Почему нам следует раздавать всем бесплатные деньги

Деньги лучше бедности хотя бы по финансовым соображениям.

Лондон, май 2009-го. Проводится эксперимент. Испытуемые: 13 бездомных мужчин. Они ветераны улицы. Кто-то из них спал на холодной мостовой Квадратной мили – финан- сового центра Европы – 40 лет подряд. Траты полиции, судебные издержки и помощь соци- альных служб – эти 13 нарушителей спокойствия обходились в £400 000 ($650 000) или более ежегодно [37].

Городским службам и местным благотворительным учреждениям было трудно справ- ляться с такой нагрузкой. Поэтому «Бродвей», лондонская организация помощи, принимает кардинальное решение: отныне к этим 13 конченым бродягам будут относиться как к VIP- персонам. Adiós, ежедневные порции еды по талонам, бесплатные столовые и приюты. Бом- жам оказывают весомую и мгновенную поддержку: выдают им деньги просто так.

Говоря точнее, бездомные получают по £3000 на расходы и ничего не делают взамен[38]. Они сами решают, как потратить деньги. Они могут воспользоваться услугами консультанта, если пожелают, – а могут и отказаться. Никакого подвоха, никакой уловки[39].

Единственное, о чем их спрашивают: «Как вы думаете, что вам нужно?»

«Я не ожидал ничего особенного», – вспоминал потом один из социальных работни- ков[40]. Желания же бродяг были в высшей степени скромными. Телефон, словарь, слуховой аппарат – каждый имел свое представление о том, что ему нужно. На самом деле большин- ство бездомных оказались прямо-таки бережливыми. За год они в среднем потратили всего

Возьмите Саймона: он был зависим от героина 20 лет. Эти деньги перевернули его жизнь. Саймон завязал с наркотиками и записался на занятия садоводством.

«Почему-то моя жизнь впервые пошла на лад, – рассказывал он позже. – Я стал следить за собой, мыться, бриться. Теперь подумываю о том, чтобы вернуться домой. У меня двое детей».

Спустя полтора года с начала эксперимента у семерых из 13 бездомных появилась крыша над головой. Еще двое собирались въехать в собственное жилье. Все 13 предприняли решающие шаги на пути восстановления платежеспособности и личного роста. Они стали посещать разнообразные занятия, учиться готовить, проходить реабилитацию, встречаться с семьями и строить планы на будущее.

«Он дает людям новые возможности, – сказал один из социальных работников о лич- ном бюджете. – Он дает выбор. Думаю, затея имела смысл». После десятилетий бесплод- ного подталкивания, вытягивания, помощи, штрафов, судебных преследований и защиты девять завзятых бродяг наконец смогли покинуть улицу. Чего это стоило? Каких-то £50 000 в год вместе с зарплатами соцработникам. Иными словами, этот проект не только помог 13 бомжам, но и позволил существенно снизить связанные с ними расходы[41]. Даже Economist пришлось заключить, что «возможно, самый действенный способ потратить деньги на без- домных – просто отдать их бездомным»[42].

Бедные не умеют обращаться с деньгами. Таково, кажется, преобладающее мнение; это почти трюизм. В конце концов, умей они правильно распоряжаться своими финансами, с чего бы им оказаться бедняками? Мы полагаем, что неимущие тратят деньги на фастфуд и газировку вместо свежих фруктов и книг. Поэтому для того, чтобы «помочь», мы создали несметное число хитроумных программ поддержки, с бесконечным бумагомаранием, систе- мами регистрации и армией инспекторов, и все это крутится вокруг библейского принципа:

«Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (Второе послание к Фессалоникийцам, 3:10). Последние годы правительственная помощь все больше сосредоточивалась на трудоустрой- стве, от реципиентов требовалось подавать заявления о приеме на работу, участвовать в про- граммах «снова на работу» и обязательная «волонтерская» деятельность. Посыл расхвален- ного перехода «от пособий к оплачиваемому труду» ясен: «дармовые деньги воспитывают в людях лень».

Знакомьтесь: Бернард Омонди. Годами он получал по $2 в день, работая в каменоломне в бедной части Западной Кении. Однажды утром ему пришло весьма своеобразное сообще- ние. «Увидев его, я подпрыгнул», – вспоминал позже Бернард. На его банковский счет только что перевели сумму $500. Это почти его годовой доход.

Через несколько месяцев в деревню, где проживал Бернард, приехал журналист New York Times. Все сельчане будто выиграли в лотерею: деревня была полна наличных. Но их никто не пропивал. Вместо этого люди чинили дома и открывали мелкие предприятия. Бер- нард вложил свои деньги в новенький индийский мотоцикл и зарабатывал $6–9 в день изво- зом. Его доход вырос втрое с лишним.

«У неимущих появляется выбор, – говорит Майкл Фей, основатель GiveDirectly – орга- низации, благодаря которой у Бернарда появились деньги. – И, по правде говоря, я не думаю, что знаю их потребности»[43]. Фей не дает людям рыбу и даже не учит ловить ее. Он дает им наличные, убежденный в том, что настоящие эксперты по нуждам бедных – сами бедняки. На мой вопрос, почему на сайте GiveDirectly так мало жизнерадостных видео и картинок, Фей ответил, что не хочет слишком играть на эмоциях: «Нам хватает наших данных».

Он прав: согласно исследованию Массачусетского технологического института (МТИ), денежные субсидии GiveDirectly стимулируют длительный рост доходов (до 38 % по сравнению с доходами до получения грантов) и приобретение недвижимости и домаш- него скота (до 58 %), одновременно уменьшая число дней, когда детям нечего есть, на 42 %. Более того, 93 % пожертвований попадают непосредственно в руки реципиентов[44]. Ознако- мившись с данными GiveDirectly, Google вскоре пожертвовала ей $2,5 млн[45].

Но повезло не только Бернарду и его соседям. В 2008 г. правительство Уганды решило выделить 12 000 человек возрастом от 16 до 35 лет по $400. Единственное, что требовали от реципиента взамен, – предоставить бизнес-план. Результаты через пять лет впечатляли. Доходы получателей, вложившихся в собственное образование и бизнес, выросли почти на 50 %, а шансы получить работу – более чем на 60 %[46].

В рамках другой программы в Уганде бедные женщины на севере страны получили по $150 с аналогичными результатами: доходы подскочили почти на 100 %. Особенно это касалось женщин, которым помогал социальный работник (стоимость его работы состав- ляла $350), но исследователи впоследствии подсчитали, что куда действеннее было бы раз- дать вместе с грантами и зарплату помощника[47]. Как сухо подытоживается в отчете иссле- дования, его результаты вызовут «огромные изменения в программах борьбы с бедностью в Африке и по всему миру»[48].

Исследования во множестве стран убедительно доказывают, что бесплатные деньги работают.

Ученые уже связывают безусловные наличные выплаты со снижением уровней пре- ступности, детской смертности и недоедания, с частотой подростковой беременности и про- гулов, а также с ростом школьной успеваемости, экономики и равноправия полов[49]. «Важ- ная причина бедности – недостаток у людей денег, – отмечает экономист Чарльз Кенни, – и нас не должно удивлять то, что дать им денег – отличный способ решения этой проблемы»[50]. В своей книге «Просто дайте бедным денег» (2010) ученые Университета Манчестера приводят бессчетные примеры случаев, когда выдача наличных без каких-либо условий или с незначительными оговорками помогала. В Намибии показатели недоедания прямо-таки спикировали (с 42 до 10 %), как и показатели по прогулам (с 40 % до нуля) и преступности (на 42 %). В Малави посещаемость школы девочками и женщинами выросла на 40 % независимо от того, как выдавались деньги – с какими бы то ни было условиями или без них. И снова больше всего пользы от этого детям. Они меньше страдают от голода и болезней, становятся

выше ростом, лучше успевают в школе, шанс эксплуатации их труда снижается[51].

От Бразилии до Индии, от Мексики до Южной Африки программы выдачи наличных стали последним криком моды Глобального Юга. Когда ООН формулировала цели развития, изложенные в «Декларации тысячелетия» 2000 г., об этих программах никто еще и не слы- шал, а к 2010-му они охватили более 110 млн семей в 45 странах.

Исследователи из Университета Манчестера суммировали преимущества этих про- грамм: (1) домохозяйства распоряжаются деньгами; (2) снижается бедность; (3) возможна разнообразная долгосрочная польза в области доходов, здравоохранения и собираемости налогов; и (4) эти программы дешевле других[52]. Так зачем посылать дорогостоящих белых людей на внедорожниках, когда можно просто отдать бедным их зарплату? Особенно если это позволяет убрать из уравнения липкие пальцы социальных служб? К тому же бесплат- ные деньги смазывают колеса экономики в целом: люди больше покупают, что стимулирует занятость и доходы.

Бесчисленные организации помощи и правительства убеждены, будто им известно, что нужно бедным, и инвестируют в школы, солнечные панели и скот. Конечно, наличие коровы лучше ее отсутствия. Но какова цена? Исследование в Руанде показало, что помощь в содер- жании одной тельной коровы (включая семинар по дойке) обходится примерно в $3000. Это пять годовых доходов руандийца[53]. Или возьмите многочисленные курсы для бедных: одно исследование за другим показывают их высокую стоимость и малую полезность, учат ли на них ловить рыбу, читать или заниматься бизнесом[54]. «Бедность – это в первую очередь отсутствие денег. Она не показатель глупости, – подчеркивает экономист Джозеф Хэнлон. – Нельзя вытащить себя из болота за шнурки собственных ботинок, если у вас вообще нет обуви»[55].

Чем хороши деньги? Прежде всего, люди могут купить на них то, что им действительно необходимо, а не то, что им нужно по мнению других, считающих себя экспертами. И как оказалось, есть категория продуктов, на которую бедные люди не тратят доставшиеся им бесплатные деньги: это табак и алкоголь. На самом деле большое исследование Всемирного банка показало, что в 82 % всех проанализированных случаев в Африке, Латинской Америке и Азии потребление алкоголя и табака снижалось [56].

Но есть еще более удивительные данные. В Либерии проводился эксперимент с целью узнать, что произойдет, если выдавать по $200 самым закоренелым беднякам. По трущобам собрали алкоголиков, наркоманов и бойких преступников. На что они тратили деньги через

три года? На еду, одежду, лекарства и мелкие предприятия. «Уж если эти не спустили бес- платные деньги, то кто выкинет?» – удивляется один из исследователей[57].

И все же аргумент о лености бедняков приводят снова и снова. Сама устойчивость этого представления подтолкнула ученых проверить его истинность. Всего несколько лет назад престижный медицинский журнал Lancet подытожил свои наблюдения: бедные, полу- чая деньги без каких бы то ни было условий, обычно склонны больше трудиться [58]. В послед- нем отчете об эксперименте в Намибии приводятся слова епископа, который предлагает изящное библейское объяснение: «Взгляните внимательно на Исход, главу 16-ю, – пишет он. – Народ Израиля в своем долгом путешествии из рабства получил манну небесную. Но, – продолжает он, – они не стали ленивыми; напротив, манна позволила им двигаться дальше…»[59]

Бесплатные деньги – идея, которую уже выдвигали некоторые из великих мыслите- лей прошлого. Томас Мор мечтал о них в своей книге «Утопия» в 1516 г. Несть числа вто- рящим ему экономистам и философам, в том числе нобелевским лауреатам[60]. Сторонники этой концепции есть среди правых и левых, вплоть до основателей неолиберальной теории Фридриха Хайека и Милтона Фридмена[61]. А статья 25 Всеобщей декларации прав человека (1948) обещает, что однажды это случится.

И не просто на несколько лет, или только в развивающихся странах, или только для бедных, а именно так, как написано на упаковке: бесплатные деньги всем. Не по привилегии, а по праву. Это можно назвать «капиталистической дорогой к коммунизму»[62]. Ежемесячное пособие, достаточное, чтобы на него прожить, – и даже пальцем не нужно шевелить. Един- ственное условие – ваше сердце должно биться[63]. Никаких инспекторов, заглядывающих через ваше плечо, чтобы узнать, мудро ли вы потратили полученные средства; и никто не задается вопросом о том, заслуживаете ли вы этих денег. Никаких больше программ помощи и особых льгот, разве что дополнительное пособие пожилым, незанятым и неспособным работать.

На складском чердаке в Виннипеге, в Канаде, около 2000 коробок собирают пыль. В них полным-полно информации: графиков, таблиц, отчетов, интервью – это результаты одного из самых захватывающих социальных экспериментов в послевоенной истории.

Эвелин Форже, профессор Университета Манитобы, впервые услышала об этих запи- сях в 2004 г. Долгие пять лет она пыталась отыскать их, пока наконец в 2009-м не обнару- жила коробки в Национальном архиве. «[Сотрудники архива] как раз думали о том, можно ли их уже выбрасывать, ведь они занимают много места и вроде бы никому не интересны», – вспоминала она позже[64].

Войдя на мансарду впервые, Форже не могла поверить своим глазам. Здесь был кладезь сведений о воплощении мечты Томаса Мора давностью 500 лет.

Среди почти тысячи интервью, упакованных в эти коробки, хранилась запись беседы с Хью и Дорин Хендерсон. Тридцать пять лет назад, когда эксперимент начинался, Хью рабо- тал уборщиком, а его жена занималась двумя детьми и домашним хозяйством. Хендерсонам приходилось трудно. Дорин ухаживала за садиком и разводила цыплят, чтобы семья не голо- дала. На счету было каждое пенни.

Затем однажды у них на пороге появились двое мужчин в строгих костюмах. «Мы заполнили формы, им надо было узнать, каковы наши доходы», – вспоминает Дорин[65]. И вот так просто проблемы Хендерсонов с деньгами остались в прошлом. Хью и Дорин стали участниками «Минкома» – первого крупномасштабного социального эксперимента в Канаде и крупнейшего эксперимента с базовым доходом в истории.

В марте 1973 г. губернатор провинции выделил на этот проект $83 млн в пересчете на современные доллары[66]. Выбор места проведения эксперимента пал на Дофин – небольшой город с населением 13 000 человек к северо-западу от Виннипега. В Дофине всем был гаран- тирован базовый доход, не позволявший упасть ниже черты бедности. На деле это означало, что 30 % населения города – всего тысяче семей – ежемесячно приходил по почте чек. Семья из четырех человек получала около $19 000 в год в пересчете на современные деньги – и никаких вопросов.

В начале эксперимента город наводнила армия исследователей. Экономисты смотрели, стали ли жители города меньше работать, социологи собирались исследовать влияние «Мин- кома» на семейную жизнь, антропологи внедрились в общество и наблюдали за непосред- ственными реакциями жителей.

Четыре года все шло хорошо; работа была прервана выборами. Власть перешла к Кон- сервативной партии. Новый кабинет министров видел мало смысла в этом дорогом проекте, три четверти стоимости которого ложились на плечи правительства. Когда стало ясно, что новая администрация не собирается выделять средства даже на анализ результатов экспери- мента, исследователи решили уложить свои папки в 2000 коробок.

Жителей Дофина охватило глубочайшее разочарование. Поначалу, в 1974 г., «Минком» выглядел пилотной программой, которую быстро введут по всей стране. Теперь ему, каза- лось, грозило забвение. «Противники ["Минкома"] в правительстве не собирались тратить деньги на то, чтобы рассмотреть данные и, как они считали, обнаружить, что эксперимент не работает, – рассказал один из исследователей. – А те, кто выступал за "Минком", боялись, что могут оказаться даже в более глупом положении в случае, если они потратят еще один миллион долларов на анализ и обнаружат, что результаты исследования неблагоприятны для них»[67].

Когда профессор Форже услышала о «Минкоме» впервые, никто еще не знал, что пока- зал этот эксперимент и показал ли он вообще что-нибудь. Но по странному совпадению при- мерно в это же время, в 1970 г., правительство Канады запустило программу медицинской помощи. Данные из архивов медицинской программы позволили Форже сравнить Дофин с близлежащими городами и контрольными группами. Три года она тщательно подвергала эти данные разным методам статистического анализа. Что бы она ни делала, результат полу- чался один и тот же.

«С политической точки зрения имелось опасение, что, если гарантировать людям еже- годный доход, они перестанут работать и станут заводить большие семьи», – рассказывает Форже[68].

На деле случилось с точностью до наоборот. Молодые стали позже жениться, рождае- мость снизилась. Их успеваемость в вузах существенно улучшилась: «когорта "Минкома"» училась прилежнее и быстрее. В конечном счете общее количество рабочих часов снизи- лось на 1 % для мужчин, на 3 % для замужних женщин, на 5 % для незамужних. Муж- чины-кормильцы едва ли стали работать меньше, молодые матери расходовали дополни- тельные деньги на отпуск, а учащиеся – на продолжение учебы[69].

Однако самым примечательным открытием Форже было снижение числа случаев гос- питализации на целых 8,5 %. Учитывая размеры общественных трат на здравоохранение в развитом мире, финансовые последствия этого огромны. Через несколько лет после начала эксперимента люди стали реже практиковать бытовое насилие, а также жаловаться на плохое состояние психики. «Минком» поправил здоровье всему городу. Форже смогла даже про- следить влияние получения базового дохода на следующее поколение в том, что касалось и благосостояния и здоровья.

Эксперимент с гарантированным доходом в канадском Дофине – городе, в котором не стало бедности, – являлся одним из пяти подобных экспериментов, проведенных в Север- ной Америке. Остальные четыре были поставлены в городах США. Сегодня мало кто знает, что США едва не приступили к созданию системы государственной социальной защиты по меньшей мере такой же обширной, как в большинстве стран Западной Европы. В 1964 г., когда президент Линдон Джонсон объявил войну бедности, демократов и республиканцев сплотила идея фундаментального реформирования социального обеспечения.

Однако сначала было необходимо попробовать. Десятки миллионов долларов были выделены для того, чтобы снабдить базовым доходом более чем 8500 американцев в Нью- Джерси, Пенсильвании, Айове, Северной Каролине, Индиане, Сиэтле и Денвере в рамках самых первых крупномасштабных социальных экспериментов, проводимых с участием экс- периментальных и контрольных групп. Исследователи хотели ответить на три вопроса:

1. Станут ли люди, начав получать гарантированный доход, работать значительно меньше?

3. Не окажется ли она неосуществимой по политическим причинам? Ответы: нет, нет, да.

Количество рабочих часов упало весьма незначительно. «Миф о лени попросту не под- тверждается нашими данными, – говорит главный аналитик результатов денверского экспе- римента. – Нет ничего похожего на массовое безделье, которого многие так боялись». Сокра- щение объема оплачиваемой работы в среднем составляло 9 % на семью, и в каждом штате начинали меньше работать люди в возрасте от 20 до 30 и женщины с маленькими детьми[70]. Дальнейшие изыскания показали, что даже 9 %, вероятно, являлось преувеличением. В первоначальном исследовании этот показатель вычислялся на основании сообщений участ- ников о собственном доходе, но при сравнении этих цифр с официальными правитель- ственными записями выяснилось, что значительная доля доходов не была задекларирована.

Исправив несоответствие, ученые выяснили, что количество отработанных человеко-часов и вовсе едва уменьшилось[71].

«[Это] сокращение количества отработанных оплачиваемых часов, без сомнения, было отчасти компенсировано другими полезными занятиями, такими как поиск лучшей работы

или работа по дому», – отмечено в заключительном отчете об эксперименте в Сиэтле. Напри- мер, одна мать, не окончившая cредней школы, работала меньше для того, чтобы выучиться на психолога и найти место исследователя. Другая женщина стала посещать курсы актер- ского мастерства; ее муж начал сочинять музыку. «Теперь мы самодостаточные, зарабаты- вающие артисты», – рассказала она[72]. Молодежь, участвовавшая в эксперименте, почти все время, не потраченное на оплачиваемую работу, вложила в дополнительное образование. В Нью-Джерси общее количество выпускников высших школ увеличилось на 30 %[73].

В революционном 1968 г., когда молодые демонстранты по всему миру выходили на улицы, пять знаменитых экономистов – Джон Кеннет Гэлбрейт, Гарольд Уоттс, Джеймс Тобин, Пол Сэмуэльсон и Роберт Лампмен – написали открытое письмо конгрессу. «Наша страна не исполнит свой долг до тех пор, пока каждому ее гражданину не будет гарантирован доход не ниже официально установленного порога бедности», – высказались они в статье, опубликованной на первой полосе New York Times. Согласно этим экономистам, стоимость окажется «существенной, но вполне по силам экономическому и финансовому потенциалу нации»[74].

Под этим письмом подписались еще 1200 экономистов.

И их призыв был услышан. В следующем августе президент Никсон представил зако- нопроект, предусматривавший скромный базовый доход, назвав его «самым значимым актом в общественном законодательстве за историю нашей нации». Согласно Никсону, поколение беби-бума сделает две вещи, которые прошлые поколения считали невозможными. Вдоба- вок к отправке человека на Луну (произошедшей месяцем ранее) это поколение наконец-то искоренит бедность.

По результатам опроса, проведенного Белым домом, 90 % газет с энтузиазмом поддер- жали этот план[75]. Chicago Sun-Times назвала его «гигантским скачком вперед», Los Angeles Times – «смелым новым планом»[76]. За него выступал Национальный совет церквей, как и профсоюзы и даже корпоративный сектор[77]. В Белый дом пришла телеграмма о том, что

«два республиканца из верхушки среднего класса, которые будут платить за программу, гово- рят "браво"»[78]. Эксперты даже цитировали Виктора Гюго: «Нет ничего сильнее идеи, время которой настало».

Казалось, что время базового дохода пришло всерьез и по-настоящему.

«План о пособиях принят палатой представителей… Битва за реформу выиграна», – гласил заголовок New York Times 16 апреля 1970 г. 243 голосами за и 155 голосами про- тив План поддержки семей (Family Assistance Plan, FAP) президента Никсона был одобрен подавляющим большинством. Многие эксперты ожидали, что законопроект будет принят и в сенате с его куда более прогрессивным составом. Однако в финансовом комитете сената возникли сомнения.

«Этот законопроект – наиболее масштабный, дорогой и пространный акт в области социального обеспечения», – высказался один из сенаторов-республиканцев[79]. Самыми ярыми противниками оказались демократы. Они восприняли билль как недостаточно сме- лый и потребовали еще более высокого базового дохода[80]. Несколько месяцев законопроект кочевал из сената в Белый дом и обратно; в конце концов он был заморожен.

На следующий год Никсон представил конгрессу слегка скорректированное предложе- ние. Законопроект вновь был принят палатой представителей, теперь уже в составе пакета реформ. 288 конгрессменов высказались за, 132 – против. В своем Обращении к нации 1971 г. Никсон назвал свое намерение «установить нижнюю границу дохода для всех американских семей с детьми» самым важным для него законодательным актом[81].

И лишь в 1978 г. от введения базового дохода отказались навсегда – из-за открытия, сделанного после публикации результатов эксперимента в Сиэтле: количество разводов под-

скочило более чем на 50 %. Этот факт привлек более пристальное внимание общественно- сти, чем все остальные результаты вроде повышения успеваемости и улучшения здоровья. Очевидно, базовый доход давал слишком большую независимость женщинам.

Через десять лет повторный анализ данных показал, что была допущена статистиче- ская ошибка и что на самом деле количество разводов вовсе не выросло[82].

«Это возможно сделать! Победить бедность в Америке к 1976 г.», – уверенно писал нобелевский лауреат Джеймс Тобин в 1967-м. В то время почти 80 % американцев поддер- живали идею введения гарантированного базового дохода[83]. Годами позже Рональд Рейган саркастически заметил: «В 60-х мы вели войну с бедностью и бедность победила».

На протяжении истории цивилизации великие свершения всегда начинались с уто- пических настроений. Согласно прославленному экономисту Альберту Хиршману, утопии подвергаются нападкам ввиду трех особенностей: тщетности (это невозможно), опасности (риски слишком высоки) и извращенности (перерождение в антиутопию). Хиршман также писал, что, как только утопия воплощается в действительность, она почти сразу начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Не так давно демократия казалась прекрасной утопией. Многие великие умы от фило- софа Платона (427–347 до н. э.) до государственного деятеля Эдмунда Бёрка (1729–1797) указывали на тщетность демократии (массы слишком глупы для нее), ее опасность (власть большинства – игра с огнем) и извращенность («общий интерес» вскоре будет заменен на интересы какого-нибудь хитрого общественного деятеля). Сравните эти доводы с доводами против базового дохода. Его введение предположительно бессмысленно, так как мы не смо- жем его оплатить, рискованно, ибо люди перестанут работать, и порочно, поскольку в итоге меньшинству придется платить меньше налогов ради содержания большинства.

Тщетность? Впервые в истории мы на самом деле достаточно богаты для того, чтобы финансировать существенный базовый доход. Мы можем избавиться от бюрократической канители, призванной любой ценой принуждать получателей помощи к малопродуктивной работе, и мы в состоянии профинансировать новую упрощенную систему, заодно отказав- шись от запутанной системы налоговых скидок и вычетов. Остальные необходимые сред- ства можно получить, облагая налогом имущество, выбросы, сырье и потребление.

Взглянем на цифры. Искоренение бедности в США обойдется всего в $175 млрд, что менее 1 % ВВП[84]. Это примерно четверть военных затрат США. Выиграть войну с бедно- стью – операция, сравнимая по стоимости с войнами в Афганистане и Ираке, оцененными гарвардским исследованием в ошеломляющую сумму $4–6 трлн[85]. Собственно говоря, все развитые страны мира уже многие годы способны полностью покончить с бедностью на своих территориях[86].

И все же система, направленная на помощь только бедным, лишь расширяет пропасть между ними и остальным обществом. «Политика для бедных – плохая политика», – отметил Ричард Титмусс, великий британский теоретик государства всеобщего благоденствия. Это укоренившийся рефлекс левых – обусловливать уровнем дохода право на участие в любой программе и на получение любого кредита или любого бонуса. Проблема в том, что эта тенденция контрпродуктивна.

В известной ныне статье, опубликованной в конце 1990-х гг., два социолога из Швеции показали, что страны с более универсальными правительственными программами побеж- дали бедность успешнее остальных[87]. Люди в основном скорее готовы проявить солидар- ность, если это принесет пользу лично им. Чем больше мы сами, наша семья и наши друзья выигрывают от социального государства, тем более существенный вклад мы готовы вне- сти[88]. Поэтому логично, чтобы универсальный, безусловный базовый доход получил самую широкую поддержку. В конце концов выиграют от этого все[89].

Опасность? Конечно, кто-то может предпочесть меньше работать, но в этом-то все и дело. Горстка художников и писателей («которых общество презирает, пока они живы, и

чтит, когда они мертвы» – Бертран Рассел) могут и вовсе бросить оплачиваемую работу. Существуют убедительные доказательства того, что подавляющее большинство людей на самом деле хотят работать независимо от их уровня благосостояния[90]. В действительности отсутствие работы делает нас глубоко несчастными[91].

Одно из преимуществ базового дохода заключается в том, что он освободит бедных из капкана, куда их загоняют пособия, и подтолкнет к поискам оплачиваемой работы с насто- ящей возможностью роста и продвижения. Поскольку базовый доход безусловный, его не отменят в случае успешного устройства на работу – жизненные обстоятельства только улуч- шатся.

Извращенность? Напротив, это система пособий деградировала в жуткое чудовище, контролирующее и унизительное. Чиновники следят за реципиентами социальной помощи через Facebook и проверяют, мудро ли те тратят свои деньги, – и не дай бог кто-то осмелится заниматься несанкционированной волонтерской деятельностью. Нужна армия работников социальных служб – проводников в джунглях таких процедур, как проверка правомочности получения пособий, написание заявления, назначение субсидий и пр. Для выполнения всей бумажной работы требуется дополнительный корпус инспекторов.

Социальное государство, которое должно укреплять в людях ощущение безопасности и гордости, превратилось в место подозрения и стыда. Это гротескный пакт между правыми и левыми. «Правые боятся того, что люди перестанут работать, – сетует профессор Форже из Канады, – а левые не доверяют им делать собственный выбор»[92]. Базовый доход – лучший компромисс. В терминах распределения он отвечает требованиям левых о справедливости. Что же касается вмешательства в частную жизнь граждан и их унижения, то в этом плане, к удовольствию правых, возможности правительства будут в высшей степени ограниченны.

Мы существуем в условиях социального государства давно ушедшей эры, когда кор- мильцами были по большей части мужчины, а люди проводили всю свою жизнь, работая на одну и ту же компанию. Пенсионная система и законы о занятости по-прежнему ориенти- рованы на тех, кому повезло иметь стабильную работу; система социальных пособий осно- вана на том неверном представлении, что в экономике всегда достаточно рабочих мест и что социальные выплаты – не трамплин, а капкан.

Сегодня исключительно подходящее время для введения универсального безусловного базового дохода. Взгляните вокруг. Возросшее разнообразие рабочих мест требует боль- шей безопасности. Глобализация съедает доходы среднего класса. Растущая пропасть между теми, у кого есть диплом колледжа, и теми, у кого его нет, требует помочь вторым. А созда- ние все более умных роботов может стоить рабочих мест даже первым.

В последние годы средний класс сохранял покупательную способность, все больше залезая в долги. Но, как мы теперь знаем, эта модель не работает. Давний принцип «кто не работает, тот не ест» теперь подвергается критике как путь к неравенству.

Не поймите меня неправильно, капитализм – это фантастический движитель процвета- ния. Он создал чудеса, «но совсем иного рода, чем египетские пирамиды, римские водопро- воды и готические соборы», писали Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своем «Манифесте». Но именно благодаря тому, что мы как никогда богаты, нам теперь по силам следующий шаг в истории прогресса: обеспечить всем и каждому защиту базового дохода. Именно к этому и должен был всегда стремиться капитализм. Взгляните на это как на дивиденды от про- гресса, ставшие возможными благодаря крови, поту и слезам прошлых поколений. В конце концов, мы сами заслужили лишь малую долю нашего процветания. Мы, обитатели Страны изобилия, богаты благодаря организациям, знаниям и социальному капиталу, накопленному нашими предками. Это богатство принадлежит всем нам. А базовый доход позволяет нам разделить его.

Конечно, мы не призываем бездумно воплощать эту мечту. Это может привести к ката- строфе. Утопии всегда начинаются с малого, с экспериментов, которые исподволь меняют мир. Всего несколько лет назад нечто подобное случилось на улицах Лондона, когда 13 бродяг получили по £3000 без каких-либо вопросов. Как сказал один из соцработников,

«довольно трудно вмиг изменить свой подход к проблеме. Эти пилотные проекты дали нам возможность иначе говорить, иначе думать, иначе описывать задачу…».

Итак, у нас есть инспекторы, инспектирующие инспекторов, и есть специалисты, разрабатывающие способы, с помощью которых инспекторы могут инспектировать инспекторов. Люди сделали бы полезное дело, если бы вернулись в свои школьные годы и подумали о том же, о чем они размышляли еще до того, как кто-то прошел мимо и сказал им, что они должны зарабатывать себе на жизнь.

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: