|
ЗНАЧЕНИЕ АРХЕТИПИЧЕСКОЙ ФЕМИНИННОСТИ
В соответствии с поставленными перед нами целями обозначим архетипическую фемининностъ как область человеческих отношений и проявления заботы. Это сфера сохранения естественной для человека жизни в социальной группе. Иными словами, архетипическая фемининность связана с присоединением, сопричастностью и привязанностью к людям, идеям и событиям. Напротив, архетипической маскулинности свойственно обособление и отделение. Маскулинность характеризуется стремлением к разрыву связей, обособлению и направленной на выживание агрессивностью по отношению к природе и людям. Маскулинности свойственно разделение и размежевание, ведение войны и установление границ, а также склонность к анализу людей, событий или идей, в противовес чувству единения с ними. Высказывание антрополога Пегги Сэнди, которая исследовала различия в проявлении властности в зависимости от пола на материале более 150 племен и современных сообществ, позволяет лучше понять эти различия, их зависимость от человеческих отношений и культуры:
Поражает, в какой степени представители обоего пола соответствуют базовой природной симметрии, основанной на первичных половых различиях. Женщины рожают и растят детей; мужчины изготавливают оружие и убивают. Они демонстрируют результаты совершенных ими убийств (убитых животных, человеческие головы или скальпы), испытывая ту же гордость, с какой женщины держат на руках новорожденного младенца. Если жизнь и смерть входят в необходимые условия бытия, то мужчины и женщины вносят равный вклад (но совершенно разными способами) в непрерывность бытия, а следовательно, и непрерывность культуры.
Так как до сих пор не существует ответа на серьезный антропологический вопрос, насколько архетипические темы «первичных половых различий» действительно соответствуют половым доминантам (т.е. фемининности женщин и маскулинности мужчин), я не считаю, что женщины и мужчины воплощают эти архетипические области в своей гендерной идентичности. Точнее, я пришла к выводу, что и фемининность, и маскулинность потенциально доступны каждому полу как в плане идентичности, так и в сфере поведения.
Наша легенда помогает понять, что происходит с близкими отношениями при обесценивании обычных повседневных дел, связанных с проявлением внимания и заботы: ведением домашнего хозяйства, воспитанием детей, поддержанием эмоционального контакта, сглаживанием конфликтов, обид и восстановлением уязвленного самолюбия. Женщинам и мужчинам, сознательно или бессознательно обесценивающим эту деятельность, свойственны привычные типы отношений, которые в юнгианской психологии связаны с понятием негативного материнского комплекса. Этот комплекс характеризуется наличием поведенческих стереотипов, идей, образов и чувств, связанных с избеганием близости, нежеланием проявлять заботу и получать знаки внимания от других людей. Таким образом, негативный материнский комплекс связан с идеей обесценивания или исключения фемининности из идентичности и поведения того или иного человека.
В современном обществе мужчины склонны обесценивать как собственную внутреннюю фемининность, так и фемининность в женщинах. Многие черты фемининности считаются проявлением слабости с точки зрения традиционной мужской гендерной идентичности. Поэтому мужчины борются за исключение всякого сходства с женщинами, а также с необходимостью проявлять заботу и внимание, чтобы сохранить особую мужскую идентичность. Социолог Нэнси Ходороу отмечает, что следствием обесценивания фемининности стало характерное для нашей культуры воспитание детей, осуществляемое исключительно женщинами:
Выполнение естественной материнской роли влияет и на развитие маскулинных и фемининных черт личности, и на относительный статус каждого пола... Пока женщинам приходится жить жизнью своих детей, а мужчины не вносят настоящего вклада в социализацию и не создают приемлемые ролевые модели, женщины будут продолжать воспитывать сыновей, идентичность которых связана с обесцениванием как внутренней, так и внешней фемининности.
Так как именно женщины в основном занимаются воспитанием детей дошкольного возраста, голос женского авторитета приобретает властные тона. Мужчины отличаются от женщин не просто своей объективностью и рационализмом; они часто испытывают страх, который Карен Хорни назвала «смертельным страхом перед женщиной», и чувствуют, что должны бороться с фемининностью (и внешней, и внутренней), чтобы ощутить хоть какую-то силу своей мужской идентичности.
С другой стороны, женщинам приходится соединять в себе как обесцененные, «второстепенные» аспекты фемининности, так и проецируемые на них властные черты женского авторитета. Женщина чувствует себя одновременно слишком слабой и слишком сильной в проявлении материнской заботы и материнской власти. Когда базовое доверие остается низким, а обесценивание фемининности — высоким, женщина склонна полностью идентифицировать себя с негативной, «второсортной» и могущественной Ведьмой, мегерой или Ужасной Матерью.
Маскулинной гендерной идентичности в западном обществе присущи следующие признаки обособленности: мужчины стремятся быть рациональными, независимыми, объективными и принципиальными. Когда мы, женщины, критикуем мужчин, то называем их слишком отстраненными; мы считаем их отчужденными, холодными, бесчувственными и чересчур серьезными. Как правило, мужчина работает далеко от дома и семьи, следовательно, его профессиональная деятельность остается недоступной для восприятия женщины, ее внутреннего мира и эмоциональной сферы. Мужчин редко называют очень заботливыми, уступчивыми или галантными. Слова, означающие проявление женского внимания и материнской заботы, редко относятся к мужской идентичности, даже когда мы критикуем мужчин.
Мужчины исключают фемининность из своей идентичности гораздо активнее и энергичнее, чем женщины — маскулинность. На самом деле женщины могут и вполне готовы принять некоторые аспекты маскулинности, начиная с внешнего вида (ношение брюк и галстуков) и кончая мужскими функциями, такими, например, как выполнение отцовских обязанностей по отношению к своим детям или принятие на себя обязанностей главы семьи. Мужчины не готовы в той же степени принять некоторые аспекты фемининпости: они не могут носить платья, юбки или женские украшения, не ощущая своей экстраординарности и даже в относительно свободных от предубеждений социальных группах). Мужчины крайне неохотно используют свой интеллект для решения сложных задач, связанных с домашним хозяйством, например, для поддержания чистоты в доме или ведения здорового образа жизни. В отличие от женщин, которые способны интегрировать свою внутреннюю маскулинность и успешно делают это, мужчины в западном обществе не готовы интегрировать фемининность.
Мужское доминирование в принятии решений и преобладание мужчин на руководящих должностях еще больше способствуют исключению фемининности из мужской гендерной идентичности. Пока мужчины доминируют в сфере социальных отношений (начиная с семьи и кончая крупными социальными институтами) и стремятся исключить из этой сферы и женщин, и фемининность, они будут связывать свою идентичность с «высшими» и приоритетными качествами маскулинности. Пока в нашем обществе возможности женщины ограничиваются проявлением заботы, эмоциональным участием и сферой общения и не поощряются высокими постами, возможностью влиять на принятие решений или материально (например, в денежном выражении), люди не смогут свободным образом сформировать свою истинную идентичность. В настоящее время и мальчики, и девочки ориентируются на «высшие» качества и виды деятельности, которые присущи маскулинности: объективность, рассудительность, властность, способность анализировать и силу. Чтобы подтверждать свою принадлежность к женскому полу, девочкам приходится быть чувствительными, зависимыми и эмоциональными. Часто принятие «второсортной» фемининности является причиной серьезных психологических расстройств, и, прежде всего, снижения самооценки, так как женские черты и качества в западном обществе ассоциируются со слабостью.
Современные мужчины и женщины преисполнены святой веры в разумную, прославленную объективность и в осененную ею науку. Поэтому многие проблемы и опасности, грозящие современной культуре, могут быть поняты в свете идеала мужской тендерной идентичности и соответствующего обесценивания фемининности. Свидетельством тому является наша эмоциональная сдержанность и агрессия по отношению к чужим людям; мы стесняемся открыто проявлять боль и печаль, зато совершенно свободны в выражении агрессии и собственного превосходства. Популярные мужские кинозвезды — от Джеймса Бонда до Вуди Аллена — занимаются отстраненным самонаблюдением и всегда могут рационально объяснить свои действия, даже если такое объяснение — лишь невротическая рационализация. Мы имеем всего несколько (если имеем вообще) приемлемых ролевых моделей для мужчин, выполняющих функции жены или матери. Более того, мы редко спрашиваем себя: «Почему?», — а просто принимаем как должное, что только женщина может играть и мужские, и женские роли. Так как все наше общество привыкло доверять только научно обоснованным, лишенным эмоций фактам, мы не воспринимаем ту информацию, которая заложена в произведениях культуры и которую пытаются донести до нас голоса, исходящие от земли и живой природы. Наша связь с космосом опосредована фактами об «энергиях», «дырах» и «больших взрывах». Хотя эти понятия и названия могут звучать мифически, они не воспринимаются как исполненные таинства мифы, которые действительно могут указывать путь человечеству.
Наши мужчины, выполняющие функции партнера и отца семейства, в большинстве своем делают это неохотно и с трудом, не отвечая эмоциональным потребностям женщин и детей, которые находятся рядом с ними. Проводя терапию семейных пар, мы пришли к выводу, что мужчины вообще не способны слушать, понимать или сочувственно воспринимать эмоционально окрашенную информацию. Вместо этого они пускаются в пространные рассуждения или находят множество аргументов в свою защиту, соглашаясь понимать лишь рациональные, строго сформулированные сообщения о том, «что случилось» или «что нужно сделать».
Теперь мы готовы обратиться к истории о сэре Гавейне и леди Рагнель, в основе которой лежит вопрос: «Чего действительно хочет женщина?» Этот вопрос в большей степени, чем любой другой, направляет нас при проведении терапии семейных пар, утративших в своих отношениях базовую привязанность и доверие. Более того, этот вопрос ведет нас к освобождению и переоценке как внутренней, так и внешней фемининпости и в нашей жизни, и в жизни всех мужчин и женщин, ибо направляет нас в самое сердце нашей человечности и фокусирует наше внимание на доверительных отношениях. Наши неудачи в создании семьи (которую не следует воспринимать как идеальную ядерную семью), наше небрежное отношение к человеческим и природным ресурсам, наше неверие в возможность сотрудничества с людьми из других сообществ и наши завышенные требования, предъявляемые к близким людям и партнерам, — все это вместе взятое обесценивает проявления нашей обыкновенной заботы. Даже мощная оборонительная система на основе ядерного оружия (по иронии судьбы тип оружия имеет такое же название, как наша базовая семейная система) — это отдельная часть маскулинного способа обособления и отсутствие связи со своим собственным и с чужими Я. Но перспектива ядерного холокоста не считается «мужской проблемой», точно так же, как кухня и дети не являются «работой для женщины». Реальная возможность «холодной войны» в семье, доминирование мужчин в принятии решений и наши повседневные заботы имеют отношение ко всем нам. И всякий раз, когда наша базовая привязанность к другому человеку «изнашивается» и становится чрезвычайно слабой, давайте остановимся и посмотрим, о чем нам может поведать старая легенда* (Есть несколько версий легенды о Сэре Гавейне и Леди Рагнель, самой известной из которых является история Wife of Bath in Chaucer's Canterbury Tales, записанная около 1478 г. Эта версия несколько отличается от, вероятно, оригинальной народной баллады Средней Англии The Weddynge of Sir Gawen and Dame Ragnell, записанной около 1450 г. и сохраненной в рукописи, датированной началом XVI в. Эта же история с некоторыми изменениями рассказывалась как баллада The Marriage of Sir Gawain, сохранившаяся в рукописи Перси Бишопа, датированной серединой XVII в. Еще одна версия существует в сборнике Gower's Confessio amantis под названием «Tale of Florint». Используемая мной версия частично основана на моей работе с семейными парами, но в основном взята из сборника, изданного Ethel Johnson Phelps под названием The Maid of the North and Other Folktale Heroins (полностью она приведена в Приложении 1). Одно существенное различие между версией Фелпса и оригинальной версией (которую можно найти в сборнике Donald Sands, ed., Middle English Verse Romances) — это высказывание Рагнель, что Гавейн должен захотеть взять ее замуж. В средневековой балладе Рагнель просто спрашивает, возьмет ли Гавейн ее замуж, чтобы спасти Артура. Она не упоминает о том, что выбор остается за Гавейном. Это единственное существенное различие между двумя версиями, имеющее отношение к данной мной интерпретации).
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|
