Паремии как хранители культуры

Паремии справедливо называют кладезем народной мудрости. Они содержат, по словам Ф.И. Буслаева, и нравственный закон, и здравый смысл, выраженные в кратком изречении, которые завещали предки в руководство потомкам [Буслаев, 1954: 37].

По мнению В.Н. Телия, паремии — это по традиции передаваемые из поколения в поколения языковые выражения, отражающие веками сформировавшуюся обыденную культуру, в которой в сентенционной форме отражены все категории и установки этой жизненной философии народа — носителя языка [Телия, 1996: 243].

Пословицы и поговорки представляют определенную систему, организованную как структурно, так и семантически: они строятся по регулярно воспроизводимым моделям.

Для пословичных выражений характерны следующие признаки: 1) назидательный характер; 2) диффузитивность семантики пословиц, обусловленная тем, что денотатом этих высказываний служит ситуация; 3) экспрессивно-оценочное, а во многих случаях образное значение, в силу чего они становятся важными элементами эмоциональной речи.

Пословицы воспроизводят наивное сознание с четко выраженными мифологическими элементами и определяют систему оценки окружающего мира, иерархию ценностей народа.

По мнению Н.И. Толстого, язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры. Ученый считает, что язык, консервирующий в себе архаические элементы мировоззрения, или картины мира того или иного народа, а также его психологии, культуры, верований, оказывается одним из самых богатых и надежных источников для реконструкции доисторических, лишенных документальных свидетельств форм человеческой культуры [Толстой, 1995: 5].

Рассмотрим русские и французские паремии с семантикой любви. Выделим значимые элементы культуры, которые содержатся в данных паремиях.

Одинаковые с точки зрения повседневной, бытовой практики элементы внешнего мира получают в языке культуры разную символическую значимость. Например, овца, кошка, собака, козел, коза занимают важное место в системе культурных символов. Это отражается в том, что в рамках исследуемого материала наличествуют паремии с этими словами: Любишь меня, полюби и мою собачку; Любовь зла, полюбишь и козла; Лакома овца до соли, коза до воли, а женщина до новой любви; Лакома овца до соли, а девушка до любви.

Сравнение «как кошка с собакой» соотносится с древнейшими противопоставлениями данных животных. В паремии Любят друг друга как кошка собаку кошка и собака сопоставляются по принципу «мужское и женское» начало. Тот же принцип сохраняется в паремии: Любит, как волк овцу. В то же время пословицы Любит и волк овцу, Любит и кошка мышку, Любит как собака кошку используются для перифрастического, иронического выражения нелюбви. В выражении Любовь зла - полюбишь и козла можно усмотреть и немотивированность, и неподконтрольность, и индивидуализированность выбора.

Во французских паремиях с семантикой любви содержатся зооморфизмы «осел», «лошадь», «собака»: L'amour apprend aux ânes à danser; Qui m'aime, aime mon chien; Jamais coup de pied de jument ne fait mal à cheval.

В пословице L'amour apprend aux ânes à danser домашнее животное âne (осел) отличается упрямством. Но любовь - сильное чувство, способное сразить бесчувственного, упрямого и непробиваемого человека, которого сравнивают с ослом.

В пословице Qui m'aime, aime mon chien передается признак «личной сферы».

Во французских и русских паремиях любовь представлена метонимически, через названия частей тела. Во многих русских пословицах любовь представлена метонимически через сердце: Сердце сердцу весть подает; Сердце – вещун; Сердцу не прикажешь; Сердце не камень; Кровь не вода, сердце не камень; Дай сердцу волю, заведет в неволю; Покоритель сердец; Горячая рука – сердце холодное; Любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет. Во французских паремиях любовь представлена через соматизм «рука»: Froides mains, chaudes amours, Mains froides, coeur chaud.

Во многих русских и французских пословицах содержится оппозиция, например, черный /белый (Полюби нас в черненьких, а в беленьких и всяк полюбит), хорошее/ плохое, счастливый / несчастливый, холодный/ горячий, мужчина / женщина, добро / зло (Хорошая невеста – худая жена, Девка хороша, да слава плоха, Рука горячая – сердце холодное, Heureux au jeu, malheureux en amour, Tel homme, telle femme, Froides mains, chaudes amours, Mains froides, coeur chaud.

В русских и французских паремиях с семантикой любви женщина предстает исключительно как объект мужской оценки, часто негативной: Souvent femme varie; Qui femme a, guerre (noise) a; Qui épouse la femme (la veuve) épouse les (ses) dettes; Des femmes et des chevaux, il n’en est point sans défauts; Cette fille est belle au coffer, Чего девушка не знает, то ее и красит; Нехваленая девка дороже хваленой, Девки не люди, козы не скотина.

С мужской точки зрения женщина не способна к самостоятельной жизни в социуме, ей отводится зависимая от мужчины роль: Держи деньги в темноте, а девку в тесноте, Сиди, девица, за тремя порогами, Держи девку в кувшине, а выглянет, так пестом, Орехи – девичьи потехи. Зато мужчина занимает другое положение, он свободен, независим, самостоятелен: Парню все можно. На парне все та же шапка (Мужчинам все прощается).

Кроме того, в русских паремиях женщина может быть соотнесена к представителям темных сил: Баба да бес, один у них вес. О неуправляемой женщине говорят: «Не баба, а черт в юбке». Культурно-национальная коннотация в некоторых русских паремиях придает статус культурных знаков, говорящих о том, что для русского мужского менталитета характерен взгляд на женщину как нечто соблазнительное чисто физически: Красота приглядится, а щи не прихлебаются, Чужая жена лебедушка, а своя – полынь горькая

В русской и французской паремиологии есть достаточное количество пословиц, посвященных внешности женщины.

Например, Женщина может быть реализована в русских паремиях не только через прямую номинацию, но и средствами тропики, например, «коса»: Красная коса - русая коса, Длинная коса – на всю Москву краса, Природна трубчата коса – дорога девичья краса. С древних времен на Руси девушки носили волосы заплетенными в косы, а замужние должны были тщательно скрывать их под головным убором. Коса считалась символом русской красоты.

Внешность девушки реализована в пословицах через соматизмы на базе сравнения: Грудь лебедина, походка павлина, очи сокольи; Идет, словно павушка плывет; Смиренная, как агнец; делова, что пчела; красна, что райская птица; верна, что горлица. Русская женщина белилась и румянилась. Обычай малеваться у богатых был принудительным. До сего времени живы поговорки: Румянец как маков цвет; Лицо как снег бело. Иностранцы отмечали, что русские женщины были белокурыми, белокожими, с яркими румянами, темными соболиными бровями. Идеалом красоты была полнота, что отмечено в пословице: Пухла, кругла, бела, румяна, кровь с молоком. Несмотря на полноту они обладали неспешной лебединой походкой и величавой осанкой. Итак, образ русской красавицы складывается из следующих компонентов: «бела», «кровь с молоком», «круглолица», «черноброва», «длинная коса», «грудь лебединая», «плавная походка». Таков метаобраз русской красавицы в русских паремиях.

Во французской лингвокультуре вырисовывается гораздо более абстрактный образ женщины: «belle comme le jour”, “belle comme la reine”, “belle comme la déesse”, “allure de déesse”, “blanche comme la neige”. Во французских паремиях красота женщины сравнивается со снегом, днем, королевой, богиней.

Итак, на основании анализа паремий с семантикой любви могут быть высказаны следующие идеи относительно мифологического языкового сознания:

1) это сознание антропоцентрично, так как любовь представлена метонимически через соматизмы (сердце, рука) и выступает в качестве ядра ситуации;

2) структура мифологического сознания оппозитивна хорошее/ плохое, счастливый / несчастливый, холодный / горячий, мужчина / женщина,

3) мифологическое сознание андроцентрично, так как женщина предстает исключительно как объект мужской оценки: Souvent femme varie; Qui femme a, guerre (noise) a; Девки не люди, козы не скотина и т.д.

Фразеологизм, код культуры, ритуал, символ, паремии

1.Как осуществляется связь языка и культуры?

2. Какую роль играет внутренняя форма фразеологической единицы?

4. Какие коды культуры содержит внутренняя форма фразеологических единиц?

5. Какие существуют источники культурной интерпретации во внутренней форме фразеологических единиц?

6. Какова культурологическая сущность паремий?

1. Приведите фразеологические единицы из изучаемого вами иностранного языка, внутренняя форма которых содержит соматический, предметный, временной, мифологический коды.

2. Выпишите английские, немецкие фразеологические единицы с семантикой «радость». Какие коды культуры содержит внутренняя форма фразеологических единиц?

3. Найдите в английском и немецком языках паремии с семантикой удивления. Какие признаки выделены в них?

4. Прочитайте отрывки из рассказов А.И. Куприна. Какие семантические типы метафорических эпитетов выделены в них?

А) Темнело. Я почувствовал ужас, который оледенил мой мозг, мою кровь, мое тело, стянул на моем черепе кожу и пробежал морозными волнами по моей спине. Пальцы на моих руках и ногах внезапно свела судорога.

Б) Этого места я всегда инстинктивно боялся. Почему? – я и сам не мог бы сказать. Каждый раз, проходя этой долиной, я чувствовал, как безотчетный страх, по гомеровскому выражению, «хватает меня за волосы».

1. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. – М.: Просвещение, 1977.

2. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.

3. Маслова В.А. Лингвокультурология. – М.: Aкадемия, 2001.

4. Назарян А. Г. Фразеология современного французского языка. – М.: Наука, 1987.

5. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический, лингвокультурологический аспекты. – М.: Языки русской культуры, 1996.

6. Толстой Н.И.. Язык и народная культура // Толстой Н.И. Очерки по

славянской культурологи и этнолингвистике. – М.: Наука, 1995. – С. 3–39.

7. Тарасов Е.Ф. Язык и культура: методологические проблемы // Язык.

8. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Фразеология

в контексте культуры. – М.: Языки русской культуры, 1999. – С. 34–41.

9. Тэрнер В. Символ и ритуал. - М.: Прогресс, 1983. – 256 с.

10. Чекалина Е. М., Ушакова Т.М. Лексикология французского языка. –

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: