РЕЧЬ АДОЛЬФА ГИТЛЕРА НА ОТКРЫТИИ 3-Й

КАМПАНИИ ЗИМНЕЙ ПОМОЩИ ФРОНТУ

В БЕРЛИНСКОМ ДВОРЦЕ ШПОРТПАЛАСТ

3 ОКТЯБРЯ 1941 ГОДА {396}

Благодарность вождя фронту и родине

Мои немецкие соотечественники и соотечественницы!

Если я сегодня после долгих месяцев снова обращаюсь к вам, то не для того, чтобы отчитаться перед теми государственными деятелями, которые недавно удивлялись моему молчанию. Потомки когда-нибудь смогут взвесить и определить, что в течение этих трех с половиной месяцев было важнее: РЕЧИ господина Черчилля или мои ДЕЙСТВИЯ.

Сегодня я пришел сюда, чтобы, как всегда, сказать несколько слов, посвященных зимней кампании по оказанию помощи фронту. Однако сегодня появление здесь далось мне нелегко, потому что в эти часы на нашем Восточном фронте начинается новая операция, представляющая собой громадное событие.

Уже 48 часов она разворачивается в гигантских масштабах! С ее помощью мы разгромим противника на востоке.

Я обращаюсь к вам от имени миллионов тех, кто в этот момент сражается, чтобы попросить вас, нашу немецкую Родину, в дополнение ко всем лишениям и в этом году взять на себя помощь фронту.

С 22 июня идет неистовая борьба, которая имеет поистине решающее значение для всего мира. Размеры и последствия этого события станут ясны только потомкам. Они осознают его как поворотный пункт, с которого началось новое время.

Однако я не желал и этой борьбы.

С января 1933 г., когда провидение ниспослало мне руководство империей, только одна цель была у меня перед глазами, цель, которая в основном была намечена в программе нашей Национал-социалистической партии.[281] Я никогда не предавал эту цель и никогда не отступал от моей программы. Я старался тогда содействовать внутреннему возрождению народа, который, по своей вине проиграв войну, оказался в глубочайшей за всю свою историю пропасти, — это сама по себе гигантская задача! Я взял ее на себя в тот момент, когда все другие либо не справились с ней, либо перестали верить в возможность осуществления этой программы.

То, что мы за эти годы создали мирным трудом, уникально. Поэтому для меня и моих сотрудников часто оскорбительно иметь дело с теми демократическими ничтожествами, которые не в состоянии предъявить ни одного настоящего большого достижения, воплощенного ими в жизнь.

Эта война не нужна ни мне, ни моим сотрудникам для того, чтобы с ее помощью увековечить наши имена. Их увековечат наши мирные достижения, и увековечат достаточно.

И кроме того: мы не пришли к концу нашего созидательного труда, наоборот, в некоторых областях мы были в самом начале.

Так в труднейших условиях удалось осуществить внутреннее оздоровление народа. Как ни говори, в Германии нужно прокормить 140 человек на один кв. километр. Остальному миру в этом отношении легче. Но несмотря ни на что, мы решили свои проблемы, в то время как остальной демократический мир потерпел неудачу как раз при их решении.

Мы ставили перед собой следующие цели:

Во-первых, внутренняя консолидация немецкой нации,

Во-вторых, достижение нашего равноправия с окружающим миром и

В-третьих, объединение немецкого народа и, соответственно, восстановление естественного состояния, которое в течение столетий было искусственно нарушено.

Так, мои соотечественники, с самого начала звучала наша внешняя программа, которая изначально[282] определила необходимые действия. Это, однако, ни в коем случае не означает, что мы когда бы то ни было стремились к войне. Непременным было только одно: мы ни при каких обстоятельствах не откажемся от восстановления немецкой свободы и, таким образом, от предпосылки национального немецкого подъема.

Исходя из этих соображений, я сделал миру множество предложений. Мне не нужно их здесь повторять — это обеспечивает ежедневная публицистическая деятельность моих сотрудников.

Сколько бы мирных предложений я ни сделал этому миру — предложений о разоружении, о мирном введении разумного экономического порядка и т.д., — они все были отклонены, и отклонены в основном теми, кто, скорее всего, не верил, что сможет с помощью мирного труда справиться с собственными задачами, или, точнее сказать, удержать руль собственного режима.

Несмотря на это, нам постепенно удалось за годы мирного труда не только провести в жизнь большие внутригосударственные реформы, но и добиться объединения немецкой нации, создать Великую немецкую империю, вернуть миллионы немецких соотечественников на их собственную родину, усилив ими, как фактором политической мощи, немецкий народ.

В это же время мне удалось приобрести ряд союзников, в первую очередь Италию, с главой которой меня связывает тесная личная дружба.

И наши отношения с Японией становятся все лучше. Кроме того, целый ряд народов и стран Европы еще с прежних времен относятся к нам по-дружески и с постоянной симпатией, прежде всего Венгрия и некоторые северные государства. К этим народам присоединились и другие, однако, к сожалению, не тот народ, за который я больше всего в моей жизни боролся, а именно — британский. Конечно, английский народ в своей массе не может нести за это ответственность. Нет, но это те немногие, кто в своей упорной ненависти и сумасбродстве саботирует[283] любую попытку такого понимания, поддерживаемые тем интернациональным врагом мира, которого мы все знаем, — интернациональным еврейством.

Так, к сожалению, не удалось установить между Великобританией, и прежде всего между английским народом, и Германией такую связь, на которую я всегда надеялся. Поэтому наступил день, точно как в 1914 г., когда нужно было принять твердое решение. Я не побоялся и этого. Потому что я был уверен в одном: если нам не удалось добиться дружбы с Англией, то пусть ее враждебность настигнет Германию в тот момент, когда я сам еще стою у руководства империей. Если благодаря моим действиям и моим желаниям пойти навстречу не удалось достичь дружбы с Англией, то тогда это невозможно и в будущем; тогда не остается ничего, кроме борьбы, и я только благодарен судьбе за то, что этой борьбой могу руководить я сам.

Я твердо убежден в том, что с этими людьми действительно не может быть никакого понимания. Это сумасшедшие глупцы, люди, которые уже в течение 10 лет не знают других слов, кроме как: «Мы снова хотим войны с Германией!»

Все эти годы, пока я прилагал усилия в любых обстоятельствах наладить взаимопонимание, господин Черчилль восклицал только одно: «Я хочу войну!»

Теперь он ее имеет!

И все его подстрекатели, которые не могли выдумать ничего другого, кроме того, что это будет «прелестная война», которые тогда, 1 сентября 1939 года, поздравляли друг друга с пришедшей прелестной войной, — между делом они, наверное, уже научились несколько иначе думать об этой прелестной войне!

И если им еще не пришло в голову, что для Англии эта война не будет развлечением, то достаточно скоро они это заметят, это так же очевидно, как то, что я стою здесь!

Эти подстрекатели войны — не только в Старом, но и в Новом Свете — сумели прежде всего выдвинуть вперед Польшу. Хитро убедили ее в том, что, во-первых,[284] Германия — совсем не то, чем она притворяется, а во-вторых, в гарантиях того, что она получит необходимую помощь в любом случае. Это было то время, когда Англия еще не стояла с протянутой рукой, прося помощи у остального мира, а сама щедро обещала помощь каждому. С тех пор все значительно изменилось.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: