От Церкви изолированной к Церкви укрепленной

После первой мировой войны, когда в России установился марксистский режим, поглотивший огромную царскую империю, наступил период если и не примирения то, по крайней мере, некоторого взаимного приспособления католической Церкови и государств. То было время переговоров о возможности новых конкордатов или, как во Франции, попыток более гибкого толкования принципа отделения Церкви от государства. В русле этих тенденций следует рассматривать и усилия Пия XI по урегулированию римского вопроса с итальянским правительством, возглавляемым Бенито Муссолини: Латеранские соглашения 1929 года создали суверенное государство Ватикан, предоставив Святому Престолу светскую основу, которую он считает необходимой для осуществления своей деятельности.

Борьба между католической Церковью и политической властью не прекращается, но отныне она разворачивается на более общем уровне, который превосходит простой антиклерикализм XIX века. Антагонистические идеологии разожгут вторую мировую войну, а затем разобьют мир на два или три непримиримых блока.

С 1919 по 1945 год Церковь утверждает, употребляя выражение Жака Маритена, первенство духовного начала наперекор всем идеологиям, большинство из которых хотят ее или подавить, или подчинить себе, что еще хуже. В этом отношении весьма показательно осуждение в 1926 году «Action francaise» - французской ультраправой газеты, возглавляемой Шарлем Морасом. Причиной была не роялистская направленность этого движения, но сопровождающая его неоязыческая философия. Еще до первой мировой войны Пий Х собирался разоблачить этот дух, соблазняющий многих католиков; теперь Пий XI восстал против такого видения Церкви, которое превращало ее всего лишь в хранительницу иерархических и культурных ценностей, отвергая ее трансцендентное благовестие. Хотя последнее было характерно в основном для французской ситуации, все же можно считать, что именно с этого акта осуждения в католицизме начинается расхождение между двумя различными направлениями: одно отмечено политической и доктринальной непримиримостью, что вызывает обвинения в интегризме; другое является либеральным, и обвиняют его в прогрессизме.

На протяжении этого периода Церковь с большей или меньшей резкостью — в зависимости от окружающих ее опасностей (и не только духовных) — разоблачает идолопоклонство по отношению к различным ценностям: истинным и благим, как родина и нация, или, наоборот, неприемлемым, как раса или классовая борьба. Так последовательно будут осуждены: в 1931 году — итальянский фашизм (в энциклике «Non abbiamo bisogno»); затем в 1937 году с промежутком в несколько дней — немецкий национал-социализм («Mit brennender Sorge») и атеистический марксизм («Divini Redemptoris»).

Трагические годы настали с началом ужасной гражданской войны в Испании (1936—1939), которая казалась попыткой марксистской идеологии покорить католическую Испанию. Юридически законная Испанская республика попадает в ловушку, начав дикие религиозные преследования, что подтолкнуло официальные католические круги, в особенности иерархию, склониться на сторону националистов, которые, как казалось, защищали родину и религию. Не было другого конфликта, в большей степени способствовавшего разделению католического общественного мнения в демократических странах Европы. Писатели Франсуа Мориак (†1970) и Жорж Бернанос (†1948) без колебаний разоблачали злодеяния, творимые войсками диктатора Франко, и обращали внимание на имеющий место союз национализма и католицизма.

1925—1930 годы были отмечены возрождением интереса к Церкви со стороны писателей и художников. Заметное влияние оказывает в это время философская и литературная среда, создавшаяся вокруг четы Маритен в Медоне. В 1925 году норвежская романистка Сигрид Ундсет (†1949) присоединилась к маленькой католической общине, которой коснулся луч ее славы лауреата Нобелевской премии по литературе 1928 года. Сакральное искусство не пережило такого расцвета, хотя и предпринимались некоторые попытки обновления в области архитектуры. Пример Антонио Гауди (†1926), который оставил незаконченной знаменитую и очень необычную церковь Саграда-Фамилиа в Барселоне, начатую в 1883 году, не является показательным. Между тем, в Париже в 1935 году усилиями доминиканцев был основан журнал «Art sacre» («Сакральное искусство»), принесший плоды после второй мировой войны, Солезмские бенедиктинцы, возвратившиеся из изгнания в 1922 году, продолжили свои труды по восстановлению григорианского пения, несмотря на смерть Дома Жозефа Потье (†1923).

Церковь намеревалась указать путь строительства Царства Божьего, в соответствии с истинной иерархией ценностей, приглашая познать царственное достоинство Христа. Папа Пий XI установил праздник Царя Христа — Царя вселенной, начиная с 1925 года, возвестив об этом в энциклике «Quas primas». От этой духовной царственности проистекают обязанности, налагаемые на тех, кто участвует в движении земного Града, в жизни отдельных обществ и международного сообщества.

Именно в такой богословской перспективе следует оценивать ту поддержку, которую Папа Пий XI оказал «Католическому действию» («L'Action catholique») — организации с участием мирян. Это движение приобретало различные формы в разные периоды и в разных странах. Смысл его полномочий, его участия в апостольском служении Церкви и характер его отношений с иерархией также претерпевали изменения. «Католическое действие» подразделяется на своего рода ветви: для мужчин, женщин, юношей и девушек. По такому принципу в 1923 году было реорганизовано итальянское «Католическое действие», и эта модель в дальнейшем получила распространение в других местах.

После второй мировой войны «Католическое действие» особое внимание уделяет также работе в различных «слоях»: среди рабочих, сельских жителей, представителей свободных профессий. Аббат Жозеф Кардийн (†1967), викарий в рабочем пригороде Брюсселя, в 1924 году основал организацию «Христианская рабочая молодежь», и это стало мощным импульсом. Во Франции подобное движение родилось в 1927 году, и с этого времени Папа Пий XI всячески поощряет инициативы молодых мирян, посвятивших себя христианизации своих братьев-рабочих.

Несмотря на ошибки, скудный словарь, слишком воинственный дух и кризисы, переживаемые движением после 1950 года, «Католическое действие» принесло замечательные плоды благородства, энтузиазма и даже героизма.

В то же время продолжало осуществляться учительство папского престола по социальным вопросам, хотя энциклика «Quadragesimo anno», выпущенная в 1931 году в ознаменование сороковой годовщины энциклики «Rerum Novarum», и отдавала предпочтение корпоративному строю, идея которого вдохновляла консервативные режимы в Испании и в Португалии; эта модель доверяет проведение реевангелизации различных «слоев» тем христианам, которые в них работают и являются как бы «закваской в тесте».

Вторая мировая война, развязанная германским нацистским режимом против европейских демократий, по сути своей хрупких, раздираемых партийными конфликтами, а затем против советской России, которая, в конце концов, догнала процветающие Соединенные Штаты, поставит Церковь перед дилеммой. Она должна преподавать истину своим детям, что она постоянно делала; но она также должна защищать их в час опасности от лишений и испытаний, никогда ранее не переживаемых в такой степени, как в эту безжалостную эпоху господства военных технологий.

После окончания войны Папу Пия XII упрекали в молчании по поводу массовых уничтожений евреев, о чем было не известно широким слоям населения. Начиная с 1943 года, Папа ясно объяснял свою позицию, указывая, что он отказался от публичного осуждения, чтобы избежать возможных репрессий против немецких католиков или католиков в других странах, оккупированных гитлеровским режимом. Однако единичные голоса тех, кто не молчал, обрели тем самым большую силу, и мы не перестаем восхищаться ими: прелатами фон Галопом, епископом Мюнстера, произносившим проповеди в 1941 году, или Сальежем, архиепископом Тулузы, служившим в оккупированной Франции в 1942 году, а также такими почти безымянными мучениками, как австриец Ягерстаттер, юный француз Марсель Калло, член «Христианской рабочей молодежи», кармелитка Эдит Штайн (†1942)¹⁸⁹, еврейка, солидарная со своим народом, или польский францисканец Максимилиан Кольбе (†1941)¹⁹⁰, который закончил свою жизнь, посвященную служению Деве Марии, пожертвовав собой (он пошел на смерть в лагере Аушвиц вместо другого узника).

Перед лицом стольких невинных мучеников, религиозные полотна Жоржа Руо (†1958), который, начиная с 1930 года, все больше пишет на библейские темы, оказываются предзнаменованием: мы видим фигуру Христа, с трагически вывихнутыми членами, и лишь великолепие красок напоминает нам о Его Воскресении. Мир и Церковь потрясенными выходят из этих ужасных испытаний, которые завершаются атомным взрывом в Хиросиме, но также и открытием правды о концентрационных лагерях, о предательстве и коллаборационизме, за что часто приходилось платить «чистками», а порой и настоящими гражданскими войнами.

Европа оказалась перекроенной, но вскоре разделилась на два противостоящих друг другу блока. Один блок хочет быть свободным и старается восстать из руин, залечить раны, пользуясь поддержкой Соединенных Штатов, которые не пережили вражеской оккупации и делали все возможное для достижения победы. Другой блок возглавляет Советский Союз, который использовал пафос антинацистского сопротивления, чтобы создать империю в Восточной Европе. Оба лагеря будут противоборствовать отныне уже в мировом масштабе — в ходе «холодной войны», которая разрешится парадоксальным образом через «равновесие страха» перед ядерным оружием. Неприсоединившиеся же страны обнаруживают появление третьего мира, озабоченного прежде всего проблемами развития и национальной независимости.

Не желая и не имея возможности опираться на круги, скомпрометировавшие себя сотрудничеством с врагом, вскоре после войны Церковь (особенно в период понтификата Пия XII; 1939— 1958) избирает путь содействия «христианской демократии» в странах традиционно христианских или даже католических. Активные участники Сопротивления, такие, как Альчиде де Гаспери в Италии, Конрад Аденауэр в Германии или Робер Шуман во Франции — объединились, чтобы создать идейное движение, которое связывало надежду на будущее развитие Европы с процессами все большей ее интеграции. Как новые христианские профсоюзы, так и эти партии с конфессиональными признаками поддерживались Святым Престолом, бдительность которого была возбуждена новым «опиумом интеллектуалов», разоблаченным Раймоном Ароном, но также и такими христианскими интеллектуалами, как французский иезуит Гастон Фессар. Они предостерегали против теоретического марксизма, которым соблазняются некоторые христиане, приглашаемые определенными коммунистическими партиями стать «попутчиками» в борьбе против капитализма и империализма: это была политика «протянутой руки».

Очевидно, что именно в этом контексте следует оценивать осуждение некоторых аспектов опыта священников-рабочих — практики, начатой из соображений солидарности в трудные военные годы «Миссией Франции». Чтобы избежать проникновения марксистских идей, в 1954 году были установлены весьма строгие правила для священников, работающих на заводах; прежде всего им было запрещено принадлежать к какой-либо партии или участвовать в профсоюзе. Солидарность с товарищами по работе иногда брала верх над необходимостью сохранять единство с Церковью. Однако вскоре, а именно в 1956 году, когда Хрущев в своем докладе разоблачил ужасы сталинского режима, а затем последовало вторжение советских войск в Венгрию, Советский Союз и марксизм-ленинизм предстали в ином свете: железный занавес не был поднят, и ожесточение против Церквей в Советском Союзе и в странах-сателлитах только усиливалось.

Церковь вновь добилась некоторого социального укоренения, чему способствовал ее апостольский динамизм, но общественное мнение нередко ее игнорировало, несмотря на появление новых конгрегаций и престиж папского слова. Пий XII, аристократ мысли и мистик, управляет Церковью, усиливая ее централизацию. Почти не остается вопроса, по которому не высказался бы Папа; его выступления как правило тщательно подготовлены и достаточно тонко разработаны в тех областях, где он предвосхищает идеи II Ватиканского Собора, например, когда он касается общественной морали или религиозной свободы. Папа говорит во время своих многочисленных аудиенций, а также осуществляет свое церковное учительство посредством энциклик, таких, как «Humani generis» («Год человеческий») 1950 года. Этот юбилейный год, когда был провозглашен догмат об Успении, или взятии в Небесную славу Девы Марии, отмечает конец приготовлений к предполагаемому Собору; кажется, что к этому моменту в своем повседневном и нарочитом учительстве Пий XII уже прояснил наиболее насущные проблемы в области богословия и католического благочестия.

Между тем, существовало множество течений — как широко известных, так и остававшихся в тени, — движений мирян и клириков, размышлявших о возвращении к истокам, к Отцам Церкви, а также, в частности, к Библии. Богословское движение, ставшее ощутимым перед войной благодаря публикациям таких работ, как «Разъединенные христиане» (1937) о. Ива Конгара или «Католичество» о. Анри де Любака (1938), или же синтеза богословия и духовности, представленного в книге «Господь» (1937) Романе Гвардини, развивается в различных направлениях. Особенно это проявилось в библейских изысканиях, которые привели после открытия в 1947 году кумранских рукописей к открытию новых перспектив. Так называемая «Иерусалимская Библия» вышла по-французски в 1948 году и была переведена на другие языки. В области патристики много сделали Даниэлу и Мондезэр; для истории богословия и институций — Шеню и Конгар во Франции, Хуго Ранер и Йозеф Лорц в Германии, Роже Обер в Бельгии; в области спекулятивного богословия — Карл Ранер и Анри де Любак, которые исследуют католическую или восточную традиции, сопоставляя их с более современными, новейшими течениями.

Два несколько необычных голоса прозвучали в Швейцарии. Аббат Шарль Журне (†1975), основавший в 1925 году журнал «Nova et Vetera», прославился участием в духовном сопротивлении тоталитаризму и опубликовал книгу «Церковь воплотившего Слова», посвященную св.Катерине Сиенской (1941). Его подход к св. Фоме Аквинскому, не связанный с влиянием о. Гарригу-Лагранжа (†1964), сближает его с Маритеном. Другое известное имя — Ханс Урс фон Бальтазар (†1988), который вместе с Анри де Любаком (†1991) предложил новый тип богословствования на Западе, глубоко укорененный в традиции. Под влиянием мистических интуиций Адриен фон Спейер (†1967), Бальтазар в 1950 году оставил орден иезуитов, чтобы создать Общину Святого Иоанна. С 1937 года он работает над монументальным трудом, который найдет свое сжатое выражение в первом томе «Славы и Креста» («Herrlichkeit»), вышедшим в 1961 году, где проводится сопоставление католической догматики и всех великих идей европейской культуры.

Жозеф-Анре Жюнгман из университета в Инсбруке пересматривает методы изучения истории литургии и, работая с источниками, подготавливает то обновление, которое станет наиболее явным и оспариваемым результатом деяний II Ватиканского Собора. Однако еще в 1951 году Папа Пий XII сделал первый шаг в восстановлении пасхальной вечерней службы.

Эти же люди занимаются проблемой диалога с другими христианскими конфессиями и дорожат тем, что католическая Церковь не оставляет усилий, отражающих стремление к христианскому единству, что характерно для протестантизма. Римскую курию беспокоят их смелые выступления, и ряд богословов подвергается если не осуждению, то, по крайней мере, запрещениям: им запрещается дополнительное преподавание, что происходит в русле запрещения деятельности священников-рабочих. Но самым интересным является посмертная публикация трудов о. Пьера Тейяра де Шардена (†1955). Иезуит, научная компетентность которого как геолога и палеонтолога была признана на мировом уровне, Тейяр был очень обеспокоен разрывом между наукой и верой; он пытался сблизить их в своих оригинальных работах, таких, как «Божественная среда» (1926—1940) или «Феномен человека» (1938—1940), издание которых не было разрешено церковной властью. Размноженные на ротаторе и напечатанные после смерти автора, эти работы имели небывалый успех, который превзошел все ожидания публики, увлеченной идеей эволюционного одухотворения материи. Хотя эти работы не были включены в «Индекс» — список запрещенных книг, — Конгрегация Св. Канцелярии обнаружила в творчестве Тейяра «двусмысленности и грубые ошибки». Понадобились усилия целого поколения богословов между 1945 и 1960 годами, чтобы постепенно и с немалыми трудностями придти к осознанию важности этих поздних плодов мысли.

После смерти Пия XII в 1958 году Папа Иоанн ХХШ (1958-1963), которого считали «переходной фигурой», смог опереться на целую группу богословов, которые работали, размышляли, экспериментировали, надеясь на то, что в Церкви восторжествует более широкое и глубокое видение.

Сообщение о созыве «вселенского» Собора — первого после I Ватиканского Собора, прерванного в 1870 году — было сделано Папой Иоанном ХХШ вскоре после его избрания¹⁹¹. С января 1959 года он предусматривал также созыв Синода своей римской епархии. Папа Ронкалли, принявший имя Иоанна ХХШ, — дипломат, пастырь, но также в глубине своей души историк: он знает относительность некоторых богословских концепций и церковной практики, воспринимаемых как неизменные величины, и намеревается возвратиться к тем великим константам, которыми питается жизнь Церкви и которые обретаются через размышление над Евангелием; продолжается реформа, созываются Соборы, роль Папы не противоречит роли епископов, Библия сохраняет свое значение так же, как и святоотеческое богословие, в том числе и восточное.

Все были сильно удивлены сообщением, что на Собор будут приглашены также представители некатолических христианских общин. Подготовка II Ватиканского Собора началась в июне 1959 года. В булле («indiction») о созыве Рождественского Собора 1961 года были обозначены три цели: вклад Церкви в решение мировых проблем; обновление структур и Церкви; подготовка путей к христианскому единству. В своих выступлениях Иоанн ХХIII часто подчеркивал, что Собор должен больше уделять внимания пастырским, а не догматическим вопросам. Работа II Ватиканского Собора проходила в четыре периода, которые часто неправильно называют сессиями — термином, в действительности обозначающим публичные заседания, где происходило торжественное обнародование принятых текстов.

Первый период длился с 11 октября по 8 декабря 1962 года. С первого же дня некоторые епископы отказались утвердить заранее предусмотренное разделение отцов-участников Собора на разные комиссии. Папп согласился на консультацию с национальными епископскими конференциями. Таким образом. Собор хотел показать, что рассчитывает сохранить инициативу, как бы не замечая, что она отнимается управлением римской курии. Первое значительное голосование касалось принятия основных идей конституции о литургии (2162 голосами из 2215 — 14 ноября 1962 года). Тексты об Откровении и о Церкви встретили больше возражений: здесь чувствуется противостояние между доктринальной комиссией — последней инстанцией, ответственной за проекты, подготовленные под эгидой кардинала Оттавиани, — и новым секретариатом по вопросам христианского единства под председательством кардинала Беа.

Вторым периодом работы Собора принято считать время от момента кончины Иоанна ХХIII до избрания Павла VI. Эти события лишь на несколько недель задержали заседания, проходившие с 29 сентября по 4 декабря 1963 года. Методы и организация работы Собора были улучшены, в частности благодаря учреждению четырех модераторов, и отцы-участники смогли более успешно взаимодействовать друг с другом. Больше всего споров вызвал текст о Церкви — «Lumen Gentium», где затрагивается проблема епископской коллегиальности с целью уравновесить экклезиологию I Ватиканского Собора: практически единодушно было утверждено, что епископство безусловно является таинством (30 октября 1963). Было восстановлено постоянное диаконское служение. Последняя глава документа посвящена Пресвятой Деве Марии (Собор решил не составлять отдельного мариологического текста). Проблема «религиозной свободы» положила начало разделениям и возбудила беспокойство «меньшинства».

В 1964 году Папа Павел VI встречается с Патриархом Константинопольским Афинагором и создает Секретариат по связям с нехристианскими религиями; эти два решения в дальнейшем окажут влияние на работу Собора. Третий период приходится на время с 14 сентября по 21 ноября 1964 года. Это был момент разъяснения некоторых текстов, которые обсуждались на предыдущих заседаниях: конституции о Церкви («Lumen Gentium»), к которой Павел VI присовокупил дополнение, уточняющее толкование идеи коллегиальности; декрета об экуменизме и декрета о восточных Церквах, находящихся в юрисдикции Рима. Участники Собора начинают дискуссию о Схеме XIII — под таким номером некоторое время в перечне текстов значился документ, который впоследствии получит название Gaudium et Spes.

В 1965 году Павел VI учредил Секретариат по делам неверующих. Четвертый и последний период Собора — с 14 сентября по 8 декабря 1965 года. Объявив о том, что «Синод епископов» будет собираться регулярно с целью реализации епископской коллегиальности, Павел VI вновь подтвердил ценность и необходимость целибата в латинской Церкви. Тогда же Собор принял окончательные документы, в которых нашло выражение его учение. Среди самых значительных назовем «Dei Verbum» о Божественном Откровении, работа над которым началась в 1962 году; «Dignitatis humanae» — «Декларацию Собора» о религиозной свободе; и, наконец, «Gaudium et Spes» («Радость и Надежда») — пастырскую конституцию о Церкви в современном мире. Два последних документа были ратифицированы накануне закрытия Собора в ходе заседания, на котором также было объявлено о снятии анафем 1054 года — обоюдно латинской и греческой Церквами.

Уникальный опыт II Ватиканского Собора, с 2500 епископами, съехавшимися со всех концов света, с присутствием мирян, мужчин и женщин, и некатолических наблюдателей, явился определяющим событием в истории Церкви в XX веке. Часть оппозиции не сдалась и после закрытия Собора Кардинал Марсель Лефевр и его сторонники принципиально отвергли литургическую реформу, осуществлявшуюся после Собора, коллегиальность епископов и особенно декларацию о религиозной свободе, в которой они усмотрели «союз Церкви и либеральных идей»; этот отказ привел к расколу в 1988 году после того, как в Ассизи по приглашению Папы Иоанна Павла II состоялась встреча представителей мировых религий, что явилось для «интегристов» неопровержимым доказательством нового релятивизма. Совершенно очевидно, что представления Церкви о самой себе изрядно изменились со времени Тридентского Собора. Вместо видения «общества», называемого «совершенным», она представила вполне традиционную экклезиологию «общения» («communion»). Между тем ни служение единству, ни учительство Папы не были упразднены. Однако верно и то, что внимание к другим религиям, признание евангельских и христианских ценностей в протестантизме, акцент на построении мира и на человеческом развитии, — все это задало послесоборной Церкви совсем другой тон.

Период после Собора явился для Церкви временем драматического кризиса, однако трудно возлагать за это ответственность на грандиозное собрание католических епископов, инициированное Иоанном ХХIII. Здесь, пожалуй, можно говорить о пошатнувшейся Церкви (по выражению Эмиля Пула). Не будет ли преждевременным стараться различить причины и составляющие, к тому же разные в зависимости от страны? Одни могут говорить об «отклонении от курса», другие — об открытии «пространства свободы». Эти различные интерпретации сами по себе являются моментами истории современной Церкви.

С точки зрения статистики, бесспорным является тот факт, что, по крайней мере, в западных странах, религиозная жизнь пришла внезапно в упадок, как в деревнях, так и в городах. Кризис проявился в уменьшении числа призваний к священническому служению и монашеству и особенно в фактах снятия сана священниками и монахами, которые приобрели массовый характер. Только кризисы, связанные с событиями типа протестантской Реформации или французской революции, порождали подобное бегство. Богословские вопросы, возникающие в спорах с гуманитарными науками, влияние таких протестантских мыслителей, как Бультманн (†1976) — все это сыграло определенную роль.

И однако в тот же момент и в тех же странах процветают многочисленные новые религиозные общины, развивается библейское и богословское образование мирян, происходит слияние традиционных форм благочестия с новыми подходами к святому и к благочестию, как в харизматическом движении. Католицизм, который с оттенком презрения называют «социологическим» и в котором, к примеру, находит себе место спор историков о «христианизации» Европы в средние века или в классическую эпоху, судя по всему продолжает жить. Все говорит о том, что утвердилась более элитарная религия.

Парадоксально, что в то же самое время жизненная сила католицизма проявляется в молодых африканских Церквах в тех странах, которые обрели независимость в 1960 году или близко к этой дате. Здесь католицизм воспринял учение и интуиции II Ватиканского Собора с радостью и небезуспешно. Парадоксально и то, что папство сохранило свой престиж, который не был подорван после Иоанна ХХIII, хотя те или иные позиции Павла VI и Иоанна Павла II оспаривались общественным мнением, ставшим гораздо более — если и не лучше — информированным благодаря тому, что масс-медиа уделяли внимание религиозным проблемам.

Первым из современных пап, позволивших себе покинуть Италию, был Павел VI, который начал совершать путешествия по миру; это были краткие, скорее, символические визиты, призванные показать, насколько серьезно он относится к современным проблемам. В 1964 году состоялось его паломничество в Святую Землю, в ходе которого он имел беседу с Константинопольским Патриархом Афинагором. Впервые после Флорентийского Собора (XV век) он вел настоящий диалог с представителем греческого православия, начав писать то, что получило название «Книги Милосердия». В конце того же года Папа отправляется в Бомбей на Евхаристический конгресс и встречается с колыбелью всех религий — Индией и с нищетой третьего мира, которому он посвятил свою энциклику «Populorum progressio» от 26 марта 1967 года, придерживаясь идей о. Лебре. В 1965 году он посещает штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке, место постоянного противоборства между войной и миром. В 1967 он побывал в Фатиме в Португалии, совершая паломничество во славу Девы Марии ради свидетельства о силе молитвы, а затем в Стамбуле, чтобы познакомиться с Восточной Церковью и с исламом.

В 1968 году Папа Павел VI едет в Колумбию, в Боготу, потом в 1969 в Африку, в Уганду, везде обращая пристальное внимание на проблемы развивающихся стран и на надежды молодых Церквей. В промежутке между этими двумя визитами он побывал в Женеве и Международной Организации Труда и во Всемирном Совете Церквей: эти два института — один социальный, а другой религиозный — являются типичными для нашего времени. И, наконец, и 1970 году Папа посещает Филиппины (избежав событий, связанных с переворотом в Маниле) и Австралию. С тех пор он ограничивается лишь краткими поездками по Италии.

Таким образом, Папа встретился, или, точнее сказать, столкнулся с важнейшими проблемами своего времени: судьбой Израиля и Палестины; побывал в тех местах, где делаются попытки разрешить международные конфликты политического, социального и экономического характера; проявил заботу и внимание к проблемам новых континентов, задыхающихся от нищеты и не оставляющих надежды. Папа также высказывался по вопросу регулирования рождаемости: после многочисленных исследований и консультаций он опубликовал вызвавшую споры энциклику «Humane vitae» от 25 июля 1968 года — спустя несколько месяцев после социального или, скорее, культурного взрыва в западных странах (май 1968-го), ставшего символом новой свободы нравов. Традиционная доктрина сексуальной сдержанности, о которой напомнил Папа, прозвучала тогда как своего рода вызов, породивший довольно длительное недопонимание в глазах общественного мнения.

Говоря о личности Павла VI, все признают его исключительный ум и высокую культуру. Он весьма ценил французских философов и богословов, имея пристрастие к французскому языку (Жак Маритен, Шарль Журне, которого он сделал кардиналом...). Его упрекали в некоторой нерешительности и в беспокойстве, вполне понятных в человеке, который должен был после Собора бороться с «тучами, бурей и тьмой» и быть свидетелем Христовым на этой «страдающей, драматичной и величественной земле», как он говорит в своем завещании.

После недолгого пребывания на папском престоле Иоанна Павла I (избранного 26 августа 1978 года и умершего утром 3 сентября), 16 октября 1978 года был избран кардинал Кароль Войтыла, архиепископ Краковский: так впервые после избрания Адриана VI в 1522 году на кафедру епископа Римского взошел Папа неитальянского происхождения. Начиная с января 1979 года польский Папа предпринимает серию пастырских путешествий, которые прерываются лишь несколько месяцев спустя — вследствие раны, полученной им 13 мая 1981 года во время покушения, причина которого так никогда и не была официально оглашена.

Путешествия Папы имели чрезвычайное церковное и политическое значение не только на Гаити или на Филиппинах, но и на его родине. Несомненно, лишь много позднее будет отдано должное той духовной роли, которую он сыграл в ослаблении и искоренении коммунизма в Восточной Европе (речь идет о 1989 и о последующих годах). Его энциклика Centesimus annus 1991 года, написанная к столетию «Rerum Novarum», подводит итог этого недавнего периода и даст верную картину того духовного служения миру и человечеству, которое совершала католическая Церковь в эпоху идеологий, распад которых, кажется, мы наблюдаем. Оказывая или не оказывая сопротивление, марксизм-ленинизм исчезает, хотя его дальневосточная версия все еще противится этому процессу.

Ожесточенная борьба продолжается: в частности, это борьба против неравного распределения земных богатств, но также и против той ненасытной жажды наслаждений, которая, кажется, овладела миром и представляет собой современную форму язычества, постоянно возрождающегося в ходе истории. Действительно, политический и также религиозный образ этого мира претерпел глубокие изменения. Можно говорить о пост-христианстве и о том, что религиозная жажда утоляется во всевозможных сектах, которые явились как бы заменой христианству во многих странах, особенно в Латинской Америке. Существующая ментальность отдает предпочтение практицизму и технической стороне жизни в той степени, в какой западная технология демонстрирует свою мощь и ею завораживает, формирует, но одновременно и обедняет сознание; средства массовой информации после упадка «галактики Гутенберга» находятся на переднем плане мировой жизни, даже если мы и отдаем отчет о пределе их возможностей и особенно о той опасности, которую они представляют. Пользуясь их услугами и реагируя на секуляризированную атмосферу конца века, ислам даст простой и в то же время полный ответ, утверждая свою главенствующую роль в тех регионах, где он был распространен традиционно, но также в Африке и в Азии.

Джордж Орвелл в своей.знаменитой книге «1984», вышедшей в 1948 году, пророчествовал о катастрофической «Утопии». После того, что стало известно о ГУЛАГе, мы должны признать, насколько Орвелл оказался проницательным; в то же время после свершившегося крушения мессианских идей создается впечатление, что современный мир наконец начинает понимать: уважение прав личности, в том числе прав религиозных, является частью законных устремлений человечества. В этом смысле вовлеченность христиан и религиозных институтов в сферу защиты прав человека, справедливости и мира или же подлинного «богословия освобождения» (если эти ценности не станут снова источниками конфликтов и внутреннего отчуждения) еще сможет принести плоды.

В последние годы XX века, несмотря на потрясения — вызванные скорее внутренними проблемами католической Церкви, а не только внешними событиями, — справедливым будет утверждение, что христианская весть, настойчиво провозглашаемая Иоанном Павлом II, может опираться на церковные общины, многочисленные движения, а также и на неизвестных и скрытых до времени святых, которых не покинула надежда¹⁹².

В силу многих причин, связанных прежде всего с разделением между православными Церквами Востока и римской Церковью, что повлекло за собой пристрастность во взгляде на то, что было до раскола, и безразличие к тому, что произошло после него, католики, как правило, имеют довольно слабое представление об истории восточных христиан. К этому следует добавить, что документы и исторические труды были написаны на греческом, арабском или же на славянских языках, что затрудняло ознакомление с ними. Лишь с появлением значительной православной эмиграции на Западе стали доступны многие книги или статьи на английском или французском языках. Однако ничего не могло бы произойти без того экуменического устремления, которое было одобрено II Ватиканским Собором, и без того интереса к благочестию и традиции Восточных Церквей, который проявился после Собора.

Поскольку здесь невозможно говорить о всех традициях и всех восточных Церквах, мы ограничимся кратким рассказом о греческой византийской Церкви, о Константинопольском патриархате и славянском христианстве, а в конце скажем несколько слов о восточных католиках.

Экклезиологическое понятие о неразделенной Церкви, которым обозначают христианство первого тысячелетия, возможно, является полезным, но не вполне соответствует тому, что имело место в действительности. После разделения Римской империи на две половины в конце IV века (395), происходит резкое» расхождение на уровне ментальности и просто соперничество между старым Римом и новым — городом Константина, или Константинополем, основанным в 324 году этим императором, ставшим христианином.

Основываясь на различных критериях, историки (такие, как Дюшен или Жюжи) считают, что почти половина срока с начала IV века до середины IX века приходится на периоды религиозных разрывов и что обе стороны жили в состоянии более или менее серьезного раскола, каким был, например, так называемый «Акакианский раскол» (482—519).

Вселенские Соборы — это прежде всего Соборы восточные, на которые собирались восточные епископы, чтобы обсуждать богословские вопросы, волновавшие Восток, даже если вопросы эти, касающиеся Христа или Троицы, имеют значение для веры всей Церкви. Конечно, представители римского епископа участвовали в принятии соборных решений и Апостольский Престол давал им свои полномочия или предоставлял теологические обоснования, как это было с «Посланием к Флавиану» св. Папы Льва Великого, которое обсуждалось на Халкидонском Соборе. Но именно этот Собор 451 года в своих 28 правилах утвердил первенство Константинополя по отношению к Александрии. Св. Лев Великий не признал новую иерархию церковных митрополий, которая была принята в отсутствии римских легатов и, в особенности, противоречила решениям, принятым в Никее.

По существу, с этого самого момента, то есть после падения Западной империи в 476 году, и в течение полутора веков, когда ислам стремительно завоевывал Азию, две половины Церкви расходились культурно и психологически, что и привело к формированию двух различных цивилизаций. На Западе Церковь посвящает себя христианизации и интеграции «варварских» племен, которые, сменяя друг друга, заполоняют Запад (см. главу 4), в то время как

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: