Вставные стихи из других прозаических произведений

Цыганская тропа [132]

На темный хмель летит мотылек,

На светлый клевер — пчела,

Но к цыганской крови цыганскую кровь

Отвеку судьба вела.

К цыганской крови — цыганскую кровь!

Отвеку покорна судьбе,

Весь мир обойдет бродяжья тропа,

И снова вернется к тебе.

Из темных селений оседлых людей,

Где грязь да серый туман,

Рассвет зовет за край земли:

Уходи, уходи, цыган!

К подсохшим болотам — вепрь лесной,

Красный журавль — в камыши,

Но цыганка — только к цыгану,

На зов бродяжьей души.

Змея — к растресканным скалам,

Олень — на простор степной,

Но цыганка — только к цыгану,

И — вместе тропой одной.

Тропой одной, вдвоем, вдвоем,

Мы в ясном просторе морском

По всем перекресткам цыганской судьбы

Мир обойдем кругом.

Будь верен судьбе цыганской,

Там, где айсбергов синий ад,

Где борта кораблей смерти белей,

И мерзлые снасти скрипят.

Будь верен судьбе цыганской,

Под блеском Южных Планет,

Где ветер ночной

Господней метлой Заметает полярный свет.

Будь верен судьбе цыганской,

Где закат уходит на дно,

И на рыжей волне джонки[133]пляшут в огне,

А Восток и Запад — одно.

Будь верен судьбе цыганской

Там, где молкнут все голоса,

И опаловый зной сдавил тишиной

Магнолиевые леса.

Ястреб — в ясное небо,

В глухие заросли — лось,

Но мужское сердце — к женскому сердцу,

Отвеку так повелось,

Мужское сердце к женскому сердцу…

Скорей догорай, мой костер!

Рассвет зовет — он целый мир

У наших ног распростер!

Перевел В. Бетаки

Цыганские телеги* [134]

Если ты не потомок тех вольных людей,

Что воруют и днем и в ночи,

На два оборота сердце замкни

И в кусты зашвырни ключи.

Или так замуруй под каминной плитой

Чтоб никогда не найти,

И шествуй законопослушной стезей

По протоптанному пути.

Ты можешь стоять у своих дверей,

Слушать скрип цыганских телег,

Но жить жизнью роми[135]— вольных людей —

Не смогут джорджи[136]вовек!

Если нет цыганской крови в тебе,

Той, что душу ведет за собой,

Будь благодарен своей судьбе,

Занимайся своей землей,

Когда надо вспаши, что надо посей,

Образцовым хозяином будь,

Запретив послушной душе своей

Даже в мыслях пускаться в путь!

Ты можешь, застыв над миской своей,

Слушать скрип цыганских телег,

Но любить любовью вольных людей,

Не смогут Джорджи вовек!

Если нет у тебя цыганских очей,

Тех, что только бесслезным даны,

Ночевать под открытым небом не смей,

Звезды выжгут все твои сны!

Сквозь раму окна на луну гляди,

И с погодой считайся, дружок:

Ни под дождик полуночный не выходи,

Ни в рассвет на росистый лужок!

Можешь съежиться и глаза закрыть

Слыша скрип цыганских телег,

Потому что как вольные роми бродить

Не смогут Джорджи вовек.

Если ты происходишь не от цыган,

Для которых нет смены времен,

Уважай свои власти и свой карман,

Имя доброе и закон,

Чередуй время бодрствованья и сна,

И живи до скончанья дней,

А помрешь — посмеются и Бог, и жена,

И цыгане над жизнью твоей.

Ты на сером кладбище будешь лежать,

Слыша скрип цыганских телег,

Потому что как вольный цыган умирать

Не смогут Джорджи вовек.

Перевел В. Бетаки

Блудный сын* [137]

Ну вот и пришел я домой опять,

Так рады мне все: я с семьей опять

И всем-то я свой да родной опять

(Забыт и прощен мой позор!)

Отец созывает гостей на меня,

Тельца заколол пожирней для меня,

Но свиньи-то, право, милей для меня,

Мне лучше б на скотный двор!

А как я изящно одет, смотри,

Аж в братних глазах молодец, смотри!

Живя средь свиней, наконец, смотри,

Сам станешь свиньей, или нет?

Ушел я с котомкой с худым кошельком

И хлеб жрал такой, что вам тут не знаком,

И слава-то Богу: мне в горле ком —

Чопорный ваш обед!

Отец мне советы дает без конца.

Брат дуется да и орет без конца.

Мать Библию в руки сует без конца,

Так хочется всех послать,

Дворецкий едва замечает меня,

И мой же лакей презирает меня:

Моральным уродом считает меня…

Ох, тошно, — не рассказать!

Пусть все что имел, я растратил, ну да.

Шиш нажил себе в результате, ну да.

И нечего мне показать им, ну да,

Но я ведь такой не один…

Твердят о деньгах, — тьма обид на меня,

Мол жизнь прожигал, — сразу видно меня,

Но только забыли, кто выгнал меня

За то, что я младший сын!

Ну, лохом и был и казался я,

На ловких людей нарывался я,

Грошей распоследних лишался я —

Теперь — замани калачем!

Как холод и голод терпеть, я узнал,

Работать за жалкую медь — я узнал,

Со свиньями дело иметь, — я узнал

Все знаю теперь, что почем!

К работе своей я вернусь опять,

Но больше уж не попадусь опять,

И к вам уже не возвращусь опять,

Я сам себе господин!

Прощай же отец, долго жить тебе,

Мать, я напишу, может быть, тебе,

Поверь, не хочу я хамить тебе,

Но братец мой — сукин сын!

Перевел В. Бетаки

Города и троны и страны…* [138]

Города и троны и страны

Для Времен — пустяки:

Эфемерны, непостоянны

Как мотыльки.

Но свежая почка рада

Радовать нас всегда:

Подымаются в разных странах

Новые города.

Сдан временам на милость,

Их расцвет

Не поймет даже, что изменилось

За горстку лет.

Но в силу ничтожности знанья,

(Ох, важный вид!)

Недельное существованье

Вечным назвать спешит.

Так время, доброе все же

К сущему в мире мглы,

Сочтет, что мы слепы столь же

Сколь и смелы,

И справя над нами тризну,

Не возразит, чтоб тут

Сказал призраку призрак:

«Смотри, ведь навеки — наш труд».

Перевел В. Бетаки

Два пригорка [139]

Только два африканских пригорка,

Только пыль и палящий зной,

Только тропа между ними,

Только Трансвааль за спиной,

Только маршевая колонна

В обманчивой тишине,

Внушительно и непреклонно

Шагающая по стране.

Но не смейся, встретив пригорок,

Улыбнувшийся в жаркий час,

Совершенно пустой пригорок,

За которым — Пит и Клаас, —

Будь зорок, встретив пригорок,

Не объявляй перекур:

Пригорок — всегда пригорок,

А бур — неизменно бур.

Только два африканских пригорка,

Только дальний скалистый кряж,

Только грифы да павианы,

Только сплошной камуфляж,

Только видимость, только маска —

Только внезапный шквал,

Только шапки в газетах: «Фиаско»,

Только снова и снова провал.

Так не смейся, встретив пригорок,

Неизменно будь начеку,

За сто миль обойди пригорок,

Полюбившийся проводнику, —

Будь зорок, встретив пригорок,

Не объявляй перекур:

Пригорок — всегда пригорок,

А бур — неизменно бур.

Только два африканских пригорка,

Только тяжких фургонов след,

Только частые выстрелы буров,

Только наши пули в ответ, —

Только буры засели плотно,

Только солнце адски печет…

Только — «всем отступать поротно».

Только — «вынужден дать отчет».

Так не смейся, встретив пригорок,

Берегись, если встретишь два,

Идиллический, чертов пригорок,

Приметный едва-едва, —

Будь зорок, встретив пригорок,

Не объявляй перекур:

Пригорок — всегда пригорок,

А бур — неизменно бур.

Только два африканских пригорка,

Ощетинившихся, как ежи,

Захватить их не больно сложно,

А попробуй-ка удержи, —

Только вылазка из засады,

Только бой под покровом тьмы,

Только гибнут наши отряды,

Только сыты по горло мы!

Так не смейся над жалким пригорком —

Он достался нам тяжело;

Перед этим бурым пригорком,

Солдат, обнажи чело,

Лишь его не учли штабисты,

Бугорка на краю земли, —

Ибо два с половиной года

Двух пригорков мы взять не могли.

Так не смейся, встретив пригорок,

Даже если подписан мир, —

Пригорок — совсем не пригорок,

Он одет в военный мундир, —

Будь зорок, встретив пригорок,

Не объявляй перекур:

Пригорок — всегда пригорок,

А бур — неизменно бур.

Перевел Е. Витковский

Азбучные боги [140]

Я прошел перевоплощенья в сотнях сотен веков,

Я смотрел сквозь почтительные пальцы на всех площадных богов,

И я видел их в мощи и силе, и видел павшими в прах, —

И только Азбучные боги устояли во всех веках.

Мы встретились с ними в пещерах. Они нам сказали: «Вот:

Вода непременно мочит, а огонь непременно жжет!»

Это было пошло и плоско — какой нам в том интерес?

Мы оставили их обезьянам и отправились делать прогресс.

Мы шли по веленьям Духа, а они — по своей тропе.

Мы молились звездам, законам, познаниям и т. п.

А они нам путали карты, их нрав был непримирим:

То ледник вымораживал расу, то вандалы рушили Рим.

Все идеи нашего мира отвергались ими сполна:

И луну, мол, не делают в Гамбурге, и она, мол, не из чугуна,

И страсти наши — не кони, и крыльев нет на ослах;

А вот Площадные боги обещали нам кучу благ.

При Кембрийском Законодательстве нам сулили мир и покой:

Нам сказали: сложите оружие, и конец вражде племенной!

А когда мы сложили оружие, нас схватили и продали в рабы:

И Азбучные боги сказали: «Всяк — виновник своей судьбы».

При Пермском Матриархате нам все чувства раскрылись вполне,

Начиная с любви к ближнему и кончая — к его жене:

И женщины стали бесплодны, а мужчины стали плохи, —

И Азбучные боги сказали: «Каждый платится за грехи».

В эру Юрского Изобилия указали нам путь добра:

Обобрав единоличного Павла, оделить коллективного Петра;

И денег было по горло, только нечем набить живот, —

И Азбучные боги сказали: «Кто не трудится, тот умрет».

Дрогнули Площадные боги, и иссякли потоки слов,

И снова зашевелилось в глубине смиренных умов,

Что и впрямь «дважды два — четыре», что «не все то золото, что блестит»;

И Азбучные боги нам поставили это на вид.

Что было, то снова и будет: к чему далеко идти?

Есть только четыре истины на всем человечьем пути:

Пес вернется к своей блевоте, и свинья — на свой навоз[141],

И дурак снова сунется в пламя, хоть сто раз обожги себе нос.

И в-четвертых: когда в грядущем станет мир, как хрустальный дом,

С платой нам — за то, что живем мы, а не с нас — что злобно живем,

То, как вода нас мочит и как огонь нас жжет, —

Так Азбучные боги снова придут и снова сведут расчет!

Перевел М. Гаспаров

Зов возвращения [142]

Я была землею их предков,

Во мне — истоки добра.

Своих детей верну я,

Когда настанет пора.

Под их сапогами в травах

Песнь зазвучит моя.

Придут они, как чужестранцы,

Придут они, как сыновья.

Над их головами кроны

В краю родном и чужом

Им шепчут мои заклинанья,

Шепчут моим языком.

В мой берег бьющее море

И зелень моих полей

Дарует силу и гордость

Душам моих детей.

Смысл минувших столетий

Я им разъясню до конца

И, глаза их наполнив слезами,

Познанью открою сердца.

Перевел Г. Бен

Песня пиктов [143]

Рим идет вперед напролом,

Не глядит себе под ноги Рим,

Он топчет нас сапогом

И не слышит, как мы кричим.

Мы грозим ему из-за спины

И мечтаем во мраке ночей,

Что пойдем на осаду Стены

С кулаками против мечей.

Да, мы маленький, слабый народ,

Мы не в силах ни славить, ни клясть;

Но увидите — срок придет,

Свалим мы вашу гордую власть.

Мы — омела, что сушит дуб!

Мы — червяк, что вгрызается в гриб!

Мы — дупло, сверлящее зуб!

Мы — в пятку вонзившийся шип!

Моль в одежде дыру прогрызет.

Ржа раскрошит булатный меч,

Червь источит созревший плод —

Вам добро свое не сберечь.

Да, мы так же слабы, как они,

Незаметен и долог наш труд.

Но поверьте: настанут дни —

Ваши форты вас не спасут.

Это верно, слабы мы сейчас,

Но другие народы сильны,

И мы их поведем на вас,

Чтоб спалить вас в огне войны.

Да, теперь мы только рабы,

Нашей доли нам не миновать,

Но мы вам сколотим гробы,

Чтоб на этих гробах плясать!

Перевел Г. Бен

Песнь Митре [144] (Тридцатый легион, ок. 350 г.)

Митра, владыка рассвета, мы трубим твое торжество!

Рим — превыше народов, но ты — превыше всего!

Кончена перекличка, мы на страже, затянут ремень;

Митра, ты тоже солдат, — дай нам сил на грядущий день!

Митра, владыка полудня, зной плывет, и в глазах огни;

Шлемы гнетут нам головы, и сандалии жгут ступни;

Время привалу и отдыху — тело вяло, и дух иссяк.

Митра, ты тоже солдат, — дай нам сил не нарушить присяг!

Митра, владыка заката, твой багрянец красен, как кровь.

Бессмертен ты сходишь с неба, бессмертен взойдешь ты вновь.

Кончена наша стража, в винной пене кипят пузыри —

Митра, ты тоже солдат, — дай пребыть в чистоте до зари!

Митра, владыка полуночи, для тебя умирает бык.

Мы сыны твои, мы во мраке.

Это жертва владыке владык.

Ты много дорог назначил — все к свету выводят нас.

Митра, ты тоже солдат, — дай не дрогнуть в последний час!

Перевел М. Гаспаров

Песня галерных рабов

Мы гребли за вас и против течений и в штили,

когда паруса повисали, и когда с неба хлестала вода…

И вы не отпустите нас никогда?

Раньше вас мы взбегали на борт, если враг вас преследовал,

мы питались хлебом и луком, когда вы захватывали богатые города.

Капитаны расхаживали по палубам в солнечную погоду и распевали песни,

а мы были в трюмах, усталые, как всегда…

Мы слабели, на весла склонясь подбородками, но вы никогда не видали,

чтоб мы отдыхали, ведь мы продолжали

раскачиваться в ритме весел туда и сюда…

И вы не отпустите нас никогда?

И вальки наших весел становились от соли как шкура акулы,

наши колени соль разъедала до самой кости,

наши волосы присыхали ко лбам,

а губы изрезаны были трещинами до самых десен, и мы не могли грести

а вы плетьми нас хлестали: мол, соль — не беда…

И вы не отпустите нас никогда?

Но в какой-нибудь миг мы исчезнем из весельных портов, без следа,

как сбегающая с лопастей весел вода,

И пусть вы другим гребцам прикажете гнаться за нами, но скорей вы изловите

волны веслом, или шкотами свяжете ветер, чем догоните нас.

"Эй, куда?!!"

И вы не отпустите нас никогда?

Перевел В. Бетаки

«A St. Helena Lullaby»: два параллельных перевода

1. Колыбельная для острова Св. Елены [145]

(пер. О. Кольцовой)

Где остров Святой Елены? — Не надо, старина,

Дались тебе, ей-Богу, чужие острова.

Страна, держи своих сынов, иначе им хана.

(Разве страшны морозы, пока зелена трава!)

Где остров Святой Елены? — Не скажет Париж, не жди.

Те, кто стоял за короля, отведали свинца[146].

Артиллерийским залпом повержены вожди.

(Если вступил на этот путь, то следуй до конца!)

Остров Святой Елены от Аустерлица[147]далек?

Мне пушек не перекричать, что толку отвечать.

Весь мир пред баловнем судьбы — ты понял мой намек?

(На роковой победе — роковая печать!)

Где остров Святой Елены? Где императорский трон[148]? —

Величьем венценосца Франция горда.

Но объясненья не проси, все застит блеск корон.

(Небосклон затягивает облачная гряда!)

Где остров Святой Елены? Скажи, где Трафальгар[149]?

Меж ними добрых десять лет, и не на мили счет.

Звезда срывается с небес в пороховой угар.

(Бросай игру, коль нечет подводит, как и чёт!)

А остров Святой Елены далеко ль от Березины[150]?

Взгляни, чернеют полыньи средь заснеженных льдин.

В обход пойдешь иль напрямик — все не избыть вины.

(Раз оступившись, — отступи, закон для всех один!)

Остров Святой Елены далек ли от Ватерлоо[151]?

Рукой подать, доставят, и глазом не моргнешь.

Сиди, уставясь на закат, да знай суши весло.

(Славное было утро, а вечер непогож!)

Остров Святой Елены далече от Райских Врат?

Никто не ведает о том, не суесловь и ты.

Дождись, молчанием объят, последней прямоты.

И — да хранит тебя Господь! — спокойно спи, солдат.

2. Колыбельная на острове Св. Елены

(пер. Г. Бена)

Далеко ль от Святой Елены те игры детских дней?

Так почему, пройдя весь мир, здесь оказался ты?

Ах, мама, сын твой убежит, верни его скорей!

(Никто про снег не думает, когда цветут цветы).

Далеко ль от Святой Елены то сражение в Париже?

Мне недосуг вам отвечать: грохочет канонада,

И горы трупов на камнях лежат в кровавой жиже.

(Раз первый шаг ты сделал, то свершить последний надо).

Далеко ль до Святой Елены от поля Аустерлица?

Вы не расслышите ответ: так громок грохот боя.

Путь короток для тех, кто сам всего решил добиться.

(Повсюду день кончается вечернею зарею).

Далеко ль от Святой Елены сам император Франции?

Не вижу, не могу сказать: венцы слепят глаза,

За стол садятся короли, принцессы кружат в танце.

(Но если парит в воздухе, то близится гроза).

Далеко ль от Святой Елены тот бой при Трафальгаре?

Далекий путь, далекий путь — все десять дней пути;

Ведь остров где-то далеко, там, в южном полушарии…

(Брось поиски того, что ты не в силах и найти).

Далеко ль от Святой Елены злой лед Березины?

Холодный путь — голодный путь, — зато недолгий путь

Для тех, кому советы чужие не нужны…

(Раз нет пути — придется ведь обратно повернуть).

Далеко ль до Святой Елены от поля Ватерлоо?

О, близкий путь — без риска путь — вперед летит корвет.

Для тех, кто отошел от дел, там жить не тяжело.

(Лишь в полдень понимаешь, как ярок был рассвет).

Далек ли от Святой Елены небес чертог златой?

Никто не ведает — никто не видел искони.

Так руки на груди сложи, да и лицо закрой:

Ты нагулялся вдоволь — ложись-ка, отдохни.

Дорога в лесу [152]

Провели дорогу в лесу

Семьдесят лет назад.

Ее потом размывало дождем.

Засыпал ее листопад,

Вот и деревья на ней наросли в лесу,

И вся зацвела она мхом,

Распустились над ней лопухи и репей,

Завалил ее бурелом;

И лесничий, идя в обход.

Прошмыгнувшую видит лису.

Да играет в траве енот,

Где была дорога в лесу.

Но под вечер, если в тот лес

Просто так забрести иногда,

Когда воздух чист, и выдры свист

Доносится из пруда

(Она не боится людей в лесу:

Редко кто у пруда сидит),

То порой различишь сквозь вечернюю тишь

В урочище цокот копыт.

Да юбка шуршит за кустом,

Отряхивая росу.

Как будто здесь чей-то дом,

У этой дороги в лесу…

Но нет дороги в лесу.

Перевел Г. Бен

Песнь деревьев A.D. 1200

Средь дерев, чей напев с далеких времен

Старой Англии дорог сугубо,

Не сыщешь прекрасней зеленых крон,

Чем у Тёрна, Ясеня, Дуба[153].

В солнцеворот, на летней заре,

Сэр, прошу вас покорно,

Весь день напролет петь о славной поре

Дуба, Ясеня, Тёрна!

Королевский Дуб не один лесоруб

Знавал еще в дни Энея.

Ломширский Ясень, высок и прекрасен,

Над Брутом шумел, зеленея.

Видел Тёрн, как Лондон был возведен, —

Новой Трои наследник, бесспорно.

Своим чередом узнаешь о том

У Дуба, Ясеня, Тёрна!

Старый Тис на погосте, где прах да кости,

Годится для доброго лука.

Из Ольхи сработай себе башмаки,

А кубок хорош — из Бука.

Но коль ты добит, и твой кубок допит,

И подошвам — швах, скажем грубо, —

Последний приют обретешь лишь тут —

Подле Тёрна, Ясеня, Дуба!

Несговорчивый Вяз норовит врезать в глаз,

С ним не очень-то запанибрата.

Если вдруг в холодок лег усталый ходок,

Для него это дело чревато.

Но будь трезв ты, иль пьян, иль тоской обуян,

На подушке из свежего дерна

Дуй из рога свой эль, ибо легок хмель

Возле Дуба, Ясеня, Тёрна!

О том, что в лесу провели мы ночь,

Святому отцу — ни гу-гу.

Нынче любой оказаться не прочь

На том волшебном лугу.

Ветер с юга поет, что тучен скот

Что в полях наливаются зерна.

Это добрая весть, и таких не счесть

У Дуба, Ясеня, Тёрна!

Англия песне старой верна,

Что звучит под небом просторным

Во все времена да пребудет страна

С Дубом, с Ясенем, с Тёрном!

Перевела О. Кольцова

Холодное железо

Серебро — для девушек, золото — для дам,

Медь исправно служит искусным мастерам.

«Нет, Господи, — сказал барон, холл оглядев пустой,

Холодному железу подвластен род людской!»

Против Короля он предательски восстал,

Замок сюзерена осадил вассал,

Но пушкарь на башне пробурчал: «Постой,

Железу, железу подвластен род людской!»

Горе и Барону и рыцарям его:

Безжалостные ядра не щадили никого,

Закован в цепи пленник, не шевельнуть рукой:

Холодному железу подвластен род людской!

Король сказал: «Не хочется держать тебя в плену,

Что, если я отпущу тебя и меч тебе верну?»

«О, нет, — Барон ответил, — не смейся надо мной:

Холодному железу подвластен род людской!»

Слезы — для трусливого, просьбы — для глупца,

Петля — для шеи, гнущейся под тяжестью венца…

Мне не остается надежды никакой:

Холодному железу подвластен род людской!

И вновь обратился к нему Король — мало таких королей! —

«Вот хлеб, вино, садись со мной, спокойно ешь и пей!

Садись же во имя Марии, подумаем с тобой

Как может быть железу подвластен род людской!»

Благословил Он Хлеб и Вино, и тут же Хлеб преломил,

Своею рукою подал ему, и тихо проговорил:

«Смотри! Мои руки гвоздями пробиты —

там, за стеной городской,

Видно по ним, что и вправду железу

подвластен род людской…»

Раны — для отчаянного, битва — для бойца,

Бальзам — для тех, кому ложь и грех в кровь истерзали сердца,

«Прощаю тебе измену, с почетом отправлю домой

Во имя Железа, Которому подвластен род людской!»

Корона — тому, кто ее схватил, держава — тому, кто смел,

Трон — для того, кто сел на него и удержаться сумел?

«О, нет, — барон промолвил, — склоняясь в часовне пустой —

Воистину железу подвластен род людской:

Железу с Голгофы подвластен род людской!»

Перевел В. Бетаки

Пресса* [154]

Скорей про море забудет моряк,

Артиллерист — про пушки,

Масон забудет свой тайный знак,

И девушка — побрякушки,

Ерушалаим забудет еврей,

Монах — господню мессу,

Невеста платье забудет скорей,

Чем мы ежедневную прессу.

Тот, кто стоял полночной порой

Под штормовым ревом,

Кто меньше своей дорожил душой,

Чем свежим печатным словом,

Когда ротационный мастодон

Пожирает во имя прогресса

Милю за милей бумажный рулон —

Тот знает, что значит пресса.

Ни любовь, ни слава не соблазнят

Боевого коня перед боем.

Да пусть хоть архангелы в небе трубят, —

Мы останемся сами собою:

Кто хотя бы однажды сыграл в ту игру,

Кто после ночного стресса

Трубку спокойно курил поутру

Тому подчиняется пресса!

Дни наших трудов никто не сочтет,

(«Таймс» не зря творит времена!)

Если молнии кто-то из нас разошлет —

Им власть над землей дана!

Дать павлину хвастливому хвост подлинней?

И слону не прибавить ли весу?

Сиди! Владыки людей и вещей

Только Мы, кто делает прессу!

Папа римский проглотит свой же запрет,

Президенты примолкнут тоже,

Вот раздулся пузырь — и вот его нет!

Кто еще кроме нас это может?

Так помни, кто ты, и над схваткой стой

Без мелочного интереса:

Над гордыней тронов, над всей суетой —

Пресса. Пресса. Пресса.

Перевел В. Бетаки

«If»: три параллельных перевода [155]

Василии Бетаки

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: