|
|
САМООСВОБОЖДЕНИЕ И КАТАРСИС. НЕЗАВЕРШЕННЫЕ АКТЫ. СИНДРОМ РАЗВЕДЧИКАЕсть особый тип поведения, в котором объединяются экспрессивная природаи функциональный смысл. Несмотря на свою экспрессивность, оно исполняетопределенные функции, а порой становится сознательным выбором организма. Яговорю о тех поведенческих актах, которые Леви называл актами освобождения.Примеры, которыми проиллюстрировал этот тип поведения сам Леви (271),кажутся мне несколько технократичными, поэтому позволю себе привести болееподходящий, на мой взгляд, пример. Мне кажется, что наиболее нагляднымобразом этот тип поведения обнаруживается в ругательствах, непроизвольнослетающих с уст человека, или в ситуациях, когда человек, оставшись наединес собой, дает волю своему гневу и ярости. Всякое ругательство, несомненно,экспрессивно, поскольку выражает состояние организма. Это не функциональныйакт, потому что он не имеет своей целью удовлетворение базовой потребности.Он приносит человеку удовлетворение, но удовлетворение особого рода. Такиеповеденческие акты вызывают изменения в состоянии организма, но измененияэти носят эпнфеноменальный характер, выступают как побочный продуктповедения. Мне думается, что подобного рода акты освобождения можно определить какповедение, способствующее устранению внутреннего дискомфорта в организме,снятию внутреннего напряжения. Такое поведение 1) позволяет завершитьнезавершенный акт, 2) снимает накопившуюся враждебность, тревогу,возбуждение, радость, восторг, экстаз и другие аффекты, перенапрягающиересурсы организма, позволяет им выплеснуться в экспрессивно-двигательномакте, а также 3) является одной из форм "чистой" активности, активности радиактивности, в которой не может себе отказать ни один здоровый организм. Тоже самое можно сказать о самораскрытии (217). Вполне возможно, что катарсис как форма психотерапии, о которойговорили Брейер и Фрейд, в сущности является лишь несколько более сложнымвариантом вышеописанного поведения. Катарсис также можно определить какполное (и в известном смысле несущее удовлетворение) высвобождениесдержанного, незавершенного акта, как поток воды, спущенной из запруды.Наверное, любое признание, любую форму самообнажения можно рассматривать какакт освобождения. Быть может, даже столь специфический феномен какпсихоаналитический инсайт подпадает под это определение; если бы мыдостаточно хорошо изучили этот феномен, то, вероятно, с полным правомрассматривали бы его как акт освобождения или акт завершения. Не следует путать вышеописанный тип поведения, который берет своеначало из стремления к завершению незавершенного акта или серии актов, сперсеверативным поведением, которое представляет собой исключительнофункциональную реакцию организма на возникшую угрозу. Пер-северативноеповедение детерминировано угрозой базовым, парциальным и/или невротическимпотребностям, и потому его следует рассматривать в рамках теории мотивации,тогда как представленный здесь тип поведения скорее должен быть отнесен кразряду идеомоторных феноменов, которые, в свою очередь, тесно связаны стакими нейрофизиологическими переменными, как уровень сахара в крови,количество выделяемого адреналина, возбудимость вегетативной нервной системыи рефлексы. То есть для того, чтобы понять, почему пятилетний ребенокполучает такое удовольствие, прыгая на пружинном матраце, нет нуждыисследовать его мотивационную жизнь, достаточно просто вспомнить, чтосуществуют такие физиологические состояния, которые требуют моторноговыражения. Когда человек не имеет возможности выразить себя, когда онвынужден скрывать свою истинную природу, когда он не может быть самим собой,он чувствует примерно такое же напряжение, как разведчик в тылу врага.Естественность, искренность, безыскусность гораздо менее утомительны, чемпритворство и фальшь. РЕПЕТИЦИОННЫЙ СИНДРОМ; НАСТОЙЧИВОЕ И БЕЗУСПЕШНОЕ ПРЕОДОЛЕНИЕ; "ОБЕЗВРЕЖИВАНИЕ" ПРОБЛЕМЫ Повторяющиеся ночные кошмары невротика, еженощные пробуждения пугливогоребенка (или взрослого человека), неспособность ребенка отвлечься от своихстрахов, тики, ритуалы и прочие символические акты, диссоциатив-ные акты,невротические "выплески" ╬ все это проявления репетиционного синдрома (отлат. repetitio ╬ повторение), о котором я считаю нужным порассуждатьособо.31 О важности данного феномена говорит хотя бы тот факт, что Фрейд,когда столкнулся с ним, вынужден был внести коррективы в некоторые избазовых положений своей теории. После него к этой проблематике обращалисьтакие исследователи, как Фенихель (129), Куби (245), Касании (223), ихсоображения могут помочь нам понять природу данного феномена. По мнению этихавторов, поведенческие акты репетиционного круга можно рассматривать какнастойчивые потуги ╬ иногда успешные, но чаще тщетные ╬ разрешитьпрактически неразрешимую проблему. В качестве примера, хорошоиллюстрирующего этот тезис, представьте себе повергнутого на ковер борца. Дотех пор, пока у него остаются силы, он старается подняться на ноги, хотяпрекрасно понимает, что, поднявшись, будет снова уложен противником наковер. Иначе говоря, в основе этих поведенческих актов лежит упрямое и почтибезнадежное желание организма овладеть ситуацией. Исходя из этого положения,мы должны рассматривать их как особую форму преодоления или, по крайнеймере, как попытку такого преодоления. Эти акты отличаются от простыхперсевераций и тем более от актов освобождения, ╬ феномен освобождения непредполагает преодоления, освобождение лишь завершает незавершенное иразрешает неразрешенное. Впечатлительный ребенок, напуганный сказкой о сером волке, будет сноваи снова мысленно возвращаться к напугавшему его образу, тема волков будетвсплывать в его играх, разговорах, вопросах, фантазиях, рисунках. Можносказать, что таким образом ребенок пытается "обезвредить" проблему, сделатьее менее болезненной. Чаще всего он достигает желанного результата,многократно представляя себе страшный образ, он постепенно привыкает к нему,перерабатывает и перестает бояться его, узнает способы защиты, пробуетразличные приемы, которые должны помочь ему стать хозяином положения,совершенствует удачные и отказывается от неудачных и т.д. и т.п. Логично было бы заключить, что навязчивость исчезает с исчезновениемпричины, вызвавшей ее. Однако, как в таком случае объяснить тот факт, чтоиногда навязчивость не желает отступать? Видимо, нужно признать, чтоиндивидууму, несмотря на все его старания, не всегда удается победить ее, невсегда удается стать хозяином положения. По-видимому, люди, у которых не сформировано базовое чувствоуверенности, люди, постоянно ощущающие угрозу, не умеют красиво проигрывать.Здесь уместно было бы вспомнить эксперименты Овсянкиной (367) и Зейгарник(493), посвященные изучению персеверации незавершенных действий или, иначеговоря, персеверации неразрешенных проблем. Исследователи пришли к выводу,что эта тенденция возникает только тогда, когда существует угроза личности,когда поражение означает для человека утрату безопасности, уверенности всебе, самоуважения и тому подобных вещей. Учитывая данные этих исследований,мы можем внести в нашу формулировку одно существенное уточнение.Навязчивость, то есть безуспешные попытки преодоления, неизбежны тогда,когда существует угроза базовым потребностям организма, когда организм не всостоянии устранить эту угрозу. Разделив персеверации на экспрессивные и функциональные, мы не толькополучим два подкласса поведенческих актов, но и увеличим общий объем актов,которые можно назвать персеверативными. Например, к разряду "экспрессивныхперсевераций" или "завершающих актов" мы отнесем не только актыосвобождения, но и моторные выплески напряжения, различные формы выражениявозбуждения, как приятного, так и неприятного для организма, и широкий рядидеомоторных тенденций в целом. Следуя той же логике, под рубрикой"навязчивое преодоление" можно (и даже полезно) объединить такие феномены,как непреодоленнное чувство обиды или унижения, бессознательное чувствозависти и ревности, настойчивые попытки компенсировать некогда пережитоеунижение, компульсивное стремление к частой смене партнеров у скрытыхгомосексуалистов и прочие тщетные усилия, направленные на устранение угрозы.Я позволю себе смелое предположение и заявлю, что, пересмотрев некоторыеконцептуальные положения теории неврозов, мы в конце концов придем к выводу,что и сам невроз ╬ это не что иное, как неэффективная, безуспешная попыткапреодоления. Безусловно, все вышесказанное еще не означает, что отныне отпадаетнеобходимость в дифференциальной диагностике. Для того, чтобы помочьконкретному пациенту, страдающему навязчивыми ночными кошмарами, мы должныопределить, является его кошмар экспрессивным, функциональным или природаэтого кошмара двойственна. Ниже я приведу примеры, почерпнутые мною изработы Мюррея (353).32 ОПРЕДЕЛЕНИЕ НЕВРОЗА Мы постепенно приходим к пониманию того, что классический невроз вцелом, так же как и любой отдельный невротический симптом, имеетфункциональную природу. Фрейд, несомненно, внес огромный вклад в науку,показав, что невротический симптом имеет функции и цели и может вызыватьэффекты самого разного рода (первичная выгода). Однако, к нашему несчастью, к разряду невротических оказалисьприписанными не только функциональные, но и экспрессивные симптомы. Мне жепредставляется, что во избежание путаницы было бы полезно уточнить самопонятие невротической симптоматики. Я предлагаю называть невротическимитолько такие поведенческие проявления, которые несут в себе ту или инуюфункцию, поведение же экспрессивного характера стоило бы обозначить каким-тоиным понятием (см. ниже). Существует довольно простой ╬ по крайней мере, с точки зрения теории ╬признак, позволяющий нам отличить истинно невротические симптомы, то естьсимптомы функциональные, целенаправленные, от симптомов псевдоневротических,симптомов экспрессивной природы. Если симптом несет в себе некую функцию,если он что-то делает для человека, то очевидно, что человеку будет трудноотказаться от него. Предположим, что мы нашли способ полностью освободитьпациента от невротических симптомов. Вряд ли такая процедура принесет емуоблегчение, скорее она причинит ему вред, так как может обострить еготревогу или иные болезненные переживания. Это все равно что вынуть частьфундамента из-под дома. Даже если эта часть не столь прочна, как соседняя,она, хорошо или плохо, но поддерживает здание, ╬ решительно изъяв ее, мырискуем разрушить все строение.33 Однако, если симптом не функционален, если он не имеет жизненно важногозначения для организма, его устранение не причинит вреда пациенту, скореенаоборот ╬ оно пойдет ему на пользу. Симптоматическую терапию, как правило,критикуют на том основании, что она игнорирует взаимосвязь симптомов.Болезненный симптом, на первый взгляд самостоятельный, на самом деле можетиграть жизненно важную роль для целостности психической организациипациента, и потому терапевт не имеет права "изымать" симптом, не уяснив егозначение. Из этого положения закономерно вытекает другое. Если симптоматическаятерапия действительно опасна, когда мы имеем дело с истинно невротическимисимптомами, то она же совершенно безвредна, когда мы имеем дело сэкспрессивной симптоматикой. Устранение симптома экспрессивного характера непричиняет пациенту вреда, напротив, оно может облегчить его состояние. Этоозначает, что симптоматическая терапия может найти гораздо более широкоеприменение, нежели предписывает ей психоанализ (463, 487). Многиегипнотерапевты и поведенческие терапевты считают, что опасностьсимптоматической терапии сильно преувеличена. На основании всего вышеизложенного закономерно заключить, чтотрадиционное понимание неврозов страдает чрезмерной упрощенностью. В общейкартине симптоматики невроза всегда можно обнаружить как функциональные, таки экспрессивные симптомы, и мы должны научиться различать их, отделять одниот других, как отделяем причину от следствия. Так, например, причиной многихневротических симптомов бывает чувство беспомощности, такую симптоматикуследует рассматривать как реактивное образование, с помощью которого человекпытается преодолеть ощущение беспомощности или хотя бы сжиться с ним.Реактивное образование, безусловно, функционально, но само чувствобеспомощности экспрессивно, оно не приносит человеку пользы, оно не выгоднодля него. Оно предстает перед организмом как данность, и человеку неостается ничего другого, как реагировать на эту данность. КАТАСТРОФИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ; БЕЗНАДЕЖНОСТЬ Иногда мы сталкиваемся с тем, что все попытки организма преодолетьугрозу терпят крах. Так бывает, когда внешняя угроза слишком велика иликогда защитные системы организма слишком слабы, чтобы противостоять угрозе. Гольдштейн первым провел глубокий анализ симптоматики пациентов,страдающих травматическими повреждениями мозга, и показал разницу междуфункциональными реакциями, или реакциями, направленными на преодолениеугрозы, и катастрофическим поведением, возникающим в результатеневозможности преодоления этой угрозы. Катастрофическое поведение обнаруживается также у пациентов, страдающихфобиями (260) и тяжелыми посттравматическими неврозами (222). Наверное, сеще большей наглядностью он проявляется у невротизированных крыс, у которыхоно принимает форму лихорадочного поведения (285). Конечно, этих крыс нельзяназвать невротиками в строгом смысле этого слова. Невроз ╬ это болезненныйспособ организации поведения, тогда как поведение этих животных абсолютнодезорганизовано. Другой характеристикой катастрофического поведения является егоантифункциональность, нецеленаправленность; другими словами, оно скорееэкспрессивно, нежели функционально. Следовательно, такое поведение нельзяназвать невротическим, для его обозначения стоило бы использовать другиетермины. Можно назвать его катастрофическим, можно дезорганизованным, можнопопытаться найти какое-то иное название. Однако вы можете предпочесть инуюточку зрения на эту проблему, например, ту, что предлагает в своей работеКли (233). Еще одним примером такого рода экспрессии, в корне отличной отневротического преодоления, является глубокое чувство безнадежности илиуныния, характерное для людей и обезьян (304), вынужденных жить в условияххронической депривации, обреченных на бесконечные разочарования. В какой-томомент эти люди (и обезьяны) просто перестают сопротивлятьсяобстоятельствам, однажды они понимают, что борьба бессмысленна. Им не на чтонадеяться, а значит, не за что бороться. Вполне возможно, что апатияшизофреника объясняется этим же чувством безнадежности, а следовательно, ееследует интерпретировать не как форму преодоления, а как отказ отпреодоления. Мне кажется, что апатия как симптом кардинально отличается отбуйного поведения кататонического шизофреника или бредовых идей параноидногопациента. Буйство и бред очевидно функциональны; это реакции, направленныена преодоление, они свидетельствуют о том, что организм сопротивляетсяболезни, что он не утратил надежды. В теории это может означать, что прогнозпри кататонических и параноидных формах будет более благоприятным, чем припростой форме шизофрении, и практика подтверждает это предположение. Так же дифференцированно следует подходить к интерпретации суицидальныхпопыток, к анализу поведения смертельно больных людей и к анализу отношенияпациента к болезни. В этих ситуациях отказ от преодоления также значительноснижает вероятность благоприятного исхода.ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ Дифференциация поведения на функциональное и экспрессивное можетоказаться особенно полезной в сфере психосоматической медицины. Именно этойобласти знания наивный детерминизм Фрейда нанес наибольший вред. ОшибкаФрейда заключалась в том, что он предполагал за поведением обязательнуювзаимосвязь с "бессознательной мотивацией". Обнаруженный им феномен такназываемых ошибочных действий он интерпретировал исключительно с точкизрения бессознательных мотивов, словно не замечая существования иныхдетерминант поведения. Он обвинял в антидетерминизме любого, кто толькопредполагал возможность существования иных источников забывания, оговорок иописок. Многие психоаналитики и по сей день склонны объяснять поведениечеловека исключительно действием бессознательных мотивов. Следует признать,что при анализе неврозов предвзятость психоаналитиков не так вопиюща,поскольку практически все невротические симптомы действительно имеют подсобой бессознательную мотивацию (разумеется, наряду с другимидетерминантами). Однако в психосоматической медицине такой подход породил страшнуюнеразбериху. Очень многие соматические реакции не несут в себе никакойфункции, очевидной цели, они не имеют под собой никакой мотивации ╬ нибессознательной, ни осознанной. Такие симптомы как повышенное кровяноедавление, запор, желудочная язва и т.п., скорее всего, являютсяэпифеноменами, побочными продуктами сложной цепи физических и соматическихпроцессов. Ни один язвенник не стремился заработать язву, не нуждался в ней;его болезнь не несет ему прямой выгоды. (Я пока оставляю в стороне вопрос овторичной выгоде.) А вот в чем он действительно нуждался, так это в том,чтобы скрыть от окружающих свою пассивность или подавить свою агрессию илисоответствовать неким идеалам. Эти цели могут быть достигнуты только ценойсоматического здоровья, но эта цена всегда неожиданна для человека, он непредвидит ее. Другими словами, психосоматические симптомы не приносятчеловеку той (первичной) выгоды, какую приносят невротические симптомы. Блестящий пример тому ╬ исследование Данбер (114), доказавшее, чтосуществует особый тип людей, склад личности которых увеличивает риск травмы.Эти люди настолько беспечны, настолько неосмотрительны, что поскальзываются,запинаются и падают на ровном месте, получая при этом различного родапереломы и вывихи. Они не ставят перед собой задачи сломать руку или ногу,эти переломы ╬ не цель этих людей, а рок, довлеющий над ними. Впрочем, некоторые исследователи допускают гипотетическую возможностьтого, что соматические симптомы приносят человеку определенную выгоду, но ябы сказал, что эти симптомы правильнее было бы отнести к разрядуконверсионных или невротических симптомов. Если же соматический симптомвозникает в результате некоего невротического процесса, как непредвиденнаясоматическая расплата за него, он требует иного названия; его имеет смыслназвать, например, физионевротическим или экспрессивно-соматическим. Нестоит смешивать побочные продукты невротического процесса с самим процессом. Прежде чем закончить обсуждение этой темы, считаю нужным упомянуть онаиболее выразительном классе симптомов. Это симптомы, которые отражаютгенерализованные, организмические состояния человека, такие как депрессия,хорошее здоровье, активность, апатия и т.п. Если человек подавлен, то онподавлен весь, целиком. И совершенно очевидно, что запор в данном случаеявляется не функциональным, а экспрессивным симптомом (хотя у некоторыхпациентов даже запор может стать целенаправленным поведенческим актом,например, ребенок настойчиво отказывается испражняться, демонстрируя темсамым бессознательную враждебность по отношению к назойливым приставаниямматери). То же самое можно сказать об утрате аппетита и о мутизме, нередкосопровождающих апатию, о хорошем мышечном тонусе здорового человека, онервозности неуверенного в себе человека. Возможность двоякой интерпретации психосоматических расстройствпрекрасно продемонстрирована в работе Сонтага (433). Автор исследовалпациентов с кожными заболеваниями. Он рассказывает о пациентке, страдавшейсильной угревой сыпью. Манифестация и троекратные повторные возникновенияэтого симптома по времени совпадали с эпизодами тяжелого эмоциональногостресса и конфликта, связанного с сексуальными проблемами. В каждом из трехэпизодов угри как нарочно появлялись на лице и теле женщины наканунесексуального контакта. Вполне возможно, что женщина бессознательно желалаоказаться неприглядной для того, чтобы избежать сексуального контакта;возможно также, что она таким образом наказывала себя за свои прошлыепрегрешения. Другими словами, сыпь могла выступать как функциональный,невротический симптом, симптом, несущий определенную выгоду пациентке. Ноубедительных аргументов в пользу такой интерпретации у нас нет; да и самСонтаг допускает, что вся эта история вполне может быть цепью случайныхсовпадений. Можно также предположить, что угревая сыпь была выражениемгенерализованного организмического нарушения, вызванного конфликтом,стрессом, тревогой, что в ее появлении был элемент экспрессии. Нужносказать, что работа Сонтага весьма необычна, и ее необычность состоит именнов том, что автор чутко уловил ту основополагающую дилемму, котораяобязательно встает перед исследователем при анализе такого рода случаев;Сонтаг допускает возможность альтернативной интерпретации симптома ╬рассмотрения его и как функционального, и как экспрессивного. Большинство жеавторов, не располагая даже тем количеством данных, которыми располагалСонтаг, не утруждают себя рассмотрением альтернатив и либо смело объявляютсимптом невротическим, либо с не меньшей решительностью заявляют, что в немнет ничего невротического. Очень часто мы склонны видеть потаенный смысл в том, что на самом делене больше, чем простое совпадение. Для лучшего понимания того, почемусимптомы требуют особой осторожности при интерпретации, хочу в качествепримера привести один случай, о котором я где-то читал. Пациент, женатыймужчина, завел интрижку на стороне, в связи с чем испытывал мучительныеугрызения совести. Мало того, каждый раз после сексуальной близости слюбовницей у него на теле высыпала сыпь. Судя по настроению, которое царитныне в медицинских кругах, можно предположить, что очень многие врачи сочлибы эту сыпь невротическим симптомом, они заявили бы, что мужчина такимобразом наказывает себя. Однако внимательный осмотр пациента показалвозможность менее замысловатого объяснения. Оказалось, что кровать еголюбовницы кишела клопами!  Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...  Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...  ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...  Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|