Вопрос и тезисы аргументации

В аналитическом диалоге вопросы журналиста могут приобретать особые функции – участвовать в выработке тезисов аргументации, в введении антитезисов и контраргументов. Эти функции обеспечиваются спецификой вопроса как формы выражения мысли.

Вопрос в смысловом плане состоит из двух частей – искомой и основной, по терминологии В.И.Синцова (1987: 112-113), или субъекта и предпосылки, по терминологии Н.Белнапа и Т.Стила (1981: 14-15). Есть и другие обозначения, но суть их одинакова. Основная часть заключает в себе исходные сведения, на которых мы строим вопрос, а искомая показывает, какую информацию мы желаем получить от собеседника. По специфике искомой части различаются ли-вопросы с двумя вариантами ответов (да, нет) и что-вопросы с многими вариантами ответов (Что ты делаешь? – Читаю, рисую, ничего не делаю).

Содержательность вопроса зависит от предпосылки (основной части). Обратимся к интервью «Желтое колесо» – журналистка Н.Желнорова беседует с А.Солженицыным (Аргументы и факты. 1995. № 3) Среди других проблем нашей современности в беседе обсуждается проблема земства. Поскольку А.И.Солженицын эту тему разрабатывает активно, он, разумеется, свои тезисы аргументирует. Речь же у нас сейчас о журналистских вопросах. Если бы интервьюер задавал вопросы типа «Что вы думаете о земстве?», «Как вы относитесь к разговорам о земстве?», он бы никакого участия в выстраивании аргументации не принимал, хотя, как и положено в таких текстах, тематическое развитие изложения осуществлялось бы по его инициативе. Однако журналистка задает вопросы, предпосылки которых или содержат основу тезиса, или вводят антитезис, который собеседником опровергается. Приводим окончание ответа Солженицына, вопрос журналиста и начало ответа на него:

- Кроме Земства я не вижу другого ключа, как дать народу самому управлять своею жизнью, то есть построить реальную демократию.

- Но ведь тогда надо, чтобы земство узаконили и утвердили парламент и Президент. А захотят ли они собственноручно подкладывать под себя мину?

- Совершенно правильно. Большинство нынешних наших законодателей и партийных функционеров будут тормозить всякие виды реального народного самоуправления.

Это ли-вопрос. На него есть два ответа – положительный и отрицательный. Предпосылка «парламент и президент земство…», а субъект «… узаконят или не узаконят». Как видим, в вопросе уже содержится тезис, если отбросить одну из альтернатив: «парламент и президент земство не узаконят» или «парламент и президент земство узаконят». Журналист таким образом участвует в формировании тезиса, а не просто указывает собеседнику, к какой теме ему нужно переходить.

Абсолютно то же самое происходит и в устном аналитическом диалоге. В «Апельсиновом соке» Владимир Соловьев обсуждает с Глебом Павловским такой вопрос:

Ведущий. Но почему тогда ОБСЕ у нас только жесткие не признает результаты этих выборов и как получилось, что Колин Пауэл, который, убежден, и не видел ни одного протокола ни от одной избирательной комиссии, так быстро заявляет, что выборы нелигитимны?

Г.Павловский. Я думаю, это момент истины относительно так называемой империалистической коалиции России и Запада. Их же не интересует Украина. Их интересует вставить, так сказать, России пистон.

Ведущий. Почему России пистон? То есть, что, Украина воспринимается как часть России?

Г.Павловский. Их Украина интересует только как граница России. Они… Возьмите просто статьи, возьмите десять западных статей, и вы увидите, что там две трети тем – это Россия, а не Украина. Это как ограничить влияние России. Вот. И я думаю, что это очень важная для нас всех ясность и она не должна вести к какой-то истерике, она должна вести к спокойному пониманию.

Ошибочное предположение журналиста «Украина воспринимается как часть России?» вызывает ответ-поправку, заключающую в себе тезис: «Украина воспринимается как граница России, способная ограничить влияние России в мире».

Даже по приведенному примеру видно, что в живой беседе дела обстоят сложнее, чем в теории. Нам недаром пришлось вопрос реконструировать. В реплике журналиста он выступает расчлененным на две части: первая высказывает необходимость действия (надо узаконить земство), и это предпосылка вопроса. Вторая в форме риторического вопроса выражает сомнение и даже склонность говорящего к отрицательному ответу (субъект вопроса). Поэтому и отвечающий не просто осуществляет выбор утверждения или отрицания, как это бывает в простом ли-вопросе. Нет, он выражает согласие с мнением журналиста, то есть подтверждает справедливость его сомнений и даже справедливость того, что тот склоняется к отрицательному суждению. Это начало ответа: Совершенно правильно. А затем идет ответ на ли-вопрос – ответ развернутый и более обобщенный, чем вопрос, так как в вопросе речь идет о земстве, а в ответе – о всех видах самоуправления.

Мы представляем журналистский диалог как текст, состоящий из вопросов и ответов, и форма оказывает влияние на восприятие реплик журналиста. Даже невопросительная их форма в смысловом отношении переводится в вопрос и продуцирует ответ по общей схеме субъект – предпосылка. Вот еще один фрагмент рассмотренного разговора, мы снова приводим конец ответа – реплику журналиста – и частично ответ:

- Я считаю, что единственный выход у нас – открыть путь народной самодеятельности, открыть путь потенциалу народа – через воссоздание российского Земства.

- Да у нас толком и не знают, что такое Земство. Кажется, что это нечто древнее и отжившее.

- Земство – это внеполитическая внепартийная и вненациональная самоорганизация, самоуправление населения в данной местности… И все без исключения демократические страны мира имеют развитые системы местного самоуправления.

В реплике журналиста нет, казалось бы, ни одного вопросительного предложения. Но первая конструкция – это косвенная речь, и придаточное в ней (что такое земство) воспринимается как косвенный вопрос. Поэтому отвечающий и начинает с высказывания, оформленного как типичный ответ на что-вопрос: Земство – это… Вторая часть реплики журналиста – тоже по форме утверждение: это нечто отжившее. Но в ней с помощью вводного слова выражено сомнение, которое собеседник может подтвердить или развеять. Кроме того, в рамках диалога такое высказывание воспринимается как ли-вопрос («Это нечто отжившее. Не так ли?»). И отвечающий реагирует на реплику именно как на вопрос этой формы: Все страны мира имеют…, то есть смысловая связь такова: нет, это не отжившее – все демократические страны сегодня имеют… Этот ли-вопрос, кстати, в предпосылке содержит антитезис, который собеседником опровергнут.

Показано участие журналиста в развертывании аргументации на уровне формирования тезисов. Чтобы предпосылки вопросов участвовали в формулировках тезисов, от журналиста требуется тщательная подготовка к беседе, изучение проблемы, которая будет обсуждаться. В этом случае заготовленные вопросы схематично передают концепцию текста, которая в ходе беседы будет меняться. Конкретизироваться, наполняться живым материалом. Несмотря на все эти неизбежные перемены, само наличие такой концепции позволяет получить содержательное интервью. Приводим несколько вопросов из интервью Марка Фринея с Джоном К.Гельбрайтом «Какие войны все еще возможны?» (Сегодня. 1994. 6 янв.):

Существует ли сегодня связь между военной мощью и функционированием экономики?; Увидим ли мы исчезновение ВПК, и если да, то что, по вашему, могло бы заполнить этот вакуум?; Считаете ли вы, что экономические диспропорции между Севером и Югом могут привести к военным конфликтам?

Как видим, журналист настойчиво проводит идею о связи экономики с возможностью военных конфликтов и заставляет собеседника эту идею раскрывать. Предпосылки данных вопросов входят в формулировки тезисов.

Своими репликами журналист может направлять и введение аргументов. Конечно, некоторые интервьюируемые сами очень последовательно и стройно подают аргументацию, вполне обходясь без вмешательства журналиста. Однако постоянно на такую удачу вряд ли стоит рассчитывать. Да и неинтересно быть статистом. Поэтому журналисты активно используют различные способы, побуждающие собеседника вводить аргументы. Вот наиболее популярные случаи.

Поскольку аргументация – более широкое понятие, чем доказательство, она не сводится к выведению истинного заключения из истинных посылок, то есть к чисто логической операции. Цель аргументации – не обоснование истинности суждения, а убеждение адресата в справедливости мнения говорящего. А несправедливым мнение может показаться не только потому, что оно неистинно, но и потому, что оно неясно изложено, что адресату не показано, как обсуждаемый вопрос связан с его интересами, или, например, потому, что говорящий не понравился адресату как человек. В результате может быть не принято даже объективно истинное суждение, правильность которого потом неоднократно подтвердится для адресата на его собственном опыте. Поэтому журналист, в аналитическом диалоге особенно, должен заботиться об убедительности высказываний своего собеседника, направляя беседу на аргументацию высказываемых суждений и своими вопросами подчеркивая (для адресата), что разговор обращается в сторону обоснования мнения.

Хорошим обоснованием мнения может быть изложение причин и следствий явления, о котором высказано суждение, а также характеристика целей, преследуемых участниками события, обсуждаемого в беседе.

Обоснование за счет объяснения причины. Интервью М.Чикина с Ч.Айтматовым «Родина поставила на Айтматове Большой Крест» (Комс. правда. 1995. 14 марта). Айтматов сказал, что его повесть «Белое облако Чингисхана» в наше смутное время в России прошла незамеченной. Убедительно ли мнение «Время виновато в том, что повесть прошла незамеченной»? Нисколько, ведь читатель газеты может сказать: при чем здесь время – писать надо лучше (или иначе, или не о том).Журналист почувствовал неубедительность суждения и потребовал объяснения за счет уточнения причины:

- Не то что виновато, оно изменилось. Изменился мир, изменились мы сами, сменились наши умонастроения…Куда выведет нас кривая постсоветского самосознания неограниченной свободы? Что ждет впереди? Каким будет наше завтра?

Упрек в том, что писатель пишет не так, как нужно нашему времени, по-прежнему возможен. Но Айтматов нарисовал наш портрет (нашу неуверенность в завтрашнем дне, наше незнание самих себя), и мы, пожалуй, можем согласиться, что в целом народу сейчас не до новинок литературы, как бы они ни были написаны. Так что причиной того, что повесть осталась незамеченной, мы можем признать и себя. Таким образом, суждение стало для нас более приемлемым, обоснованным, убедительным, то есть аргументация оказалась успешной.

Обоснование за счет объяснения следствий. Диалог И.Клямкина и Ю.Щекочихина «Почему Руцкой не смог сыграть при Ельцине роль Ельцина при Горбачеве?» (Лит. газета. 1993. 26 мая). Щекочихин говорит о том, что референдум о конституции России получает в обществе противоречивую оценку: Даже результаты одного и того же референдума разными политическими силами расценены абсолютно противоположно. Одними – как путь к единству в обществе, другими – как дорога к дальнейшему расколу.

Высказаны противоречащие суждения: референдум – это хорошо; референдум – это плохо. Читатель должен занять какую-то позицию, основываясь на названных следствиях – единство и раскол. Если на этом остановиться, тогда и беседу затевать не стоило: это противоречие существует объективно, а читатель и так либо колеблется, либо занимает одну из этих двух позиций. Следовательно, отвечающий должен еще что-то положить на чашу весов, чтобы склонить их в свою сторону. И Клямкин выбирает тоже следствие, но совершенно неожиданное для адресата: Единства нам референдум, конечно, не добавил, но сам по себе он никого и ничего не расколол. Он лишь выявил и выразил в цифрах то, что было до него.

Таким образом, говорящий останавливается на оценке «референдум – это хорошо» и обосновывает ее изложением следствия события: «оно помогает нам лучше понять самих себя». Наверное, это могло бы побудить колеблющихся читателей принять мнение говорящего, то есть аргументация проведена успешно.

Обоснование за счет объяснения целей. В том же интервью Клямкин высказывает мнение, что перед референдумом законодательная и исполнительная власти вели борьбу на уничтожение. Факт требует оценки, а подтвердить оценочный тезис может аргумент, объясняющий цель борьбы. Поэтому журналист задает вопрос: Но что же все-таки стояло и стоит за этой войной? Хотели победить – это понятно. Но ради чего? Чтобы что делать? В ответе И.Клямкин дает такую характеристику законодательной власти, то есть депутатов: Цель их борьбы с исполнительной властью – выигрыш времени. И больше ничего. Их цель – политическое самовыживание в обстановке вызванного реформами социального недовольства в надежде на то, что оно рано или поздно сметет нынешних реформаторов.

Таким образом, высказана отрицательная оценка действий законодательной власти и приведено обоснование суждения через объяснение целей этих действий.

Обоснование за счет пояснения функций. Кроме объяснения причин, следствий и целей, мнение может обосновываться за счет различных пояснений, то есть за счет упрощения мысли. Достигается такое упрощение с помощью приведения примера, сравнения (аналогии), формулировки понятия (ответ на вопрос «что это такое?»), детализации общего понятия и т.п.

Мы уже видели, как тезис Солженицына «Единственный выход – воссоздание земства» вызвал вопрос «Что такое земство?» И ответ на этот вопрос, начало которого мы привели, выступает как обоснование тезиса. В дополнение приводим тот фрагмент ответа, где предмет характеризуется через его функции: Земство охватывает все виды местной жизни – землеустройство, жилищное строительство, недвижимость, дороги, здравоохранение (частично), образование, детсады, социальную помощь, попечение о бедных, кооперативное дело, поддержку ремесел, сохранение природы, водоснабжение и др. Земство получает финансовую независимость, собирая местные налоги, в том числе и от предприятий местного значения. То есть собранные налоги не уходят в далекий Центр, а остаются на месте и идут на обустройство жизни местного населения. Этот вариант ответа на вопрос «Что такое земство?» также является аргументом в пользу тезиса «Единственный выход – воссоздание земства». Кстати, устанавливается и причинная связь: единственный выход потому, что земство выполняет такие-то функции.

Обоснование за счет пояснения-примера. Этот вид обоснования покажем на материале интервью А.Колодижнер с социологом искусства Д.Дондуреем «Советская рулетка» (Огонек. 1991. № 28). Дондурей выдвинул тезис Административно-командная система уклоняется от знаний о самой себе. Интервьюер требует обоснования в виде конкретного примера: Как это проявляется в ведомствах, управляющих нашей культурой? В ответ социолог сообщает, как деятельность этих ведомств привела к гигантскому отставанию страны в области видео, телевидения, грамзаписи, поскольку были выбраны неверные приоритеты и игнорированы данные социологов: Вот частный пример. Деятельность многих культурных учреждений традиционно направлена на улучшение работы театров, клубов, парков, цирков, музеев, библиотек… Но население страны уже десять лет назад тратило на все это в пять раз меньше времени и в восемь-десять раз меньше денег, чем на телевидение, видео, грамзаписи, чтение. Мы давным-давно живем в условиях фактического квартирования культуры за домашней дверью.

Обоснование за счет пояснения-конкретизации. Интервью И.Мильштейна с И.Клямкиным «Человек в зеркале смуты» (Огонек. 1993. № 42-43). Приводим два вопроса и два ответа. Первый вопрос вызовет формулировку тезиса, она будет оценена журналистом как слишком общая. Последует требование конкретизации общего положения и сама конкретизация, которая, на наш взгляд, делает тезис убедительным:

- Как долго население будет терпеть буксующую реформу? Или проще сформулирую: как долго мы будем терпеть бедность?

- Я думаю, бедность не приведет к взрыву, пока не затронуты первичные потребности значительного числа людей.

- Голода! И, добавлю, пока окончательно не рухнула система здравоохранения. Тут свобода политиков действительно кончается. Тут граница, которую переходить недопустимо. Можно призывать к терпению, но только не к тому, чтобы терпеть преждевременное прекращение жизни.

Предложение аналогии. В процессе выстраивания аргументативной стороны текста ведущий может предложить аналогию. Например, во «Временах» (2001. 2 дек.) ведущий при обсуждении проблем национального менталитета и соотношения западных и наших национальных ценностей поясняет свой вопрос аналогией:

Ведущий. Марк Анатольевич, вот этот спор в России очень давно идет и очень ярко, в частности у Гончарова: Обломов – Штольц. Вот эти две фигуры. Обломов – милый, симпатичный, умный, тонкий, духовный, но он начисто проигрывает Штольцу все, абсолютно все. Об этом пишет весьма русский писатель Гончаров. Как все-таки вы полагаете, что с течением времени какая-то, как это сказать точнее, штольцовщина…

Ведущий. Парадигма, да. Так вот, как вы считаете, станет она частью русского менталитета, или так оно и будет: обломовщина?

Аналогия говорит о том, что обсуждение проблемы ведется в российском обществе давно, поэтому статус текущего диалога повышается и все его суждения принимаются с интересом, а не оцениваются как пустая болтовня.

Аргументы «к человеку». Все аргументы, которые до сих пор рассматривались, в теории аргументации относятся к разряду аргументов «к делу», который противостоит другому типу – аргументам «к человеку». Уже говорилось о том, что мнение может показаться неубедительным просто потому, что нам не нравится человек, который это мнение высказал. Чтобы преодолеть такое сопротивление адресата, надо представить ему говорящего с выгодной стороны. Поэтому в аналитическом диалоге и появляются вопросы и ответы, связанные с личностью собеседника. Так, только что упомянутое интервью посвящено социологическому портрету человека нашего времени (Россия, 90-е годы ХХ столетия). Интервью поделено на главки с такими названиями: Человек отчужденный; Человек раздвоенный; Человек затрудняющийся; Человек бунтующий. Совершенно справедливо журналист посчитал, что рядом с портретом героя неплохо бы дать и портрет «художника», то есть самого социолога Игоря Клямкина. Поэтому последняя главка «Человек ученый» посвящена интервьюируемому, он отвечает на вопросы о самом себе. Первый из них звучит так: Мы побеседовали о том, что происходит в обществе. А что происходит с вами? Вопросы задаются достаточно острые, например: Вы себя чувствуете свободным человеком?; Вы многих друзей потеряли в научном мире?; Чего вы боитесь сегодня больше всего?; При каких условиях вы сами могли бы стать «человеком бунтующим»?

Ответы на эти вопросы интересны и, кажется, откровенны. Так, об ощущении свободы Клямкин говорит: Мне никто не мешает. Я могу делать то, что хочу. Это удивительно приятное состояние. И… не очень уютное. Если что-то не выходит, у меня уже нет возможности пожаловаться на притеснения, на цензуру. И бунтарем он себя не спешит зарекомендовать, на вопрос отвечает так: Надеюсь, что это невозможно. В общем, портрет «художника» получился симпатичный. И это не может не поддерживать те суждения, которые он высказал в интервью, во всяком случае, к ним хочется прислушаться, а не отвергать их с порога. Таким образом, нельзя забывать, что, подчеркивая какие-то черты личности собеседника, журналист может повлиять на степень убедительности текстовой концепции.

По этой же причине журналисты осуществляют тактику самопрезентации: демонстрируют свои познания в данной теме, свой интерес к ней, причины сомнений и проч. (тактика эта характерна для всех типов диалога, просто сказать о ней необходимо прежде всего в отношении данного типа текстов, так как именно они больше всего нуждаются в убедительности суждений).

На примере программы «От первого лица» с Натальей Бехтиной мы уже показывали, что, подводя к теме, ведущая демонстрирует свою подготовленность к ней, цитируя статью, опубликованную собеседником незадолго до встречи в эфире. Подобное мы видим и в «Очной ставке» с Олегом Вакуловским. Вот начало: Николай Дмитриевич, в отличие от многих борцов с коррупцией и всякими экономическими безобразиями в том числе, вы имеете большой опыт работы в разных ветвях власти: исполнительной и законодательной. Обычно те, кто пытается работать в сфере противодействия коррупции, они либо один опыт имеют, либо другой. У вас есть возможность сравнить. И к тому же когда вы из одной ветви власти переходили в другую, в стране тоже произошло много всяких изменений. Казалось бы, это характеристика собеседника, очень важная, так как позволяет придать вес его последующим словам. Но вместе с тем это и самохарактеристика ведущего, ведь он тоже демонстрирует свою осведомленность в широкой тематике беседы.

В «Герое дня» (НТВ. 2000. 25 окт.) ведущий Андрей Норкин обращается к Сергею Степашину: Сергей Вадимович, опять же впервые, насколько я понимаю, Счетная палата приступит уже совсем скоро к проверке целого региона субъекта Федерации, я имею в виду Калмыкию, насколько я знаю, опыта такой работы не было еще. Как вы думаете, какие могут быть сложности в этой работе и готовы ли вы к ним? Ведущий не скрывает ограниченности своих знаний (насколько я знаю), но это все-таки знания. Вопросы же, как известно, на то и существуют, чтобы восполнить недостаток информации.

Осведомленность может выражаться в форме предположения, как в уже цитированной публикации «Секреты даосских долгожителей» (первое высказывание принадлежит Всеволоду Овчинникову):

- Врачующий здесь задачу свою видит не в том, чтобы устранить симптомы болезни. Главным для себя он считает понять, что нарушило баланс в организме заболевшего. <…>

- Вы сказали «врачующий». Подозреваю, что для врачевания этого ему нет необходимости знать результаты рентгеновского обследования, анализа крови и огромного множества прочих «заглядываний» внутрь организма больного, что характерно для современной медицины. Он сам и есть и рентгеновский аппарат, и куча лабораторий, и томограф, и т.д, и т.п. Если так, то лекарь этот должен быть отменно здоров. Ведь человек нездоровый всегда видит мир сквозь призму своего недуга. И в таком слечае адекватное лечение вряд ли возможно. Как там насчет «врачу, исцелися сам»? У нас с этим, согласитесь, неважно.

- Мне приходилось видеть лекарей-даосов – и китайцев, и японцев. Все они тогда были, пожалуй, старше, чем я сейчас. Но в какой форме!

Таким образом, аналитический диалог – это очень сложно организованный текст, аргументативная сторона которого активно строится и ведущим, и собеседником (собеседниками).

Фатической, или контактоустанавливающей, функцией языка (англ. phatic function) называют его способность обслуживать «ситуации, в которых говорящий не стремится сразу же передать слушающему определенную информацию, а хочет лишь придать естественность совместному пребыванию где-либо, подготовить слушающего к восприятию информации, обратить на себя его внимание» (Ахманова 1966: 508).

С тех пор как появилось это определение, понятие фатической речи разработано в русистике уже достаточно подробно и на разном материале. Вначале фатическая речь рассматривалась как принадлежность неофициального непринужденного бытового общения. Фатическое речевое поведение «предстает перед нами в разнообразии социально-культурных и историко-этнических вариантов – от болтовни, сопровождающей любое другое занятие, до искусства беседы» (Винокур 1993: 10). Фатическая речь противопоставляется информативной речи, но не потому, что в ней действительно не содержится никакой информации, а потому, что у сообщаемой информации нет «коммуникативной перспективы»: такие сообщения «вполне допустимо квалифицировать как праздные, поскольку непонятно, зачем нам все эти сведения и как мы собираемся использовать их в дальнейшем» (Клюев 1998: 130). Фатика – это праздноречевая коммуникация, обслуживающая времяпрепровождение, развлечение (Борисова 2001: 75).

Несмотря на то что общество «отобрало» наиболее популярные темы фатического общения («люди говорят о погоде, о ценах, о происшествиях, немножко сплетничают» – Клюев 1998: 130), все же как отличительная черта фатики выделяется «тематическая свобода» (Винокур 1993: 11). «Болтовня» действительно не запрещает «болтать» о чем угодно, лишь бы это отвечало настроению общающихся и ситуации общения. Фатическая речь – это речь неподготовленная и непринужденная. Т.Г.Винокур отмечает, что бытовая фатика может перерождаться в словесное искусство, так в свое время появились литературные жанры рассказа и новеллы (Винокур 1993: 16). В наше время мы наблюдаем иное перерождение фатики. В ряде случаев фатическую функцию приобретает публичная речь в средствах массовой информации. «Если бытовая фатическая речь достаточно привычна большинству носителей языка и не вызывает у говорящих каких-либо серьезных затруднений, то “говорить ни о чем” публично – это особого рода искусство… Одно из первых впечатлений, которое возникает у человека, впервые услышавшего речь ведущего музыкальной радиостанции, - это, как правило, удивление тому, как долго, оказывается, можно говорить, когда сказать, по сути дела, нечего» (Федосюк 2000: 197). Все сказанное относится и к радио- или телевизионному фатическому диалогу.

«Эфирный» фатический диалог разнообразен так же, как и бытовая фатика, повторим цитату, от болтовни до искусства беседы. И поскольку мы говорим о тех умениях, которые необходимы ведущему для создания текста в той или иной сфере СМИ, в данном случае мы тоже обратимся к функциям, которые фатика обязывает выполнять ведущего.

М.Ю.Федосюк описал фатическую речь, когда ведущий музыкального радио (ди-джей) не имел двустороннего устного контакта с аудиторией. «Собеседники» обращались к нему с помощью письменных сообщений на пейджер. Сегодня эта линия осталась, но первое место заняло устное общение, свободу которого обеспечили сотовые телефоны. Поэтому мы сейчас можем говорить о полноценном фатическом диалоге, который, наверное, стал для ведущего труднее, чем прежде, ведь перед ним теперь оказался не экран пейджера, а живой собеседник, который требует мгновенного переключения на свою тему, свое настроение. Конечно, все эти контакты весьма поверхностны и мимолетны, но ведь все равно это контакты, и их много. Итак, наш ведущий должен учитывать многотемье «болтовни», уметь откликаться на новую тему и настроение говорящего.

Постоянные объекты отклика – это позвонившие, заказывающие песню и передающие привет кому-либо. Переменные величины ситуации – это самые различные обстоятельства и детали разговора, например время контакта, деталь, упомянутая собеседником и т.д. Ведущий, который в общем-то имеет дело с довольно однообразными коммуникативными «микроситуациями» (передает человек привет кому-то, просит исполнить песню), ухватывается за любой хотя бы намек на разнообразие, на что-то новое. Покажем эту особенность работы ведущего вначале на примере программы «Водные процедуры, или Брызги шампанского» на радио «Хит-FM» (Екатеринбург. 2002. 3 окт.). Ведущий представился как Костя Максимов (информация поступает по телефону, факсу, электронной почте и пейджеру). «Все функционирует», - бодро предупреждает ведущий. И действительно, в этой часовой программе функционировало все: ведущий разговаривал с четырьмя слушателями по телефону и успел озвучить в эфире 46 сообщений, поступивших по другим каналам. О том, что ему пришлось нелегко, говорят фиксируемые им в эфире действия, например: Масса сообщений, друзья, приходит к нам на пейджер. Сейчас займусь именно им. Так что будем по порядку; А сейчас я позанимаюсь вашими факсами, друзья; Так, завалили меня сообщениями опять. Ничего не могу поделать. Хорошо. Есть на самом деле факс. Вот сейчас я его зачту; Чудо иногда случается. Например, я зачитываю ваши сообщения, которые э-э-э м-м приходят 10 штук в секунду; Тут у меня было хорошее сообщение. Сейчас посмотрим. Попробую его найти. Борюсь сейчас в данный момент с пейджером, потому что, хи-хи, он вышел в режим будильника. Так, да, друзья, мне нужно поучиться работать с пейджером.

Разумеется, ведущему приходится не просто зачитывать, но и как-то характеризовать хотя бы некоторые из этих письменных сообщений, то есть возникает диалог примерно того же типа, что и во «Встрече с песней», если не учитывать разницу во временн ы х режимах, но зато принимать во внимание, что и в том и в другом случае ведущий избавлен от немедленной устной реакции адресата. Приведем несколько интересных примеров из рассматриваемой программы: Далее вот сообщение, которое не могу обойти вниманием. Оперативная группа «Вега» службы спасения «Сова» поздравляет своих прекрасных сотрудниц с началом рабочей недели. Ребята, лично от себя, поменьше вам выездов и хлопот. Но тем не менее спасибо вам за то, что вы нас бережете и охраняете. Э-э-э. Для вас, милые сотрудницы, не сомневаюсь, мужественные коллеги попросили поставить в подарок. Песня называется «Простые движения», исполняет всеми любимый дуэт «ТаТу».

А далее в эфире завязывается некий параллельный диалог, некий сюжет: Ага, вот, вот хорошее ответное сообщение пришло от девушек, которые работают сейчас секундочку, а да, сотрудницы службы «Сова» передают огромный привет оперативной группе «Вега». «Мы вас слышим и любим». Девочки попросили у нас отличную песню «Нас не догонят» «ТаТу». В отместку, видимо, за «Простые движения» своим любимым мужчинам, но, друзья, обещаю э-э-э что-нибудь придумать с этим.

Покажем, что ведущему даже приходится брать на себя некое обязательство и помнить о нем какое-то время: Передали мне только что. «Еще раз передать привет батарее, которая сейчас слушает в полном составе, в количестве 96 человек, ваше радио. Хотим заказать». Так, ребята, обещаю эту песню поставить в конце программы. Группе из 96 человек я просто не могу отказать. Вы понимаете, ребята, это действительно так. Ребята, спасибо, что нас слушаете. (Через некоторое время.) Скоро послушаем одну песню специально для группы военнослужащих из 96 человек. А пока «Plazma». (Заканчивается передача.) Ну что ж, друзья, время не резиновое. Сами понимаете, в рамки одного часа нельзя поместить все ваши приветы и поздравления. Но тем не менее пообещал – обязан слово сдержать, потому что группа из 96 человек, которая нас сейчас слушает, попросила песню. Не могу им отказать. Ну что ж, ребята, удачи вам. Ну а вам говорю: прощаюсь до завтра. Напоследок группа «Любэ». С вами был Костя Максимов. Пока. Услышимся завтра. Не скучайте. Пока.

Напомним, что это лишь несколько сообщений из 46, поступивших за один час передачи, хотя, конечно, большая их часть не получила от ведущего никаких комментариев: они были прочитаны – и всё. Между всем этим были еще четыре звонка, и ведущий вел разговор с позвонившими. Три из них с заказами и приветами не требовали от ведущего особой изобретательности и включили в себя только этикетные формулы и стандартные для данной программы вопросы (об имени говорящего, о том, кому передать привет, и т.п.). Покажем только один разговор из трех подобных:

Слушатель. А-а-а, значит, приветы всем 110-м. В особенности Тане, Даше, Зине, Ксюше, ну и так далее. А также приветик тебе, Костя, и Диме Суворову. Ну а послушаем мы «Nothing else metter» Metallica. (Поскольку все записывалось с эфира, в английских названиях могут быть неточности.)

Ведущий. Очень приятно, Таня. Что-то грустно.

Ведущий. Уверен, что приветов никаких не будет.

Слушатель. Да, у меня сегодня дурацкий день, дурацких исполнений желаний, между прочим. Я сделала себе дурацкую татуировку.

Слушатель. И очень об этом жалею. Потому что у меня опухла рука и стала на восемь размеров больше.

Ведущий. Ну, татуировка это здорово! Это подвиг, я считаю, жизненный. Когда я сделал себе первую татуировку, лет э-э назад, я тоже думал о том, что зря я это сделал, Ну, потом ничего, привык. Хорошо, Тань. Приветов не будет, что с песней?

Ведущий. И смажьте татуировку детским кремом, помогает. Хорошо?

Ведущий. Это была грустная Татьяна. Кто-то в жизни совершает разные, порою, может быть, даже необдуманные поступки. Но мы можем чем-нибудь помочь. Во всяком случае хорошей песней - это точно.

Обращает на себя внимание, что ведущий сразу уловил интонацию звонившего (что-то грустно), сам сделал вывод: Уверен, что приветов не будет. Затем, собственно, на минуту завязалось информативное общение (фатика ушла на второй план): жалоба – утешение (ссылка на собственный опыт) – совет. Развивая тему, ведущий делает обобщение (Кто-то в жизни совершает разные, порою, может быть, даже необдуманные поступки). Эту склонность ведущих к своеобразному философствованию отметил и М.Ю.Федосюк (2000: 203).

Мы уже цитировали программу по заявкам радио «Динамит FM». Это был разговор о дне рождения. Из восьми позвонивших еще один рассказал о дне рождения сестры, с остальными ведущий обменивался мыслями о предстоящем празднике 7 Ноября (который тогда еще отмечала вся страна – это 2000 год). Но важно, что разговор о 7 Ноября ведущий приспосабливает к позвонившему: задав пробный вопрос, он, в зависимости от ответа, так или иначе меняет ракурс беседы. Например, Слушателю 2 он задает вопрос:

Ведущий. Ксения, как празднуете выходные, вернее дни Октябрьской революции, не знаю там, дни примирения, согласия.

Ведущий. А вы в детстве не ходили на демонстрацию?

Ведущий. Никогда не ходили на демонстрацию? Ну ладно. Видимо, совсем у вас такое раннее детство было. Не брали вас родители с собой. Хорошо, поздравляйте кого-нибудь.

А вот со Слушателем 6 разговор течет по-другому:

Ведущий. Вы на демонстрацию ходили в детстве?

Ведущий. Какой ваш любимый был, не знаю, транспарант, что несли такое в руках. Ну, что вы носили в руках вот тогда?

Ведущий. «Миру – мир!» флажок. Да, действительно, классный флажок. Я тоже помню, их раздавали, но мне однажды не досталось, я даже, помню, чуть не заплакал.

И уж совсем по-особому протекает разговор со Слушателем 8 (приводим с сокращениями):

Ведущий. Ну а днем с утра все на демонстрацию. Весело ведь было тогда?

Ведущий. Хорошо, Вячеслав, поздравляйте в эфире кого-нибудь.

Слушатель 8. Во-первых, я хочу поздравить работников Свердловской киностудии, всех, всех, если они помнят такой фильм «Финист – ясный сокол», вот Финист вам как р

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: