Мобилизация человеческих ресурсов

В первом квартале 1931 года в Магнитогорске проживало уже 140 тысяч человек. а на стройке работала только пятая часть. Вот Магнитогорский комсомол и решил провести «мобилизацию человеческих ресурсов».

За день на работу попросились 300 жен рабочих. Одно только их держит – дети. Ведь в Магнитогорске не т ни яслей, ни детских площадок. Тогда плотники решают использовать выходные для строительства «помещений для детей». И все хорошо.

Разговор документами (записи из истории комсомольской домны)

Весь текст состоит из телеграмм, приказов, речей.

Комитет комсомольской домны рапортует заводу Стальмост о начале железомонтажа на второй домне.

Через две недели ответ, к котором Стальмост обещает заниматься только заказами для второй домны. Они перевыполняют план, работают ночами, все будет готово за половину отведенного времени.

Далее следует воззвание комсомольского горкома. В нем сообщается, что «стройка магнитогорского гиганта должна стать делом всего ленинского комсомола».

Теперь на заводе решают построить «домну, размеры которой не имеют равно себе во всем мире».

Поэтому через «Комсомольскую правду» они объявляют «всесоюзный набор молодых энтузиастов на постройку».

Домна № 2 становится отдельной хозрасчетной единицей. Ее комплектация полностью проведена за два дня. Для ее строительства люди раньше времени уходят из отпусков.

Ее строят значительно быстрее, ведь при постройке первой домны люди набрались опыта. Бригады готовы отрабатывать по 5 смен подряд, трудиться без выходных.

Вот пришло время, когда на первых двух домнах уже работают металлурги. На третьей и четвертой хозяйничают монтажники. А у двух следующих, что на 300 метров западнее, закладывают фундамент.

С каждым днем качество добываемой руды, кокса улучшается. Осваивается новая техника. Планы перевыполняются.

В ночь перед пуском первой домны ударили морозы. Да еще и ураганный, 9-балльный ветер. И перед самым пуском произошла авария – на сором первом колодце прорыв воды. Но ее быстро устранили. Первая домна была задута в срок – в конце февраля.

«Началось все очень просто. Секретарь правления «Лензолота» Яушев пришел на службу и … сообщил товарищам:

- А я, братцы, сценарий написал! … И сам не знаю, как это вышло…

«Когда с человеком случается невольная промашка, ближние – если это действительно ближние, - обязаны дружески пожалеть его. Помочь…

Узнав, то Яушев … заболел писанием киносценариев, товарищи… должны были … его послать к доктору, дать кратковременный отпуск…

Вместо этого сотрудники… подняли восторженный визг… Машинистки влюбленно оглядывали Яушева…

Когда-нибудь… мы займемся бактериологией и изучим новейший бич человечества.. – кинококку.

Пока же установим без подробностей: кинококки перекочевали из головы секретаря правления «Лензолота» в головы окружающих его с быстротой разлива Волги.

Вскоре по правлению… разнеслась сенсационная весть:

- Киноэкспедиция едет на Лену снимать яушевскую картину!..

Общее ликование. Проливной дождь газетных заметок. Снимки в журналах…

«Лензолото» из Москвы предписывает в Бодайбо:

«Предоставлять экспедиции квартиры, … снабжение, … рабсилу…»

Кроме самонужнейших стаканов и «надевашек», экспедиция предъявила к управлению поисков требования и более тонкие. Заведующий бодайбинскими лезозаготовками… в отчаянии срочно докладывает по начальству:

«… Сорока оседлых лошадей у меня тоже не найдется. И к тому же у меня во всей команде нет ни одного бородатого человека. Прошу срочно дать указания…»

Семьдесят тысяч были затрачены, а картина не была снята.

Собственно, что-то такое режиссер Икс и оператор Зет снимали. Что-то такое актриса Игрек перед аппаратом изображала. Но, когда снятая лента была привезена в Москву и рассмотрена, обнаружилась такая белиберда и чепуха, что Пролеткино постановило считать картину не снятой и использовать из нее только несколько кусков с видами Лены – для хроники.

…Отойдем в сторонку: человеку тяжело. Автор плачет.

Начинается все с рассуждений о богатстве нашего языка.

Но бывают случаи, когда он оказывается беден. Например, когда мы говорим о побоях. Ведь не говорим же «ударил по лицу». Непременно – «по роже» или «по морде». Это вскрывает наше неуважение в окружающим.

Поэтому глупо говорить о возрастающем хулиганстве. Ведь оно появляется не само по себе. Из такого вот неуважения. Из ссор, когда «тихий житель… подбрасывает соседу в суп сор, кошачий помет, подливает в самовар керосин или скипидар, кладет испражнения в карманы висящих на общей вешалке пальто, как бы невзначай обливает соседских детей кипятком, опрокидывает на голову помои, измазывает непотребными словами соседские двери».

Все это – ступени к 176 статье, карающей хулиганство. И начинать надо с того, что прививать уважение друг к другу. Тогда и хулиганов станет меньше.

Воловский Эдуард Карлович возмущен тем, что все специалисты выполняют не свою работу. «Инженер-текстильщик ведает импортом химического оборудования, спец по черным металлам регулирует ввоз машин для строительной промышленности». Он сам – морской инженер и судостроитель руководит «импортом для черной, цветной металлургии и машиностроительной промышленности». Аж «душа болит за социализм».

А работает он так потому, что с работы по специальности уволился из-за конфликта. Там сказали, что он плохо разбирается в технических вопросах. Но ведь он окончил судостроительный факультет Стокгольмского политехникума!

Но когда его начинают экзаменовать по высшей математике и тригонометрии, выясняется, что ничего он не знает. Да и насчет политехникума преувеличил. Родился он в Виленской губернии, в Ошманском уезде, в Воложенской волости. А закончил вечернюю школу. Четыре дня в неделю по два часа.

Вот какие люди работаю на центральных, командных пунктах нашего хозяйства.

Автор – таксист из гаража на Крымской набережной.

Первой его нанимает «высокая старуха с поклажей». Она едет на машине первый раз. Просит довезти до Ярославского вокзала. Поедет к внуку, что работает на Резиновом заводе. Везет ему скрипку – вдруг заиграет.

Он довозит ее и начинает ждать пассажиров с раннего ленинградского поезда.

Наконец, подходит «молодой военный со взводным квадратиком в петлицах».хочет ехать до Киевского вокзала. По пути подхватывает «гражданку Анюту» с «васильковыми глазами и приоткрытым нежным ртом». Военный побежал забирать багаж, а водила пока говорит с Анютой. Она в Москве впервые. Переезжает к мужу по месту работы.

Они едут черепашьим шагом, чтоб рассмотреть строящуюся Москву. В конце военный щедро оставляет на чай.

У водителя «форд-лимузин». Но в ужасном состоянии. Развалюха.

У Киевского вокзала в такси влезает «московский поджарый гражданчик». Доехав до Ситцева Вражека, он исчезает на четверть часа. А возвращается со всем семьей. «У Калужской заставы выпархивает жена. Потом мы едем на Земляной вал. Ждем. Оттуда – на Долгоруковскую». Потом на Усачевку. «С Усачесвки, после ожидания, на Никитскую. Под конец проехали Проломные ворота и в Зарядье».

По пути его штрафуют на пять рублей за проезд на желтый. К московским шоферам милиционеры особенно беспощадны. Некоторые из них вообще превращают свою работу только в собирание рублей. А помогать забывают.

«Нет города в Европе, производящего впечатление большей многолюдности, чем нынешняя Москва… В этом кипящем людовороте советской столицы такси нужны… немногим меньше, чем трамваи и автобусы… От четырнадцати тысяч извозчиков осталось только четыреста». Ведь такси значительно дешевле. Но их не хватает. И не хватает даже не машин – гаражей. В этом главная проблема.

Семья опаздывает на поезд с Белорусского вокзала. Мать и дочь Нина уезжают. Сын Петя – провожающий – мертвецки пьян. И это клад для водителя – таких легко надуть. Да и щедрые они бывают.

С утра – у того же вокзала. Прибыл варшавский поезд. С него в такси села зажиточная американская пара. Они удивляются очередям в магазинах, высотным новостройкам. Путаются в деньгах разных стран.

Двое узбеков набрали всякого добра в Центральном универмаге и едут в гостиницу.

Девушки с «Шарикоподшипника» везут свернутые в трубку чертежи.

Тройка озабоченных людей тащит сложенные в узел флаги для избирательного собрания и гипсовый бюст.

Куда-то на выставку перевозят небольшую модель электрической машины…

Многое из этой поклажи я, по инструкции, не вправе возить». Но «инструкция – это только мелкий повод для взяток за ее нарушение».

«Опять вечер, ночь, и опять пьяные… Теперь это осколки какой-то неудавшейся великосветской вечеринки». Сами не знают, куда ехать. И обижаются еще на острящего шофера.

Опять утро. Шофер решил провести опыт: «положил на заднее сиденье пакетик в газетной бумаге». Там «ключ, сапожная щетка, два яблока и «Записки охотника» Тургенева». В итоге, ни один из пассажиров не обратил внимания. Один решил, что забыл предыдущий. А умыкнули пакет два «прожигателя жизни» четырнадцати лет.

Последних пассажирок – рабочих девушек – пятеро. «Число незаконное». Но упрашивают так весело, что он соглашается. В салоне машины они затягивают песню.

На всякий случай: книга 624 страницы в электронном варианте.

Пересказ по примечаниям (потому что сами письма цитировать смысла нет). Тут все его мысли в концентрированной форме.

8 философических писем, написанных по-французски в 1828-1830 гг., составляют одну непрерывную серию, имеют внутреннюю логику развития мысли, что предполагает единство их последовательного восприятия. Непосредственным толчком для оформления выраженных в них идей послужило одно из посланий Екатерины Дмитриевны Пановой, сестры современника Пушкина и члена литературно-театрального общества «Зеленая лампа», а впоследствии известного музыковеда А. Д. Улыбашева.

Он пишет как бы ответ этой тетеньке, с которой дружил и говорил на религиозные темы, но потом перестал. Долго писал и так и не отправил. К моменту написания прервал уже с Пановой знакомство. Первое письмо как бы введение ко всем остальным. В нем автор постепенно отходит от личных проблем и обращается, углубляя сравнительную характеристику России и Европы, к истории, являющейся, по его словам «ключом к пониманию народов» и открывающей разным народам их роль в мировом процессе.

Если в первом фил. письме вопрос о благой роли провидения как в индивидуальной, так и в социальной жизни ставится в религиозно-публицистическом плане, то во 2, 3, 4 и 5 письмах автор переходит к его многостороннему рассмотрению «аргументами разума», используя достижения философии и естествознания. Теперь он, говоря его собственными словами, стремится «сочетаться с доктринами дня», применить «рациональную манеру», физический, математический и биологический «маневр» для доказательства того, что христианство заключает в своем лоне науку, философию, историю, социологию и саму жизнь в единстве ее таинственной непрерывности и беспредельной преемственности. И только в таком религиозно обусловленном единстве возможен, по его мнению, прогресс, долженствующий, если он подлинный, основываться на христианской идее бесконечности.

По мнению Чаадаева, провиденциалистская точка зрения необходима в исторической науке, погрязшей в фактособирательстве и в бесплодных выводах либо о необъяснимом «механическом совершенствовании» человеческого духа, либо о его беспричинном и бессмысленном движении. Следовательно, историческая наука, считает он, должна стать составной частью религиозной философии и получать характер истины не от хроники, а от нравственного разума, улавливающего проявления и воздействия «совершенно мудрого разума». История обязана не только уяснить «всеобщий закон» смены эпох и суметь выделить в них традиции продолжения «первичного факта нравственного бытия», но и тщательно перепроверить в этом свете «всякую славу», совершить «неумолимый суд над красою и гордостью всех веков». В 6 и 7 философ. письмах Чаадаев переоценивает различные исторические репутации и рассматривает важные эпохи мировой истории в русле своей религиозно-прогрессистской логики. Каждому народу, заключает он, необходимо, глубоко уяснив своеобразие своего прошлого и настоящего, проникнуться предчувствием и «предугадать поприще, которое ему назначено пройти в будущем» для установления грядущей вселенской гармонии.

Чаадаев как бы возвращается к проблемам 1 ф. письма, но уже на основе всего круга размышлений. Поэтому 1 ф. письмо, с его тезисами и выводами, может быть прочитано вслед за 7, как его логическое продолжение; поставив ряд волнующих его проблем в эмоционально-публицистическом ключе, автор словно требует их повторного и более широкого рассмотрения в холодном свете беспристрастного знания.

В 8 (последнем) ф. письме, отчасти носящем методологический характер, он пытается объяснить необходимость этого приема в своей проповеди уже не только индивидуальным своеобразием корреспондентки, как в первом, но и особенностями современного духовного состояния человека вообще. Сейчас, в эпоху хиреющего чувства и развившейся науки, нельзя, по его убеждению, ограничиваться упованием сердца и слепой верой, а следует «простым языком разума» обратиться прямо к мысли, «говорить с веком языком века, а не устарелым языком догмата», чтобы с учетом всевозможных настроений и интересов «увлечь даже самые упорные умы» в лоно «христианской истины».

После публикации в «Телескопе» первого фил. письма Чаадаева сочли за сумасшедшего. По резолюции Николая I – закрыть журнал и привлечь к ответственности редактора и цензора. Чаадаеву даже предписали медицинский уход, потому что вся Москва ему сочувствовала. Чаадаев был потрясен официальным признанием расстройства его ума. К нему каждый день приходил доктор, и А. И. Тургенев писал в Петербург Вяземскому, что так он и в самом деле может помешаться. В такой атмосфере и писалась «Апология сумасшедшего» в конце 1836 – начале 1837г., когда Чаадаев в кругу своих ближайших приятелей обсуждал основные положения «телескопской» публикации.

От имени своего друга, опального генерала-декабриста Михайла Федоровича Орлова, автор 1го ф. письма подвергал сомнению уместность его публикации, но не успел завершить послания к самому себе, арестованного в числе прочих бумаг. Незаконченная «Апология» также задумывалась как своеобразное оправдание перед правительством, а одновременно и как разъяснение особенностей патриотизма Чаадаева, уточнение его новых взглядов на высокое предназначение России, которые стали вырабатываться еще в 30-х гг.

Записи по нравственным, философским, историческим, литературным и политическим вопросам, которые Чаадаев делал, начиная с периода создания философических писем, на протяжении всей жизни. они имеют вполне самостоятельное значение, приобретающее эссеистическое и афористическое звучание.

Вместе с тем многие из этих записей, не теряя самостоятельного жанрового значения, находятся как бы в подчиненном положении по отношению к развитию «одной мысли» в цикле философических писем и к ее вариациям в последующих сочинениях. Столь разные проблемы вдохновения и свободы воли, разума и воображения, искусства и языка, веры и знания, счастья и альтруизма, подлинного и мнимого патриотизма, конфессиональных различий, особенностей западной и русской истории, немецкой и французской философии и другие рассматриваются каждая в своей собственной сфере и одновременно призваны доказать божественное происхождение различных явлений в духовном и физическом мирах, обосновать веру в грядущее осуществление христианских принципов.

Новые архивные материалы – все почти одно и то же

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: