VII Способы возвращения духа и уничтожения заблуждений

Подразделяя три пневмы по их старшинству, возвращают свой дух и блюдут свое тело. [Дух] – это небесная пневма Великого ян; поэтому ее и называют духом. Плоть – это господствующее начало Великого инь. [Великое инь] объемлет и пестует все сущее, поэтому сперматическая эссенция и дух хранятся в животе и поэтому дух земли называется ци. Сперматическая эссенция – эссенция Срединной гармонии всего сущего, поэтому она то приходит, то уходит, будучи непостоянной. Сперматическая эссенция Неба, Земли, инь и ян в совокупности своей порождает все сущее. Таков порядок этого триединства.

Дух главенствует над порождением, сперматическая эссенция главенствует над вскармливанием, плоть главенствует над формированием. Что касается этой триады, то из нее формируются единые дух и тело-сосуд. Эту триаду берут за образец государи, чиновники и народ, поэтому взаимное отсутствие [любого элемента] этой триады невозможно. По этой причина, [если] дух сердца двигается и сотрясает [его], то тогда плоть не может успокоиться и существование оказывается непрочным. [Если] использовать то, что успокаивает его, то он останется. [Если] не использовать то, что его успокаивает, то он сразу уйдет.

…Поэтому путь питания жизни, успокоения себя, вскармливания пневмы [заключается в том], чтобы не было многочисленных проявлений гнева и веселья.

В древности просветленные наставники обучали императоров и царей умиротворять себя; делать так, чтобы не печалиться; и тогда императоры и цари самососредоточивались. [Если] Небо веселится, то из него исходит пневма Великого благоденствия и нет ничего, что не рождалось бы и не формировалось. [Если] Небо гневается, то из него исходит пневма кар и наказаний, и нет ничего, что не было быубито или ранено, и из всего сущего нет ни одного существа, которое не было бы отравлено. Поэтому они совместно печалятся…

VIII Наставления для людей в способах обретения долголетия и упорядочивания мира

… Тот, кто хочет привести в порядок Великие дела, должен посредством недеяния привести в порядок их. Ведь недеяние рождается из недеяния, – это вечный закон Неба и Земли, это искусство самоестественности, словно отзвук и отражение. Высшие мужи используют это для благоденствия государства, посредственные мужи используют это для продления жизни, низшие мужи используют это для упорядочивания семей. Это можно назвать так: «Ничего не делая все совершается, ничего не исправляя все упорядочивается». Великий Дао-путь безмятежен и ровен, [хотя] он и покидает тело, не удаляется из него; пребывая внутри тела, [Дао-путь] заботится о нем. Он приводит в порядок тело тем, что возвращается к самому себе.

Всегда, читая «Шу [цзин]» и доходя [каждый раз до места]: «Небо слышит и видит при посредстве народа. Небо должно бояться, так как оно при посредстве народа осуществляет устрашение», я откладываю книгу и вздыхаю.

О! Небо рождает народ, может для народа учредить правителя, но не может за правителя содержать народ. Учреждает правителя Небо, правитель же содержит народ. Небесное повеление на правление не означает пристрастия Неба к одному человеку в ущерб многочисленному народу. Ведь тот, за кем народ следует, пользуется покровительством Неба. Тот же, от кого народ отвращается, теряет поддержку Неба.

«Небесное повеление на правление нелегко получить», необходимо считаться с настроением народа. Поэтому древние просвещенные правители были усердны, считали успокоение народа [главной] задачей.

Так называемое успокоение не в том лишь, чтобы поить и кормить [народ], управлять им, повелевать им, но, прежде всего [в том, чтобы] наставлением улучшать [нравы народа]. Наставлением улучшать [нравы народа] – что это такое? Отвечу: В суждениях заурядных ученых всегда ценятся наказание и закон и недооцениваются ритуал и долг-справедливость. Считается, что как бы ни была велика Поднебесная, всех можно упрятать в тюрьму, как бы ни было много живых, их можно усмирить ножом и пилой. Когда услышат, что кто-то прославляет путь вана и превозносит образцы наставления, все сообща насмехаются над такими. А если без тени колебания настаивают лишь на убийствах, то где уж в таком случае наставлением улучшать [нравы народа]?

Все это от того, что не усваивают настроения совершенных, ведь не ведают, что из-за упущений в наставлении люди становятся дурными. Если же безнадежно дурных людей наказывать, наказание может на них не воздействовать.

Тот, кто умело наблюдает за народом, видя, что наказание не воздействует на дурных людей, приходит к выводу, что в этом повинны промахи в наставлении. Ведь разве можно из-за того, что наказание не воздействовало на дурных людей, отрицать вообще пользу наставления?

Возьмем, к примеру, человека. Если распорядок его жизни и питания соблюдается, то болезни нет. Когда же болезнь все же возникает и прибегают к лекарству, лекарство может не исцелить. Тот, кто умело наблюдает за человеком, видя, что лекарство не исцелило, приходит к выводу, что в этом повинны упущения в распорядке жизни и питания. Ведь разве можно из-за того, что лекарство не исцелило, отрицать вообще пользу от режима дня и питания? В «[Ли] цзи» говорится: «Когда обряд бракосочетания нарушается, трудно соблюдать принцип общения мужчин и женщин и случаи разврата многочисленны. Когда обряд винопития в деревне не соблюдается, порядок [общения] старших и младших нарушается, часто возникают ссоры и запутанные дела. Когда похоронный обряд и обряд жертвоприношений приходят в упадок, число благих дел, содеянных народом, уменьшается, а число тех, кто не уважает мертвых и пренебрегает живыми, все возрастает. Когда правила посещения старших младшими отбрасываются, теряется различие в положении правителя и подданного, поступки чжухоу становятся дурными и начинаются посягательства на границы... Поэтому, хотя наставлением [приобщают] к ритуалу исподволь, незаметно, посредством его можно пресечь зло, пока оно еще не проявилось зримо, и побудить людей стремиться к хорошему, отвращаться от дурного так, чтобы они сами того не заметили. Поэтому древние ваны придавали [наставлению] исключительное значение».

Горцы не знакомы с рыбной ловлей, а жители низменностей не имеют представления об охоте. То, к чему они привыкли, различно. Ныне если пожелаете законом запретить рыбакам забрасывать сети, а охотникам – выслеживать зверя, то, даже ежедневно наказывая, их не изменишь. Если народ с рождения не наставляли, то он не разумеет, что значит быть сыном, а от него требуют сыновней почтительности; не разумеет, что значит быть младшим братом, а от него требуют соблюдения дружбы; не разумеет, что значит быть подданным, а от него требуют верности; не разумеет, что значит быть другом, а от него требуют, доверия; не разумеет ценности бескорыстия, а его обвиняют в корысти; не разумеет прелести уступчивости, а его обвиняют в стремлении первенствовать; не разумеет, как соблюдать различие в общении мужчин и женщин, а его обвиняют в распутстве; не разумеет, как соблюдать различие между верхами и низами, а его обвиняют в заносчивости. [Поступать] так – все равно что толкать народ в западню: даже если ежедневно карать его, погибшие не раскаются, а оставшиеся в живых не осознают вины.

Не в том ли состоит успокоение народа, чтобы отец и сын были в [должных] родственных отношениях, супруги – в гармонии, родственники – в мире, земляки – в доверии, чтобы не гнались за богатством, не состязались в силе, жили в согласии, взаимно соблюдали ритуал и были уступчивы? Или разве в том, чтобы нарушать родственные отношения отца и сына, гармонию супругов, миролюбие родственников, сеять недоверие среди земляков, допускать погоню за богатством, состязание в силе, чтобы [те, кого] карают, взывали к Небу и к сердцам [людей] о справедливости?

Вот почему [гуманное] правление Чжоу было долговечным, а Цинь – нет.

Нынешняя династия смела пороки периода Пяти династий, подражает [правителям] династий Хань и Тан, благоговеет перед тремя ванами. Суть наставления ради улучшения [нравов народа] заключена именно в этом стремлении, но порой проявляется для низов недостаточно зримо и наглядно. Счастье, что [Вы], подобно солнцу и луне, ярко высвечиваете все мельчайшие шероховатости для всеобщего обозрения. В этом великое счастье десяти тысяч грядущих поколений.

Некоторые спросят: Как можно наставление ради улучшения [нравов народа] сделать более зримым и к тому же более наглядным? Отвечу: Лучше всего, чтобы учебные заведения соответствовали [потребностям] времени. Ведь кандидаты в чиновники – это те, на кого толпа взирает с уважением. [Если же] они носят одежду конфуцианцев и читают конфуцианские книги, а ведут себя словно низкие люди, то это делает народ невосприимчивым к наставлению.

Кандидаты в чиновники недобродетельны потому, что у них не те наставники, что должны быть. Наставники же неспособны потому, что в строительстве учебных заведений есть недостатки.

В «[Ли] цзи» говорится: «Только познав, что в учении легко и что трудно, что прекрасно и что дурно, благородный муж сможет научить расширять [сознание других] во многом. А, будучи в состоянии научить расширять [сознание других], он сможет стать наставником. Став наставником, он может стать начальствующим лицом. А лишь будучи начальствующим лицом, можно быть правителем. Так что при помощи наставника можно научиться, как быть правителем. По этой-то причине и следует внимательно выбирать учителей».

В таком случае, хотя наставники и не занимают положение правителя, они непременно [должны быть] добродетельны, как он.

В древности «в семьях были школы шу, в данах – школы сян, в областях шу – школы сюй, в столицах го – школы сюе». Отслужившие там возвращались наставлять в люй ли. Да фу становились старшими наставниками. Ши – младшими наставниками. Даже если в таких ничтожно малых единицах, как люй ли, наставниками были, как и в столице, почтенные чиновники, то уж в крупных единицах и тем более. Там наставниками были подходящие люди, а наставление составляло их занятие. В основу его были положены «Ши [цзин]», «Шу [цзин]», «[И] ли», «Юе [цзи]», а военное обучение и музыка лишь украшали его.

Разве не поэтому сын Неба доживал до старости? Разве не поэтому старшие сыновья (законные наследники) умирали естественной смертью? Разве не поэтому глава дана устраивал церемонию винопития? Разве не поэтому в сяне дафу привлекал достойных и способных? Разве это не наглядно показывало низшим, каковы должны быть отношения отца и сына, правителя и подданного, старшего и младшего? Разве тем самым не воспринимали поучение шести добродетелям, шести качествам, шести искусствам?

«Сыма выносил суждения о кандидатах на пост чиновников... Когда суждение было утверждено [правителем], назначали на службу. С назначением на службу давали ранг... Когда положение его в обществе было утверждено, предоставляли жалованье. Тем, кто не поддавался наставлению, приказывали перевестись из восточного округа наследственного владения в западный или из западного в восточный. Если он [по-прежнему] не менялся [в лучшую сторону], переводили в цзяо, [если] даже и тогда не было результатов, то переводили в сюй. [Если по-прежнему] не менялся, отправляли его в дальние края, где он до конца жизни был в презрении». Вот каким всесторонним [в то время] было наставление, вот как досконально выбирали [на службу].

Так как хороших всегда продвигали, а плохих устраняли, то [тем самым] всех учащихся поощряли к скромности и вызывали у них стремление стать благородными мужами. Поскольку все кандидаты на службу были благородными мужами, то все они слыли образцом для толпы. Разве следовать этому не хорошо?

Поэтому и говорится: «Если благородный муж хочет улучшить нравы народа, он непременно должен исходить из обучения. Древние правители, основывая государство и управляя народом, прежде всего, начинали с наставления и обучения». И впоследствии правители в большинстве своем старались следовать древним установлениям. Когда же они пренебрегали этим, то в семьях сами занимались обучением, люди сами выбирали наставников.

Но что это было за обучение! Кто по собственному усмотрению следовал Кун-[цзы], кто Mo [Ди]. Но что это были за наставники? Каждый сам определял для себя, кто для него Яо, кто Цзе.

Поэтому предметом изучения была бесполезная литература, в качестве наставников были никчемные люди. Послушать их речи, так иные из них стремились помериться славой с совершенномудрыми. Посмотришь на их поступки, так позор на всю деревню. Когда же их карали ссылкой и разжалованием, то, пускаясь в странствие, они не возвращались. Тем самым уволенные не осознавали своей вины, а вновь назначенные [вскоре] становились такими же. В таком случае невежественному народу с кого было брать пример?

Ныне в центре [страны] есть государственные училища, а на местах – школы чжухоу, что соответствует намерению совершенных. Однако наставники считают, что ценится лишь разъяснять [смысл канонов], и пренебрегают наставлением. Кандидаты в чиновники заняты лишь сочинительством и не придают значения добродетели.

Когда же наставники пренебрегают наставлением и лишь толкуют каноны, ни один из них не может знать, достойны ли их люди. Когда кандидаты в чиновники не придают значения добродетели, то они лишь водят кистью по бумаге и ни один из них не заботится о том, хорош ли он. При таком положении разве есть польза для дела? Целесообразно издать указ о том, чтобы наставление стало служебной обязанностью ученых чиновников, вменять им в вину, если по истечении времени они не обнаружат достойных талантов. Следует четко вести запись на школьной доске добродетельных поступков, с тем, чтобы на их основе выдвигать на службу; тех же, кто пользуется хорошей репутацией в сяне, продвигать.

Если следовать этому, а талантов все же будет мало, нравы [народа] не улучшатся, то все многословные суждения [относительно ценности] шести канонов созданы лишь для обмана грядущих поколений.

Возможно, некоторые спросят: Ныне столица являет собою образец. Здесь ежегодно происходит отбор лучших среди кандидатов в чиновники, и при продвижении по службе здесь исходят из добродетельных поступков. Что же касается обучения в областях и округах, то там нет положения об этом. И если захотим набирать на службу, то, как быть? Отвечу: Наставление с последующим использованием на службе осуществлялось в древности в учебных заведениях. Ныне же широко распространилось использование на службе после экзаменов без наставления. Те, кто получил наставление, легко становятся хорошими. Хорошие же следуют справедливости, и потому государство успешно управляемо. Те, кто не получил наставления, легко становятся дурными. Когда же дурные достигают [высокого] положения, то народ страдает от этого.

Экзаменуют лишь речи, а важны [на службе] поступки. Высказывания порой как будто и хороши, и на их основе набирают на службу. Но что поступки подлинно плохи, не [сразу] распознают. Однако вручить [таким] власть над людьми – все равно, что бросить новорожденных в логово тигра. Почему же цветистую и изящную словесность нельзя принимать за хорошие высказывания? Да потому, что все свои давние устремления, ученость, приобретенную в результате денного и нощного бдения, [кандидат] без остатка выкладывает на быстротечном экзамене, а между тем у него изначально не было даже и намека на данные, необходимые чиновнику. [Такие] обучаются ритуалу и этике у коллег, сущность правления постигают у почтенных чиновников. [Лишь] со дня получения ранга начинается изучение установлений. Как можно в этом случае надеяться на достижение идеала в управлении и на улучшение [нравов народа]?

Однако ныне в столичных училищах при отборе кандидатов в чиновники уже не учитывают добродетельны ли поступки, поэтому доска со списком кандидатов в ученые стала всего лишь местом регистрации имен тех, кто преуспел или потерпел неудачу на экзамене. Так училище, учрежденное сыном Неба, стало всего лишь проходным двором для экзаменующихся.

Однако, хотя в округах и наследственных владениях кое-где и есть школы, продвижение [по службе] и зачисление кандидатов в чиновники на службу зависит не от них. Таким образом, школы существуют лишь по названию, сущность же их утрачена.

Согласно танским установлениям, школы были везде, начиная со столицы и вплоть до округов и уездов. Каждый год в средний месяц зимы, когда экзамены заканчивались, старшие чиновники собирали подопечных, рассаживали гостей и хозяев, расставляли столы и сосуды для жертвоприношений, настраивали музыкальные инструменты, приносили в жертву животных, устраивали церемонию винопития в деревне, исполняли песню «Встреча гостей» из «Ши [цзина]», приглашали старцев и молодежь, располагая всех по возрасту. Во время угощения выставляли отметки. Всех тех, кто не прошел через школы, но был выдвинут на службу, называли «подношением из провинции».

Таков был дополнительный метод выдвижения [в чиновники на местах] в недалекой древности. Но поскольку при этом исходили исключительно из [результатов] экзаменов, а не из поступков, то, в конечном счете, все также сводилось к порокам.

Исходя из интересов императорского дома, не лучше ли увеличить число зданий училищ, добившись, чтобы местные влиятельные дома приняли в этом участие, увеличить строительство областных школ, чтобы лучшие из ученых и простого народа все [учились] там. [Следует] выбирать достойных в качестве наставников, определить, какие они станут преподавать каноны, определить их пребывание в должности на длительный срок, запретив самовольный уход с нее. Ежедневно наблюдать за их добродетелью, ежемесячно проверять их мастерство. Ведь достойный не тот, кто проявил себя таковым за короткий срок. Лишь тот, кто за долгий срок не переменился, действительно способен. Способен не тот, кто проявил себя таковым за короткий срок. Лишь тот, кто, пройдя через испытания, остался прежним, действительно способен. Если следовать этому, то уверен, что обретенные [таким образом] люди будут самыми лучшими. Что касается тех, кто живет за счет земледелия, то те из них, кто имеет давние заслуги, но не прошли через школы, станут по-прежнему выдвигаться посредством старой системы рекомендации на службу, при которой исходят, прежде всего, из репутации, а лишь затем из [результатов] экзаменов. Так они будут выдвинуты не одним человеком, а непременно сообща населением всего местечка, приняты на службу не одним человеком, а непременно всей Поднебесной. А если [это] так, то также уверен, что обретенные люди будут самыми лучшими.

В древности чжухоу выдвигали кандидатов в чиновники. Если первый раз – успешно, то их называли людьми с хорошей добродетелью, когда же дважды – их называли достойными, мудрыми, если трижды – заслуженными и жаловали им [один из] девяти рангов. Тех, кто не выдвигал кандидатов в чиновники, на первый раз лишали ранга, во второй раз – лишали части земли, в третий – полностью лишали ранга и земли. Если умеющих обрести кандидатов в чиновники награждать, а потерпевших неудачу в подборе достойных наказывать, то кто из подчиненных не станет всеми помыслами усердствовать?

Если позаботиться о том, чтобы не было упущений, то лучше всего, чтобы крупные сановники выдвигали тех, кто им известен.

Согласно ханьским установлениям, три гуна и да цзян цзюнь открывали ямынь и сами приглашали на государственную службу. Разве это были только [пустые] речи?

Некоторые спросят: В прошлом также, прежде всего, исходили из [служебной] репутации, а лишь затем из результатов экзамена. Поэтому при продвижении по службе были злоупотребления, а при зачислении на службу – пристрастность. Как же можно ныне восстанавливать подобное? Отвечу: При выдвижении всегда есть злоупотребления. При выборе всегда есть пристрастность. Посмотрим, в чем же здесь преимущества и недостатки?

Если заклеивать имена и перетасовывать рукописи, то их достоинства экзаменаторы не смогут ни приуменьшить, ни преувеличить. При этом чиновники будут справедливы, но путь благородного мужа не сможет проявиться в школярском сочинении. И в этом будет состоять пристрастие закона.

Если выбирать, основываясь на репутации, то это также несправедливо. Но если чиновник пристрастен, то это легко устранить с помощью наказания.

Если же закон пристрастен, то хотя ему следует и совершенный, но лучше ли от этого? В таком случае число достойных с каждым днем станет все меньше, а способ наставления не будет должным.

Лишь осознав это и произведя перемены, можно добиться процветание в стране норм поведения [в соответствии с ритуалом].

… Необходимо регулировать [потребности] посредством меры и нормы. Ведь даже если простолюдины станут обладателями богатства – десятью тысячами колесниц, то и этого, вероятно, будет недостаточно для утоления их потребностей.

Поэтому, по «Чжоу ли», «в обязанность чиновника да сыту... входило осуществление двенадцати наставлений... Девятый [пункт] гласит: с помощью соблюдения нормы следует наставлять народ о том, что есть мера, тогда он будет знать достаток». [Здесь] говорится о том, что если с помощью закона и нормы наставлять народ, чтобы он [соблюдал] различие между благородными и подлыми, то тогда, хотя у народа и будет мало [средств], он станет считать, что достаточно.

Кроме того, чтобы обеспечить спокойствие, есть шесть способов успокоения десятитысячного народа. Шестой из них называется «одинаковая одежда». Здесь говорится, что, хотя среди народа есть богатые, их одежда не должна особо выделяться. Если у всех одежда темного цвета, тогда бедные успокоятся.

С тех пор как устои Чжоу распались, а ритуал и музыка пришли в упадок, крупные торговцы и купцы “носят только роскошные одеяния, питаются только отборным зерном и мясом... В результате по богатству они равны ванам и хоу, и их сила превосходит власть чиновников, они губят друг друга из-за выгоды, затевают дальние путешествия, следуя вереницей друг за другом. Их повозки прочны, лошади упитанны, [сами же они] разодеты в шёлка... Богатеи повсеместно захватывают земли. Родственники императора получают в жалование земли.

Гуны, цины, да фу и те, кто ниже их рангом, соперничают друг с другом в расточительстве. В великолепии жилищ, повозок, одежды они превосходят даже императора. Не ограниченные какими-либо рамками, алчные люди распоясываются. Нравы все ухудшаются, судебных тяжб становится все больше, а причина тому – алчность народа.

Но разве необходимое для поддержания жизни так уж резко различается? Если даже есть обильно, один не съест больше, чем съедят несколько. Если даже надевать очень много, то все равно один не наденет больше, чем носят несколько.

Земля, [выделенная] на одного тяглого, тутовник, [взращенный] на пяти му, также достаточны для пропитания. Однако же когда в амбарах [одних] зерно преет, то это приводит к голоду [других]. Когда же [у одних] преют веревки в связках монет, это приводит к бедности [других].

По этой причине люди преисполняются дурных помыслов и предаются обману, постоянно борясь друг с другом, словно грабители.

… Считается, что чем больше утвари на свадьбах, при приеме гостей, на похоронах, чем больше сосудов при совершении жертвоприношений, тем благороднее; расточительство стало приличествующим. Женщинам, служанкам, невежественным людям и детворе это нравится и вызывает восхищение. И привычка к расточительству стала обычаем.

В таком положении, даже если исчерпать ресурсы Земли и Неба, не обеспечить потребностей и одного человека. Поскольку корысть тех, кто особенно богат, не пресечь, а мелкий люд также стремится подражать [им], то иногда припасенное за год тратится в миг, а суммы, приобретенные с риском для жизни, расходуются на пиры и развлечения. Искусные ученые не могут воздействовать [на него], а топор – устрашить. И нет других причин этому, кроме той, что стыдятся оказаться хуже других.

Если верхи и низы разделить на разряды и в соответствии с ними установить норму [в потреблении] предметов роскоши, то влиятельные станут благородными, не имеющие положения будут считаться подлыми. Богатые не смогут роскошествовать, а бедные не будут вести убогую жизнь. Толстосумы будут составлять один ряд с низшими дворами.

В таком случае обретем достаток в одежде и пище и исключим чрезмерное потребление. И тогда бескорыстие и уступчивость возродятся, а согласие будет достигнуто.

Среди тех, кто правил государством, не было ни одного, кто не стремился бы обогатить народ и обеспечить его долголетие. Чтобы обогатить его, уменьшали налоговые поборы. Но наводнения и засуха настигали его, и народ по-прежнему не мог разбогатеть. Чтобы обеспечить долголетие, уменьшали наказания. Но разражались эпидемии, и народ по-прежнему не обретал долголетия.

Наводнения, засуха, эпидемии случаются из-за того, что нарушается гармония в отношениях между инь и ян. Ведь ян занимает первую [позицию] в гексаграмме фу и шестую [позицию], в гексаграмме цянь. Инь же рождается в у и кончается в хай. Их убыванию и нарастанию присуще число. Их продвижению и отступлению присуще время, и они не являются результатом произвольных действий. Но они не имеют внешнего проявления: это не то, что безудержно и потому движется, устает и потому останавливается. Но они не содержат в себе свойства, также не являются тем, что, радуясь, отдает, а в гневе отнимает. Все это так, но когда происходит нарушение порядка, то есть воздействие и потому есть ответ, вызванный извне, ответ на внешний призыв.

В [главе] «Хун Фань» во втором разделе из девяти [говорится] о пяти свойствах: «Первая – внешний облик, вторая – речь, третья – зрение, четвертая – слух, пятая – мышление». В восьмом разделе о различных указаниях на [явления природы] говорится: «[Существуют явления природы]: дождь, солнечное сияние, жара, холод и ветер».

«[Свойство] внешнего облика – это достоинство... Достоинство же вызывает почтительность... Почтительность же символизируется своевременным дождем». Здесь говорится о том, что если поведение правителя достойно, то этому соответствует своевременный дождь.

«[Свойство] речи – покорность... Покорность же создает упорядоченность... Упорядоченность же символизируется своевременным солнечным сиянием». Здесь говорится о том, что налаженная политика правителя соответственно вызывает своевременное солнечное сияние.

«[Свойство] зрения – острота... Острота [зрения] создает мудрость... Мудрость символизируется своевременной жарой». Здесь говорится о том, что если правитель мудр, то этому соответствует своевременная жара.

«[Свойство] слуха–тонкость... Тонкость [слуха] создает осмотрительность... Осмотрительность символизируется своевременным холодом». Здесь говорится о том, что если правитель осмотрителен, то этому соответствует своевременный холод.

«[Свойство] мышления – проницательность... Проницательность создает совершенство... Совершенство символизируется своевременным ветром». Здесь говорится о том, что если правитель может понимать истину, то тому соответствует своевременный ветер.

И напротив, «дерзость символизируют непрекращающиеся дожди»… «Превышение [власти] символизируется непрекращающимся солнечным сиянием»… «Праздность символизируется непрекращающейся жарой».... «Неосмотрительная торопливость символизируется непрекращающимся холодом»... «Невежественность символизируется непрекращающимся ветром»…

В комментарии [к «Шу цзину»] также говорится: «Если поведение недостойно, то оно не внушает почтительности. Это происходит только потому, что металл вытесняет дерево. Если речь непокорна, то это не создает упорядоченности. Это происходит только потому, что огонь [вытесняет] металл. Если зрение не острое, то это не создает мудрости. Это происходит только потому, что вода вытесняет огонь. Если слух не тонок, то это не создает осмотрительности. Это происходит только потому, что земля вытесняет воду. Если мышление не проницательно, то это не создает совершенства. Это происходит потому, что металл, дерево, вода, огонь, земля взаимно вытесняют [друг друга]». Если правитель не обладает пятью способностями, то дождь, солнечное сияние, жара, холод, ветер наступают несвоевременно, а вода, огонь, дерево, металл, земля [вытесняют] друг друга. Поэтому приходят наводнения. Поэтому распространяются эпидемии. Таким образом, правитель принадлежит не себе, а Поднебесной, а его сердце – достояние не его лично, а Поднебесной.

Если допустить, что внизу все станут дерзки, то кому верхи смогут внушать почтительность? Если внизу все станут превышать власть, то с кем верхи смогут добиться упорядочения? Если допустить, что внизу все станут праздными, то с помощью кого верхи смогут проявлять мудрость? Если внизу все будут неосмотрительно торопливы, то с помощью кого верхи смогут проявить осмотрительность? Если внизу все станут невежественны, то с помощью кого верхи смогут проявлять совершенство?

По этой причине прозорливый правитель, если хочет внушать почтительность, то должен искоренить дерзких внизу. Если хочет добиться упорядочения, то должен искоренить превышение власти внизу. Если хочет быть мудрым, то должен искоренить праздных внизу. Если хочет быть осмотрительным, то должен искоренить неосмотрительных внизу. Если хочет быть совершенным, то должен искоренить невежественных внизу. Только тогда, когда правитель прозорлив, чиновники верны, а народ миролюбив, можно добиться согласия.

Если же быть в состоянии лишь познать себя и не суметь познать людей, уметь управлять собою и не уметь управлять людьми, то глупые, обретя ранги, а корыстные – должности, станут наносить вред простому народу. Семьи будут печалиться, дворы роптать, и им некуда будет пожаловаться. В таком случае, даже если сыном Неба будет Яо, а во главе всех управлений встанет Шунь, чем же можно будет порадовать верхи и низы, духов Неба и Земли?

Поэтому истребление четырех злодеев и выдвижение шестнадцати цзайсянов можно считать великой заслугой. Ведь начальники округов и уездов – это те, кто вершит судьбу народа.

Ханьский почтительный император Сюань [ди] управлял вместе с добропорядочными чиновниками. Покойный предок говорил, что оттого, что есть или нет в пределах стаи среди цзайсянов подходящие люди, зависит, будет народ испытывать гнет или нет. Разве это были лишь [пустые] речи?

Только [в том случае], если мудро и прозорливо уделять особое внимание назначению чиновников, можно уменьшить [последствия] стихийных бедствий и болезней и обрести богатство и долголетие.

Народ подчиняется не правителю, а его указу. [Поэтому] правителю, прежде чем охранять государство, следует соблюдать [собственный] указ.

[Когда] правитель в парадном облачении восседает на троне, а народ в броне и с оружием в руках ступает по кровавому месиву, отправляясь на смерть за десять тысяч ли, то это происходит в результате воздействия указа.

[Когда] правитель утром развлекается в парке, а народ смеется и разговаривает, словно не знает, что император поблизости, то это происходит потому, что указ не дошел [до народа]. Таким образом, народ подчиняется указу, а не правителю.

Неприступны крепости на границе, непроходимы пропасти и реки в горах, а народ преодолевает их.

[Если] на местах мелкие чиновники ревностно соблюдают основной закон, то негодяи и мироеды не смеют нарушать его. Поэтому правителю важнее соблюдать собственный указ, чем охранять государство.

Правитель, опираясь на указ, распоряжается народом, а народ на основе указа служит правителю. То, что провозглашает указ, соблюдается народом. То, что отвергает указ, отвергает и народ. По этой причине указ должен быть един [на все времена], а не подвергаться изменениям. … Так и в отношении народа: уж лучше указ не издавать вовсе, чем издать его, а затем на полпути отменять.

Хорошие люди и при дозволении [указа] не осмеливаются действовать, боясь, что указ изменится, а они окажутся в проигрыше. Дурные же, невзирая на запреты, не желают меняться, надеясь со сменой указа избежать наказания. Когда один указ сменяет другой, чиновники не успевают принимать их, а неразумный народ вводят в заблуждение и он не знает, чему следовать. Чем так издавать указ, лучше не издавать его вовсе. Прежние правители были осмотрительны, провозглашая указы, они тщательно изучали их сущность, а лишь затем проводили в жизнь. В каком же случае указ неприемлем?

Пусть это даже предложения [Хоу-]цзи и Се, предначертания Гао-яо, но если они не соответствуют времени, их не следует проводить.

Когда же указ приемлем? Хотя ши возражают против него, а простой люд порицает его, но если намерения [правителя] уже утвердились, не стоит колебаться.

Ведь «можно вместе с народом наслаждаться свершенным, но разве можно обсуждать с ним свои начинания?»

… В [главе] «Хун Фань» говорится: «Ведь народ [наблюдает] лишь звезды. Есть звезды, которые предпочитают ветер, есть звезды, которые предпочитают дождь. Из движения солнца и луны возникает зима и лето. Движение луны среди звезд оказывает влияние на ветер и дождь».

Здесь имеется в виду, что люди в массе своей в пристрастиях не одинаковы. Если политика правителя и чиновников налажена, они руководствуются постоянными законами. Нельзя терять постоянства в политике и в наставлении, потакая пристрастиям народа. Почему так? Потому, что хороших людей мало, а дурных много.

Если сверхпрозорливый правитель сможет уяснить, как должно издавать указы, тогда сердца людей очистятся [от сомнений] и они будут знать, чему следовать.

Правитель – отец и мать, а народ – [его] дети, чиновники же – кормилица. Родители сами не в состоянии пестовать своих детей, и пестует их кормилица. Правитель сам не может управлять народом, и управляют им чиновники. Новорожденными в пеленках ведома лишь кормилица, а не мать. Мелкий люд в поле знается [лишь] с чиновниками, а не с правителем.

Если кормилица плоха, то дети не доедают и страдают от голода и жажды, пугливы и бьются в судорогах. Родители хотя и преисполнены отеческой любви, но не от них зависит жизнь их детей.

Если чиновники лишены таланта, то они обедняют народ, обременяют повинностями, убивают его, наносят ему вред. Правитель хотя и гуманен, но не от него зависит покой его народа.

Однако обязанности кормилицы не выходят за пределы женской половины дома, и родители вечером и утром еще могут встретить [там своих детей]. Обязанность же чиновников распространяется гораздо дальше, за пределы столичного округа, куда зрение и слух правителя не достигают. По этой причине, назначая чиновников, необходимо быть осмотрительным.

Я думаю, что ныне большинство так называемых хороших чиновников неподходящи, они не следуют путем древних, не вникают в суть настроений народа. Каждый делает лишь то, что считает правильным, и отвергает то, что считает неправильным. Те, для кого главное – известность (имя) говорят: «В правлении непременно следует быть суровым».

Те, для кого главное – втайне вершить добрые дела, говорят: «В политике следует быть снисходительным».

Те, для кого главное – противопоставить другим свое мнение, говорят: «Если прежняя политика была суровой, мы непременно смягчим ее. Если прежняя политика была снисходительной, мы непременно обратимся к суровым мерам».

Те, для кого главное – застраховаться, говорят: «Почему непременно нужно быть суровым, почему непременно нужно быть снисходительным? Следует лишь выносить решение по закону, и только».

Все это – односторонние суждения. Разве в политике непременно нужна [лишь] суровость? А как же быть в отношении хороших людей? Неужели хватать их во множестве, вести строгие расследования, суровые допросы и считать это мудрым? [Находить этому] глубокомысленное объяснение и считать это справедливым? Ведь в пламени огня не отличишь яшму от камня. Когда выпадает иней, кто в состоянии отличить орхидею от кумаруны? Разве такова любовь гуманного правителя?

Разве в политике непременно нужно [лишь] снисхождение? А как же быть в отношении плохих людей? Неужели освобождать всех заключенных, уменьшать наказания, потворствовать негодяям и считат<

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: