А. Воронский. Один оглушительный аплодисмент.

- Довольно критических статей, силуэтов, заметок, арабесок, портретов, отзывов и откликов... Не пора ли испробовать свои силы на ином, более обещающем поприще? По теперешним временам критика – занятие неблагонадежное, убыточное и сомнительное. И, действительно, много огорчений приносит она писателю, немало путает читателей, и отнюдь не благоденствует сам критик. И кроме того: в состоянии ли сухая теория поспорить с живыми изобразительными средствами искусства? Нет и нет!».

В общем, критик решил заняться художественной прозой. Плюс наполнить ее «идеологической выдержанностью». То есть – превратиться в настоящего пролетарского писателя «без изъянов и оговорок». А для этого нужно наполнить текст штампами и подражаниями другим пролетариям (типа Зонина и Ермилова).

Свое творение в трех главах он назвал «Один оглушительный аплодисмент».

Было и лето и осень дождливы. Были затоплены пажити, нивы, хлеб на полях не созрел и пропал... (начало - дань старому культурному наследию)».

Дальше он пишет о назначении тов Микешина красным предом «в одно учреждение». «Совслужащие вверенного ему учреждения встретили преда у подъезда на улице с непокрытыми головами и с неописуемым восторгом в глазах. Они бросали вверх шапки выше облака ходячего и оглашали воздух победными, но благопристойными криками».

Его первую речь встретили восторженно. «От избытка невыразимых чувств многие плакали и даже рыдали. Одна совбарышня позабыла даже намазать губы кармином и попудрить нос. Другая упала в обморок».

В кабинете секретарша прежнего преда совершила на тов. Микешина наглое нападение: она подошла к его столу, вихляя бедрами, полуоткрыв сочно-карминный рот и блистая зубьями. Она подсунула преду бумаги для подписи, выставляя намеренно узкие, отполированные, розовые буржуазные ногти, наклонилась так, что ее пепельные, пышные, видимо, дворянского происхождения волосы коснулись девственно-целомудренной рабоче-крестьянской щеки тов. Микешина. И она, - т. е. не щека, а секретарша, - она сказала:

- Тов. Микешин, нужно подписать вот эти бумаги.

Но весь ее похабно-преступный, хотя и обольстительный вид говорил:

- Вы - дуся, дуся, красный пред. Я готова служить вам столь же беззаветно, как и прежнему преду, и даже еще больше. Я ничего не имею против, если вы поцелуете меня.

Микешин сразу пропитался нестерпимой классовой ненавистью к секретарше:

- Этот номер не пройдет. Я - женат и имею детей. Кроме того у меня есть своя секретарша, а вы увольняетесь за сокращением штатов.

- Ах, - воскликнула секретарша и упала в помрачительный обморок.

Тов. Микешин твердой поступью и с гордо поднятой главою вышел из кабинета.

Секретарша мигом поднялась, вполне хладнокровно, и промолвила:

Обрисовка героя. Он «никогда не опаздывал на службу; наоборот, приходил за полчаса ранее всех, дабы показать блистательный и заразительный пример. Он никогда не пользовался автомобилем и всегда прибывал в учреждение пешком, вызывая тем самым несказанное умиление среди подчиненных ему. Он был доступен, обходителен и обаятелен, но без позорного послабления и мелко-буржуазной расхлябанности. Он благодетельно и невозбранно руководил всеми заседаниями, комиссиями, подкомиссиями и бюрами (тут как будто неграмотно; ничего: слопают!).

Однажды он заболел тяжко и смертоносно. Уже холодели его уста, уже готовы были закрыться его орлиные вежды, и уже сочинялись некрологи с трогательными и прочувствованными окончаниями: "спи спокойно, дорогой товарищ!" - и вот раскрылись его замутненные предсмертной тоской очи, разомкнулись уста, и он сказал слабым, но проникновенным голосом:

- Подайте мне портреты всех завов нашего главка, прошлых, настоящих и будущих.

Их было много. И он смотрел на них и не мог насладиться. Потом встал и пошел как ни в чем не бывало в учреждение и подписывал бумаги, и все были подавлены.

- До него и после него, - в таких кратких, простых и полных значения словах надлежит выразиться по поводу несравненной и потрясающей деятельности тов. Микешина.

Достаточно сказать, что его учреждение стало недосягаемым образцом для иных прочих учреждений. Служащие перестали слоняться по коридорам, рассказывать друг другу юдофобские анекдоты. Теперь они вдохновенно сидели за столами и даже не требовали сверхурочных за время, проведенное в курительных, в уборных и в иных злачных местах.

Тут я должен кончить свой выдержанный рассказ. Интернационалом, как известно, кончаются лучшие повести, рассказы, романы. Это уж так заведено: раз конец, значит Интернационал и мерная поступь.

Последующие за написанием рассказа события, происшедшие с автором, оказались далеко невеселыми и не оправдали роскошных его надежд на торжественные в пользу его приветственные шествия.

Решился я отправиться по редакциям. Направился к Бухарину. Я гонялся за ним сорок дней и сорок ночей и в конце концов поймал его.

Он встретил меня, выражаясь мягко, не очень приветливо:

- Не подойдет: однообразная идеологическая пища.

Я был несколько обескуражен, но бодрости и твердости духа не потерял и поспешил в ВАПП.

- Не напечатаем, - ответили ВАПП'ы хором, коллективно просмотрев мое произведение. - Во-первых, это - плагиат. Вы списали у нас рассказ и выдаете за свое, оригинальное произведение. Во-вторых, оставьте ваши штучки, подвохи и подходы: обанкротившись, вы решили примазаться к нам. Идите к своим Горьким, Бабелям, Ивановым, Леоновым и разлагайтесь с ними до конца. В третьих, нам негде помещать, так как "Октябрь" из-за отсутствия подписчиков и читателей думают закрыть. В четвертых, мы организуем федерацию советских писателей и не знаем, как на ваше произведение посмотрит Абрам Маркович Эфрос. Словом, проваливайте, пока ноги целы.

Потрясенный отказом, я отправил рассказ в редакцию "Звезды".

Спустя две недели я получил обратно рукопись и письмо от редакции:
- Что вы, очумели, что ли, - писала мне почтенная редакция, - или с луны свалились, или белены объелись, или проспали двести лет, или притворяетесь, или не читаете нашего журнала? А где режим экономии, а где самоокупаемость, а где органический подход к человеку, а где общечеловеческая точка зрения в вопросах искусства, а где наши критические разъяснения и изумительные статьи тов. Зонина?! С попутнически-коммунистическим приветом - редакция.

Тут уж я впал в мелко-буржуазную расхлябанность и побежал к тов. Микешину, к моей последней надежде.

- Ложь, непотребство, сусальность, тульский пряник, полнейшая безответственность, - загремел исступленно тов. Микешин.

Он схватил меня за шиворот, потащил к дверям, поддал куда следует коленом, я загремел вниз по лестнице.

Докатившись до последней ступени, я встал, ощупал себя, отряхнулся, принял независимый, хотя чуть-чуть и обиженный, но вполне достойный вид и даже начал насвистывать нечто бравурное.

На улице встретил Бабеля. Просмотрев мой рассказ, он прищурил глаз, сказал:
- Воняйте, воняйте, дорогой мой, как старый сыр: со слезой и доброкачественно.

Вопрос: «что делать?» за последние годы с особенной силой выдвигается перед русскими социал-демократами. Речь идет не о выборе пути (как это было в конце 80-х и начале 90-х годов), а о том, какие практические шаги и как именно должны мы сделать на известном пути. Речь идет о системе и плане практической деятельности.

…с одной стороны, далеко еще не умерло «экономическое» направление, старающееся обкарнать и сузить работу политической организации и агитации. С другой стороны, по-прежнему гордо поднимает голову направление беспринципного эклектизма, подделывающегося под каждое новое «веяние», не умеющего отличать запросов минуты от основных задач и постоянных нужд движения в его целом. Как известно, такое направление свило себе гнездо в «Рабочем Деле». Его последнее «программное» заявление – громкая статья под громким заглавием «Исторический поворот» - особенно наглядно подтверждает сделанную характеристику. Еще вчера мы заигрывали с «экономизмом», негодовали по поводу решительного осуждения «Рабочей Мысли», «смягчали» плехановскую постановку вопроса о борьбе с самодержавием, - а сегодня мы уже цитируем слова Либкнехта: «Если обстоятельства изменятся в 24 часа, то нужно и тактику изменить в 24 часа», мы уже говорим о «крепкой боевой организации» для прямой атаки, для штурма на самодержавие, о «широкой революционной политической (вот уж как энергично: и революционной и политической!) агитации в массе», о «неустанном призыве к уличному протесты», об «устройстве уличных манифестаций резко (sic!) политического характера» и проч., и т.п., и т.д.

…Имя Либкнехта «Раб.Дело», конечно, приемлет всуе. В 24 часа можно изменить тактику агитации по какому-нибудь специальному вопросу, тактику проведения какой-нибудь детали партийной организации, а изменить не только в 24 часа, но хотя бы даже в 24 месяца свои взгляды на то, нужна ли вообще, всегда и безусловно боевая организация и политическая агитация в массе, могут только люди без всяких устоев. Смешно ссылать на различие обстановки, на смену периодов: работать над созданием боевой организации и ведением политической агитации обязательно при какой-угодно «серой, мирной» обстановке, в период какого-угодно «упадка революционного духа» - более того: именно при такой обстановке и в такие периоды особенно необходима указанная работа, ибо в моменты взрывов и вспышек поздно уже создавать организацию; она должна быть наготове, чтобы сразу развернуть свою деятельность. «Изменить в 24 часа тактику»! Да для того, чтобы изменить тактику, надо прежде всего иметь тактику, а если нет крепкой организации, искушенной в политической борьбе при всякой обстановке и во всякие периоды, то не может быть и речи о том систематическом, освещенном твердыми принципами и неуклонно проводимом плане деятельности, который только и заслуживает названия тактики. <...>

…Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора. Это – одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях. Но суть дела именно в том, что террор выдвигается в настоящее время отнюдь не как одна из операций действующей армии, тесно связанная и сообразованная со всей системой борьбы, а как самостоятельное и независимое от всякой армии средство единичного нападения.

…Террор никогда не может стать заурядным военным действием: в лучше случае он пригоден лишь как один из приемов решительного штурма. Спрашивается, можем ли мы в данный момент звать на такой штурм? «Раб.Дело», по-видимому, думает, что да. По крайней мере, оно восклицает: «Стройтесь в штурмовые колонны!» Но это опять-таки усердие не по разуму. Главная масса наших военных сил – добровольцы и повстанцы. Постоянного войска есть у нас лишь несколько небольших отрядов, да и те не мобилизованы, не связаны между собой, не приучены строиться в военные колонны вообще, а не то, что в штурмовые колонны.

…непосредственной задачей нашей партии не может быть призыв всех наличных сил теперь же к атаке, а должен быть призыв к выработке революционной организации, способной объединить все силы и руководить движением не только по названию, но и на самом деле, т.е. быть всегда готовой к поддержке всякого протеста и всякой вспышки, пользуясь ими для умножения и укрепления военных сил, годных для решительного боя.

По нашему мнению, исходным пунктом деятельности, первым практическим шагом к созданию желаемой организации, наконец, основною нитью, держась которой мы могли бы неуклонно развивать, углублять и расширять эту организацию, - должна быть постановка общерусской политической газеты. Нам нужна прежде всего газета, - без нее невозможно то систематическое ведение принципиально выдержанной и всесторонней пропаганды и агитации, которое составляет постоянную и главную задачу социал-демократии вообще и особенно насущную задачу настоящего момента, когда интерес к политике, к вопросам социализма пробужден в наиболее широких слоях населения.

…Далее, нам нужна именно общерусская газета. Если мы не сумеем и пока мы не сумеем объединить наше воздействие на народ и на правительство посредством печатного слова, - будет утопией мысль об объединении других, более сложных, трудных, но зато и более решительных способов воздействия.

…Мы должны сделать следующий шаг: пробудить во всех сколько-нибудь сознательных слоях народа страсть политических обличений. Не надо смущаться тем, что политически обличительные голоса так слабы, редки и робки в настоящее время. Причина этого – отнюдь не повальное примирение с полицейским произволом. Причина – та, что у людей, способных и готовых обличать, нет трибуны, с которой бы они могли говорить, - нет аудитории, страстно слушающей и ободряющей ораторов, - что они не видят нигде в народе такой силы, к которой бы стоило труда обращаться с жалобой на «всемогущее» русское правительство. И теперь все это изменяется с громадной быстротой. Такая сила есть, это – революционный пролетариат…

…при таком массовом спросе, при начавшейся уже выработке опытных революционных руководителей, при той сконцентрированности рабочего класса, которая делает его фактическим господином в рабочих кварталах большого города, в заводском поселке, в фабричном местечке, - постановка политической газеты есть дело вполне посильное для пролетариата.

…Роль газеты не ограничивается, однако, одним распространением идей, одним политическим воспитанием и привлечением политических союзников. Газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. В этом последнем отношении её можно сравнить с лесами, которые строятся вокруг возводимо здания, намечают контуры постройки, облегчают сношения между отдельными строителями, помогают им распределять работу и обозревать общие результаты, достигнутые организованным трудом.

…вполне возможно и исторически гораздо более вероятно, что самодержавие падет под давлением одного из тех стихийных взрывов или непредвиденных политических осложнений, которые постоянно грозят со всех сторон. Но ни одна политическая партия, не впадая в авантюризм, не может строить своей деятельности в расчете на такие взрывы и осложнения. Мы должны идти своим путем, неуклонно делать свою систематическую работы, и, чем меньше будем мы рассчитывать на неожиданности, тем больше вероятия, что нас не застанут врасплох никакие «исторические повороты».

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: