Киселёва О.А. - гл. хранитель фондов Княжпогостского районного музея.

вика Александра Кирилловича Шлопова, одна воспитывала и учила пятерых детей.

Ольга Степановна активно участвовала в культурной и общественной жизни, была участницей художественной самодеятельности, концертов и праздников. Много раз была депутатом сельсовета, а также депутатом Верховного Совета республики. С конца 70-х годов Ольга Степановна руководила работой школьного краеведческого музея в с. Туръя. Была собрана уникальная коллекция предметов быта, одежды, ремесленных изделий, а также фотографий и документов. Записаны старинные обряды, легенды и предания Вымского края. Музей занимал первые места в конкурсах сельских музеев Коми.

В 1998 году музей стал Княжпогостского районного историко-краеведческого музея. Ольга Степановна Шлопова стала его заведующей. Здесь проводятся фольклорные праздники, встречи с известными деятелями национальной культуры, краеведами.

В Туръю приезжают историки и ученые, журналисты не только со всей республики, но и из Москвы, бывали иностранные гости. И всегда гостеприимная хозяйка с радостью встречает гостей хлебом-солью, угощенье Ольга Степановна и ее помощники готовят по старинным рецептам.

Кроме того, занимается О. С. Шлопова и литературным творчеством. Она является автором сказок, рассказов и былей, посвященных истории вымских сел, родной Туръе. Многие из них были опубликованы в районной газете “Княжпогостские вести”. Ее сказка “Туръинский солдат” вошла в школьный учебник - “Книгу для чтения” для младших школьников, а также была напечатана в сборнике “Коми народные сказки” (1991), публиковалась в журнале “Войвыв кодзув”.

Киселёва О.А. - гл. хранитель фондов Княжпогостского районного музея.

“В 9 ЛЕТ Я УЖЕ РЫБАЧИЛА С ОТЦОМ НА ВОРЫКВЕ”

Ч то может быть памятнее детства? Этот вечный праздник жизни всегда остается в сердце, сколько бы лет не прожил человек...

Родилась и выросла в крестьянской семье, в Туръе, в 1921 году. Нас было пятеро детей: четыре сестры и младший брат. И еще старенький дедушка Изосим, 1839 года рождения. Отец мой, Степан Изосимович Сухарев, был известным на Выми охотником и рыбаком. Я рано осталась без матери, но вторая моя мама, Александра Дмитриевна Мальгина, из деревни Луги, солдатская вдова (муж погиб на первой мировой) была для меня как родная, очень добрая и щедрая женщина.

В свои молодые годы отец охотничал и рыбачил обычно в одиночку в верховьях Выми, Ворыквы, на озерах. Везде, где постоянно промышлял, ставил избушки. На озере Чисва еще остались следы его избушки, которую так и называли - “Изось Степан керка”, а на Содзмось-озере, где-то на горе, в лесу, до сих пор стоит его избушка из лиственницы, гостеприимно принимая охотников. В зрелые годы отцу одному уже приходилось трудно, поэтому он брал с собой у родни мальчишек лет 14-15, пока свои дети не подросли. А свою старшую дочь, Настю, взял впервые в дальнюю поездку, когда ей было 13 лет. И неудачно: она в лесу заблудилась, ее искали. К счастью, она сама вышла на 3-й день. Больше ее отец с собой не брал.

Тогда подошла и моя очередь сопровождать отца в верховья. Кончила я 3-й класс, мне еще и 10 лет не было. Отправились мы тогда на Ворыкву. И с этого первого путешествия в течение четырех лет весной и осенью восемь раз была я с отцом на дальних рыбалках. Где мы только с ним не побывали - на лесных озерах, старицах и протоках, ручьях и речках. Возила я с собой школьный учебник и еще тетрадку, куда вечерами записывала названия озер, рек, ручьев, местечек, чомкостов, это мне было интересно еще в детстве.

А вечерами у костра, пока готовился ужин и чай, отец рассказывал мне сказки, легенды, разные занимательные охотничьи истории. Он был прекрасным рассказчиком, сказителем. От него я узнала сказки “Туръяса солдат”, “Про украденную Ульяну”, легенду о найденном в верховьях Ворыквы мальчике, предание о Золотом озере и еще многое - многое другое.

А сколько всего удивительного повидала я в этих путешествиях с отцом! Видела, как семга нерестится, видела “каменную дорогу” по дну Ворыквы (каменные плиты водой так сгладило, что казалась эта “дорога” самой настоящей, рукотворной). Ночевали в пижемской охотничьей избушке, отличающейся от наших тем, что в ней было окно, стол, была широкая лежанка. Стол весь разрисован датами и инициалами бывших здесь охотников и рыбаков. И мы тоже оставили свою метку “СОС” (Сухарева Ольга Степановна), 1932 год”. Как давно это было...

... Домой мы обычно возвращались до Петрова дня, чтобы успеть к сенокосу. А в конце августа снова поднимались по рекам в верховья и оставались там уже до конца сентября - начала октября. На всю жизнь остались в памяти с тех детских лет знаменитые вымские пороги. Их шум был слышен издалека. Он настораживал. Когда к ним приблизились, отец сказал, чтобы не смотрела на буруны, когда будем переходить через пороги, тогда и страха не будет.

- Смотри, дочка, - сказал он, - на нос лодки, чтобы он был к берегу направлен. И шестом нужно толкать из-под лодки. Если замешкаешься, заглядишься по сторонам - сразу лодку опрокинет.

... Мы благополучно прошли пороги, причалили к берегу, отдохнули, отобедали. И опять в путь, вверх...А вот и озеро. Впервые узнала я тогда от отца о древнем обычае коми - нужно рыбное озеро поздравить, дать ему гостинец, попросить добычи.

... Отец был уже седой. Он снял шапку, помолился солнцу, заливавшему озеро своими золотыми лучами, положил на кору горбушку хлеба, щепотку соли и кусочек сахара и пустил в озерную воду. Мне велел встать на ноги. Озеру не было конца - края. И отец проговорил:

- Озеро - батюшка! Я тебе это гостинец принес, вместе с дитем своим малым. Будь же щедр к нам с Ольгой, отпусти рыбы, сколько сможешь. Будем век тебе благодарны...

Подплыли к шалашу на берегу озера, отец вышел на берег, взяв ружье, топор и хлебницу. Я еще не успела шагнуть из лодки, как услышала его голос:

- Где же это ты гнездо свила, пичуга? Здесь тебе дымно будет от костра. Давай - ка я тебя переведу в другой конец шалаша...

Перенес отец бережно гнездо, и прижилась на новом месте птичка, появились у нее птенцы, щебетали потом поутру. В таком согласии жил отец с природой. И меня тому же учил.

... А особенно памятным осталось одно событие из тез наших путешествий. Дни стояли теплые, солнечные. Золотая осень. На ночлег остановились на Чисве-реке. Отец предупредил: останусь сутки одна, а он пойдет проверять капканы. Мне наказал из избушки никуда не выходить, можно только в окошко смотреть.

- А если медведь придет, что делать, отец? Ведь ревел, помнишь, когда мы поднимались?

- Это он с нами здоровался! Ну, а если все же придет, да начнет дверь вдруг разбирать, ты из окошка вылезай и в лесу поблизости спрячься. Когда уйдет, возвратишься. И не бойся ничего.

Отец ушел. И дверь крепко заколотил. Я заснула, сморенная за день усталостью. Проснулась утром, солнце стояло уже высоко. Открыла окошко (дощечка отодвигалась), в глаза бросилось яркое осеннее разноцветье осин и берез. Но любоваться некогда, взялась перебирать черную смородину, которую пособирали по пути по берегам. Поела вареной утки, запила водой, опять присела у окошка. Ждала зайцев, отец говорил, что придут и будут плясать, меня веселить. А их все не было. Читала свою книжку. Так и день прошел, стало темнеть...

... Вдруг кто-то тяжело ступает, идет к избушке. Медведь! Обнюхал дверь, толкнул, открыть не может. Пошел к окошку, сунул нос, а голова не влезает. Я не испугалась, схватила железную клюку, да как дам ему по носу! Медведь взревел от боли, да как пустится наутек в лес!

И в это время слышу голос отца, он открывает дверь, заходит.

- Это ты во сне видела, доченька. Я как раз возле окна проходил. Оно закрыто, посмотри сама...

... Отец принес шкуру выдры, сказал, что продаст и мне купит платье, платок и калоши, я, конечно, обрадовалась.

... Такие остались у меня воспоминания об этих детских путешествиях с отцом. Я часто рассказывала о них школьникам в нашем музее. Жаль, что нынешние дети далеки в своей жизни от того, что повидали, почуствовали мы в свое время. Но не все потеряно, просто нужно жить в любви и доброте к людям, всему живому на земле - это единственное богатство, его никакими деньгами не измерить...

Не в заморском царстве, не в дальнем государстве - в Турье нашей дело было, на Емве-реке. Слева к ней речка Пожег бежит, справа шор-ручей журчит, а посередке, стало быть, Турья наша стоит, с горушки на парму-матушку глядит. Под горкой жили-были мужик с женой. Землю пашут, птицу да зверя промышляют, рыбку полавливают. Все бы да ладно, да Бог дитя им не давал. Потому и горевали, радости не знали. Но, видать, у Бога они не лишники были - родился-таки у них сын Иван. Да такой, что отец с матерью диву давались: парень-то на глазах растет. Хорошо ли это, думают.

Пошли к древнему турьинскому деду. Никто не ведал, сколь ему годов, он и сам не помнил. Может, полтораста, может, двести.

- Знать, Ивану вашему звезда особенная сверкнула, - говорит дед. - Добрые дела его ждут, потому вырасти спешит.

В три года парень по грибы - ягоды стал бегать, в пять - зайцев промышлял. Ростом он такой, что сам за себя постоять может.

Пошел он ранним летом в бор под названием Войт Яг, решил мать с отцом первыми грибками порадовать. Идет по боломошнику и видит, что кто-то тут до него пробежался, грибы распинал.

- Ах ты, такой-разэтакий! - бранится Иван. - Вот я ему уши-то надеру!

Вперед побежал - медвежонка догнал. Хвать его за шкирку, приподнял. собрался проучить озорника. А тот ему головой кивает, лапы к груди прижимает, словно сказать что-то хочет.

Пожалел Иван медвежонка, отпустил. А тот все кивает да лапами непонятные знаки делает. Удивился парень, дома рассказал про медвежонка. Отец только плечами пожимает - такого, мол не бывает.

Снова к древнему деду сходили. К нему всегда люди шли. потому что этот старец турьинский все на свете знал, все понимал и мог растолковать самое наимудреное.

- Светит, светит Ивану звезда, - говорит старец. - Видно, и медвежонок это почуял. Зверь-то почтение пареньку выказывал. Должно быть ниточка какая-то между ними протянута.

Вырос Иван, настоящим богатырем стал. Нет равных ему ни в работе. ни в ребячьих забавах. Женить бы его пора. Отец было намекнул, а Иван ему:

- Не знаю, откуда знаю, но знаю, что не родилась.

Однажды утром людям послышался какой-то гул. Вроде, далеко-далеко гроза надвигается. А на небе ни облачка. День гудит, а ночью стихает, Наутро снова начинает. И так изо дня в день. Пошли люди к древнему деду.

- Не гром это. - говорит старец. - Земля-матушка от супостатов страдает. Знать, снова они напали на землю русскую, война идет лютая, никто никого одолеть не может. Одной, должно быть силы не хватает, чтоб супостатов одолеть.

- Моей силы не хватает, - говорит Иван. - Я пойду на подмогу.

Собрался Иван, котомку с сухарями за спину закинул. Пошли турьинцы провожать его на войну. А тут сосед бежит, кричит:

Радость ему великая, потому как у соседа этого тоже долго детей не было.

- Не могу идти, должен сначала на младенца глянуть.

- Ну вот, - говорит, - родилась моя невеста. Пусть она меня двадцать пять лет ждет. Если не вернусь, значит нет меня в живых. Сыщется тогда ей жених.

Отец с матерью благословили Ивана, а древний дед подал ему тяжелый меч-кладенец.

- В молодости я этим мечом землю русскую боронил, - говорит старец. - Не гляди, что его ржа маленько взяла - в деле очистится и заострится. Чем чаще им машешь, тем острее он делается. На мече этом благословение всей Коми земли, потому как он только доброму делу служит, а злыдень его даже над головой не сможет поднять.

Поклонился Иван старцу турьинскому, принял чудесный меч. Тот ему говорит:

- Крепко запомни, добрый молодец: как станет ворог тебя одолевать, наклонись, поцелуй землю-матушку и попроси у нее добрую силу на доброе дело.

Простился Иван с Турьей, зашагал в ту сторону, откуда гул доносился. Шел мимо Войт Яга, смотрит, медведь на задних лапах стоит, головой ему кивает. Подошел Иван, а тот ему лапу на плечо положил.

- Вон какой ты вырос, Михайло, - говорит Иван, а сам чует, как сила немалая в нем заиграла. - Поборолся бы с тобой, да недосуг мне. Вернусь с войны, тогда и поборемся.

Много дней и ночей шел Иван, много рек переплыл, ручьев перескочил. А гул все сильнее. Долго ли, коротко ли, вышел под вечер на поле громадное - ни деревца, ни травинки, только сплошь убитые лежат. Бредет Иван по крови людской, диву дается: знать, великая тут битва была.

Нашел русских ратников, все они спали богатырским сном. Рассказали Ивану, что к ночи бой стихает, а утром снова сеча разгорается.

Переночевал парень с воинами у костра. Только солнце показалось, загудела земля, ходуном заходила. Чудище громадное появилось - трехглавый Гундыр. А за ним великое множество черных людей. Ряд за рядом идут, нет им числа.

Бьются ратники, рубятся мечами. Одни падают, на их место другие встают. Иван в первом ряду со своим мечом-кладенцом, налево-направо ворота разит, к нему и близко подходить боятся. А Гундыр огнем пышет, хвостом загребает, лапами людей раздирает. За Гундыром черные люди раненых добивают, живых копьями колют, за собой горящую землю оставляют.

К закату солнца отсекли Гундыру одну голову. На том и сеча кончилась. Ночь прошла, с восходом снова бой разгорелся. Новыми ручьями потекла людская кровушка. Вторую голову Гундырову срубили, остался он с одной.

- Ежели завтра не срубим последнюю, то у него опять все головы вырастут. - говорят ратники. - Так уже много раз было.

И третий день Иван бьется, мечом своим направо-налево разит, Много черных людей уложил. а Гундыр все еще с головой. Вот уж вечер скоро, и если не срубить последнюю поганую голову, то все начнется сызнова. А людей-то мало осталось, супостаты вот-вот одолеют ратников, конец тогда настанет земле русской.

Вспомнил тут Иван наказ древнего деда турьинского. Наклонился он, поцеловал землю-матушку и говорит:

- Матушка родимая, не оставь сына своего в беде, дай добрую силу на доброе дело.

И чует, будто грудь у него раздалась, кольчуга сделалась тесной, руки силой неведомой налились. Взял он меч-кладенец и пошел на Гундыра. Из мерзкой пасти пламень дышит, а Ивану хоть бы что. Подбежал он к чудовищу поганому, оно и опомниться не успело, как Иван мечом своим последнюю голову смахнул. Рухнул Гундыр так, что земля задрожала, и подох.

Ратники единым духом “ура” закричали, черные люди в страхе попятились.

- Вот чьей силы нам все время не хватало! - говорят воины.

Хвалят турьинского солдата, здравницы ему кричат. И никто не заметил, как из чрева поверженного Гундыра выполз Гундыреныш не длиннее рукояти меча. Сверкнул он на Ивана ненавистными глазенками своими и прошипел:

- Горе будет турьинскому богатырю, горе, а не радость!

И уполз незаметно на север, никто его не заметил.

А война-то еще не кончилась. Долгие годы очищал Иван землю российскую от нечисти, что развелась, покуда Гундыр всех в страхе держал. А когда стихли последние бои, когда земля перестала стонать под ногами супостатов, прискакал на белом коне царь, разыскал турьинского солдата. Самолично большую, наиважную медаль ему на кольчугу повесил и еще вручил рубль серебряный.

- Сделал ты дело свое доброе, турьинский богатырь, - говорит царь. - Теперь не грех и домой вернуться, стосковался, поди.

- Как не стосковаться. - отвечает тот. - Я все дальние дали обошел, а земли, краше своей Турьи не нашел.

Поклонился Иван трем сторонам - восточной, западной и полуденной, - сам пошел в сторонушку полуночную, откуда тянуло бодрым морозцем и материнским печеным хлебом. В котомке солдатской у него гостинцы. Матери он нес шаль бахромчатую. С одной стороны она алым цветом горит, с другой небесными красками переливается. Отцу он припас рубаху красного сатина. Для невесты ж берег бусы.

Долго ли, коротко ли, добрался он до северной сторонушки. Родные места потянулись. Вот и Войт Яг. Думает солдат: “Жив ли мой Михайло, которому я хотел когда-то уши надрать?”.

Только подумал, глядь, из ельника выходит старый медведь. Шерсть на нем линялая, лапами ковыляет, впору на палочку опираться. Но Иван узнал своего Мищу.

-Чолэм, Михайло Иваныч. - говорит ему солдат. - Так мы с тобой и не поборолись - недосуг мне было. А нынче поздно бороться, я-то всяко сильнее тебя буду.

- Верно говоришь, сильнее, - сказал вдруг медведь. Иван даже рот раскрыл от удивления. - А потому сильнее, что я тебе свою силу передал, когда ты на войну уходил.

Вспомнил Иван, как медведь лапу ему на плечо клал. Говорит:

- Спасибо, Михайло Иваныч, твоя сила доброму делу послужила.

- Знаю, потому и не жалею. Но и ты знай, что не все твои дела сделаны. Худо живет Турья, злыдень ее замучил. Люди давно ждут тебя, богатырь. Придешь домой, блюди все обычаи дедовские и отцовские. Хоть один нарушишь, беда случится. Прощай, добрый молодец, теперь мне на покой можно.

Идет Иван домой, сам слова Михайлы Иваныча обдумывает. Жалко ему старика, да что поделаешь - выжил он свой век.

Подошел Иван к Турье, а его уже люди встречают. Добрые-то вести не задерживаются на месте. То ли ветер нашептал, то ли журавли накурлыкали. Вся Туръя навстречу богатырю-солдату вышла. Иван поклонился людям в пояс, старым старикам особый поклон отвесил, после с отцом обнялся. Идет к своей избе, отец рассказывает ему, что матушка померла, а к нему привязалась какая-то пришлая женщина, будто в полон взяла.

- Худо живем, Иванушко, - отвечают. - Наши бедки - наседки: каждая беда еще дюжину бед высиживает. Скот дохнет, молодые ребята гибнут, даже собаки будто взбесились. Совсем худо сикт наш живет.

Подходит Иван к своей избе. На крыльце молодая женщина стоит - мачеха, стало быть. Подает она Ивану ендову с суром.

- Испей, Иванушко, родными станет с тобой, - говорит она.- Для тебя сур делала.

Принял Иван ендову, хотел попробовать сур, да вспомнил слова Михаила Ивановича: блюди все обычаи дедовские. А дедовский обычай запрещает набрасываться на сур. Надо вернуть ендову хозяйке - ее первый глоток.

- Иванушка, я же от чистого сердца! - говорит та, и видно, что очень обижается женщина. - Мне от людей стыдно, что ты отказываешься, испей моего сура.

Второй раз принял Иван ендову, только было поднес к губам, снова будто голос услышал Михаила Ивановича: “Если хоть один дедовский обычай нарушишь - беда случится”.

Мачеха от злости лицом потемнела, в глазах недобрая искра промелькнула.

- Обидел ты меня, Иван, - говорит она. - Коли ты не стал пить мой сур, так и я не буду!

И выплеснула его на крыльцо. Люди так и ахнули: крыльцо от сура почернело, словно его огнем опалило.

Не успели люди глаза на Ивана поднять, а он уже выхватил свой меч-кладенец, над головой им блеснул и сказал:

И рубанул воздух перед собой. В тот же миг на землю рухнул Гундыреныш. Рухнул и издох. Сильно он подрос, но еще не стал новым страшным Гундыром. Глядь, а мачехи нету - она в воздухе испарилась.

Развели турьинцы большой костер и сожгли в нем чудовище коварное. На том месте до сих пор трава не растет.

Иван отцу рубаху подарил. А шаль, говорит, той на плечи ляжет, которая мать мне заменит.

Под окнами турьинские девицы-красавицы собрались, дразнят Ивана:

- Что. Иванушко, небось рановато тебе жениться? А то бы мы спели-сплясали на твоей свадебке.

- А что,- Иван спрашивает, все ли невесты в сборе?

- Нет, не все, - отвечают. - Одна затворничает - соседка твоя. Говорит, некрасива она для такого героя.

Иван слова больше не сказал, прямиком к соседу пошел. В горнице девица красная сидит, глаз поднять не смеет. Иван молча бусы на шею ее лебединую надел. Осмелилась девица, первый раз на Ивана глянула.

И в третий раз турьинцы ахнули: и бусы, и глаза одного цвета оказались - небесного.

На плечи невесты своей Иван шаль бахромчатую накинул, что матери вез. Ведь никто не заменит покойную матушку, кроме любимой женушки.

Время шло - ни словечка друг другу не молвили. Уж и под венец скоро, а у них никак языки не развяжутся.

Дак, а что, правда, говорить-то? И без слов ясно. Ведь это была та самая девочка в люльке, которую он 25 лет тому назад нарек быть своей невестой.

Эту сказку Ольга Степановна Шлопова написала в конце 80-х годов.Прототип героя сказки, согласно семейному преданию, реальный человек, прадед Ольги Степановны, участник войны с Наполеоном и кавказских войн.

Кутшöмкö царствоын, кутшöмкö государствоын, зэв ылын, уна му сайын, уна ва сайын, а именнö сэнi, кöнi ми олам öнi, Туръя сиктын, вöлi гозъя олöны. Дыркодь нин олiсны. А Туръяыс сэки дзоля на вöлöма, гöра йылын. Горулас Емва визувтö. Тайö Емваыс, ёртъяс, эз сэтi лок, эз татшöм вöв. Öнi жö берегыс зэв ыджыд, паськыд, а сэки дзик Туръя горувтiыс юыс кывтiс. Сайöдыс Туръяад миян нюръяс, а шуйга бокас Пожöг ю кывтö, а кывтыдсяньыс зэв джуджыд шор визувтö. Вот, тайö коластас и Туръяыд миян вöлöма.

Дыр олiсны. Керканысö кыр улö стрöитiсны, гöра рöч йылас налöн эз нин тöр. Некод налöн челядь эз ло. Му да видз вöдитiсны. Тöлын ошкöс, кöчöс, тарöс кыйисны, арын да тулысын чери кыйисны, гожöмын страдуйтiсны. Дыр найö виччысисны, виччысисны, а эз рöдитны некод. Зэв ёна шогсисны гозъя.

Вот коркö-некоркö, уна во мысти, уна ва визувтiс, налöн пи рöдитчис. Зэв лоины радöсь гозъя, öтторйöн радлöны. А пиыс рöдитчис налöн кутшöмкö интереснöй. Батьыс видзöдлас потанö – часнас пö весьт мында содö.

Шензьö батьыс, шензьö мамыс. Но нинöм, налöн вöлöстяс вöлi зэв пöрысь дедö, гашкö, кыксё арöс, оз нин и помнит рöдитчöмсö. Сы дорö мунiсны: мый этайö пö миян пиным вывтi öдйö быдмö? Сiйö шуас: эн шогсьы, навернö пö, кутшöмкö мича кодзув югнитöма, сiйöн и сiйö öдйö быдмö.

Коркö-некоркö пиыд быдмис, кок йылас сувтiс, йöз челядьсьыс öдйöджык сувтiс. Кытiс мамлы да айлы шуд вылö тшак öктыны, пувла ветлыны. А сэсся и вöрö ветлöдлыны кутiс и кöчьясöс нин вайны. И вот коркö сiйö öтчыд тулысын Войт ягö мунiс дона гоб корсьны. Зэв водз сiйö гобйыс ялаас петö. А гобсö корсигöн друг казялiс: кодкö дзоля гобъяссö чужъялöма. «Вот дивö! Код нö тайö татчö ветлöма меысь водзджык? Татшöм бур гобъяс, а оз и öкты, чужъяс да водзö мунö. Ме тайöс вöтöдла».

Детинаыс вöтöдiс, Иванушкоыд, и аддзö: ошпи. Ошпитö сiйö босьтiс щöтьöдiс да нетшыштiс, а ошкыс – интереснöй ошпи, сувтiс бöръя кок вылас да кутiс юрнас довкйöдлыны, довкйöдлö да лапаяснас быттьö мыйкö сылысь корö. Иваныд и шуö: «Öнi тэ дзоля на, тэ на меным зэв жаль да ме тэнö ог ви, вай котрав, сöмын вöлöстьö матö эн лок, быдман, ми тэкöд сэки паныдасьлам. Но смотри, кутан кö усьласьны миян скöт вылö!». Ошпитö и лэдзис. Ылö нин ошпиыс пышйис да век на юрнас довкйöдлiс. Шензьö Иван. Тшак ни нинöм оз öкты. Айыслы висьталiс, айыс тожö шуö: тайö мыйкö интереснöй, детина. Мунiсны дедыд ордö. Сiйö бара шуис: «Тiян Иваныдлы кутшöмкö интереснöй олöмыс лоö. Видзöдлöй, кыдзи сiйö быдмис. А öнi? Ме Туръяын дыр нин ола, а мед ош юрнас довкйöдлiс, татшöмыс эз вöвлы».

Быдмис Иван, ыджыд нин лои, ар кызя, пöра и гöтрасьны. Сiйö и шуö: «Ме ог». Батьыс: «Пи, гöтрась!». А сiйö бара: «Ог, мен оз ков, менам невестаöй эз на рöдитчы».

Шензьöны йöзыс: «Мый нö тайö – некод, ни öти ныв оз нравитчы!»

И вот сэки коркö, öти асывводз чеччисны, и кылiс налы гымалöм шы. Гымалö пö кытöнкö. Петiсны да ещö и думайтöны: «Аттö, шондiа, а мыйла нö ныма?». Ёнджыка гымалö и ёнджыка гымалö. Бара гымыштас. Быттьö му пытшкöссяньыс гымалö да, пöрысь дедыс муас пельсö путiс да и шуö: «Ёртъяс да туръяса олысьяс, этайö öд абу зэв бур олöмысь. Видзöдлö, тайö öд абу енлöн гымалöм, абу небесасянь. Тайö му пытшсьыс кылö. Тайö миян вылö уськöдчöмаöсь лёк йöз. Вот. Война заводитчöма. Мыйкö öд тайö кылö!».

Шензьöны ставыс. Ме пö том дырйи таын пö тожö участвуйтлi, татшöм жö гым кылiс.

Гымалiс нин некымын во. Век гымалö миян. Гашкö нин, во-мöд. И вот шуисны – Иваныдлы öд вöлi нин кызь арöс – тайö пö кодöскö виччысьö, век пö, дыр нин гымалö. Тайö пö кутшöмкö, гашкö пö, öти мортлöн силаыс оз тырмы. Гашкö, тiян Иваныдлöн силаыс оз тырмы.

И вот Иван крестьянскöй пиыд и решитiс мунны отсыштны: «Раз гымалö, татшöм ыджыд война дырйиыд, уна народ тышкасьöны, и мортыслöн содтöдыс вермö венны».

Став Туръяыс Иванöс кутiс мöдöдны война вылö.

- Гым шыас и мун. Кытöн век ёнджыка гымыс кылö, сэтчö тэ и мун!

Вот Иванöс пасьтöдiсны, сетiсны мешöк мышкуас, сукарторъяс пуктiсны и мöдöдiсны война вылö.

Кор найö на пукалiсны став вöлöстьнаныс, став рöдвужнаныс да юисны, сур юисны, мыйкö ещö крепыдджыкöс юисны, вот сэки суседыс локтiс и шуис, менам пö рöдитчис ныв, сiйöн пö ми эг вермö локнытö, ме пö локтi, а кöзяйка эз лок.

Иваныд петö нин вöлö гортсьыс да шуис, энлöй пö, айö да мамö, эн на менö бласлöвитöй, ме пö петала, нывсö видзöдла. Вот, кор сiйö потансьыс видзöдлiс, сылы пö мыйлакö сьöлöмас тшуки. Тая пö менам невестаыс, менам пö вöлисти невеста рöдитчис. Вот сэсся и договоритчисны найö мунтöдзыс. Локта пö ловйöн, кызь вит во (водзын кызь вит воысь этша некод эз на волы салдатысь) нылыд виччысяс. Ог лок кызь вит во бöртиыс, мед мунö верöс сайö. А найö зэв бура дружитiсны, батьясыс. И налöн тожö дыр эз рöдитчы дитяыс, тожö эз вермы рöдитчыны.

Иванöс ставöн колльöдiсны бöрдiгтыр вöлöсть помöдз. Батьыс бласлöвитiс, мамыс сьылiас шыбитчис. Иван сувтлiс пидзöс вылас батьыс да мамыс водзö, бласлöвитiсны найö, и мунiс сiйö Кывтыд туй кузяыс. Войт ягад воис, кытöн тай коркö дзоля дырйиыс ошпитö аддзылiс. Мунö, а ошкыд сылы воча петiс. Ыджыд лоöма да Иваныдлы бара машитö лапаяснас, да юрнас довкйöдлö. Иван шуö: «Тэ бара нин, Микайлö, петiн. Тэ тай эськö быдмöмыд, и менам öнi силаö выйым, но ме ог эшты. Мун, ме öд локта коркö, пöрысьман, ми сэки тэкöд паныдасям – видзöдлан, кутшöм ме лоа».

Мунiс Иван. Визöдз * нин воис дай, век подöн мунö дай, гымыд кöнкö век ёнджыка и ёнджыка кылö. Зэв нин уна лун мунiс, уна вой мунiс, уна шор вуджис, уна ю вуджис, век гымыс кылö. И вот коркö-некоркö, мойдын öдйö висьтавсьö, а олöмас сылы муннысö зэв дыр лои, сiйö воис ыджыд поле вылö. Поле вылас воис, некöн нинöм оз тыдав: ни öтик пу, ни турун абу поле вылад, весьыс куйлöны кулöм йöз. Сэсся кутiс поле вывтiыс кевны пидзöсöдзыс вирын, сы мында йöз сэнi тышкасьöны. «Аттö ыджыд жö нин тайö тышыд вöлöма, - думайтö, - став йöзсö, видзöд, вольсалöмаöсь, став пуяссö пöрлöдлöмаöсь». Война ни нинöм абу, а кылö, гымыс век мунö и мунö. Воис сiйö кутшöмкö местаö. Пемдiс. Ставныс узьöны. А сiйö воис да юасьö, мый нö пö татöнi лои? И вот вöлöм войнад шойччöны, а луннас гымалö, тышкасьöны. Гымыс войнас дугдылас, а луннас гымалö. Тшöтш сiйö би дорын куйлыштiс, пукалыштiс.

И вот шондiыс петны мöдöдчö, гöрд, оз тыдав тшын да бус пöвстын. Кылiс сiйö гым да шы. Муыс сяракылö, муыс вöрö. И вот явитчис куим юра гундыр. А саяс локтö лыдтöм-тшöттöм сьöд йöз. Локтöны найö радъясöн, миян тожö чеччöны. Заводитiсны тышкасьны. А дедыд сылы мунiгас сетiс меч-леденеч. Ме пö тайöн тышкасьлi том дырйи врагъяскöд. Öнi пö нин сiйö сiмöма, а ачыс пö лэчмас, сой вылад пö и лэчмас тышкасигад. Сöмын, Иван, эн вунöд тэ рöднöй землятö. Кор пö тэн зэв сьöкыд нин лоö, зэв нин сьöкыд, и думайтан, мый тэн нин всё, пом воис, вот сэк пö тэ земля-матушкасö окышт, киад босьт да, позьö на пö и вомад няклялыштны. Да и шу: «Земля-матушка, родная земля-матушка, эн жö чöвт менö тэ, ассьыд питö, эн жö чöвт тэ ассьыд морттö: сет жö тэ мен сила отсалыштны, гашкö, менам силаыс, öти мортыслöн, оз тырмы».

Тайöс сiйö вунöдлiс кывъястö первой. Мöд асывнас чеччис, колö тышкасьны. Öтлаын йöзыскöд жö тышкасьö, нинöм оз вермы вöчныю Машитö киöн, нинöм оз вермыны керны. А вот змейыс кутшöм локтö. Бöжнас веськыд кивыв сетас – став йöзыс и пуыс нильк водыштас. Шуйга ки вылас сетас – став йöзыс и пуыс нильк водас. Чеччынысö некод оз вермы, вот, ставыс чегласьö кок йывсьыс. А лолыштас да, став травушка-муравушкаыс ставнас сьöдасяс, муыс прамö сьöд лоö. Йöзыс кулöны и кулöны. А сы бöрти посни сьöд йöзыс, кутшöмкö сьöд йöз, тышкасьны заводитасны. Иваныд нин тожö кутiс вирын келавны, сэтшöм бойыд вöлi.

Змейыслысь нин кыкнан юрсö снимитöмаöсь, öти юрыс кольöма сылöн. Сэсся на и шуисны: «Ещö кö куим лунöн öнi ог вермö тайöс, сылöн бара посни юръяс быдмасны».

А сылöн пö нин кытчöкö войвылö мунöма кутшöмкö вож, тайöлöн, змейыслöн, кутшöмкö дзоля змеёныш, кытöкö пö ылi муö, кöдзыд муö мунöма. Сэн пö кöсйö батьыслы отсасьны.

Куим лун вийсисны, вийсисны, Иваныд нин пидзöсöдзыс вöйи. Всё пö, мен пом воис, вот пö кытчö лои меным кувны. Ас рöдинаö ог нин волы, муса батьö да муса мамö, ми тiкöд ог нин аддзысьлö. Кöсйинныд тi менö гöтравны, оз ни артмы семья, да и миян рöдным пö сэсся-й помасяс. Сэсся: О! Дедыд пö öд мен шулiс: «земля-матушка!» Кутчысьыштiс кинас, кыкнан кинас земля-матушкаас, босьтiс содзас, окалiс да вомас и сюйис. «Земля-матушкаö, эн жö чöвт ассьыд пиянтö, некод öд миян оз ло, пöрысь батьыд оз коль, пöрысь мамыд оз ло, и рöдвужыд оз ло!»

Кыськö сылöн силаыс содiс, быттьö земля-матушкаыс йöткыштiс, да кок йылас сувтiс. Быттьö пельпомыс сылöн паськалыштiс, быттьö киыс сылöн кызджык лои. Меч-леденечыс кутiс сверкайтны, сэтшöм мича лои. Смелмöдчис да, матыстчис да кыдзи тай сетiс юрас – гундырыд и кулi.

Сэнi кутiсны горзыны: вот пö öти морт и отсалiс миянлы, и ми сiйöс вермим, силаным миян унджык лоис, силасö пö силаыс вермис!

Но тайöн войнаыс эз помась, гундырыслöн öд вöлöма унатор на, колялöма. Öтарö ыстöма, кöдзыд муö ыстöма. Иваныслöн öд колö на ещö мусö весавны помöдзыс сьöд войтырсьыд, вöлисти лэдзасны сiйöс гортад. И вот найö кутiсны тышкасьны посни йöзыскöд, сьöд йöзыскöд. Ставсö вермисны. Вот вöлисти сэки локтiс царыд еджыд вöв вылын. Локтiс, став йöз письыс Ивантö выберитiс. Сылы сетiсны зэв ыджыд медаль, öшöдiсны морöсас. И сетiс сылы руб серебраннöй. И шуис: вот пö öнi позьö тэн гортад мунны. А сэк костi коли нин кызь вит во. Сiйö мöдöдчис гортас. «А мый нö лоö тайö мусьыс? Став мусö тайö мый вöчöма». Ничево пö, уна вояс прöйдитас и земля-матушкаыс бöр ловзяс, и травшука-муравушкаыс быдмас, и пуясыс быдмасны, и бöр татчö кöдзасны. Гортас мöдöдчис. «Но кöн нö менам öнi гортö, кöнi?». Сувтлiс сiйö нёль сторонаö. Первой сiйö сувтлiс да лунвыв видзöдлiс – бара мыйкö абу сылöн кодь. Асыввыв видзöдлiс – бара абу. А кор видзöдлыны? «Тайö пö колö видзöдлыны рытнас, кор шондiыс

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: