|
А я над пропастью стою, до звезд руками достаю, и не пытаюсь отойти от края..
Вместо того, чтобы думать, если не о Вечном, то хотя бы о важном, Ларри который день валялась в палатке. С улыбкой прислушиваясь к тому, как Командор учит Крысеныша играть на гитаре. Какой-то мудреный аккорд никак тому не давался – и расстроенный Командор, поворчав, отправился куда-то в гости. А мальчишка остался терзать инструмент.
- Подходящий момент, чтобы прогуляться – подумала Ларри, нашаривая в кармане палатки остатки сигарет. Порядок у Вальтера она так пока и не навела – и не знала, есть ли у него запасная трубка.
Ей было тепло и уютно валяться в этом беспорядке, зная, что кофе ей сварят по первому требованию. И поесть тоже чего-нибудь принесут. Но иногда хотелось и на волю.
- Вы далеко, госпожа? – спросил Шмуль, откладывая в сторону гитару.
- Да вот, хочу к озеру прогуляться. И заодно навестить Белую лошадь. У нас там хлеба и сахара нигде не завалялось? А то пошли – покормим. Ты сам-то дойдешь?
Они сидели на деревянных мостках, смотрели на воду и молчали.
А лошадь, фыркая и вздыхая, топталась в ближних кустах – в надежде на еще один сладкий подарок. Волны тихо шурша, набегали на песчаный берег и откатывались обратно.
- Какое у тебя красивое имя – Шмуль. Как будто камушек в воде перекатывается – улыбнулась Ларри. – Не то, что мое – похожее на свист клинка. А еще оно у тебя созвучно слову «шмель» - ты ведь носишься по Приюту приблизительно с той же скоростью.
- Имя у Капитана должно быть таким, как у вас. Чтобы команда не расслаблялась – хихикнул Крысеныш.
- Не надо мне сейчас про команду. Вот Вальтер вернется – тогда и станем о Корабле говорить. А пока я о нем и слышать не хочу! И вообще – иди уже на стоянку. Пока Командор не вернулся и не кинулся нас разыскивать.
- А вы?
- А я, пожалуй, сначала искупаюсь.
- Искупаетесь? Сейчас??? Вода же в озере холодная!
- Зато кровь – горячая – фыркнула Ларри, прикидывая, куда можно будет пристроить снятую одежду.
- Я не могу вам помешать, но должен быть уверен, что с вами ничего плохого не случится.
- Да я плаваю, как рыба! Что со мной может случиться? Ладно, оставайся. Поработаешь мебелью – подержишь шмотки. Только, чур, не подглядывать!
Ларри быстро разделась, подошла к краю мостков, зажмурилась – и шагнула вниз. Ледяные брызги, взлетевшие над поверхностью воды, рухнули обратно. Накрыв собой и старенькие мостки, и, сидевшего на них Крысеныша.
Он только поежился, не решаясь вытереть мокрое лицо. Да покрепче обнял хозяйскую одежонку.
- Твою-же-бога-душу-христофорова-колумба-мать!!! – внезапно раздался у него за спиной сердитый голос. – Что тут у вас происходит?!!!
От испуга Шмуль открыл глаза – и обернулся. На краю мостков, в полном парадном облачении стоял злющий Павел.
- И где эта лошадь полковая?
Мальчик догадался, что речь идет о Ларри.
И втянув голову в плечи, только махнул рукой в сторону озера. Прекрасно понимая, что шанс получить по шее у него велик, как никогда. Причем, при отсутствии хозяйки рядом, выгребет он сейчас за двоих.
- Нет, ну я понимаю, что запретить ей ты ничего не можешь. Но прибежать и доложиться, что эта чертова баба возомнила себя акулой, можно?
- Скорее – селедкой – вздохнул Крысеныш. - Акулы в теплых морях плавают.
И таки получил свой подзатыльник.
- Не тронь ребенка! – рыкнула Ларри, высунув из воды голову и держась за край мостков. – Лучше возьми у него мои шмотки и подай мне руку.
- Брысь! – скомандовал Павел, забирая у Крысеныша ее одежду. – Костер там разведи, быстро!
Мальчишку, как ветром сдуло. А Павел выдернул пиратку из воды и поспешно набросил на нее куртку.
- Откуда ты здесь взялся? – спросила Ларри. С трудом натягивая на мокрое тело любимое «камуфло».
– Тебе же вход наверх заказан?
- У меня пропуск имеется – буркнул император.
И довольно ощутимо дернул ее за мокрые волосы, поинтересовавшись:
– В своем ли ты уме? Мы тут всей стаей с тобой носимся, лечим, в чувство приводим – а тебя лихоманка в озеро несет. Да еще в марте месяце!!
- Зато теперь – бодрячок! – улыбнулась Ларри. – А вам слабо будет нырнуть, ваше величество?
- Я на глупые подначки не введусь! Иди, сохни быстрей да переодевайся. За тобой Смерть посылала, а тебя, заразы, на месте вечно нет!
- И чего ей надо?
- Откуда мне знать? Я там бумагу какую-то для тебя приволок. Но, сам ее, естественно, не читал. Лежит в палатке. Так что поторапливайся!
- Быстро все равно не получится. У меня лапы замерзли – грустно вздохнула Ларри. – Никак не могу пуговицу на куртке застегнуть.
- Ну, вот! А говорила – бодрячок! Иди сюда, горе ты мое – помогу…
ГЛАВА 5.
Я еще пишу тебе "дорогой" - я привыкла к слову за много лет. Но теперь я стала совсем другой, и меня, вчерашней, потерян след. Я еще стою за твоим плечом, только я сегодня уже не та. И слова давно уже - ни о чем: пустота внутри меня, пустота. Соломон твердил нам, что "все пройдет" - вот и я не птица в твоей горсти. Злое слово, знаешь ли, больно бьет - и что толку после твердить "прости"? Что с собой мне делать - пойти в кабак? Бить посуду, пить, закрутить роман? Я матросский нынче курю табак - потому, что знаю: любовь - обман.
Ларри, закутанная в спальник, сидела у костра с огромной чашкой в руках.
Не спеша, пила из нее горячий чай и наблюдала, как Павел пытается приладить к тенту старое одеяло.
- Зачем ты это делаешь?
- Затем, что тебе надо где-то переодеться. Надевать камзол в палатке несколько проблематично. А устраивать при ребенке стриптиз тоже ни к чему.
- Ерунда! Он отвернется.
- Я отвернусь – подтвердил мальчишка.
- Идите в пень! Желательно оба! Вернее, ты, юноша иди и притащи ее ботфорты. И прихвати заодно конверт, который лежит в палатке. А вы, девушка, пожалуйте сюда: штаны и рубашку я уже принес.
Ларри вздохнула, поставила на землю чашку, тряхнула просохшими кудрями – и пошла одеваться.
- Ну, что там? – спросил Павел, поправляя на ней ремень.
Она вынула письмо и быстро пробежала его глазами.
- Волнуется, что бумагу не подпишу. Причем настолько, что даже на рюмку кофе приглашает. Еще и с тобой вместе. Кстати, а как тебя стража-то наверх пропустила?
Павел достал из кармана платок с монограммой.
- Я же его не просто так у себя оставил. Вот он и пригодился. Стражники меня не только пропустили, но и шпагами отсалютовали.
- Ну, ты же не в переднике моем поперся. Вон – какой красавец! – улыбнулась Ларри.
- Ты – тоже ничего – ответил Павел, любуясь своей подружкой.
- Это и плохо – вздохнул у них за спиной Шмуль.
- Почему? – хором изумились две высокопоставленные морды.
- Потому, что Смерть – женщина. А вы, госпожа хозяйка, просто неприлично красивы. И мужчина, который рядом с вами – тоже достаточно хорош. Она будет ревновать. Оно вам надо?
- И что ты предлагаешь? Надеть камуфляж?
- Я видел у вас в палатке джинсы и свитер. А для господина Павла можно что-нибудь попросить у Генриха – мне кажется, что они одного роста.
- А ведь мальчишка прав – сказал Командор, с интересом слушавший их разговор.
- Опять – раздеваться??? За сегодня это уже – третий раз! Даже – четвертый, если считать, что спать я падала явно не вчера.
- Ну, в озеро сама полезла – так что не ной! А в порядке компенсации за моральный ущерб, ляжешь спать одетой.
- Вот еще глупости! Я четыреста лет в каюте проспала – одетой. Еще и с пистолетом под подушкой! Ладно, так и быть. Крысеныш, уноси камзол!
Она забралась в палатку и минут через десять появилась в скромном синем свитере и черных джинсах. Рыжие кудри скрывала старенькая бандана.
- Так лучше?
- Ага. В толпе на Невском я бы на тебя внимания не обратил – съехидничал император.
- А вас таких – вообще вагон – парировала Ларри, критически оглядывая его костюм. Джинсы на Павле могли бы сидеть и получше, да и клетчатая рубашка была ему слегка великовата.
Зато кожаная жилетка вполне подходила и к тому, и к другому. Вид у императора был почти ковбойский. Не хватало только шляпы и пистолетов.
- Шмуль! Выдай ему мою треуголку. Его головной убор с этим нарядом не монтируется. А макушку надо чем-то прикрыть.
- Зачем? – удивился Павел. – Мы ж не в церкви!
- Затем. Снимая шляпу, ты оказываешь знак уважения.
Тебе с этой теткой лучше не ссориться. Так что не спорь, надевай – и пошли!
- Мы тоже, пойдем, пожалуй. Надо Питеру в Приюте помочь – сказал Командор. - Кто знает – надолго ли вы там застрянете? И скоро ли вернетесь?
- А ты, оказывается – весьма галантный мужчина! – Ларри засмеялась и шутливо ткнула императора в бок. – Ты так лихо ухаживал за Смертью!
- Отож! Все ж таки я царских кровей! И политесу меня учили.
- Вот только зачем ты тогда напился, как последняя свинья?
- Ну, дык! Дама смотрела на меня крайне заинтересованно. Вот я и надрался – с испугу. Боялся, что не отпустит.
- А зачем ты рассказал ей мою историю?
- Чтоб не завидовала. И поняла, что ты просто «раб лампы», т. е., тьфу! – Ключей. И что делиться ими ты не от жадности не хочешь. К тому же, она теперь в курсе, что ты – просто такая же несчастная женщина. А это сближает.
- Вот уж не надо мне ТАКОЙ близости!
- Но, ведь это лучше, чем «вечный бой», не правда ли?
- Ну, может в чем-то ты и прав.
Они вернулись на стоянку – «счастливые и довольные» - как любят писать в детских книжках. У костра обнаружился только Генрих. Он быстренько сдал им дела и тут же куда-то засобирался.
- А где остальные? – спросила Ларри.
- В Приюте. И сказали, что там и заночуют. Так что Павел может на свое рабочее место не торопиться.
Павел, собственно, никуда и не собирался. Просто тихо заполз в палатку, и тут же уснул. Даже сапоги не сняв. А Ларри осталась у костра варить кофе и размышлять над смыслом жизни.
- Вообще-то, если разобраться, не так уж и плохо я жила. Ну, да – бывали черные полосы. Мой первый брак счастливым не назовешь, но тогда – все так жили. И я-то из него успела сбежать – в отличие от остальных.
На Корабле жизнь была трудной – но, ни разу не скучной. Хвала Гектору – он быстро обучил меня всем морским премудростям. Славно мы с ним походили по морям и океанам! И, даже тот страшный бой с карателями для нас с Патером закончился вполне благополучно. Нас вынесло совсем в другую жизнь. И мы были с ним по- настоящему счастливы – хоть и не долго.
А революцию и Гражданскую войну никто предугадать не мог. Ни один век не обходится без войн и потрясений.
«Что было бы, если…» На эту тему не стоит думать. Того, что случилось, нельзя было избежать, поступай как угодно. Почему же где-то в глубине души, я так и не смогла простить Патера? Ведь я любила его. И уже знала, что, разумеется, смерть – никакой не конец. И все продолжается и после смерти. Да, сто лет назад он принял неправильное решение.
Но, сколько нас тогда было, оказавшихся в неправильном месте в ненужное время?! И убитых только за то, что кто-то посчитал нас врагами. Но остальных-то убили навсегда. А мы вернулись. И даже сына в Отражениях нашли. Другое дело, что мы уже не могли жить вместе: все втроем. Нижний и Верхний мир невозможно соединить в одно. Разве что в Приюте – да и то мимолетно. Патеру не пришлось выбирать между мной и сыном. Он просто принял правила игры. Но я-то – между ними выбирала. И, видимо, снова обиделась на менестреля – теперь еще и за это. Одним словом – бедный Патер! За что ему все это? Хотя, с другой стороны, без меня его бы давным-давно не было.
И песен его – тоже. И спустя четыреста лет имени его уж точно никто бы не вспомнил!
ГЛАВА 6.
Судьба опять вращает лопасти тоски, сомнения и жалости. Постой со мной над краем пропасти - не откажи мне в этой малости!
Ларри налила себе очередную чашечку кофе и потянулась за бутылкой, в которой еще плескались остатки коньяка.
- Оставь глоточек – попросил Павел, выползая из палатки и держась за голову.
Ларри повертела в руках бутылку, подумала, что кофе сойдет и само по себе – и протянула ее приятелю.
- Держи, горе мое! Поправляй здоровье. Выспался хоть?
- Да так – слегка. Где народ-то?
- Народ, в лице Крысеныша и Командора за тебя в Приюте работает.
А Генриха куда-то унесло. Там поэты где-то в дальнем лесу опять тусуются. Наверное, к ним подался.
- А ты чем занимаешься?
- Я – стерегу очаг – как и положено доброй женщине. Да пытаюсь познать самое себя.
- И как – успешно?
- А хрен его знает? Но с мыслью о том, что Патер не особо виноват, я почти примирилась.
- А с ним мириться собираешься?
- Это, смотря – в каком разрезе? Как люди – мы как бы и не ссорились. А вот как мужчина он мне вроде бы и не нужен. Мне в этом плане, скорее всего, вообще уже никто не нужен. Неправильная я женщина! Но, я ведь не виновата, что во мне мужского больше, чем женского?
- Ну да. А, скажи, бедный больной государь тебе в палатке тоже не нужен? После визита к мадам жутко хочется прижаться к кому-нибудь живому и теплому.
- Хм. Как тебе сказать? Ты же помнишь, что я люблю спать раздетой. А ты у нас теперь экземпляр вполне настоящий – и даже наполовину бессмертный. На подвиги-то не потянет?
- Ну, во-первых, ничего нового я уже не увижу. А, во-вторых, я не пристаю к женщине, если она этого не хочет. На какие бы подвиги меня не тянуло.
И вообще – мне казалось, что мы уже спали в одной постели, не?
- Это Я – спала в твоей постели. И доминанта у тебя была мой сон стеречь.
И кошмары отгонять – улыбнулась Ларри. – В общем, если потом без обид – то я не против.
- Боюсь, что теперь тебе придется отгонять мои кошмары – вздохнул Павел.
– По пьяной лавочке приснилось, что меня опять убивают.
- То-то ты из палатки сам не свой выскочил! А говорил когда-то, что всех простил.
- Простить-то я простил. Но ведь не забыл же!
- За что тебя, болезного, придохлили-то?
- Ну, я и с матушкой не сильно ладил. И с остальными. За дисциплину наказывал. И флот объединить хотел – с Францией да Швецией. Так что были обиженные-то.
- Англия испугалась? За свое владычество на море?
- Судя по всему. Это все граф Панин придумал – он с англичанами дружил.
Как я потом вычитал в интернете, Англия снабжала заговорщиков деньгами.
А еще была в Петербурге у английского посла подружка: сестра Зубовых, а в браке г-жа Жеребцова. Вот у нее дома заговорщики и собирались. А потом она внезапно и очень вовремя смоталась заграницу. И после моего убийства получила от английского правительства большую денежку.
- Блин! Cherche La femme – как всегда? Без денег с такой фамилией долго не протянуть…
- Ну да. Договориться с заговорщиками я не смог, оружия у меня при себе не было. Так что все закончилось быстро и печально. И так же быстро забылось.
- А был ли кому с этого толк? Кроме Англии, конечно?
- Да вроде и никому. Заговорщики в опалу попали – тут жена постаралась.
А сына потом всю жизнь совесть мучила – он же о заговоре-то знал. В общем – и жил я не слишком счастливо – и умер по-дурацки.
- Мда…никогда не знаешь – где огребешь? В своем дворце – или на чужой даче.
И Ларри машинально потерла левый висок. Павел посмотрел на нее и невесело улыбнулся:
- В этом плане мы с тобой два сапога: табакеркой-то мне туда же прилетело, куда тебе – пуля. Ладно, хватит уже о грустном. Спать-то пойдем?
- Пойдем. Но это уж как получится: я тут ведро кофе выпила, пока смысл жизни постигала. Так что совсем не уверена в том, что заснуть смогу. Может, тебе все-таки у Командора лечь?
- Опасаешься за жизнь молодую?
- Вот еще глупости! Просто не хочу тебя беспокоить. Я же шляться начну: покурить, пожевать, то да сё…
- Ну, значит, вместе шляться будем – я таки тоже часа четыре проспал. Но сидеть у костра уже не хочется.
- А что хочется?
- Упасть обратно. И ноги вытянуть.
- Гы! Лишь бы не протянуть! У нас с вами еще дел впереди полно, величество вы наше. Команду-то надо поменять.
- И как это Смерть согласилась отпустить всех, кого ты захочешь взять с собой?
- А черт ее знает! Может, идеей прониклась. А может, просто у нее интерес шкурный. Ведь, если мы удачно разберемся с карателями, она одна останется. В качестве претендента на Ключи. Меня-то убьют рано или поздно…
- Ну, с этим торопиться не будем! Три-то года впереди есть.
- Ага. Что-то мне подсказывает, что и у тебя – тоже три. Ведь махнешь за мной, собака бешенная?
- А как ты догадалась?
- Да я слышала краем уха – как вы со Смертью препирались – пока я выходила насчет кофе распорядиться. Что бессмертие не мобильник! Чтоб его так беспечно друг другу передаривать. А типа – орден. И раз выдали – так носи! Кому отдашь-то?
- Не знаю пока. Может – Вальтеру. А может – Крысенышу. Ты тоже – этого не одобряешь?
- Ну, как тебе сказать? С одной стороны мне без тебя скучно будет.
А с другой стороны мог бы пожить, сколько захочешь. В этом-то веке у тебя все вроде бы неплохо.
- Неплохо – потому, что ты рядом. Хоть ты и не женщина, а неопознанный летающий объект – улыбнулся Павел.
- Скорее – плавающий. Значит, не хочешь Петербург собой осчастливить?
А зря. Выбор у тебя, кстати, очень богатый. Ты же можешь вместе с Джимом ходить под парусами, а можешь – привидением в Гатчине работать. А можешь сгонять в Прошлое и английскому послу в качестве совести показаться. Ладно, сам разберешься! А сейчас найди, пожалуйста, фонарь. Надо все-таки в палатке хоть в первом приближении разобрать. И хотя бы гитару из нее вынести. Одной-то мне в этом беспорядке с ней тесно не было. А вдвоем уже не поместиться.
- Это не страшно. Теснота – сближает.
- Ага. А темнота – друг молодежи. Ты ж не иначе целоваться все равно полезешь?
- А ты будешь возражать? В Приюте тебе нравилось…
- Нравилось. Только подозреваю, что ты можешь не остановиться на достигнутом.
- А что я могу предложить любимой женщине, кроме самого себя? У бывшего государя больше ничего нет. Только я сам – и горсточка грустных воспоминаний.
- И тебя не смущает то, что я пока не поняла – как я к тебе отношусь?
- Почему же не поняла? Расставаться-то ты со мной не хочешь!
- Не хочу. Мне с тобой тепло и уютно. С Патером такого не было. Разве что – в прошлой жизни. Странная все-таки штука – любовь. Иногда получается, что она есть – а счастья все равно нет. А иногда – вроде бы ее и нет – а жизнь тебя радует…
- Главное, чтобы я тебя всегда радовал, сокровище мое!
ГЛАВА 7.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|
