|
|
Познавательные (когнитивные) процессыСо времен Е. Блейлера нарушения мышления при шизофрении считаются наиболее специфичным диагностическим признаком ггого заболевания. «Ведущее нарушение при шизофрении — это расстройство мышления» (Шейдер Р. — 1998. — С. 399). Неудивительно, что именно нарушениям мышления посвящено большинство психологических исследований. В отечественной патопсихологии этой проблеме посвящена не одна монография (Зейгарник Б. В. — 1962; Поляков Ю.Ф. — 1974; Блейхер В.М. — 1983; и др.). Л.С.Выготский одним из первых провел экспериментально-психологическое исследование нарушений мышления при шизофрении. Изучению шизофрении он придавал особое значение: «Психолог находит в клинике шизофрении исключительный и едва ли не единственный случай — во всяком случае, несравнимый со всем тем, что описано до сих пор, — такого психологического развития и изменения сознания и его функций, которое проливает свет на нормальную функцию сознания и, главное, на нормальную организацию отношений сознания к его функциям и нормальный ход развития его» (Выготский Л. С. — 1933. — С. 19). Л. С. Выготский считал, что ключ к разгадке шизофрении лежит не в глубинной, а в вершинной психологии — в психологии сознания, а не в психологии бессознательного. Он рассматривал расщепление как функцию, присущую не только патологическому, но и нормальному сознанию, которая проявляется в абстрагировании признаков, образовании новых понятий, произвольном внимании. В случае шизофрении патологическое преувеличение этой функции он рассматривал как компенсаторную реакцию на процесс разрушения структуры сознания — слияния или синкретического объединения его различных элементов. Напомним, что основным структурным элементом сознания, по Л. С. Выготскому, являются понятия, т. е. речь идет о разрушении системы понятий. Уникальное исследование особенностей строения понятий у больных шизофренией было проведено Л. С. Выготским на основе методики выработки искусственных понятий, разработанной им совместно с Л.С.Сахаровым (см. т. 1, с. 323). Он установил, что при образовании искусственных понятий больные часто объединяют элементы не на основе общего признака, как взрослые здоровые испытуемые, а по принципу комплексов и коллекций, характерных для мышления детей младшего возраста (Выготский Л. С. — 1983). Эти эксперименты подтверждали концепцию разрушения понятийного мышления у больных шизофренией. Нарушение процесса образования понятий и нарушение смыслоообразования Л.С.Выготский рассматривал в качестве центрального момента психологической картины шизофрении: «За всяким значением слова скрывается обобщение. При распаде понятий больной сохраняет способность понимания речевого высказывания в силу того, что его слова относятся к тем же самым предметам, которые и мы имеем в виду, когда говорим об этих вещах, но способ, с помощью которого он мыслит эт*1 предметы, совершенно иной, чем мыслим мы» (Выготский Л. С. — 1933.-С. 21). Попробуем проиллюстрировать этот тезис. При задаче классификации предметов здоровый испытуемый скорее всего объединит ручку и карандаш на том основании, что это предметы, с помощью которых человек пишет. Больной шизофренией может также объединить эти предметы, но по совершенно другим основаниям, например, на основании их продолговатой формы или «наличия внутреннего содержания» в виде грифеля и чернил. Разрушение социально выработанной и закрепленной системы понятий, основанной на социальном опыте человечества (в данном конкретном примере речь идет о социальной функции «средство написания» и такой категории, как «письменные принадлежности») компенсируется, согласно Л.С.Выготскому, другими формами восприятия окружающих предметов и оперирования их признаками. Более поздние исследования шизофрении в определенном смысле можно рассматривать как подтверждение идей Л.С.Выготского о размывании понятий и утраты границ между ними. Он недаром возлагал большие надежды на изучение шизофрении в плане обогащения общих представлений о развитии сознания и мышления, о его социокультурной природе. Понятия, по Л. С. Выготскому, — продукт культурно-исторического процесса, их структура задана социально. Отечественные исследования шизофрении показали: в нарушениях понятийного мышления при шизофрении большую роль играет утрата социальной мотивации и коммуникативной направленности мышления. Первые систематические экспериментально-психологические исследования мышления больных шизофренией связаны с име- нами двух американских исследователей — Карла Гольдштейна и Нормана Камерона. Они создали две принципиально различные модели нарушений мышления при шизофрении, каждая из которых завоевала многочисленных сторонников. Фактически спор между ними продолжается до сегодняшнего дня. Кстати, и М.Камерон, и К.Гольдштейн знали о работах Л.С.Выготского. I \. Камерон даже проводил исследования на основе методики Выготского—Сахарова. Каждая из двух вышеупомянутых моделей в чем-то согласуется, а в чем-то расходится с представлениями Л.С.Выготского, согласно которым нарушения мышления при шизофрении есть результат распада понятий и регресс на более низкие ступени развития понятийного мышления («комплексы» и «коллекции» вместо обобщения). В то же время за этими процессами он угадывал искажение социальных отношений больного, его личностной направленности. Начиная с работ К. Гольдштейна (Goldstein К., Scheerer M. — 1941; Goldstein К. — 1956), в исследованиях нарушений мышления при шизофрении доминировала модель мышления как процесса оперирования понятиями, что определило и специфику исследовательских методик (классификация, сравнение понятий и т.д.). Многочисленные последователи К Гольдштейна в качестве основного нарушения мышления при шизофрении рассматривают неспособность больных шизофренией к образованию абстрактных понятий по аналогии с больными с органическим поражением ЦНС. Это направление психологических исследований ближе к концепции раннего слабоумия Э. Крепелина. Таким образом, первая традиция изучения нарушений мышления при шизофрении на основе моделей интеллектуального снижения берет свое начало от работ Э. Крепелина и К. Гольд-штейна. У этой модели быстро нашлись авторитетные и решительные противники: «Абсолютная гетерогенность органической и шизофренической разновидностей слабоумия несомненна: первая есть просто разрушение, тогда как вторая — безумное искажение человеческого естества» (Ясперс К. — 1997. — С. 272). Тезис о конкретности мышления при шизофрении не подтвердился в ряде эмпирических исследований. В основе возникновения этих принципиальных рассогласований лежит реальная сложность и противоречивость симптомов нарушения мышления у больных шизофренией. С одной стороны, обнаруживается конкретность мышления, непонимание переносного значения слов, метафор, шуток, анекдотов. С другой — отмечается чрезмерная абстрактность мышления, оторванность от конкретной реальности, псевдоглубокомыслие, резонерство, своеобразие суждений и обобщений, склонность к запутанной символике со сложными и непонятными связями между символом и объектом, к странным вы- чурным оборотам речи, к обильному словотворчеству, неологизмам. К модели К. Гольдштейна примыкают концепции, усматривающие специфику понятийного мышления при шизофрении в регрессии на более низкую ступень (Schneider G. — 1922). Более поздние теории регрессии развивались в рамках психоанализа (Sulliven H.S. — 1953; Arieti S. — 1959) и отстаивали личностную, а не органическую природу регрессии. Как уже упоминалось, регрессия в них понимается как следствие нарушений межличностных отношений, а шизофрения — как специфическая реакция, корни которой в состоянии страха в детском возрасте, реактивируемом впоследствии психологическими факторами. Другая традиция изучения нарушений мышления при шизофрении, в основе которой также лежат представления о мышлении как оперировании понятиями, связана с именем Н. Камерона (Cameron N. — 1939; 1944). Она возникла в оппозиции к ин-теллектуалистической традиции К. Гольдштейна и развивала идеи аффективной обусловленности нарушений мышления при шизофрении, созвучные концепции Е.Блейлера. Н.Камерон, продолжая линию Е. Блейлера, подчеркивал тесную связь нарушений мышления с изменениями личности больных шизофренией и усматривал специфику этих нарушений не в снижении, а в искажении уровня обобщения, а именно — утрате границ понятий и их неадекватном расширении. Для обозначения специфики этого нарушения он предложил термин сверхвключение (qverinclusiori). Приведем пример. Больной относит к понятию «инструменты» ложку и вилку, так как это «инструменты человеческого питания». Заметим, что формально пациент прав. Тем не менее такого рода объединения практически не встречаются у здоровых людей, так как в культуре не принято рассматривать процесс питания как трудовую деятельность, как работу. В качестве причины неадекватного расширения понятий Н. Камерон рассматривал нарушение межличностных отношений и связанную с ним социальную мотивацию. Гипотетическую причину дезорганизации мышления он усматривал в нарушении социально обусловленной мотивации достижения у больных шизофренией. Однако при этом, в противовес психоаналитическим и интеллектуалистическим концепциям, подчеркивается, что мышление больных — это не возврат к детству, не регрессия и не органическое снижение, а нечто качественно иное. Среди специфических для шизофрении нарушений мышления Н.Камерон выделял: 1) нарушение границ понятий с тенденцией к их расширению (например, в методике «классификация предметов» больной образует группу «предметы человеческого обихода», куда складывает совершенно разнородные предметы, или же сразу делит все карточки на две большие группы «живая и неживая природа»); 2) проникновение личных представлений в проблемы и задачи (в упомянутом выше примере больной не помещает нож в инструменты человеческого питания вместе с ложкой и вилкой, так как «нож — это опасный, неприятный предмет»; 3) отрыв слова от предмета (что выражается в самостоятельной жизни словесной оболочки понятия — например, больной объединяет в одну группу бочку, бабочку и очки на основании общего суффикса) (Cameron N. — 1939). Последователи Н. Камерона разделились на две основные линии. Первые пытались обосновать личностную, мотивацион-ную обусловленность процесса сверхвключения (Whitman M. — 1954; Мс Gaughran L.J. - 1957; Pishkin V., Blonchard R.J. - 1963; и др.). Вторые рассматривали в качестве причин сверхвключения нарушения процесса переработки информации вследствие поломки гипотетических биологических механизмов — «фильтров», ответственных за ее селекцию; личность и мотивация здесь практически не учитывались (Chapman L. J. — 1957; Payne R., Matussek P., George H. — 1959; Payne R., Friedlander D. — 1962; и др.). В-работах М. Вайтмана, Л. Мак-Гогрена и других было показано, что нарушения мышления по типу сверхвключения у больных шизофренией возрастают под влиянием эмоционально нагруженных межличностных содержаний понятий и при подключении «угрожающих» тем. Однако трактовка этого факта остается неоднозначной. В частности, эти данные укладываются в еще одну из существующих концепций об общем повышении сензитив-ности у больных шизофренией. Итальянский исследователь С. Пиро предпринял попытку синтезировать модели К.Гольдштейна и Н.Камерона, выдвинув модель семантической диссоциации. Применяя специальный тест, он установил, что на относительно ранних стадиях шизофрении существует тенденция как к расширению границ понятий, так и к их сужению (Piro S. — 1958). Эта модель получила подтверждение в одном из отечественных исследований с помощью модифицированной методики «определения понятий» (Холмогорова А. Б. — 1983, а). Проиллюстрируем сущность концепции семантической диссоциации на материале этого исследования. Методика «определения понятий» относится к числу известных патопсихологических методик и направлена на изучение способности испытуемых к выделению существенных признаков, составляющих основное содержание того или иного понятия. Инструкция была модифицирована следующим образом: больным, как и в классической методике, предлагалось дать определение хорошо известному понятию (например, «яблоко», «ребенок»), но так чтобы другой человек из той же культуры и примерно с тем же образованием мог безошибочно догадаться, о чем идет речь. Естественно, само слово, обозначающее понятие, называть запрещалось. Каждый больной должен был определить серию таких понятий. Оказалось, что у одного и того же больного имеет место как сверхобобщение, т. е. чрезмерно емкие, широкие определения («яблоко — предмет потребления», «морковь — треугольник красного цвета», «бутылка — емкость для жидкостей» и т.д.), так и чрезмерная конкретность, сужение значения понятия («бутылка — во что наливают кефир, с зеленой крышкой», «спортсмен — человек в физкультурной форме, с мячом в руках»). Больные гораздо реже, чем здоровые, находили именно те признаки, которые обладают наибольшей дискриминационной силой и выбирали нужный уровень абстрактности этих признаков. Пример определения здоровых — «морковь — овощ оранжевого цвета в форме конуса, содержит много каротина». Очевидно, что это определение принципиально отличается от приведенного выше примера, где морковь определяется как треугольник красного цвета. О важной роли нарушения социальной мотивации и направленности мышления свидетельствует чрезвычайная редкость признаков, которые в исследовании обозначены как «культурные метки» понятий или признаки, тесно связанные с определяемым понятием в данном культурном контексте. Именно эти признаки обладают наибольшей дискриминирующей силой и активно используются многими здоровыми испытуемыми. Например, «бутылка — предмет, в который не стоит лезть в споре», «яблоко — плод, упавший на голову Ньютону» и т.д. Интересно, что «культурные метки» появляются у здоровых испытуемых только при использовании модифицированной методики «определения понятий», т.е. при инструкции не просто определить понятие, а определить его для другого человека. Следовательно, наличие таких меток связано с социальной ориентацией на другого, коммуникативной направленностью мышления и способностью к смене позиции. В России важный вклад в исследования нарушений мышления при шизофрении внесли работы Б. В. Зейгарник и ее учеников (Н. К. Киященко, М. М. Коченов, В. В. Николаева, Е. Т. Соколова). С концепцией Н. Камерона эти исследования сближает акцент на мотивационной природе нарушений мышления при шизофрении. Отличие заключается в том, что нарушения мышления исследовались отечественными учеными на основе деятельностного подхода (см. подробнее т. 1, подразд. 6.1). Так, Б.В.Зейгарник в своей докторской диссертации опиралась на моделирующее представление о мышлении, как включающем три аспекта — операционный, динамический и мотивационный. В этой работе она вступает в спор со своим учителем — Л.С.Выготским, считавшим, что при шизофрении происходит распад понятий и их возвращение к более примитивным структурам, по аналогии с комплексами и коллекциями у детей. Представлению о снижении уровня обобщения она противопоставляет представление об искажении обобщения. Искажение обобщения Б. В. Зейгарник определяла как опору на случайные несущественные признаки вещей и явлений. Искажение обобщения ведет к разноплановости — опоре на совершенно разные основания (планы, аспекты) при оперировании понятиями. Таким образом, в рамках трехаспектной модели мышления Б. В. Зейгарник, искажение можно отнести к операционному аспекту, а разноплановость — к динамическому. Последняя проявляется в процессе выполнения ряда заданий на обобщение, когда происходит необоснованная смена оснований обобщения. Нарушения операционной стороны в виде искажения обобщения, а также нарушения динамического аспекта в виде разноплановости Б. В. Зейгарник связывала с мотивационным аспектом, что близко к позициям Л. С. Выготского и Н. Камерона. Приведем пример разноплановости мышления из ее работы (Зейгарник Б. В. - 1962. - С. 115). В опыте на классификацию предметов больной объединяет карточки следующим образом: 1) лыжник и свинья; объясняет: «Это означает противоположность зимы и лета; зима — это мальчик на лыжах, а свинья — на зелени»; 2) карандаш и козел: «Обе картинки нарисованы карандашом»; 3) самолет и дерево: «Это небо и земля»; 4) кошка, стол и слива: «Кошка на столе и слива тоже на столе»; 5) тетрадь, диван, книга: «На диване можно заниматься»; 6) часы, велосипед: «Часы измеряют время; когда едут на велосипеде — тоже измеряют пространство»; 7) вилка, лопата, стол: «Это все твердые предметы; их нелегко сломать»; 8) кастрюля, шкаф: «Здесь есть отверстия». На вопрос экспериментатора: «А может, можно по-другому разложить?», больной отвечает утвердительно, разрушает прежние группы, складывает в одну группу куст, кастрюлю, козла, объясняя: «Все начинается на букву «к». На этом примере хорошо видно, как меняютсяоснования обобщения— то это цвет (2); то расположение в пространстве (3); то конкретно-ситуационный признак (4, 5); то твердость (7), то наличие отверстия (8). В некоторых случаях основания для объединения настолько необычные, что их трудно квалифицировать (1, 6). Искажение обобщения или разноплановость мышления характеризуется привлечением отдаленных, малозначимых признаков, аффективных связей, происходит также так называемый «отрыв слова от предмета», словесная оболочка начинает жить самостоятельной жизнью, содержательные связи и обобщения заменяются связями по созвучию. Классический пример из учебника Б. В. Зейгарник «Патопсихология» (1986), когда пациент для запоминания слова «сомнение» при выполнении задания на исследование опосредствованного запоминания по методике пиктограмм А. Р.Лурия рисует «сома». Помимо связей по созвучию существуют чрезвычайно отдаленные, многократно опосредствованные связи, в которых уже не остается ничего от первоначального значения понятия. Приведем пример из собственной практики. К слову «ум» пациентка рисует кастрюлю и поясняет свой рисунок следующим образом: «У меня очень умный муж, и он помогает мне по хозяйству». В упомянутом примере связь отличается также эгоцентризмом, привлечением собственного аффективно значимого содержания, мало связанного со значением слова, предложенного для опосредствованного запоминания. Опора на аффективные связи может быть проиллюстрирована другим примером при выполнении задания на классификацию предметов: пациентка отказывается отнести грушу к продуктам питания, потому что «она груши не любит». Мы уже приводили в качестве примера неадекватных обобщений объединение карандаша и ручки не на основании социально важной функции письма, а на основании малозначимого с позиций социализированного мышления признака «наличие внутреннего содержимого». Также необычно и неожиданно больной может объединить карандаш с ботинком на основании того, что «оба эти предмета оставляют след». Таким образом, у больных отмечается опора на случайные, малозначимые с точки зрения социальных аспектов анализируемого понятия признаки. Эти случайные, малозаметные для нас в повседневном опыте оперирования с предметами признаки получили название слабых, латентных или маловероятных. Склонность больных к оперированию латентными признаками оказалась на протяжении ряда лет в центре исследований целого научного коллектива лаборатории патопсихологии ВНЦПЗ АМН СССР (ныне НЦПЗ РАМН) под руководством Ю.Ф.Полякова. Он придерживался мнения, что за употреблением латентных признаков стоят нарушения операционного, а не мотивационного аспекта мышления. Много лет в лаборатории изучался операционный аспект познавательных процессов у больных шизофренией. В результате было показано, что при всех видах деятельности у них страдает одно общее звено, или механизм, — операция актуализации знаний и представлений на основе прошлого опыта. Суть этого нарушения состояла в том, что при выполнении различных заданий, требующих привлечения прошлого опыта {сравнение понятий, классификация предметов и др.), больные, в отличие от здоровых, использовали уже описанные нами латентные признаки, т. е. признаки незначимые, вторичные для характеристики культурного значения этого предмета или понятия (Поляков Ю.Ф. — 1982). Первоначально эти нарушения понимались Ю. Ф. Поляковым как нарушения операционного аспекта — нарушение операции выбора, актуализации признаков предмета. Однако в дальнейших исследованиях было выявлено, что в основе описанных наруше- иий операционной стороны мышления в конечном счете лежат мотивационные аспекты, т. е. снижение социальной ориентации и мотивации больных. Так, эксперименты на совместную деятельность показали, что больные не учитывают позицию и обстоятельства партнера и руководствуются лишь собственными представлениями. В исследованиях Т. К. Мелешко было показано, что и кооперативной деятельности с партнером больные оказываются неспособными выбирать те признаки понятия, которые помогли бы партнеру в решении общей задачи, они не ориентированы на партнера, не учитывают его позицию (Мелешко Т. К. — 1985). Близкие по смыслу результаты были получены в описанном иыше исследовании, основанном на модифицированной методике определения понятий, когда для больных ставилась задача дать определение понятия так, чтобы по нему можно было догадаться, о чем идет речь, т. е. встав на позицию другого, неосведомленного человека (Холмогорова А. Б. — 1983, а). В эксперименте, проведенном Т. К. Мелешко, в качестве стимульно-го материала больным предъявлялись геометрические фигуры, причем испытуемый и экспериментатор получали по одинаковому комплекту таких фигур. Каждому по очереди необходимо было загадать одну из фигур и описать ее в соответствии с имеющимися признаками так, чтобы партнер мог догадаться, о какой именно фигуре идет речь. В отличие от здоровых испытуемых больным часто не удавалось выделить признаки, обладающие достаточной дифференцирующей силой, и сообщить их партнеру. Эти эксперименты свидетельствовали о снижении направленности на партнера при выполнении совместной деятельности. О важной роли нарушений ориентации на социальные нормы в использовании латентных признаков свидетельствуют уникальные исследования Н.П.Щербаковой (Щербакова Н.П. — 1976), значимость которых до сих пор по достоинству не оценена. Исследование носило характер срезового, изучалась склонность оперировать латентными признаками у детей разных возрастов, как здоровых, так и больных шизофренией. Во всех возрастах больные дети при выполнении заданий на оперирование понятиями употребляли больше латентных признаков, чем здоровые. Однако было установлено, что число латентных признаков, употребляемых здоровыми и больными, сближается в подростковом возрасте. Этот факт сложен для интерпретации, тем не менее можно попытаться осмыслить его, отталкиваясь от специфики подросткового возраста. Хорошо известно, что дети этого возраста нередко отличаются склонностью к протестному поведению и негативизму, нарушению социальных норм, а нередко и выраженной ненормативностью поведения. Характерно, что тенденция к использованию латентных признаков у здоровых подростков падает по мере взросления, но сохраняется у детей, страдающих шизофренией. Из этого можно сделать вывод, что снижение социальной направленности у здоровых детей носит ситуативный, транзиторный характер и имеет, видимо, важную для зрелой личности функцию переосмысления норм, критического отношения к ним. В то время как у детей, страдающих шизофренией, игнорирование социальных норм носит стойкий характер, тем самым отражая внесоци-альную направленность развития. О нарушении социальной направленности и мотивации сви Фундаментальное исследование нарушения психической активности у больных шизофренией на модели целеполагания было проведено Н.С. Куреком (Курек Н.С. — 1982, 1996). В качестве одного из проявлений нарушения психической активности рассматривается адинамия уровня притязаний. Последний отстает от уровня достижений и характеризуется статичностью (не меняется вместе с изменением уровня достижений), т.е. цель перестает выступать в качестве фактора, направляющего и стимулирующего психическую активность у больных шизофренией. Исследования психического дефекта у больных шизофренией и предиспозиции {предрасположенности) к заболеванию у их здоровых родственников позволили развести особенности психической деятельности, характеризующие склонность к заболеванию, и изменения психической деятельности в результате болезненного процесса. Нарушения актуализации знаний на основе прошлого опыта оказалось характерным как для больных, так и для их здоровых родственников (Литвак В. А. — 1982; Ме-лешко Т.К., Критская ВД1., Литвак В.А. — 1982). Нарастающее снижение психической активности в виде дефицита социальной мотивации и произвольной регуляции деятельности характеризует изменения психики в результате болезни. Основным итогом многолетней работы лаборатории является выделение шизофренического патопсихологического синдрома. Роль ведущего механизма в этом синдроме отводится нарушению «потребностно-мотивационных характеристик социальной регуляции психической деятельности и поведения» (Критская В. П., Мелешко Т. К., Поляков Ю.Ф. — 1991. — С. 185). Таким образом, в результате многолетних исследований коллектив лаборатории приходит к подтверждению положения Б. В. Зейгарник о ведущей роли мотивационного аспекта в нарушениях мышления при шизофрении. В одной из последних работ, выполненных под руководством Б. В. Зейгарник, эти идеи также получили дополни-1сльное экспериментальное подтверждение (Зейгарник Б. В., Холмогорова А. Б. — 1985; Холмогорова А. Б. — 1983, а,б). В этом исследовании была выявлена связь между нарушениями целепо-пагания у больных шизофренией и снижением социальной моти-нации и ориентации больных. При оперировании понятиями Оольные гораздо реже опирались на культурный социальный опыт, им не удавалось поставить себя на место другого человека при решении задач, предполагающих такое внутреннее действие. Снижение способности к смене позиции, а также отсутствие направленности на осознание и изменение неверных оснований деятельности было зафиксировано также при решении творческих тдач (Зарецкий В. К., Холмогорова А. Б. — 1983). Все это позвонило авторам сделать вывод о нарушении рефлексивной регуляции и коммуникативной направленности мышления и деятельности у больных шизофренией. Под коммуникативной направленностью понимается способность больных встать на место другого человека, увидеть ситуацию его глазами, ориентироваться на него в условиях совместной деятельности. Как видно в отечественных исследованиях, выполненных под руководством Б.В.Зейгарник и Ю.Ф.Полякова, проводились эксперименты, показавшие специфику нарушений психических процессов, лежащих в основе взаимодействия с другим человеком. Эти процессы были обозначены как нарушения социальной направленности, коммуникативной направленности, рефлексивной регуляции мышления. В современных западных психологических исследованиях шизофрении эти процессы описываются с помощью понятий «социальные когниции», «теория психического» («theory of mind»), «ментализация». Они находятся в центре внимания ученых, с их нарушением связываются наиболее негативные последствия для социальной адаптации больных (см. подразд. 2.2). Важно отметить, что в отечественной клинической психологии уже в 1980-х гг. был сделан вывод о де-фитарности вышеназванных процессов и их центральной роли для понимания природы и специфики нарушений мышления у больных шизофренией. Все перечисленные исследования в целом подтверждают взгляды Б. В. Зейгарник на природу патологии мышления при шизофрении и склоняют чашу весов в пользу традиции, идущей от Е. Блейлера и Н. Камерона. Согласно этим концепциям нарушения мышления тесно связаны с нарушениями социально обусловленной мотивации. Полученные данные можно также интерпретировать как подтверждение культурно-исторической концепции происхождения ВПФ Л.С.Выготского, который предчувствовал, что исследования шизофрении могут пролить дополнительный свет на тайны устройства и происхождения человеческой психики. Рассмотренные выше исследования отечественных авторов показывают, что утрата «культурных», социальных способов оперирования понятиями, снижение уровня опосредствован-ности деятельности связаны с утратой социальной ориентации и мотивации. Наиболее важным результатом отечественных исследований нарушений мышления при шизофрении было выявление нарушения личностного, мотивационного аспекта познавательной деятельности, как центрального при этом заболевании. Было убедительно показано отсутствие повышения продуктивности деятельности восприятия, внимания, мышления, запоминания при повышении социально значимой мотивации в ситуации психологического эксперимента (Соколова Е.Т. — 1976; Коче-нов М.М., Николаева В.В. — 1978; Савина Т.Д. — 1991). Также обнаружено, что нарушение произвольной регуляции деятельности выражается в снижении: 1) способности к использованикх средств (т.е. уровня опосредствованности высших психических функций); 2) уровня рефлексивности мышления (т.е. способности к смене позиции, осознанию и перестройке оснований собственной деятельности); 3) коммуникативной направленности мышления (т.е. способности учитывать позицию другого человека). Деятельность больных становится как бы роботообразной, лишается активного начала в виде социальной мотивации, целепола-гания, рефлексии и основанной на ней саморегуляции (Зейгар-ник Б. В., Холмогорова А. Б. — 1985). Ригидность психических процессов как глобальная характеристика когнитивного стиля стала предметом исследований, проводимых сотрудниками НЦПЗ РАМН в рамках модели диатеза (Савина Т.Д., Орлова В.А., Трубников В.И., Саватеева Н.Ю., Одинцова С. А. — 2001). Была выдвинута гипотеза о том, что ригидность обнаруживается уже у родственников больных и представляет собой фактор уязвимости — предиспозицию к заболеванию. Была также поставлена задача изучения влияния среды и субстратных, мозговых изменений, как возможных биологических основ ригидности психических процессов, что соответствует современной интенции на комплексный, системный биопсихосоциальный подход, учитывающий факторы разных уровней. Динамические показатели психической активности и ригидности оценивались по показателям темпа, гибкости и продуктивности выполняемой деятельности. Исследование 26 семей больных (всего 88 человек) обнаружило, что показатели больных и их родственников существенно отличались от таковых в контрольной группе (всего 100 человек). У больных и их родственников отмечались заметные затруднения при переходе на новый способ деятельности, время выполнения задания и количество ошибок было выше, усиление экспертной мотивации также не оказывало существенного влияния на их деятельность. Коэффициент наследуемости ригидности психических процессов оказался высоким, (ложные процедуры математического анализа подтвердили существо-ил ние связи ригидности психических процессов с морфологическими изменениями мозга, как у больных, так и у их родственников (расширение желудочков). Эти исследования уточняют понятия биологической и психологической уязвимости к шизофрении и их связи между собой. Большинство современных западных исследований нарушений психических функций при шизофрении проводились на основе когнитивно-бихевиоральной психологической традиции, в рамках которой доминирует модель мышления как процесса переработки информации. Хотя эта модель также вскрывает своеобразие мышления больных, несводимое к простому снижению уровня обобщения, мотивационный аспект мышления, как правило, выносится в ней за скобки. В зарубежных исследованиях нарушения когнитивных процессов по-прежнему рассматриваются как центральный психологический дефицит у больных шизофренией, который в последнее время все чаще напрямую связывается с имеющимися у больных отклонениями в структуре и функционировании головного мозга, что позволяет говорить о нейропсихологическом дефиците. По разным данным около 85 % больных шизофренией имеют те или иные симптомы этого дефицита. Начиная с 1970-х гг. проводятся лонгитюдные (проспективные) и ретроспективные исследования, направленные на оценку преморбидных (до заболевания) особенностей когнитивных процессов при шизофрении. Как в этих исследованиях, так и в исследованиях двух последних десятилетий показано, что школьная успеваемость детей, впоследствии заболевших шизофренией, была значимо хуже, чем успеваемость их сверстников, и они демонстрировали также более низкий коэффициент интеллекта (IQ). Следует помнить, что это усредненные статистические данные, г. е. низкий коэффициент интеллекта имел место лишь у части больных, причем в основном у лиц мужского пола, впоследствии заболевших шизофренией. Были также проведены исследования монозиготных близнецов, дискордантных по заболеванию. Примерно 95 % заболевших шизофренией показывали в детстве значимо более низкие достижения по ряду интеллектуальных тестов по сравнению со своими здоровыми сиблингами (Goldberg Т.Е., Torrey E. F, Gold J. M. et al. - 1993). Опять возврат к гипотезе слабоумия? В отечественных исследованиях эта гипотеза была отвергнута. На Западе также не все исследователи склонны возвращаться к представлениям Э. Кре-пелина и К. Гольдштейна, а идут по пути поиска моделей, учитывающих своеобразие нарушений когнитивной сферы у этих больных. Существуют солидные исследования, которые лишь частично подтверждают описанные выше результаты. Исследователи отмечают, что низкие показатели интеллекта отмечаются далеко не у всех детей, позднее заболевших шизофренией, и делают вывод, что когнитивные нарушения не обязательный пре-диспозиционный фактор (David A. — 1999) и их выявление во многом зависит от используемых критериев (Parnas A. et al. — 2007). Более того, оказалось, что одним из факторов риска могут быть... высокие достижения в обучении. В процессе отслеживания финской когорты 1966 г. рождения (всего 12 058 человек) при обследовании в 2000 г. в возрасте 34 лет было выявлено 111 случаев шизофрении. В результате сложного математического анализа были установлены факторы риска, которые, в частности, позволили авторам исследования сделать следующий вывод: «Не только низкие достижения ассоциируются с повышенным риском шизофрении: девочки из бедных слоев населения и умные мальчики1 имели высокий риск заболеть шизофренией по контрасту со своими сверстниками» (Isohanni M. et al. — 2006. — P. 168). Таким образом, выраженность и специфика когнитивного дефицита у больных шизо   Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...  Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...  Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...  Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|