Роль журналиста в организации диалога

Журналисту принадлежит инициатива диалога: он приглашает собеседника или собеседников; он, как правило, начинает беседу. Е.В.Клюев очень интересно мотивирует ответственность этого момента: «”Начать” уже само по себе означает “счесть себя вправе начать” и “взять на себя ответственность за продолжение и завершение”. Предполагается, что именно “начавший” держит в своих руках “бразды правления” – схему взаимодействия – и что от “начавшего” во многом зависит, насколько успешно данная схема будет реализована в ходе коммуникативного акта. Это настолько обязательно, что при потере инициатором коммуникативного акта “нити” собеседник отнюдь не всегда обязан (хотя чаще всего, по разным причинам, и обязывает себя) помогать ему – напротив, никто не запрещает собеседнику покинуть речевую ситуацию практически под любым предлогом» (Клюев 1998: 13).

Все сказанное прямо приложимо к деятельности журналиста, собирающегося взять у кого-то из нас интервью. У него есть некий замысел разговора, он должен найти более или менее подходящее начало диалога, а в конце – выход из него. На протяжении разговора именно журналисту приходится следить за развитием беседы и «держать курс» (порой, как мы увидим, в весьма непростых условиях). Наконец, бывают ситуации, когда намеченное в собеседники лицо уклоняется от разговора или прерывает его. Мы нередко наблюдаем это на телеэкране, когда журналист берет интервью на улице или пытается обратиться к должностному лицу с вопросом, не совсем приятным для последнего.

В зачине обычно представляется собеседник, журналист может представить себя (хотя это делается и в представлении передачи другим лицом на радио, в надписях на телеэкране и т.п.). Например, регулярно в начале передачи «Особое мнение» на «Радио России», о которой уже сообщено: «”Особое мнение” с Игорем Гмызой», журналист говорит: «Игорь Гмыза – это я». Таким образом, ведущего в подобных передачах мы знаем, нередко это постоянный ведущий, знакомый слушателям и телезрителям по прошлым передачам. Необходимо представить собеседника, а также обозначить тему разговора. По большей части делается это без всяких затей. Вот начало программы «Апельсиновый сок» (НТВ. 2004. 28 нояб.):

Владимир Соловьев, ведущий. Здравствуйте. На Украине неспокойно. Поговорить о большой проблеме я пригласил Глеба Павловского – президента Фонда эффективной политики. Доброе утро, Глеб Валерьевич!

То же самое в «Музыке по пятницам» (Радио России. 2001. 6 нояб.):

Здравствуйте. Это программа «Музыка по пятницам», у микрофона Дмитрий Добрынин. Сегодняшняя передача поднимет интересный пласт в популярной отечественной музыке, стиль которой до сих пор не определен. Для меня эта музыка характеризуется короткой аббревиатурой ВИА – вокально-инструментальный ансамбль. Почему группы того времени назывались так и насколько их официально разрешенное творчество оказывало влияние на молодежь? Их песни – это искусство или необходимость? Об этом и о многом другом расскажет в прямом эфире мой сегодняшний собеседник – руководитель вокально-инструментального ансамбля «Пламя» Сергей Березин.

Сергей Березин. Здравствуйте, дорогие друзья.

Однако в ряде случаев зачин создается более сложный. Он может включать различную дополнительную информацию. Например, в студийном интервью ведущий сообщает о том, что прочитал какую-то публикацию собеседника и сейчас хочет получить дополнительные сведения (или, допустим, считает, что эта информация будет интересной для аудитории канала, и т.п.). Может сообщаться о предварительных разговорах с собеседником. В общем, никаких ограничений здесь нет. Все зависит от объема программы, эфирного времени и т.д. Покажем зачины такого типа на двух примерах.

«От первого лица». Ведущая Наталья Бехтина (Радио России. 2006. 14 марта):

Недавно в газете «Время новостей» состоялась публикация – интервью под названием «России нужен культурный НЭП». «Культура в последнее время изъята из сферы актуальности. Никто никогда не заикается, что главные драмы нашего развития – от превратных представлений народа о сути происходящего до недоверия всех ко всем, от морального попустительства до тотальной коррупции – разыгрываются именно в сфере национальной культуры», - утверждал гость нынешнего эфира – человек, отвечавший на вопросы журналиста издания, Даниил Борисович Дондурей, главный редактор журнала «Искусство кино», социолог, член президиума Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации.

Наталья Бехтина. Думаю, аудитория «Радио России» целиком на вашей стороне. Но что все-таки вы понимаете под «культурным НЭПом»?

Как видим, журналист показывает и аудитории, и собеседнику, что беседа будет строиться не на пустом месте, что инициатор диалога осведомлен о взглядах собеседника, интересуется его мнением и готов содействовать тому, чтобы эти взгляды были представлены широкой аудитории.

Еще более сложным может оказаться зачин, если разговор происходит не в студии. Покажем начало программы «Герой дня без галстука». Ведущая Ирина Зайцева. Ее собеседник – Олег Меньшиков (НТВ. 2001. 3 марта):

И.З. Здравствуйте. Вы смотрите программу «Герой дня без галстука». Олег Меньшиков. Это имя произносят с разными интонациями, но, как правило, с восхищением. Как ему удалось стать кумиром миллионов – его тайна. Ведь говорят, что у него за плечами нет такого уж огромного количества ролей. Еще говорят, что далеко не все фильмы с его участием становились событием и что амплуа у него нет. А сам он рассказывает, что преподаватели в Щепкинском училище считали его комическим актером, а теперь он слышит, как его называют последним русским трагиком. Достоверно известно лишь то, что в 35 лет он получил премию «Триумф» с формулировкой «Великому русскому актеру». Что он за человек, еще одна его тайна. Разгадывать такие тайны умеют немногие. Однажды Меньшиков спросил у известного театрального режиссера Петра Фоменко, не производит ли он впечатление нахала. «Нет, - ответил Фоменко. – Вы, Олег, не производите впечатление нахала. Вы просто производите впечатление». (Далее Олег Меньшиков играет на рояле и поет песню.)

И.З. (за кадром). Вообще-то два часа ночи, глаза слипаются, а Олег Евгеньевич Меньшиков распевает о погоне. Для него, как и для его коллег-актеров, подобная бодрость в это время суток – нормальное состояние после блестяще сыгранного спектакля. Оттого, как в песне поется, «и усталость у них забыта, и колышется стяг, и нет им покоя». А началась на самом деле наша встреча в 10 часов утра. Звезда российского кинематографа играл в футбол. Потом Олег Евгеньевич с друзьями отправился в баню, у них принято после игры. Мы тоже времени зря не теряли: готовились к встрече у него дома. И вот чудное мгновенье. Наигравшийся и напарившийся хозяин наконец вернулся домой.

И.З. (открывает дверь, смеется). Здравствуйте, проходите. Ничего, что я…

О.М. …Запускаю… Нет, прекрасно, нравится… Замечательно.

Как видим, по законам жанра («герой дня без галстука») адресат программы вводится в атмосферу разговора (герой дома, с утра играл в футбол, был в бане, журналист еще до возвращения героя освоился в его доме, встретил его после игры в футбол, провел здесь целый день и в два часа ночи слушает песенку, которую исполняет актер, наигрывая себе на рояле).

Концовки диалогов довольно однообразны: заканчивается очередная обсуждаемая с героем мысль и сообщается о конце разговора, может еще раз быть названо имя собеседника, сообщено собственное имя ведущего, название передачи. Например, «Герой дня без галстука» с той же ведущей (НТВ. 2001. 24 марта) заканчивается так:

Владимир Спиваков. Критические статьи сейчас очень в моде… Люди… ты еще не умер, а тебя уже везут. Ты спрашиваешь: «Куда вы меня везете?» Они говорят: «Мы везем тебя в морг» – «Но я же еще не умер» – «А мы еще не доехали, но мы тебя все равно будем везти» Понимаете, они вот сейчас везут, они создают такую атмосферу. Нехорошую атмосферу отсутствия воздуха… не только для меня, а для многих артистов, которые сейчас, в общем, страдают от этого.

И.З. (за кадром). Но, видимо, еще долгое время критики, специализирующиеся на Спивакове, не останутся без работы. Ведь график концертов маэстро уже сейчас расписан до 2005 года.

И.З. (в кадре). Вы смотрели «Герой дня без галстука» В следующий раз наша программа выйдет в эфир 7 апреля, в 19.45, на канале НТВ.

Владимир Познер подводит итог беседы в программе «Времена» (ОРТ. 2001. 2 дек.):

Ну что ж, вам всем спасибо, просто у нас со временем лимит. Я бы хотел завершить следующей своей точкой зрения. Все-таки для того, чтобы империя какая-либо развалилась, она должна прогнить изнутри. Да, она может развалиться под внешними ударами, ну, скажем, как Рим под ударами варваров, она может развалиться изнутри в результате революций, но для этого она должна быть гнилой, она не может больше стоять. Я думаю, что вот этот советский строй действительно просто прогнил и больше не мог держаться. Я думаю, что это надо принять, понять и пойти дальше. Потому что очень многие держатся за это, и, мне кажется, это очень замедляет наше движение. Это первое. Второе. Когда-то Черчилль сказал, что не может предсказать, как поступит Россия, поскольку Россия – это загадка, завернутая в тайну, завернутую в головоломку. Вот эта точка зрения на Россию существует веками, я думаю, это потому, что Россия никак не могла определиться, она стремилась всегда к какому-то особому, отдельному, специальному пути, не желая понять, что она – такая же страна, как все. Конечно, со своими чертами, но часть мира, а не чего-то совсем отдельного. И вот сейчас, как мне кажется, впервые за многие века, что-то такое меняется в этом смысле. Если это так, то я думаю, что нас ждут нормальные, человеческие времена…

Некоторые ведущие создают для своих программ клишированные концовки. Например, Виталий Ушканов заканчивает выпуски программы «Персона грата» на «Радио России» тремя короткими вопросами к собеседнику. Концовка называется «Блиц».

Мы подробно рассмотрим роль журналистских вопросов в интервью. Но до этого необходимо показать, как ведущий (инициатор диалога) организует разговор. О начале и окончании его мы уже сказали. Теперь рассмотрим направляющие действия ведущего. Это во многом зависит от того, сколько у него собеседников, есть ли «внутренняя» аудитория, есть ли звонки прямого эфира, какого характера диалог ведется (диалог-спор, конечно, требует иного поведения ведущего, чем спокойное обсуждение проблемы).

Как инициатор разговора журналист передает инициативу собеседнику, задавая ему вопрос или прямо называя речевое действие, которое должен совершить собеседник:

Первый вопрос к вам: насколько изменилось настроение, насколько прибавилось оптимизма, если сравнивать все развитие ситуации с 96-м годом, когда вы стали директором ФСБ? («Очная ставка» с Олегом Вакуловским. Собеседник – депутат Госдумы Николай Ковалев // Радио России. 2006. 25 марта);

Андрей Норкин. …Есть кое-какая информация о том, что будет матч ветеранов, но большего мы пока что не знаем. Вы не раскроете какие-нибудь секреты, что ждет нас?

Сергей Степашин. Секретов нет… (НТВ. Герой дня. 2000. 25 окт.).

Если собеседников два и более, задача ведущего усложняется. Сейчас он должен следить, чтобы каждый из приглашенных мог высказаться:

Игорь Гмыза. Тема передачи – нужны ли нашим детям уроки веры? Гости в студии – Леонид Евгеньевич Перлов, представляющий межрегиональную организацию «Учителя за свободу убеждений», и Александр Владимирович Щипков, главный редактор интернет-портала «Религия и СМИ». Итак, надо ли учить наших детей основам веры? Вопрос Леониду Перлову. Наш гость в свое время входил в состав инициативной группы, которая называлась «Учителя против милитаризации и клерикализации школы». В ее названии очень четко обозначалась позиция, против чего она. А почему?

Л.Перлов. Существует две стороны этого вопроса <…> Педагогика состоит из двух частей – педагогики и дидактики. Они не могут развиваться отдельно друг от друга. Они могут работать только при симметричном развитии. Шарахаться? Этим вот и занимаются сейчас. И все равно результат получается нулевой, если не отрицательный. Вопрос преподавания основ веры в школе из этой же серии.

И.Гмыза. Александр Владимирович, каково ваше мнение на этот счет?

А.Щипков. Я считаю, что обучить вере невозможно.

Еще внимательнее должен быть ведущий, если собеседников около десятка, как во «Временах» В.Познера. Поэтому при подготовке ему приходится продумывать, кто из приглашенных должен отвечать на тот или иной вопрос, а в процессе разговора передача инициативы требуется постоянно. Приводим эти моменты из уже цитированной программы:

Марк Анатольевич, я хочу задать вам один вопрос: вот до того как прекратил свое существование СССР, вы вообще-то думали, что такое может произойти? У вас когда-нибудь была мысль, что это все исчезнет, что этого не будет при вашей жизни? (вопрос Марку Захарову); Первый вопрос у меня к вам, господин Козырев. Вот то, что мы сейчас увидели, все эти события, не говорили ли они все-таки о глубочайшем кризисе так называемой советской империи? (вопрос Андрею Козыреву, министру иностранных дел с 1990 по 1996 год); Господин Бурбулис, вы в те годы были активнейшим участником событий. Согласны ли вы с этим посылом (только что прозвучали слова А.Козырева: «Народ выразил свою волю: не хочу больше жить в этой отсталой тоталитарной махине»), что на самом деле система попросту себя изжила и в этом вся причина, а не в каких-то других вещах? (вопрос Геннадию Бурбулису, члену Совета Федерации от Новгородской области); Мне бы хотелось обратиться к госпоже Нарочницкой. Значит, вы, если я не ошибаюсь, утверждаете, что следует говорить не о распаде Советского Союза, а о расчленении. Так? (Наталья Нарочницкая, историк); Господин Подберезкин, ваше мнение по тому же вопросу? (Алексей Подберезкин, лидер движения «Духовное наследие»); Так, господин Алкснис, я полагаю, у вас другой взгляд на эти вещи… Очевидно, вы не считаете, что он действительно прогнил, этот строй. Что вы скажете? (Виктор Алкснис, депутат Госдумы); Господин Бунин, к вам вопрос. Вот вы послушали, что говорит Бжезинский. Вы будете ему возражать или согласитесь с ним в главном посыле: все равно это было неизбежно, никуда не денешься, а Запад здесь ни при чем? (Игорь Бунин, директор фонда «Центр политических технологий»); Господин Аксючиц, вопрос к вам. Вы видите сценарий, при котором Советский Союз мог бы сохраниться? (Виктор Аксючиц, философ); Представим себе, что Советский Союз продолжал бы существовать. Это условие начала нашей игры. А дальше – «да» или «нет». Вопрос первый. Остался ли бы президентом СССР Михаил Горбачев? Я чувствую, что с микрофоном трудно, поэтому я буду называть. Господин Марков? – Марков. Нет Сергей Марков, директор Института политических исследований).

Это первый круг вопросов. Потом приглашенные выступали точно так же по предоставлении им слова ведущим. Даже этот первый круг показывает, что вопросы задаются с учетом информированности и политической позиции говорящих.

Еще более усложняется задача ведущего, когда в разговор вмешиваются звонки радиослушателей или телезрителей, а также голоса «внутренней аудитории» ток-шоу. Например, в цитированной «Очной ставке» рассказ Н.Ковалева об антикоррупционных полицейских операциях-провокациях «шейх» и «пчела» в США прерывается:

Ведущий. Я прошу извинить… дело в том, что у нас ждет на проводе несколько человек из других городов. Итак, это был рассказ об операциях «шейх» и «пчела».

Ведущий. После того как мы ответим на первые звонки, мы вернемся к тому, применим ли способ провокации здесь, в России. (Музыкальная вставка.) Итак, у нас на связи Мария Алексеевна из города Пенза. Пожалуйста, вы в эфире. (Реплика слушателя.) Мария Алексеевна, спасибо. Слово Николаю Дмитриевичу.

В программе Владимира Соловьева «К барьеру!» ведущий (по условиям игры) предоставляет слово секундантам: Прошу, со стороны господина Жириновского; Вопрос со стороны господина Рогозина! Во «Временах» (ОРТ. 2001. 19 авг.) В.Познер предоставляет слово аудитории:

Ведущий. Я хочу спросить прежде всего… вот, у нас сегодня много молодых людей… Я хочу спросить нескольких из них. Вот как вы считаете, мы на самом деле живем в другой стране, чем, скажем, 15 лет тому назад? Какое у вас ощущение? Ну, давайте, я с вас начну.

2-й мужчина. Ну, я считаю, что страна примерно такая же, как была.

Девушка. Ну я не знаю, мне кажется, она изменилась. Раньше было проще жить, и люди были проще.

Ведущий. Так. Кто бы еще хотел высказаться по этому поводу? Вы? Прошу вас.

3-й мужчина. Знаете, 19 августа 91-го года я был во Франции. Мы прожили там два года. Мы возвращались – мы увидели совершенно новое.

Ведущий. Хм, вот ваш итог. Для меня это очень важный вопрос на самом деле.

Таким образом, передача инициативы – важная функция ведущего.

Понятно, что когда ведущий передает инициативу от одного говорящего к другому, первый этой инициативы лишается. Но это естественный процесс в диалоге, его норма, о которой особо говорить нет никакой надобности. Случается иногда, однако, так, что ведущий вынужден лишать слова. Это зависит от типа диалога, но более всего от личности говорящего. Так, в уже упоминавшейся программе В.Соловьева «К барьеру!» ведущему порой приходится «утихомиривать» В.Жириновского:

В.Жириновский. Дмитрий Олегович, вот видите, как вы лавируете.

В.Жириновский. Мы же обсуждаем с вами перенос праздни ков…

Д.Рогозин. Владимир Вольфович, я вас… Я вас не перебивал.. Послушайте…

В.Жириновский. …Можно праздновать вооруженный захват власти или нельзя! А вы говорите, как мы работаем в Думе!

В.Жириновский. Вы также работаете в Думе, что расскажете про ваш блок! Фиктивный! Кто знает Партию российских регионов? Никто! Партию народной воли? Никто! Соцпартию?..

Ведущий. Владимир… Владимир Вольфович, Владимир Вольфович. Вы… Вы… Вы ревнуете к проценту «Родины». Это ревность. Прекратите.

В.Жириновский. Фальшь! Фальшь! Когда они обещали землю крестьянам. Фабрики – рабочим…

После очередной такой же схватки ведущий, потеряв всякое терпение и всякую тактичность, спрашивает у Жириновского: «У вас когда батарейка сядет? Энерджайзер отдыхает!». А в другой раз, безуспешно пытаясь остановить того же говорящего, ведущий жалобно спрашивает: «Можно я щас с Рогозиным поговорю?».

Ведущие «Бодрого утра» (МТV. 2002. 18 марта) весьма энергично отказывают «собеседнику» в предоставлении слова:

Ургант. Пейджер. Сначала. Извините, простите. «Сначала она решила с березки. Постоять на ней, она уже собиралась э-э спуститься на землю, но тут… Ой, какая гадость! Пошляки, не звоните нам. Свиньи! Зачем вы нам звоните, пошляки, вы чего? Вы… есть же много других программ, где любят пошлости. Это же не наша программа, Шел? Правда? Ну посмотрите…

(Приводим фрагмент не в качестве примера для подражагия, а в качестве предупреждения. Как подробнее будет показано далее, ведущий строят свое общение целиком в русле стеба, а стеб не так уж далек от пошлости. Поэтому им бы надо быть готовыми к подобным происшествиям и не так яро нападать на тех, кто рвется в той же тональности к ним в собеседники.)

Отметим, кстати, что собеседник не всегда подчиняется ведущему и за свою инициативу может постоять. Приведем три фрагмента из «Времен» (ОРТ. 2001. 19 авг.):

Б.Немцов. …Это пишет ГКЧП. Дальше там – собрать, распределить… И все их предложения экономического характера привели бы к военному коммунизму и продразверстке. Теперь еще один момент…

Ведущий. И все-таки, все-таки, ну, Борис Ефимыч, кто победил?

Б.Немцов. Извините, сейчас я договорю, можно?

Б.Немцов. Потерпите одну минуту, вам недолго осталось.

Ведущий. Сегодня все-таки 19 августа, так черт его знает…

Б.Немцов. Знаете, я очень мирно настроен, думаю, и вы тоже. Так вот. Очевидно, что все рецепты, которые они предлагали… Они еще газеты закрыли, знаете? Вот они не работали. И страна просто ушла от крупномасштабной гражданской войны…;

А.Кудрин. …Я должен сказать, что это был сложный симбиоз выбора, который пыталось сделать правительство и который навязывал левый парламент.

А.Кудрин. Я могу сказать последнее, что вот в этой линии последний год, прошлый год, впервые мы государственный бюджет принимали без левых фракций;

Г.Попов. Ни один рядовой гражданин мог ничего не потерять. Их вклады составляли 6-7% во всем том, что имели наши банки…

Ведущий. Александр Андреевич, я знаю, что вы хотите (это попытался вмешаться в разговор Александр Проханов).

Г.Попов. Я хочу закончить следующим. В отношении нынешнего бюджета…

Как видим, это действительно борьба за инициативу, порой весьма эмоционально насыщенная.

Информационный диалог фиксирует событие, бытие предмета, сообщает детали предмета речи, но не вдается в его анализ. Это можно ощутить даже по вопросам ведущего, Вот в программе радио «Эхо Москвы» (2004. 14 марта) ведущая Ксения Туркова сообщает:

Власти Грузии закрыли сегодня воздушное пространство страны, чтобы не пустить в Аджарию лидера республики Аслана Абашидзе. Сегодня он выступил перед журналистами в Москве. Сейчас на прямой связи с нами наш корреспондент Юлия Касилова.

Ведущая. Юля, добрый день. Насколько я понимаю, Абашидзе намерен вернуться в Батуми, несмотря на решение грузинских властей.

Корреспондент. Добрый день, Ксения. Да, лидер Аджарии сказал, что в Батуми можно вернуться разными способами и что произойдет это уже сегодня, вскоре после пресс-конференции, которая только что завершилась <…>

Ведущая. Юля, говорил ли Абашидзе о сегодняшнем утреннем инциденте, когда в Аджарию не впустили президента Грузии Михаила Саакашвили?

Корреспондент. Да, Ксения, Абашидзе сказал, что на самом деле Саакашвили не приезжал на границу, он был в нескольких километрах от нее. А также никакой перестрелки, о которой писали утром агентства, не было.

Ведущая. Спасибо. Я напоминаю, на прямой связи с нами был наш корреспондент Юлия Касилова.

Обратим внимание на вопросы, они все касаются бытия предмета, наличия ситуации: вернется ли А.Абашидзе в Аджарию? – вернется сегодня; был ли инцидент на границе? – был, но не в такой форме, о которой сообщили агентства.

То же самое можно наблюдать и в письменном тексте. Как пример рассмотрим публикацию И.Шевелева «Александр Давыдов: “Гулливер высоколобой литературы”» (Российская газета. 2005. 4 мая). Журналист задает А.Давыдову, писателю, издателю, главному редактору журнала «Комментарии», три вопроса: Что читаете?; Каковы ваши творческие планы?; С изданием чужих сочинений покончено? Смысл ответов: читаю то-то; написал книгу, в планах – опубликовать ее; издательские дела бросать не собираюсь. Таким образом, фиксируется положение дел (то, что мы видели в заметках и информационных корреспонденциях).

Как уже не раз говорилось, аналитичность появляется тогда, когда мы задаемся вопросами о причинно-следственных связях явления, о его значимости для общества. Причем от того, какого уровня причины и следствия мы затронем, будет зависеть глубина анализа. Мы можем обсуждать причины наблюдаемого уровня инфляции с экономистом и не выходить за рамки проблем экономики, в беседе с политологом то же явление может быть поставлено в широкий контекст социально-политических проблем. Эти уровни анализа уже знакомы нам по жанрам аналитической корреспонденции и статьи.

Нам сейчас нужно обратиться к аргументативной стороне аналитического диалога и к роли журналиста в выстраивании аргументации.

Даже по приведенному примеру видно, что в живой беседе дела обстоят сложнее, чем в теории. Нам недаром пришлось вопрос реконструировать. В реплике журналиста он выступает расчлененным на две части: первая высказывает необходимость действия (надо узаконить земство), и это предпосылка вопроса. Вторая в форме риторического вопроса выражает сомнение и даже склонность говорящего к отрицательному ответу (субъект вопроса). Поэтому и отвечающий не просто осуществляет выбор утверждения или отрицания, как это бывает в простом ли-вопросе. Нет, он выражает согласие с мнением журналиста, то есть подтверждает справедливость его сомнений и даже справедливость того, что тот склоняется к отрицательному суждению. Это начало ответа: Совершенно правильно. А затем идет ответ на ли-вопрос – ответ развернутый и более обобщенный, чем вопрос, так как в вопросе речь идет о земстве, а в ответе – о всех видах самоуправления.

Мы представляем журналистский диалог как текст, состоящий из вопросов и ответов, и форма оказывает влияние на восприятие реплик журналиста. Даже невопросительная их форма в смысловом отношении переводится в вопрос и продуцирует ответ по общей схеме субъект – предпосылка. Вот еще один фрагмент рассмотренного разговора, мы снова приводим конец ответа – реплику журналиста – и частично ответ:

- Я считаю, что единственный выход у нас – открыть путь народной самодеятельности, открыть путь потенциалу народа – через воссоздание российского Земства.

- Да у нас толком и не знают, что такое Земство. Кажется, что это нечто древнее и отжившее.

- Земство – это внеполитическая внепартийная и вненациональная самоорганизация, самоуправление населения в данной местности… И все без исключения демократические страны мира имеют развитые системы местного самоуправления.

В реплике журналиста нет, казалось бы, ни одного вопросительного предложения. Но первая конструкция – это косвенная речь, и придаточное в ней (что такое земство) воспринимается как косвенный вопрос. Поэтому отвечающий и начинает с высказывания, оформленного как типичный ответ на что-вопрос: Земство – это… Вторая часть реплики журналиста – тоже по форме утверждение: это нечто отжившее. Но в ней с помощью вводного слова выражено сомнение, которое собеседник может подтвердить или развеять. Кроме того, в рамках диалога такое высказывание воспринимается как ли-вопрос («Это нечто отжившее. Не так ли?»). И отвечающий реагирует на реплику именно как на вопрос этой формы: Все страны мира имеют…, то есть смысловая связь такова: нет, это не отжившее – все демократические страны сегодня имеют… Этот ли-вопрос, кстати, в предпосылке содержит антитезис, который собеседником опровергнут.

Показано участие журналиста в развертывании аргументации на уровне формирования тезисов. Чтобы предпосылки вопросов участвовали в формулировках тезисов, от журналиста требуется тщательная подготовка к беседе, изучение проблемы, которая будет обсуждаться. В этом случае заготовленные вопросы схематично передают концепцию текста, которая в ходе беседы будет меняться. Конкретизироваться, наполняться живым материалом. Несмотря на все эти неизбежные перемены, само наличие такой концепции позволяет получить содержательное интервью. Приводим несколько вопросов из интервью Марка Фринея с Джоном К.Гельбрайтом «Какие войны все еще возможны?» (Сегодня. 1994. 6 янв.):

Существует ли сегодня связь между военной мощью и функционированием экономики?; Увидим ли мы исчезновение ВПК, и если да, то что, по вашему, могло бы заполнить этот вакуум?; Считаете ли вы, что экономические диспропорции между Севером и Югом могут привести к военным конфликтам?

Как видим, журналист настойчиво проводит идею о связи экономики с возможностью военных конфликтов и заставляет собеседника эту идею раскрывать. Предпосылки данных вопросов входят в формулировки тезисов.

Своими репликами журналист может направлять и введение аргументов. Конечно, некоторые интервьюируемые сами очень последовательно и стройно подают аргументацию, вполне обходясь без вмешательства журналиста. Однако постоянно на такую удачу вряд ли стоит рассчитывать. Да и неинтересно быть статистом. Поэтому журналисты активно используют различные способы, побуждающие собеседника вводить аргументы. Вот наиболее популярные случаи.

Поскольку аргументация – более широкое понятие, чем доказательство, она не сводится к выведению истинного заключения из истинных посылок, то есть к чисто логической операции. Цель аргументации – не обоснование истинности суждения, а убеждение адресата в справедливости мнения говорящего. А несправедливым мнение может показаться не только потому, что оно неистинно, но и потому, что оно неясно изложено, что адресату не показано, как обсуждаемый вопрос связан с его интересами, или, например, потому, что говорящий не понравился адресату как человек. В результате может быть не принято даже объективно истинное суждение, правильность которого потом неоднократно подтвердится для адресата на его собственном опыте. Поэтому журналист, в аналитическом диалоге особенно, должен заботиться об убедительности высказываний своего собеседника, направляя беседу на аргументацию высказываемых суждений и своими вопросами подчеркивая (для адресата), что разговор обращается в сторону обоснования мнения.

Хорошим обоснованием мнения может быть изложение причин и следствий явления, о котором высказано суждение, а также характеристика целей, преследуемых участниками события, обсуждаемого в беседе.

Обоснование за счет объяснения причины. Интервью М.Чикина с Ч.Айтматовым «Родина поставила на Айтматове Большой Крест» (Комс. правда. 1995. 14 марта). Айтматов сказал, что его повесть «Белое облако Чингисхана» в наше смутное время в России прошла незамеченной. Убедительно ли мнение «Время виновато в том, что повесть прошла незамеченной»? Нисколько, ведь читатель газеты может сказать: при чем здесь время – писать надо лучше (или иначе, или не о том).Журналист почувствовал неубедительность суждения и потребовал объяснения за счет уточнения причины:

- Не то что виновато, оно изменилось. Изменился мир, изменились мы сами, сменились наши умонастроения…Куда выведет нас кривая постсоветского самосознания неограниченной свободы? Что ждет впереди? Каким будет наше завтра?

Упрек в том, что писатель пишет не так, как нужно нашему времени, по-прежнему возможен. Но Айтматов нарисовал наш портрет (нашу неуверенность в завтрашнем дне, наше незнание самих себя), и мы, пожалуй, можем согласиться, что в целом народу сейчас не до новинок литературы, как бы они ни были написаны. Так что причиной того, что повесть осталась незамеченной, мы можем признать и себя. Таким образом, суждение стало для нас более приемлемым, обоснованным, убедительным, то есть аргументация оказалась успешной.

Обоснование за счет объяснения следствий. Диалог И.Клямкина и Ю.Щекочихина «Почему Руцкой не смог сыграть при Ельцине роль Ельцина при Горбачеве?» (Лит. газета. 1993. 26 мая). Щекочихин говорит о том, что референдум о конституции России получает в обществе противоречивую оценку: Даже результаты одного и того же референдума разными политическими силами расценены абсолютно противоположно. Одними – как путь к единству в обществе, другими – как дорога к дальнейшему расколу.

Высказаны противоречащие суждения: референдум – это хорошо; референдум – это плохо. Читатель должен занять какую-то позицию, основываясь на названных следствиях – единство и раскол. Если на этом остановиться, тогда и беседу затевать не стоило: это противоречие существует объективно, а читатель и так либо колеблется, либо занимает одну из этих двух позиций. Следовательно, отвечающий должен еще что-то положить на чашу весов, чтобы склонить их в свою сторону. И Клямкин выбирает тоже следствие, но совершенно неожиданное для адресата: Единства нам референдум, конечно, не добавил, но сам по себе он никого и ничего не расколол. Он лишь выявил и выразил в цифрах то, что было до него.

Таким образом, говорящий останавливается на оценке «референдум – это хорошо» и обосновывает ее изложением следствия события: «оно помогает нам лучше понять самих себя». Наверное, это могло бы побудить колеблющихся читателей принять мнение говорящего, то есть аргументация проведена успешно.

Обоснование за счет объяснения целей. В том же интервью Клямкин высказывает мнение, что перед референдумом законодательная и исполнительная власти вели борьбу на уничтожение. Факт требует оценки, а подтвердить оценочный тезис может аргумент, объясняющий цель борьбы. Поэтому журналист задает вопрос: Но что же все-таки стояло и стоит за этой войной? Хотели победить – это понятно. Но ради чего? Чтобы что делать? В ответе И.Клямкин дает такую характеристику законодательной власти, то есть депутатов: Цель их борьбы с исполнительной властью – выигрыш времени. И больше ничего. Их цель – политическое самовыживание в обстановке вызванного реформами социального недовольства в надежде на то, что оно рано или поздно сметет нынешних реформаторов.

Таким образом, высказана отрицательная оценка действий законодательной власти и приведено обоснование суждения через объяснение целей этих действий.

Обоснование за счет пояснения функций. Кроме объяснения причин, следствий и целей, мнение может обосновываться за счет различных пояснений, то есть за счет упрощения мысли. Достигается такое упрощение с помощью приведения примера, сравнения (аналогии), формулировки понятия (ответ на вопрос «что это такое?»), детализации общего понятия и т.п.

Мы уже видели, как тезис Солженицына «Единственный выход – воссоздание земства» вызвал вопрос «Что такое земство?» И ответ на этот вопрос, начало которого мы привели, выступает как обоснование тезиса. В дополнение приводим тот фрагмент ответа, где предмет характеризуется через его функции: Земство охватывает все виды местной жизни – землеустройство, жилищное строительство, недвижимость, дороги, здравоохранение (частично), образование, детсады, социальную помощь, попечение о бедных, кооперативное дело, поддержку ремесел, сохранение природы, водоснабжение и др. Земство получает финансовую независимость, собирая местные налоги, в том числе и от предприятий местного значения. То есть собранные налоги не уходят в далекий Центр, а остаются на месте и идут на обустройство жизни местного населения. Этот вариант ответа на вопрос «Что такое земство?» также является аргументом в пользу тезиса «Единственный выход – воссоздание земства». Кстати, устанавливается и причинная связь: единственный выход потому, что земство выполняет такие-то функции.

Обоснование за счет пояснения-примера. Этот вид обоснования покажем на материале интервью А.Колодижнер с социологом <

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: