ткани общества, его социальной организации.

Рыночное общество требовало своего идеологического оправ­дания— так появилась политическая экономия. Она рассмат­ривала человека как «экономическое» существо, а общество — как экономическое по своей природе явление. Саморегулируе­мый рынок сделал для политэкономов общество саморегулируе­мым, а его законы были объявлены нечеловеческими, по типу законов природы. В политической области появился «экономи­ческий либерализм» — вера в свободное общество на основе конкуренции, в золотой стандарт, в свободу международной торговли. Рынок требовал невмешательства политики в дела экономики. Так появилось либеральное государство. Либераль­ное государство не дорожит свободой, а дорожит рынком, оно не гнушается самых жестоких мер для его сохранения. Если предприниматели решатся свободно объединиться в монопо­лию, а рабочие — в профсоюзы, то такой свободой либеральное государство без сомнения жертвует, так как это противоречит свободе рынка.²³

Кроме всего прочего, побочным результатом возникновения рынка стал мир. Век свободного рынка — XIX в. — характери­зовался столетием мира (с 1815 по 1914 г.). Бизнес и торговля связывали интересы разных стран, золотой стандарт обеспечи­вал единую финансовую систему, капитальные вложения в дру­гие страны не давали повода развязать войну. Поэтому По­ланьи писал, что финансовый капитал принес не только войны, но и мир.

Почему же в XX в. происходит крушение рыночной эконо­мики и рыночного общества? Поланьи отвечал на данный во­прос так: как только рынок из регулируемого превращается

²³ Polanyi К. Ibid. P. 148—149.
8* 115

в саморегулируемый, как только он начинает подчинять себе общество, так общество начинает сопротивляться рынку; та­кова вынужденная самозащита общества. Все основные ком­поненты субстанции общества — труд, земля и капитал — пы­таются выйти из-под контроля рынка.

Общество защищается от рынка прежде всего с помощью классовой организации. Если в теории марксизма классы объ­являются экономическими по своей природе, то Поланьи на­стаивал на том, что классы — это чисто социальные группы; для интересов класса удовлетворение потребностей стоит на последнем месте, а наибольшее значение играют социальное признание, статус, безопасность. И рынок угрожал социаль­ному, а не экономическому положению классов, поэтому рабо­чие классы, землевладельцы и земледельцы стали сопротив­ляться рынку. Появилось экономическое и политическое созна­ние пролетариата и как следствие — политические партии и профсоюзы, назначение которых заключалось в том, чтобы сло­мать связь цен и заработной платы, сделать положение рабо­чего более устойчивым и безопасным. Социальное законода­тельство, законы о труде, страхование от безработицы — все это исключало труд из сферы рынка.

Землевладельцы также отчаянно сопротивлялись рынку — это была так называемая борьба «либералов» и «реакции». Но эти слои постепенно теряли значение — они вынуждены были идти на компромисс с рынком. Только рабочий класс и его организации до конца шли против рынка.

Но самое интересное в концепции Поланьи то, что и произ­водство, и бизнес вынуждены искать защиты от рынка. Во-первых, в денежной системе, подчиненной законам рынка, воз­никают трудности, поскольку деньги — фиктивный, а не настоя­щий товар. Поэтому многие страны одновременно отказались от политики золотого стандарта и стали чисто политическими методами через систему институтов центрального банка регу­лировать денежное обращение. Крушение золотого стандарта и свидетельствовало о падении рыночной экономики. Во-вто­рых, как только вложения капитала в другие страны стали не игрушечными, а настоящими, как только международная тор­говля приобрела значительный вес, так государство стало ак­тивно вмешиваться в экономическую жизнь, политическими средствами защищая интересы своей экономики. И когда не­протекционистских рынков уже не было, политика государств стала явно агрессивной. Вслед за этим исчерпавший себя ры­нок принес огромные мировые войны. В-третьих, производство начинает защищать себя от рынка с помощью объединения в картели, тресты и монополии. Причем их образование не было естественным продолжением рыночной экономики, а яви­лось следствием того, что рынок пришел к своему логическому завершению, и тогда в дело вступило государство, стимулиро-

вавшее своей протекционистской политикой образование мо-

'НОПОЛИЙ.

Таким образом, писал Поланьи, вместе с рынком росло и сопротивление общества ему. Все основные рыночные общества испытывали к началу XX в. существенные трудности, выражавшиеся в росте безработицы, классовой борьбы, войн, нестабильности экономического развития. Но эти противоречия оставались скрытыми внутри стран до тех пор, пока мировая экономика и баланс сил не потерпели крушения. Так начина­лось великое преобразование, о котором объявил Поланьи в названии книги.

В результате всех этих проблем экономическая и политиче­ская системы оказались парализованными, при этом лидерство в политике отходило тем, кто предлагал легкий выход из сло­жившейся ситуации. Рыночное общество отказалось функцио­нировать; тогда пришло время, с одной стороны, фашистского правительства, с другой — социалистического.²⁴ Фашистское решение проблемы означало преобразование всех рыночных институтов за счет уничтожения демократических, за счет по­давления личности. Социализм также означал подавление ры­ночной экономики. В 30-е годы коллективизация реально за­менила рыночные отношения в сельском хозяйстве, а плани­рование— в производстве. Да и традиционно рыночные страны в 30-е годы, особенно в период подготовки к войне, шли по пути преобразования экономики, их идеалом стала свободная экономика при сильном правительстве. «Новый курс» в США был напрямую направлен на дискредитацию принципа свободы предпринимательства.

Видит ли Поланьи выход из этой ситуации? По его мнению, рыночная система как технологическая система сохранится, но рынок из саморегулируемого превратится в регулируемый, по­скольку основная проблема заключается не в индустриальной, а в рыночной организации общества. Деньги уже практически выведены из-под контроля рынка, теперь земля и труд должны быть полностью исключены из компетенции рынка. Но конец рыночного общества не означает конец рынка как такового — в технологическом смысле рынок как реакция производителя на спрос останется, так как он гарантирует свободу покупа­телю, но при этом рынок должен регулироваться обществом.

Уничтожение рыночного общества не означает крушения идеала свободы. Рыночный механизм в обществе сохраняет свободу для богатых, но задача для общества состоит в том, чтобы расширить свободу для тех, кто испытывает в ней не­достаток. Укрепление планирования должно идти параллельно с усилением индивидуальной свободы, гарантируемой законо­дательством и сильной государственной властью.

²⁴ Ibid. P. 239.

Итак, Поланьи видит будущее западного общества в отказе от рыночных принципов функционирования экономики, именно это должно обеспечить дальнейшую свободу личности в об­ществе.

Примерно в то же время еще один известный экономист Фридрих Хайек пытался доказать другую идею, состоящую-в том, что уничтожение рынка означает и уничтожение инди­видуальной свободы.

§ 4. Рынок и свобода личности (Ф. Хайек)

Фридрих Хайек²⁵ (1899—1984) был одним из самых извест­ных пропагандистов рыночной системы и ее социальных функ­ций в обществе. Еще в 30-е и 40-е годы он критиковал экономи­ческую политику кейнсианства и доказывал, что рынок яв­ляется гарантом свободы личности в обществе. Его книга «До­рога к рабству» была опубликована в 1944 г. и является клас­сическим образцом исследования социальных аспектов рынка. Хайек начинает с рассмотрения социальных результатов рыночной системы: что дает рыночная экономика человеку, об­ществу и его институтам? Свобода предпринимательства сфор­мировала новый тип человека — в нем проявились такие каче­ства, как восприятие нового, терпимость, индивидуальность мышления и поведения. Люди получили возможность самостоя­тельно выстраивать свой жизненный порядок, обладая уверен­ностью в своей судьбе и способностью совершенствовать соб­ственную жизнь. Свобода предпринимательства привела,к эко­номическому успеху всех классов — к началу XX в. даже трудящиеся имели такой уровень благосостояния, уверенности и независимости, о котором в прошлые времена нельзя было и мечтать, считал Хайек. Свобода предпринимательства дала рас­цвет науки, так как появились люди, на свой страх и риск поддерживавшие внедрение новых идей и разработок.

Но в 30-е годы XX в. традиция индивидуализма ослабла даже в таких странах, как Великобритания и США, и роль государства в экономике была более чем высока — люди отка­зывались опираться на механизм свободной конкуренции и стремились заменить этот безличный механизм рынка рацио­нальным руководством и планированием. И это было созна­тельным изменением общества, исходя из новых идеалов, а не самостоятельной тенденцией развития экономики.

Как соотносятся план и рынок? Обычно считается, что ры­нок, в отличие от планирования, означает анархию, неоргани­зованность и стихию, а планирование предполагает рациональ-

²⁵ Фридрих Август фон Хайек — австрийский экономист, основатель ав­стрийского экономического института (1927), с 1931 г. преподавал в Лон­донском университете, с 1950 г. — в Чикагском университете, лауреат Нобе­левской премии по экономике (1974).

^:ность (и действительно, в этом его привлекательность для че­ловека и общества). Но как раз рынок предполагает более сложную систему организации для своей реализации, считает Хайек, здесь необходимы такие институты, как право, деньги, информация. Именно государство создает условия для суще­ствования конкуренции, поэтому и в рыночной системе прави­тельство также выполняет активную функцию. Вместе с тем конкуренция позволяет избежать насильственного вмешатель­ства в экономическую жизнь индивида, дает ему возможность самому принимать решения: покупать и продавать все, что угодно, самостоятельно определяя цены. Рынок представляет собой систему для координации децентрализованных хозяйств, снабжая индивидов необходимой информацией через систему цен. И чем сложнее система, тем лучше работает механизм конкуренции, и никакой централизованный орган не может охватить всю эту бесконечную информацию и обеспечить ею производителей.

Нельзя заменить конкуренцию планированием, полагал Хайек, идея социализма как раз и означала установление пла­новой директивной экономики с централизацией ресурсов и "справедливым распределением. Но реализация идеи социа­лизма, прыжок в «царство свободы» означают забвение идеа­лов свободы личности и невиданное угнетение масс населения: сталинский социализм и есть настоящий, реальный социализм.

Является ли планирование неизбежной тенденцией эконо­мического развития? Обычно считается, отмечал Хайек, что еще в условиях капитализма создаются предпосылки централиза­ции — новые технологии требуют концентрации производства в крупных монополиях. Но концентрация производства в реаль­ности есть следствие не экономико-технологических факторов (будто бы крупные предприятия более эффективны), а резуль­тат политических тенденций — монополии возникают там, где государство покровительствует им, стремясь через них оказы­вать решающее воздействие на экономику. История свидетель­ствует о том, что картели и синдикаты стали возникать в менее развитых капиталистических странах (например, в Германии), где государство не препятствовало этому. Поэтому стремление государств к регулируемой плановой экономике является не необходимостью, а результатом сознательного рационального

выбора.

Планирование, по Хайеку, несет большие отрицательные последствия для общества. Во-первых, оно приводит к тому, что индивидуальные ценности и интересы личности не при­знаются обществом. В условиях рынка каждый руководствуется своей шкалой ценностей, которая отлична от ценностей других людей; есть области, где по соглашению действуют общие нормы, но планирование полностью разрушает равновесие лич­ного и общественного. Здесь все ресурсы общества органи-

зуются согласно одной системе ценностей, а соответственно и целей. Обычно планирование оперирует такими понятиями, как «общий интерес», «социальные цели общества», «социальное благосостояние»; в этом случае цели индивида должны подчи­няться целям общества, поскольку нельзя построить всеобщего кодекса ценностей. Поэтому планирование преобразует демокра­тическое общество в тоталитарное.

Во-вторых, планирование по своей внутренней природе озна­чает диктатуру. План представляет собой единое целое, его нельзя принять путем дополнений и компромиссов. Парламент вообще не может не принять план фактически, поскольку он сам в момент решения не способен дать альтернативу. Нельзя планировать развитие экономики демократическими методами, как нельзя вести войну с их помощью.

В-третьих, планирование означает произвол государства по отношению к личности. Если в рыночной системе государствен­ные мероприятия строго ограничены в законодательстве, пра­вительство устанавливает лишь общие «правила игры», кото­рые относятся ко всем индивидам и к нему самому, при этом индивид может прогнозировать свои действия и действия пра­вительства, то в условиях планирования правительство обра­щается к конкретным делам, оно берется регулировать все, причем и закон должен санкционировать произвол — прави­тельство может принимать решения в непредвиденных обстоя­тельствах. И чем больше планирует правительство, тем труднее планировать индивиду. При этом правительство всегда выби­рает в своих действиях чью-либо сторону, оно не может быть, как в условиях рынка, беспристрастным арбитром. Поэтому коллективистское правительство, писал Хайек, всегда мо­рально. Даже политика равного распределения означает вы­бор— разные люди получают разное обхождение. Здесь нет, как в условиях рынка, всеобщего формального равенства всех перед законом.

Планирование и регулирование экономической жизни озна­чает вторжение не только в экономическую, но и в политиче­скую сферу деятельности. Потеря свободы в экономике есть потеря свободы вообще — экономика представляет собой сред­ства для достижения целей, но, регулируя средства, общество будет регулировать и цели. Здесь индивиду надо еще доказать значимость своих личных целей для общества и добиться со­гласия на получение средств.²⁶

В условиях конкуренции мы можем реализовать свои цели у множества продавцов и покупателей, но если приходится

²⁶ Хайек приводит такой пример: лишь одно небольшое ограничение эко­номической свободы государством — запрет обмена валюты, означает для ин­дивида лишение возможности общения с внешним миром, выезда за границу, получения информации (см.: Хайек А. Дорога к рабству//Вопросы филосо­фии. 1990. № 10. С. 134).

сталкиваться с государственной монополией, то здесь индивид бессилен. Регулирование производства так или иначе означает регулирование и потребления — мы можем получить лишь то, что кем-то заранее определено. В условиях конкуренции, даже если мы не можем купить вещь, это не означает того, что кто-то сознательно мешает нам ее приобрести. Таким образом регулирование экономики означает регулирование всей жизни индивида.

Иногда считается, что регулирование экономики означает возврат к прежним временам, когда не было конкуренции и свободы предпринимательства. Но на деле, отмечал Хайек, си­туация изменилась. Если раньше в условиях натурального хо­зяйства общественные интересы мало касались людей, то те­перь в условиях разделения труда человек очень тесно связан с обществом, и экономическое регулирование затрагивает всю его жизнь.

Рыночная экономика безлична, конкуренция «слепа» и в этом ее преимущество по сравнению с плановой экономикой. Здесь распределение богатства зависит от способности и пред­приимчивости индивида, хотя и случай играет свою роль; в плановой экономике декларируемое «равное» распределение на деле оборачивается распределением, подчиненным неболь­шой группе высокопоставленных чиновников. В рыночной эко­номике и бедный человек в состоянии изменить свою судьбу — именно от него зависит то, будет ли он богатым. В условиях же социализма и состоятельный человек в меньшей степени способен изменить свою судьбу. Гарантией свободы личности является частная собственность, причем как для собственни­ков, так и для не-собственников. Институт частной собственно­сти означает механизм распределения власти среди многих лиц, они не могут объединиться в единую силу, поэтому власть капитала — это миф. В рыночной экономике власть децентра­лизована, и никто в отдельности не обладает полнотой всей власти. При плановой экономике власть централизована по Максимуму: сила маленького государственного чиновника при социализме во много раз больше, чем сила миллионера в ка­питалистическом обществе, поскольку за первым стоит вся мощь государственного аппарата.

Обычно к власти в тоталитарных режимах приходят худ­шие, считал Хайек. Это связано с тем, что сама партия, уста­навливающая такой режим, требует единообразия мышления, военизированной подчиненности, партия привлекает легковер­ных и эмоционально неустойчивых сторонников, поскольку их легче всего обратить в свою веру. Интеллектуально и куль­турно развитые люди на это не идут. Кроме того, партия обычно сплачивает своих сторонников, возбуждая чувство не­нависти к врагу (образ врага может быть любым). Сами ме­тоды коллективистского преобразования требуют от человека

того, чтобы он переступил некий нравственный барьер, отбро­сив общечеловеческие ценности. Поэтому не случайно в кол­лективистских правительствах руководят такие личности, как Гитлер.

Стремление к плановой экономике часто связывается с тер­мином «экономическая защищенность», но самое это понятие слишком расплывчато. В рыночной экономике всем предостав­ляется некий минимальный уровень защищенности — помощь в случае стихийных бедствий, определенный уровень бесплат­ного образования и медицинской помощи, пособие по безрабо­тице и т. д. Полная же защищенность граничит с отсутствием свободы: стабильность доходов, прочное положение, отсутствие угрозы потерять работу — все это связано с желанием и волей начальства. Армия и есть пример полной общей защищенности, где всем даются гарантии и определенное положение, но это — «защищенность бараков и казарм». Получая экономическую защиту, человек теряет право выбора и связанную с ним от­ветственность за свои действия.

Опасной тенденцией современности Хайек называет монопо­лизм. Монополии стремятся добиться стабильности своего по­ложения, но в рыночной экономике средства на эти цели бе­рутся у других, более слабых производителей, получается санкционированная государством эксплуатация более сильными монополистами слабых производителей, усиление позиций од­них расшатывает позиции других. В результате монополизация экономики способствует усилению власти государства — накап­ливая власть, монополии впоследствии отдают ее государству. (Но даже власть монополий несравнима с властью государства, поэтому они во много раз предпочтительнее централизованной экономики.)

Вместе с процессом монополизации рост профсоюзов спо­собствует развитию тоталитаризма. По сути, добиваясь ста­бильного экономического положения, вступая в союз с монопо­листами, профсоюзы приводят к более жесткой эксплуатации менее организованных рабочих. Ограничение конкуренции в сфере труда так или иначе сказывается на ограничении сво­боды: мы подчиняемся либо безличным законам рынка, либо власти каких-либо третьих лиц.

Итак, заключает Хайек, уходя от «оков» рынка, люди со­знательно надевают на себя «оковы авторитаризма», еще бо­лее мучительные, чем прежде.²⁷ Изменилась вся система ценностей западного общества — если раньше это было стрем­ление к независимости, самостоятельности, инициатива, риск и ответственность, то теперь — стремление к материальной обес­печенности путем доверия своих экономических функций дру­гим лицам. Стремление к регулированию хозяйства — резуль-

²⁷ Хайек А. Дорога к рабству//Там же. № 12. С. 131.

тат сознательного выбора правительств, теперь настала пора понять все последствия этого шага. Нет необходимости плани­ровать прогресс, надо лишь создать условия для него. Един­ственной политикой правительств должна стать политика, на­правленная на достижение свободы личности.

Идеи Хайека получили большое признание, его работы были заново открыты в 70-е годы на Западе и в 80-е годы в России. Многие экономисты и политики стали приверженцами его идео­логии, и после некоторого отступления рынок во многих стра­нах стал играть большую роль. Социальные идеи Хайека по­лучили и экономическое развитие в теории и политике моне­таризма. Но все-таки многие страны придерживаются курса на сочетание рыночной политики и сильного социального регули­рования, не оставляя в компетенции рынка вопросы социальной сферы.

Итак, мы охарактеризовали основные социологические идеи экономистов первой половины XX в. Но в это время и социо­логические теории не стояли в стороне от экономических во­просов. Мощным направлением в экономической социологии стал структурно-функциональный анализ, разрабатываемый Талкоттом Парсонсом в 30—40-е годы, а с 50-х годов происхо­дила инстйтуционализация экономической социологии как науч­ного направления. Об этом пойдет речь в следующей главе, по­священной социологическим теориям экономики, разрабаты­ваемым как в социологии, так и в экономике в 50—90-е годы.

ГЛАВА V СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

§ 1. Экономика и общество в теории

структурно-функционального анализа

(Т. Парсонс, Н. Смэлсер)

Известный американский социолог Талкотт Парсонс (1902— 1979) был одним из первых, кто в 50-е годы XX в. заново по­ставил вопрос об интеграции экономической и социологической теорий. Он опирался на те основы экономической социологии, которые были заложены в начале века, при этом особенно под­черкивал значение работ Вебера и Маршалла. Но впослед­ствии, с его точки зрения, экономическая наука была занята разработкой прагматических задач и у нее не было времени для изучения глубоких теоретических социальных проблем. Социологическая теория тоже мало занималась тем, что было интересно экономистам. Поэтому требовалась новая попытка соединения экономической и социологической теорий, что и было предпринято Парсонсом и Смэлсером в их фундаменталь­ном труде «Экономика и общество: исследование по интегра­ции экономической и социальной теорий» (1956).

Важной характеристикой подхода Парсонса к экономиче­ской социологии является использование им методологии струк­турно-функционального анализа, разработанного в более ран­ней работе «Структура социального действия» (1937). Инте­ресно, что и сама методология формировалась Парсонсом в процессе критики экономических парадигм социального по­ведения. Поэтому как методология способствовала созданию экономической социологии, так и, наоборот, предмет экономи­ческой социологии способствовал созданию методологии. Но для того, чтобы охарактеризовать теорию экономической со­циологии Парсонса, следует сначала обратиться к основным положениям методологии.

Центральной категорией методологии Парсонса является действие. Действие для Парсонса состоит из процессов, посред­ством которых люди формируют значимые для себя цели и более или менее успешно воплощают их в конкретной ситуа­ции. Из действий людей складывается общество, т. е. действие является первичным элементом общества. Что стоит за внеш-

ним фактом действия? Что движет людьми при формировании целей и их воплощении? Первым научным объяснением дей­ствия была теория утилитаризма Смита, разработанная в по­литической экономии. Согласно ей, человек движется эгоисти­ческими мотивами, действуя рационально, сравнивая затраты и результаты, выгоду и пользу. И вся социальная система фор­мировалась по теории утилитаризма на основе соблюдения всеми своих личных интересов.

Социологическая теория начинала формироваться как по­зитивистская, поэтому вопрос о внутренних мотивах действия человека вообще не ставился. И только понимающая социоло­гия заново обратилась к исследованию действия с точки зрения его смыслового содержания. Но здесь уже признавалось, что действие может быть не только рациональным, но и аффектив­ным, ценностно-рациональным, традиционным. Парсонс про­должил разработку этой концепции действия, для него дей­ствие, так же как и для Вебера, может быть инструментальным (рационально мотивированным), экспрессивным или мораль- ным. Но действие не происходит в социальном вакууме: даже если цели и средства их достижения обусловлены личностью, то формируются они в терминах культурной среды; здесь не- обходимы такие факторы коммуникации, как язык, символиче­ские средства общения. В процессе действия человек всегда выступает представителем общества, имея определенный ста­тус — положение в обществе согласно происхождению, нацио­нальности, образованию, профессии и т. п.; он сам и другие ориентированы на этот статус. В зависимости от ситуации и статуса «деятель» («actor») разыгрывает «роли» — типовые схемы поведения, которые закладываются в него в процессе социализации.

Развивая дальше эту идею, Парсонс предлагает типовую схему для характеристики поведения индивида, называя ее системой действия. Эта система действия состоит из четырех, несводимых друг к другу подсистем: 1) личностной; 2) со­циальной, 3) культурной, 4) биолого-психологической («beha­vioral organism»). Это означает, что: 1) действие всегда лич-ностно, т. е. осуществляется конкретным индивидом, обладаю­щим уникальным восприятием мира, действие всегда своеоб­разно и неповторимо; 2) действие происходит всегда в социаль­ной среде, т. е. человек выступает представителем определен­ной социальной группы, он обладает статусом, выполняя со­циально определенные типовые роли; действие несет на себе отпечаток нормативной организации, заставляя индивида сле­довать правилам поведения, накладывая определенные права и обязанности; 3) действие происходит в культурной среде — индивид не создает сам средства коммуникации, а восприни­мает их уже как готовые, пользуется ими; культура форми­рует систему ценностей для индивида, которые включают

в себя знания и верования, из них индивид выбирает модели и средства п

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: