Ричард Бакминстер Фуллер (1895

13 ноября 1997 г. к югу от гор Грейт-Смоки-Маунтинс в Северной Каролине свои двери открыло новое казино. Несмотря на мрачную погоду, у входа выстроилась длинная очередь. Люди продолжали прибывать сотнями, и владелец казино посоветовал им вернуться домой. Всеобщий интерес был неудивителен. В конце концов, свои двери распахнул не просто очередной мафиозный игорный притон. Harrah's Cherokee было и остается огромным рос- кошным казино, которым владеет и управляет восточная ветвь индейцев чероки, а его откры- тие ознаменовало конец десятилетней политической борьбы. Один из лидеров племени даже предсказал, что «азартные игры станут проклятием чероки»[93], и губернатор Северной Каро-

Вскоре после открытия стало очевидно, что игровой этаж площадью 32 000 м2, три башни отеля на 1000 с лишним комнат и 100 люксовых номеров, бесчисленные магазины, рестораны, бассейн и фитнес-центр этого казино не разрушат, а облегчат жизнь индейцев. Оно не проложило дорогу организованной преступности. Отнюдь нет: доходы, составившие

$150 млн в 2004 г. и выросшие почти до $400 млн в 2010-м[94], позволили племени построить новую школу, больницу и пожарную часть. Однако львиная доля прибыли шла напрямую в карманы 8000 мужчин, женщин и детей восточных чероки. Их доходы от казино быстро выросли с $500 в год до $6000 в 2001 г., что составляло от четверти до трети дохода средней семьи[95].

Джейн Костелло, профессор Университета Дюка, исследовала психическое здоровье молодежи к югу от Грейт-Смоки-Маунтинс начиная с 1993-го. Каждый год 1420 детей, участвовавших в ее исследовании, проходили психиатрическое обследование. Его резуль- таты уже показали, что те, кто растет в бедности, куда более часто, чем другие дети, имеют проблемы в поведении. Однако это уже не было новостью. Корреляцию бедности с психи- ческим нездоровьем ранее выявил другой ученый, Эдвард Джарвис, в знаменитой работе

Но без ответа оставался вопрос о том, что является причиной, а что следствием. В то время, когда Костелло проводила исследования, вину за психические расстройства все чаще возлагали на индивидуальные генетические особенности. Если основная причина коренится в природе, то, отдавая каждый год мешок денег, мы будем лечить симптомы, игнорируя саму болезнь. Если же психиатрические проблемы людей не причина, а следствие бедности, то эти $6000 способны сотворить подлинное чудо. Костелло осознала, что казино представляет для нее неповторимую возможность пролить свет на данный вопрос, поскольку четверть детей, участвовавших в ее исследовании, были чероки и более половины из них жили за чертой бедности.

Уже вскоре после того, как казино начало работать, Костелло отмечала огромные успехи испытуемых. Поведенческие проблемы у детей, вынырнувших из бедности, сокра- тились на 40 %, в результате ребята оказались в том же диапазоне, что и их сверстники, не

испытывавшие лишений. Также в племени упал уровень преступности среди несовершен- нолетних, снизилось употребление алкоголя и наркотиков, в то время как школьные оценки заметно повысились[96]. В школе дети чероки стали успевать наравне с участниками иссле- дования, не принадлежащими к этому племени.

Через десять лет после открытия казино Костелло обнаружила, что чем раньше маль- чики и девочки освобождаются от бедности, тем лучше их психическое здоровье в подрост- ковом возрасте. В самой юной когорте Костелло отметила «впечатляющее снижение» кри- минального поведения. На самом деле дети чероки в ее исследовании вели себя куда лучше контрольной группы.

Впервые увидев эти данные, Костелло сначала не поверила своим глазам. «От соци- альных вмешательств ждешь относительно малого эффекта, – говорила она позже. – Воз- действие этого же вмешательства оказалось сильным»[97]. Профессор Костелло подсчитала, что ежегодные дополнительные $4000 давали возможность учиться еще один год к тому вре- мени, как индейцу исполнится 21, а также снижали число случаев судимости к 16-летнему возрасту на 22 %[98].

Но самым значительным улучшением было то, как деньги помогли родителям выпол- нять свои родительские обязанности. До открытия казино матерям и отцам приходилось тяжело работать все лето, но зачастую сидеть без работы зимой, страдая от стресса. Новый доход позволил семьям чероки откладывать деньги и платить по счетам вперед. Родители, освободившиеся от бедности, сообщали, что у них стало больше времени, которое они могут проводить с детьми.

Однако, как выяснила Костелло, работать меньше они не стали. И отцы, и матери тру- дились столько же часов, сколько и до открытия казино. Член племени Викки Брэдли гово- рит, что больше всего деньги помогли снять с семей напряжение и что энергия, которую те тратили на волнение о пропитании, высвободилась и была направлена на детей. А это

«помогает родителям стать лучшими родителями», – отметила Брэдли[99].

В чем же тогда причина проблем с психическим здоровьем в среде бедных? Природа или культура? Костелло заключает, что и то и другое, так как стресс, сопряженный с бедно- стью, повышает риск развития болезней и расстройств у тех, кто к ним генетически пред- расположен[100]. Но есть и более важные выводы из этого исследования.

Гены не переделать. А бедность можно устранить.

Почему бедные люди совершают глупые поступки

Мир без бедности – возможно, самая старая утопия из всех. Но любому, кто относится к этой мечте серьезно, неизбежно предстоит столкнуться с несколькими сложными вопро- сами. Почему бедные чаще совершают преступления? Почему они более подвержены ожи- рению? Почему они употребляют больше алкоголя и наркотиков? Короче, почему бедные принимают так много дурных решений?

Грубо? Возможно, но давайте взглянем на статистику: бедные больше занимают, меньше откладывают, больше курят, меньше занимаются спортом, больше пьют, едят менее здоровую пищу. На тренинг по управлению собственными финансами бедный запишется в последнюю очередь. Бедные зачастую пишут худшие заявления о приеме на работу и при- ходят на интервью в самом непрофессиональном виде.

Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер однажды назвала бедность

«дефектом личности»[101]. Хотя и немногие политики заходят так далеко, идея, что ответ- ственность за решение проблемы бедности лежит на самих бедных людях, не нова. От Австралии до Англии и от Швеции до США укоренилось представление о том, что чело- век должен преодолеть свою бедность сам. Конечно, правительство может стимулировать движение неимущих в правильном направлении – политикой, поощряющей осознанность, штрафами и, самое главное, образованием. На самом деле если что-то и считается панацеей от бедности, то это диплом об окончании высшей школы (а еще лучше – степень выпускника колледжа).

Что, если бедные в самом деле не могут помочь себе сами? Что, если все эти стимулы, все сведения и образование им как с гуся вода? И что, если эти благонамеренные подталки- вания лишь ухудшают ситуацию?

Это суровые вопросы, но их задает не кто попало, а Эльдар Шафир, психолог из Прин- стонского университета. Он и Сендил Муллайнатан, экономист из Гарварда, недавно пред- ставили новую революционную теорию бедности[102]. В чем суть? В контексте.

Шафир не скромен в своих стремлениях. Он хочет ни много ни мало основать новую область научного исследования – науку о дефиците. Но разве у нас ее еще нет? Экономика?

«Мы постоянно слышим это, – смеялся Шафир, когда мы впервые встретились в амстердам- ском отеле, – но я интересуюсь психологией дефицита, которая на удивление мало исследо- вана».

Для экономистов вокруг дефицита вертится все – в конце концов, даже богатейший мот не может купить всего. Однако восприятие нехватки неоднородно. Чувство, порожден- ное незаполненностью времени, отличается от чувства, возникающего из-за перегруженного рабочего дня, и оно не безобидно и не малозначительно. Дефицит выводит психику из рав- новесия. Люди ведут себя иначе, когда им кажется, что чего-то недостаточно.

И не важно, о чем именно идет речь. Слишком мало времени, денег, дружбы, еды – все это вносит вклад в «ментальность дефицита». У этого вида менталитета есть свои пре- имущества: люди, ощущающие нехватку чего-либо, хорошо справляются с краткосрочными задачами. Бедняки обладают невероятной способностью сводить – в краткосрочной перспек- тиве – концы с концами, точно так же, как руководители предприятий умеют добиваться завершения сделки.

Но все же изъяны «ментальности дефицита» перевешивают ее достоинства. Дефицит вынуждает концентрировать внимание на том, с чем связана нехватка: на встрече, начинаю- щейся через пять минут, или счетах, которые следует оплатить завтра. Долгосрочным стра- тегиям просто не остается места. «Дефицит поглощает вас, – объясняет Шафир, – вы больше не можете сосредоточиться на других вещах, которые для вас тоже важны».

Представьте себе новый компьютер, выполняющий сразу десять сложных программ. Он работает все медленнее, совершает ошибки и в конце концов зависает – не потому, что это плохой компьютер, а потому, что ему приходится делать слишком много всего сразу. Бед- няки сталкиваются с аналогичной проблемой. Они принимают плохие решения не потому, что сами они дурные, а потому, что они живут в таком контексте, в котором любой будет принимать дурные решения.

Ответы на вопросы вроде «Чем мы будем обедать?» и «Как дожить до конца недели?» забирают часть ключевого ресурса. Шафир и Муллайнатан называют его ментальной про- пускной способностью. «Если вы хотите понять бедных, вообразите себе, что ваш разум находится совсем в другом месте, – пишут они. – Самоконтроль представляется чрезвы- чайно сложной задачей. Вы легко отвлекаетесь и выходите из себя. И это происходит каж- дый день». Так дефицит (времени или денег) ведет к немудрым решениям.

Существует ключевое отличие людей занятых от людей бедных: от бедности не удается отдохнуть.

«Наши результаты говорят о потере 13–14 пунктов IQ, – говорит Шафир. – Это срав- нимо с состоянием после бессонной ночи или с влиянием алкоголизма». Примечательно то, что мы могли выяснить все это еще 30 лет назад. Шафир и Муллайнатан не прибегали к сложным методам исследования вроде сканирования мозга. «Уже годы экономисты изучают бедность, а психологи – когнитивные ограничения. Мы просто сложили два и два», – пояс- няет Шафир.

Все началось несколько лет назад с ряда экспериментов в типичном американском тор- говом центре. Покупателей спрашивали, как бы они оплатили ремонт машины. С одними респондентами говорили о ремонте за $150, с другими – за $1500. Стали бы они платить всю сумму сразу, заняли бы денег, работали бы сверхурочно или отложили бы починку?

Пока посетители магазина размышляли, их подвергали ряду когнитивных испытаний. Когда речь шла о менее дорогом ремонте, показатели людей с низкими доходами в целом не отличались от показателей тех, кто имел высокие доходы. Но при обсуждении ремонта за $1500 бедные люди демонстрировали значительно худший результат. Уже одна мысль о крупной финансовой трате ослабляла их когнитивные способности.

Шафир и его коллеги внесли коррективы, учитывавшие все возможные переменные, но с одним фактором они ничего не смогли сделать: опрошенные богачи и бедняки не были одними и теми же респондентами. В идеале в исследовании должны были участвовать люди, богатые в одно время и бедные – в другое.

Шафир нашел то, что искал, примерно в 13 000 км от этого торгового центра – в окру- гах Виллупурам и Тируваннамалай в сельской Индии. Условия были идеальными; фермеры, выращивающие здесь сахарный тростник, получают 60 % своего годового дохода единовре- менно сразу после урожая. То есть в одно время года они процветают, а в другое – стеснены в средствах. Как же они показали себя в эксперименте? В «бедный» период их результаты в когнитивных испытаниях были существенно хуже, но не вследствие оглупления – в конце концов, это были все те же индийские фермеры, выращивающие сахарный тростник, – а исключительно из-за ослабления ментальной пропускной способности.

Валовая внутренняя ментальная пропускная способность

«Борьба с бедностью дает огромные преимущества, которые мы до сих пор не заме- чали», – говорит Шафир. По его словам, возможно, настало время измерять не только вало- вый внутренний продукт, но и валовую внутреннюю ментальную пропускную способность. Высокая ментальная пропускная способность – это лучшее воспитание детей, лучшее здо- ровье, более продуктивные сотрудники и т. п. «Борьба с дефицитом может привести даже к снижению цен», – прогнозирует Шафир.

Именно это и произошло к югу от Грейт-Смоки-Маунтинс. Рэндалл Эйки, экономист из Университета Лос-Анджелеса, подсчитал, что часть прибыли казино, отданная детям чероки, в конечном итоге сократила расходы. Согласно его аккуратным оценкам, в резуль- тате устранения бедности возникла сумма, превышавшая сумму всех платежей казино, поскольку снизился уровень преступности, люди стали реже пользоваться медицинскими учреждениями и меньше учеников остались на второй год[103].

Теперь экстраполируем это воздействие на общество в целом. Британское исследова- ние показало, что траты на бедных детей в Англии достигают £29 млрд ($44 млрд) в год[104]. Согласно исследователям, политика искоренения бедности «по большей части окупит сама себя»[105].

В США, где более одного ребенка из пяти вырастает в бедности, результаты бесчислен- ных исследований уже свидетельствуют о том, что меры против бедности работают подобно инструменту для снижения цен[106]. Грег Дункан, профессор Калифорнийского университета, подсчитал, что вытягивание американской семьи из бедности в среднем обходится примерно в $4500 в год – меньше, чем выплаты казино чероки. В конечном итоге эти вложения на ребенка дадут:

• $50 000–100 000 дополнительного заработка в течение жизни;

• $10 000–20 000 дополнительных налоговых поступлений.

Профессор Дункан пришел к заключению, что борьба с бедностью «окупится к тому времени, как бедные дети достигнут среднего возраста»[107].

Само собой, для того чтобы решить такую серьезную проблему, понадобится большая программа. Исследование 2013 г. оценило траты на детскую бедность в США в $500 млрд в год. Дети, выросшие в бедности, лишаются двух лет образования и в итоге работают на 450 часов в год меньше, а общий риск заболеть у них втрое выше, чем у тех, кто вырос в обеспеченной семье. Исследователи говорят, что вложения в образование на самом деле не помогут этим детям[108]. Сначала им нужно подняться выше черты бедности.

Недавний метаанализ 201 исследования действенности обучения управлению финан- сами привел к аналогичному выводу: такие курсы почти ничего не меняют[109]. Нельзя ска- зать, что люди там ничему не учатся, – бедные, безусловно, могут поднабраться знаний. Но этого недостаточно. «Это все равно что научить человека плавать, а затем бросить его в море во время шторма», – сетует профессор Шафир.

Отнюдь не бессмысленно давать людям образование, но оно не всегда способно помочь им поддерживать свою ментальную пропускную способность, и так ослабленную из-за невыносимой бюрократической трясины социального государства. Можно предположить, что все эти правила и бумажная волокита призваны отсекать тех, кто не нуждается по-насто-

ящему. Но на самом деле все ровно наоборот: бедные, чья ментальная пропускная способ- ность особенно страдает и кто испытывает самые большие лишения, просят Дядю Сэма о помощи последними.

Следовательно, целый массив программ остается не востребованным теми самыми людьми, которым они призваны приносить пользу. «Некоторые стипендии назначаются лишь 30 % из тех, кто имеет на них право, хотя исследование за исследованием показы- вают, что подобная стипендия – несколько тысяч долларов – может все изменить», – гово- рит Шафир. Экономист, глядя на эти стипендии, подумает: раз подать заявление разумно, то бедные студенты станут его подавать. Но все происходит иначе. Стипендии работают, но совсем не там, где царит зашоренность, порожденная ментальностью дефицита.

Шафир и Муллайнатан предлагают несколько возможных решений: например, помочь нуждающимся студентам заполнять бумаги, необходимые для получения финансовой помощи, или раздавать коробочки для пилюль, снабженные лампочками, которые загора- ются, напоминая о том, что нужно принять лекарство. Подобные «подталкивания» очень популярны у политиков современной Страны изобилия, главным образом потому, что ничего не стоят.

Но, честно говоря, чего можно добиться подобными действиями? Они являются порождением эры, когда политика занята главным образом борьбой с симптомами. Подтал- кивания могут сделать бедность все более и более приемлемой, но, взглянув на картину в целом, вы понимаете, что они абсолютно ничего не решают. Возвращаясь к аналогии с компьютерами, я спрашиваю Шафира: зачем ковыряться в программном обеспечении, если проблему можно легко устранить установкой дополнительной памяти?

Сначала Шафир не понимает, а затем отвечает: «А, вы имеете в виду – раздавать больше денег? Конечно, это было бы здорово, – смеется он. – Но есть очевидные ограничения… Здесь, в Амстердаме, такая разновидность политиков левого крыла, которую в Америке и не видывали».

Однако самих по себе денег недостаточно; важен также вопрос их распределения.

«Дефицит – понятие относительное, – замечает Шафир. – Можно говорить о недостаточ- ном доходе, а можно – о чрезмерных ожиданиях». Это простая действительность: если вы хотите больше денег, времени, друзей или пищи, то скорее ощущаете дефицит. То, чего вы хотите, в большой степени определяется тем, что имеют окружающие вас люди. Как говорит Шафир, «растущее неравенство в западном мире является крупным препятствием в этом отношении». Если много людей покупает последний смартфон, вы тоже его хотите. Покуда неравенство растет, валовая внутренняя ментальная пропускная способность продолжает сокращаться.

Но предполагалось, что деньги – это ключ к счастью и здоровой жизни, не так ли?

Так. Однако в масштабах нации – лишь до определенной степени. Пока ВВП на душу населения держится на отметке примерно до $5000 в год, продолжительность жизни повы- шается более или менее автоматически[110]. Но как только пищи становится достаточно, крыша не течет и есть чистая проточная вода, экономический рост перестает гарантировать благополучие. С этого момента гораздо более точным прогностическим фактором стано- вится равенство.

Взгляните на диаграмму ниже. Ось y показывает значения индекса общественных про- блем, ось x – ВВП стран на душу населения. Оказывается, что эти две переменные совер- шенно не коррелируют. Более того, индекс социальных проблем богатейшей сверхдержавы мира (США) близок к таковому страны со вдвое меньшим ВВП на душу населения (Порту- галии).

«Экономический рост исчерпал свои возможности улучшать материальное положение людей в развитых странах, – заключает британский исследователь Ричард Уилкинсон. – При получении новых благ каждое приобретение вносит все меньший вклад в ваше благополу- чие»[111]. Однако график меняется коренным образом, если мы отметим на оси x не доход, а неравенство доходов. Картина вдруг кристаллизуется, и Португалия и США оказываются соседями в правом верхнем углу.

Индекс социальных проблем (здесь – ось y) учитывает среднюю продолжитель- ность жизни, грамотность, детскую смертность, смертность в результате убийств, численность заключенных, подростковую беременность, распространенность депрессий, общественное доверие, ожирение, злоупотребение алкоголем и наркотиками, социальную мобильность vs. иммобильность.

Независимо от того, что мы рассматриваем – депрессию, выгорание, злоупотребление наркотиками, отчисления из учебных заведений, ожирение, несчастливое детство, низкую явку на выборах или социальное или политическое недоверие, – свидетельства каждый раз указывают на одну и ту же причину: неравенство[112].

Неравенство (ось x) отражает разрыв между богатейшими и беднейшими 20 % насе- ления данной страны.

Но подождите. Разве важно то, что кто-то неприлично богат, если даже те, кому сегодня приходится тяжелее всех, живут лучше, чем короли несколько веков назад?

Очень важно. Потому что дело в относительной бедности. Как бы ни разбогатела страна, неравенство всегда портит этот праздник. Быть бедным в богатой стране – совсем не то же самое, что быть бедным в прошлом, когда почти все почти повсюду были нищими.

Возьмем жестокое обращение. Оно более распространено в странах с высоким уров- нем материального неравенства, поскольку статусные различия там более существенны. Или, говоря по Уилкинсону, «психосоциальные последствия» таковы, что люди, живущие в характеризующихся неравенством обществах, больше времени проводят в волнениях о том, какими их видят другие. Это снижает качество отношений (что проявляется, например, в недоверии к незнакомцам и тревогах по поводу своего статуса). Возникающий как следствие стресс, в свою очередь, является главной причиной заболеваний, в том числе хронических.

Хорошо, но разве равенство возможностей не важнее равенства благосостояния?

На самом деле важно и то и другое, и эти два фактора неразрывно связаны друг с дру- гом. Взгляните только на глобальные показатели: там, где растет неравенство, падает соци- альная мобильность. Откровенно говоря, в США воплощение американской мечты менее вероятно, чем практически в любой другой стране мира. Желающему пробиться с самого низа наверх собственным трудом больше подойдет Швеция, где у родившегося в бедности все же есть надежда на светлое будущее[113].

Не поймите меня неправильно – неравенство не является единственным источником трудностей. Это один из структурных факторов, лежащих в основе множества социальных проблем, и он тесно связан с целой плеядой других условий. И на самом деле общество не может функционировать в отсутствие некоторого неравенства. Нужны стимулы к работе, предпринимательству, превосходству, а деньги – очень действенный побудительный мотив. Никто не захочет жить в обществе, где сапожник получает столько же, сколько и врач. Вер- нее, любой, живя в таком месте, будет очень опасаться заболеть.

Тем не менее сегодня почти во всех развитых странах показатели неравенства намного превышают значения, которые разумно назвать желательными. Недавно Международный валютный фонд опубликовал отчет, из которого ясно, что слишком большое неравенство даже мешает экономическому росту[114]. Однако самым удивительным открытием является, наверное, то, что от слишком большого неравенства страдают даже богатые. Они тоже ста- новятся более склонны к депрессии, подозрительности и испытывают огромное множество трудностей в социальном плане[115].

«Неравенство доходов, – говорят два ведущих ученых, проводившие исследование 24 развитых стран, – делает нас недовольными своей жизнью, даже если у нас все относительно в порядке»[116].

Конечно, 2000 лет назад Иисус из Назарета сказал, что среди нас всегда будут бед- ные[117]. Но тогда практически все рабочие места сосредоточивались в сельскохозяйственном секторе. Экономика попросту не была достаточно продуктивной для того, чтобы обеспечить всем комфортное существование. И поэтому вплоть до XVIII в. бедность оставалась частью объективной действительности. «Бедные как тени на картине, они обеспечивают необходи- мый контраст», – писал французский врач Филипп Экке (1661–1737). Согласно английскому писателю Артуру Янгу (1741–1820), «только идиот не понимает того, что нижние классы следует держать в бедности – или же они утратят трудолюбие» [118].

Историки относят подобные идеи к меркантилизму – согласно этому учению то, что является потерей для одного человека, оказывается приобретением для другого. Ранние эко- номисты Нового времени полагали, что одни страны могут процветать только за счет иных государств, нужно только побольше экспортировать. В ходе Наполеоновских войн такого рода представления привели к возникновению абсурдных ситуаций. Например, Англия с радостью поставляла Франции продукты питания, но запретила вывоз золота, так как бри- танские политики вбили себе в голову, что нехватка слитков сокрушит врага быстрее голода. Если вы спросите у меркантилиста совета, то он заговорит о снижении зарплат: чем ниже, тем лучше. Дешевый труд дает вам конкурентное преимущество, разгоняя экспорт. Как говорил известный экономист Бернард де Мандевиль (1670–1733), «очевидно то, что в свободной стране, в которой запрещено рабство, вернейшим богатством является множество

Мандевиль не мог ошибаться сильнее. Сегодня мы знаем, что богатство притягивает богатство, идет ли речь о людях или странах. Генри Форд знал это, и поэтому его работ- ники получили в 1914 г. огромную прибавку – как еще они могли позволить себе купить его машины? «Бедность – великий враг человеческого счастья; она определенно уничтожает свободу и одни добродетели делает непрактичными, а другие – почти невозможными», – писал британский лексикограф Сэмюэл Джонсон в 1782 г.[120]В отличие от многих своих современников он понимал, что бедность есть не отсутствие характера, а отсутствие денег.

Озарение посетило Ллойда Пендлтона, директора Группы по работе с бездомными в Юте, в начале 2000-х. Бездомность в штате вышла из-под контроля, и тысячи людей ноче- вали под мостами, в парках и на улицах городов Юты. Полиции и социальным службам не хватало рук, и Пендлтон был сыт по горло. И он кое-что придумал.

В 2005 г. Юта объявила войну бездомности, но вела ее не тазерами и слезоточивым газом, как это часто бывает, а пытаясь устранить корень проблемы. Цель? Убрать всех без- домных с улиц штата. Стратегия? Бесплатное жилье. Пендлтон начал с 17 самых жалких бомжей, каких только смог найти. Через два года, когда у бродяг появилось жилье, он стал постепенно расширять программу. Судимости, тяжелые зависимости, гигантские долги – все это не имело значения. В Юте крыша над головой стала правом.

Программа имела колоссальный успех. В то время как в соседнем Вайоминге число людей, живущих на улицах, взлетело на 213 %, в Юте наблюдалось снижение хронической бездомности на 74 %. И все это в ультраконсервативном штате. Движение чаепития издавна пользуется в Юте большой популярностью, да и Ллойд Пендлтон не вполне левый. «Я вырос на ранчо, где приходится много работать, – вспоминает он. – Когда-то я говорил бездомным найти работу, потому что полагал, будто это все, что им нужно»[121].

Бывший управленец переменил свое мнение, узнав на одной конференции финансовые подробности. Выходило так, что раздача бесплатного жилья станет огромным облегчением для бюджета штата. Экономисты штата подсчитали, что один бродяга, живущий на улице, обходится правительству в $16 670 в год (на социальные услуги, полицию, суды и т. д.). Квартира вместе с консультациями по вопросам приобретения профессии стоили скромные

С цифрами не поспоришь. Сегодня штат Юта находится на пути к полному искорене- нию хронической бездомности, являясь, таким образом, первым штатом в США, успешно решающим эту проблему. И при этом экономя деньги.

Как и в случае с бедностью, от бездомности лучше вовсе избавиться, чем просто пытаться ее регулировать[123]. Так называемая стратегия «жилье – прежде всего» уже заво- евала весь мир. Еще в 2005 г., гуляя по центру Амстердама или Роттердама, вы не могли не видеть людей, живущих на улице. Особенно сложной и дорогостоящей проблемой были бродяги, сосредоточившиеся вокруг вокзалов. Поэтому социальные работники, госслужа- щие и политики крупных голландских городов собрались для того, чтобы придумать, что со всем этим делать, и наметили план действий.

Место: сначала Амстердам, Роттердам, Гаага и Утрехт, затем по всей стране. Стратегия: консультирование и – конечно же – бесплатное жилье каждому.

И они добились успеха! Спустя всего пару лет проблема бродяжничества в крупных городах была решена на 65 %. Употребление наркотиков снизилось вдвое. Значительно улуч- шилось умственное и физическое здоровье получателей жилья, и наконец-то освободились лавочки в парках[124]. К октябрю 2008-го программа увела с улиц почти 6500 бездомных[125]. Более того, финансовая отдача для общества вдвое превысила первоначальные вложения[126]. Затем настал финансовый кризис. Началось урезание бюджетов, возросло количество выселений. В декабре 2013 г., за три месяца до запланированного завершения программы, Центральное статистическое бюро Нидерландов выпустило мрачное сообщение для печати. Бездомность в стране била все рекорды. В крупных городах страны бездомных было больше,

чем тогда, когда программа стартовала[127]. И все это стоило огромных денег.

Сколько именно? В 2011 г. министерство здравоохранения Голландии решило выяс- нить это и сопоставило стоимость и пользу помощи бездомным (включая бесплатный приют, программы поддержки, бесплатный героин и профилактические услуги). В итоге был сде- лан вывод, что инвестиции в людей без определенного места жительства наиболее выгодны. Каждый евро, вложенный в борьбу с бездомностью и ее предотвращение в Голландии, обо- рачивается двумя или тремя евро экономии на социальных службах, полиции и судебных издержках[128].

«Помощь предпочтительнее и дешевле жизни на улице», – заключили исследователи. Более того, их подсчеты учитывали только экономию правительства, но, конечно же, устра- нение проблемы бездомности окажется выгодным и для жителей и предприятий города.

Говоря коротко, помощь бездомным – это четырежды выигрышная политика.

Существует множество проблем, по поводу которых политики не устают яростно спо- рить, но проблема бездомности не должна быть одной из них. Ее можно решить. Более того, ее решение высвободит средства. Если вы бедны, то ваша главная беда – отсутствие денег. Если вы бездомный, вас более всего тяготит отсутствие крыши над головой. Кстати, в Европе число пустующих домов вдвое превышает число бездомных[129]. В США на каждого бездомного приходится пять пустующих домов[130].

К сожалению, вместо того чтобы лечить недуг, мы все время выбираем борьбу с симп- томами: полиция гоняет бездомных, врачи лечат их только затем, чтобы выгнать обратно на улицу, социальные работники заклеивают лейкопластырем их гноящиеся раны. Один быв- ший управленец из Юты доказал, что есть другой путь. Ллойд Пендлтон уже направил свои усилия на то, чтобы убедить Вайоминг тоже начать расселять своих бездомных. «Это мои братья и сестры, – сказал он на встрече в Каспере, Вайоминг. – Когда они страдают, мы стра- даем как сообщество. Мы все взаимосвязаны»[131].

Если этого недостаточно, чтобы достучаться до вашего морального чувства, поду- майте о финансовой выгоде этого решения. Ведь говорим ли мы о голландских бродягах, индийских фермерах, растящих сахарный тростник, или детях чероки – борьба с бедностью хороша не только для нашей совести, но и для наших кошельков. Как сухо замечает профес- сор Костелло, «это очень ценный урок для общества».

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:

Ричард Бакминстер Фуллер (1895–1983)