Фотографическое путешествие к новым открытиям

Впервые я прочитал об орбах в автобиографии Джей Зи Найт (канала Рамты) «Состояние сознания». В ней описываются события, происходившие в конце 1970-х годов [JZ Knight, A State of Mind: My Story: Ramtha, the Adventure Begins (New York: Warner Brothers, 1987), 359.]. Автор рассказывает о маленьких шарах света различных цветов. Эти шары впадали просто в какое-то неистовство, когда в книге, которую она читала, попадались места, представляющие большую важность. Потом я услышал долгую и обстоятельную речь, посвященную орбам, во время серии замечательных уроков, которые Рамта давал в 2001 и 2002 годах. Вскоре я узнал, что Рамта впервые рассказывал об орбах двадцать с лишним лет назад, в начале восьмидесятых, и что фотографирование орбов уже более пяти лет является обычным делом на каждом мероприятии в школе Рамты [См. также: Рамта. Белая Книга. М.: «София», 2006, с. 93, 217-218.].

Вдохновленный огромным количеством информации, полученной от Рамты, я стал систематически фотографировать орбов. В то время я еще не знал их точной природы и каково их место среди других «паранормальных явлений». Я фотографировал их в одно и то же время каждую ночь на своем земельном участке (все фотографии в первой части книги, за исключением двух, были сняты именно там), поскольку «призрачное» всегда ассоциировалось именно с ночью.

Некоторые из моих друзей не очень-то помогли мне разговорами о том, что им бы не хотелось, чтобы подобный феномен оказался рядом с их домами. Я ответил, что, по крайней мере, всегда занимаюсь этим в относительно безопасном, надежном и спокойном месте сразу за дверью моего дома. Однако вскоре я обнаружил, что на темном фоне можно столь же успешно фотографировать орбов и в полдень, поскольку у них, по-видимому, нет предпочтений на этот счет. К концу первого года в мою коллекцию входило примерно пятнадцать тысяч изображений орбов, и в то время я обычно делал от ста до двухсот фотографий в день.

Первое открытие: чем больше фотографируешь, тем больше орбов

Орбов интересно фотографировать. Мой интерес значительно возрос благодаря разнообразию их форм, которые начали появляться после многих месяцев тщательного и непрерывного исследования данного феномена. Я верил, что смогу узнавать об орбах все больше и больше, если буду постоянно их изучать.

Первое открытие произошло только через несколько месяцев после того, как я начал фотографировать орбов. Примерно на первых десяти снимках, которые я делал каждую ночь, присутствовало в лучшем случае лишь несколько орбов, и я счел это очень любопытным. Шло время, я делал все больше фотографий, и число появляющихся на них орбов начало заметно увеличиваться.

Я сообщил об этом факте нескольким знакомым, которые тоже занимались исследованием орбов. Некоторые из них предположили, что орбы «тянутся» к нам, потому что мы обращаем на них внимание и проявляем к ним интерес. Я был готов согласиться с этим толкованием, но считал, что существует более прозаическое объяснение. Если бы я остановился на мысли, что орбам приятно наше внимание, я бы мог упустить важное доказательство, способное дать ключ к глубокому пониманию орбов и помочь определить, как они вписываются в известные нам представления о паранормальном. Рамта рассказал нам, чем является этот феномен; благодаря своему исследованию я смог узнать больше о различных его тонкостях и последствиях для нашего понимания реальности.

По-настоящему интересные фотографии стали появляться лишь после того, как я начал каждый день фотографировать орбов и затем анализировать изображения на компьютере. Если я следовал этой схеме в течение нескольких дней подряд, результаты оказывались довольно интересными; в противном случае они были едва заметны. Вскоре я понял, что при фотографировании орбов нельзя получить удовлетворительные результаты, быстро выбегая на улицу, чтобы снять несколько фотографий во время рекламных пауз в любимых телепередачах. (Далее в книге я расскажу, какие физические процессы могут объяснить столь значительное увеличение количества орбов.)

Когда я стал уделять особое внимание фотографированию орбов, начало происходить нечто интересное. В конце октября 2002 года примерно десять дней я регулярно снимал одну и ту же группу орбов в одном и том же месте — возле своего дома. Однажды ночью на нескольких фотографиях орбы оказались запечатленными не в своей обычной сферической форме, а в виде шестиугольников очень необычного вида. Подобное наблюдалось не все время, а где-то на одной из пяти фотографий. Это явление затронуло только орбов; все остальное выглядело как обычно. (Примеры шестиугольных орбов см. на фото 1-1 и 1-2.)

Сначала я не знал, как истолковывать данный феномен. Спустя некоторое время я понял, что шестиугольная форма орбов напоминает фигуру, которую образуют лепестки затвора цифровой камеры, когда они открывают и закрывают световое отверстие. Камеры могут иметь затвор, состоящий из одного лепестка, но в наши дни количество лепестков в затворе обычно составляет от двух до шести. Шестилепестковый затвор придаст шестигранную форму световому отверстию объектива.

Чем больше компонентов или лепестков, тем более близким к кругу получается световое отверстие, а круг это, конечно, оптимальная форма диафрагмы для получения сфокусированных изображений хорошего качества. Таким образом, затвор функционирует подобно радужной оболочке человеческого глаза. Я стал подозревать, что сходство между шестиугольной формой орбов на фотографиях и формой апертуры, которую образует затвор шестилепестковой камеры при открытии и закрытии, возможно, неслучайно. Я также заметил, что орбы принимают одну и ту же форму независимо от того, как держать камеру: в стандартном положении, боком или перевернутой.

Допустим, на нашей первой фотографии от орба отсечена нижняя треть. Если я теперь переверну камеру и сделаю вторую фотографию, срезанной окажется верхняя часть орба. Это может лишь означать, что изображения орбов просто отражают форму светового отверстия. Я начал думать, почему форма апертуры камеры отпечатывается на запечатленных орбах.

Если цифровая камера движется во время фотографирования, особенно при тусклом освещении, не составляет труда получить двойное изображение. Например, предположим, что вы фотографируете человека, стоящего перед плоской однотонной стеной и, делая снимок, направляете камеру на соседнюю стену, где есть дверной проем. Если затвор остается открытым, пока вы направляете камеру на второй фон, камера запишет двойную картинку — изображение человека, стоящего на фоне плоской стены, наложится на изображение стены с дверным проемом.

У нас фактически вышло два независимых, но довольно слабых изображения. Так как ни одно из них не получило достаточного количества света для качественной записи камерой, картинка в целом выглядит призрачной. Мы все видели на подобных снимках «призрачных» или «прозрачных» людей. Они свидетельствуют не о паранормальном явлении, а о плохой технике фотографирования. Однако также были записаны и настоящие полупрозрачные изображения.

Мне было интересно, существует ли связь между подобными двойными изображениями и появлением орбов шестиугольной формы на некоторых фотографиях. Я подозревал, что должно быть более одного источника света, чтобы камера могла создать такие снимки орбов. Сначала я думал, что вспышка испускала два пучка света, так работают многие современные камеры, но это повлияло бы на все изображение на фотографии, а не только на форму орбов.

Две недели я пытался понять данный феномен, а затем меня вдруг осенило, что подобное может произойти лишь в том случае, если вторым источником света являются сами орбы. Этот второй источник света записывал изображение орбов на камеру, а все остальное — деревья, машины, люди и дома — записывалось другим источником света: вспышкой камеры, отраженной обратно в объектив.

В этот момент я понял, что мне нужно исследовать сбивающий с толку факт: вспышка камеры казалась почти обязательным условием для того, чтобы успешно фотографировать орбов даже при дневном свете.

Средняя продолжительность вспышки камеры составляет примерно одну тысячную секунды. В начале своих наблюдений я думал, что именно скорость вспышки позволяет записывать изображения орбов; я предполагал, что орбы существуют в состоянии гораздо более высокой частоты, чем мы, и что они, вероятно, слишком быстро двигаются, чтобы их можно было записать лишь благодаря скорости затвора. Несмотря на то что к тому времени я делал фотографии орбов уже и при свете дня и видел орбов сам даже без камеры или вспышки, наилучшие результаты достигались при использовании вспышки.

Вскоре я отказался от мысли, что именно скорость вспышки позволяла фотографировать орбов, потому что эта теория была бессмысленной. Преимущество вспышки в том, что она может «заморозить» быстро движущийся объект. Вспышка дает изображение того, каким был объект в ту конкретную миллисекунду вспышки без размытости, даже если скорость затвора (продолжительность времени, когда апертура остается открытой во время съемки) сама по себе может не являться достаточной, чтобы «заморозить» движение объекта.

Но если объекты движутся слишком быстро, чтобы при данной скорости затвора сфотографировать орбов четко, камера все равно зафиксирует изображение быстро движущегося предмета, каким бы размазанным оно ни было. Следовательно, стало очевидно, что скорость вспышки, возможно, не имеет никакого отношения к фиксации на фотографии объектов с такой высокой скоростью или частотой, как орбы; их снимки, даже размазанные, все равно должны получаться, даже когда вспышка не применяется. Но этого обычно не происходило.

Как я уже объяснял ранее, я осознал, что существует несомненная связь между шестиугольной формой, которую принимали сферические орбы на многих фотографиях, и шестиугольным световым отверстием шестилепесткового затвора камеры. Мне казалось, что изображения формируются на светочувствительной матрице фотокамеры, когда затвор частично открыт, а для записи качественного изображения затвор должен быть полностью открыт. Затвор, открытый лишь частично, очевидно, искажал формы орбов.

Вскоре я понял, что по какой-то причине свет от орбов не попадал в камеру, пока затвор в течение доли секунды был полностью открыт. Тем не менее, даже если это соответствовало действительности, все равно было трудно понять, почему только орбы становились шестиугольными, а все остальное на фотографиях выглядело как обычно.

Если бы формирование фотографического изображения орбов осуществлялось таким же образом, как и в случаях со всеми остальными объектами съемки, тогда не происходило бы подобного изменения формы орбов. Должно было существовать какое-то отличие в способе записи орбов и всего остального, что присутствовало на фотографиях. Обычно фотографические изображения формируются, когда свет от вспышки отражается от объектов обратно в камеру. Казалось, что с орбами дело обстояло иначе. Единственное пришедшее мне в голову объяснение заключалось в том, что орбы, вероятно, генерировали свет, который делал их видимыми. Подобное должно было происходить в результате какого-то процесса, и я предполагал, что этот процесс каким-то образом инициировался вспышкой камеры. Именно это привело меня к мысли, что единственное возможное объяснение шестиугольной формы орбов (треугольной формы или полумесяца) заключается в том, что камера записывает не вспышку, отраженную от орбов, а исходящий от самих орбов свет.

Данный факт заставил меня задуматься еще об одном феномене, который мог оказаться полезным для объяснения механизма образования этого света. Речь идет об ионизации.

Каждый, кто фотографирует орбов, знает, что во время дождя или высокой влажности их появляется гораздо больше, чем при сухих условиях. Это может быть вызвано тем, что дождь возбуждает электроны атмосферы. Позже я покажу, что принять по ошибке фотографии капель дождя за изображения настоящих орбов очень сложно. Тем не менее человеку, фотографирующему орбов, важно понимать, какие процессы связаны с дождем.

Ионизация происходит, когда электроны переходят от одной атомной оболочки к другой. В молекулах как азота, так и кислорода содержится по два атома, которые удерживаются вместе за счет общих электронных оболочек. Если по этим общим электронам не ударяет фотон (частичка энергии), они остаются в своем основном энергетическом состоянии. Над основным состоянием есть еще много пустых энергетических уровней (или слоев). Когда фотон, обладающий достаточной энергией, ударяет по электрону, электрон выталкивается на более высокий уровень. А когда удар особенно силен, электрон может выскочить вообще за пределы двухатомной молекулы газа. Электрон становится свободным, а молекула (прежде электрически нейтральная) превращается в положительный ион. Дальше возможны два варианта:

1) если такой освобожденный электрон прикрепляется к другой нейтральной молекуле, она превращается в отрицательный ион;

2) если электрон соединяется с положительным ионом, он обычно закрепляется на одном из вакантных энергетических слоев и испускает фотон с такой же энергией, какую получил при освобождении.

Частота электрона определяет частоту и цвет фотона. Отсюда очень интересный факт: молекулы атмосферы могут излучать свет в любом цвете спектра! Энергия световых фотонов измеряется в электронвольтах. Если энергия меньше 1,65 электронвольт, это будет фотон инфракрасного излучения. Если энергия больше 3,26 электронвольт, испустится ультрафиолетовый фотон.

Дождь генерирует свободные электроны, которые могут бомбардировать атомы атмосферы, а возможно и атомы самих орбов, и вызывать их ионизацию. Если ионизация происходит в самих орбах, это запускает в них процесс флюоресценции, или свечения (флюоресценция — явление, когда молекула поглощает свет определенной энергии и позднее испускает свет более низкой энергии; об этом мы поговорим во второй главе). Фотоны генерируются внутри орбов, попадая затем на светочувствительные матрицы фотоаппаратов. А при определенных условиях они видны даже невооруженным глазом.

Так или иначе, я должен отметить, что большинство фотографий, которые я включил в данную книгу, были сделаны в сухую погоду. Отсюда важное предположение: возможно, на этих фотографиях мы наблюдаем не самих орбов, а результат ионизирующего эффекта, который их энергия оказывает на окружающую атмосферу.

Я начал подозревать, что возникновение орбов шестиугольной формы, возможно, не случайно. Могли пройти недели, прежде чем на моих снимках снова появлялись шестиугольные орбы. Но и тогда они были далеко не на каждой фотографии. Следовательно, дело было вовсе не в неполадках с фотокамерой.

На той стадии моих экспериментов данный феномен наблюдался только тогда, когда я фотографировал орбов на заднем дворе. Учитывая, что в этих нарушениях работы камеры явно отсутствовала какая-либо закономерность, я стал задумываться: а не вызваны ли эти нарушения влиянием самих орбов? Нет необходимости говорить, что это не тот вывод, к которому я рассчитывал прийти и с которым мне хотелось бы согласиться. Если орбы электромагнитны по природе, тогда вполне возможно, что они способны вызывать подобный электромагнитный феномен, длящийся миллисекунды, что составляет разницу во времени между срабатыванием вспышки и затвора. Электромагнитный сигнал, возможно, является наиболее очевидной попыткой общения — в том случае, если орбы заинтересованы в общении и способны осуществлять его.

Поначалу такое объяснение показалось мне весьма «странным», и думаю, что у большинства читателей создалось такое же впечатление. Но я все же решил проверить эту теорию. Я формулировал вопрос, а затем делал фотографию. А затем проверял, какую форму принимают орбы в качестве реакции на вопрос.

Я решил, что шестиугольная форма будет соответствовать ответу «да», а обычная сферическая форма, которую предположительно легче продемонстрировать, будет означать «нет». Я проверил свое предположение на практике, задавая вопросы, на которые легко дать очевидный ответ, и с того времени начался долгий период общения. Ответ необходимо было ждать в течение примерно тридцати секунд, — а если я спешил, никакого изменения в форме орбов не происходило.

За несколько недель в ходе этого утомительного процесса я составил длинный список вопросов. По окончании этого периода те конкретные орбы пропали и с тех пор больше не появлялись.

Прежде чем перейти к описанию цвета орбов, позвольте напомнить основные результаты моих экспериментов. Итак, я обнаружил, что при фотографировании орбов наиболее успешные результаты получаются не сразу, а спустя некоторое время. Появление шестиугольных орбов дало мне первую подсказку, что орбы записываются не с помощью отраженного света фотовспышки, а посредством света, исходящего из них самих. Этот флюоресцентный свет достигает объектива камеры почти сразу после отраженного света вспышки. Это означает, что при фотографировании орбов даже днем лучше использовать вспышку, поскольку именно вспышка запускает процесс флюоресценции, которая дает камере возможность записать орбов. Ионизация атмосферы также в значительной степени содействует в получении хороших фотографий, потому что количество образовавшихся свободных электронов способствует процессу флюоресценции. Камера фиксирует задержку света, исходящего от самих орбов, и именно это послужило основой коммуникации, которую я установил, приняв шестиугольную форму орбов за «да», а круглую — за «нет».

Когда вы только начинаете фотографировать орбов, одним из самых удивительных и прекрасных зрелищ для вас станет большое разнообразие их цветов: обычно это оттенки красного, белого, синего, зеленого, золотистого и розового. Помимо эстетического эффекта, они дают нам множество подсказок относительно их природы.

Мы хорошо знаем, что такие человеческие способности, как зрение и слух, весьма ограниченны. Мы слышим в узком спектре звуковых частот и видим лишь узкий спектр электромагнитных волн. Исаак Ньютон назвал наблюдаемую нами цветовую гамму латинским словом spectrum, что означает «представление», «видение», «призрак». Все электромагнитное излучение характеризуется частотой (длиной волны) и силой излучения (интенсивностью). Человеческий глаз способен распознать электромагнитное излучение в диапазоне примерно от 380 до 780 нанометров (нанометр, или нм, — это одна миллиардная часть метра). Данный диапазон составляет видимый спектр и известен в физике как «видимый свет», в котором мы различаем семь цветов — цвета радуги.

Очевидно, орбы не попадают в упомянутый выше диапазон, потому что их редко, если вообще когда-либо, можно увидеть невооруженным глазом. Но чтобы лучше их понять, нам необходимо рассмотреть еще несколько странных фактов, связанных с областями реальности, в которой мы живем. Несколько физиков — лауреатов нобелевской премии — высказали мнение, что наш «физический» мир является огромным морем энергии. На самом деле не существует ничего «твердого», а все на 99% состоит из пустого пространства. Еще удивительнее то, что все это непрерывно появляется и исчезает за доли секунды. Нам оно кажется твердым только потому, что мы вибрируем с той же самой частотой, появляясь и исчезая в полной согласованности с физическим окружением. Наши мысли превращают это текучее море энергии в воспринимаемые нами «объекты».

Уровни реальности над этим «физическим» миром кажутся нам даже еще менее твердыми, но предположительно это связано лишь с тем, что у них другая частота. Мы обычно воспринимаем «этот» мир как реальный, а все остальное — это уровни «частот». А теперь задумаемся, можем ли мы показать, что те частоты фактически являются областями такими же материальными, как наша «физическая» область, чему и учит нас Рамта. Существу, находящемуся «над» населяемой нами физической областью, наша привычно «твердая» земля, вероятно, кажется довольно призрачной и бесплотной.

Ближайшей по частоте областью к видимому спектру является инфракрасная, которая имеет длину волны примерно 1000 нм и энергию примерно в 1,24 эВ. Это значительно выходит за пределы того, что способен увидеть человек, но именно в данной области начинают появляться орбы. Для сравнения: дальняя (по другую сторону видимого спектра) ультрафиолетовая область имеет длину волны лишь примерно 200 нм и очень высокую энергию примерно в 6,20 эВ. Уважаемому читателю, возможно, пока не совсем понятно, какое отношение все это имеет к пониманию орбов. Самое непосредственное! Фактически то, о чем я говорил выше, — один из самых ценных ключей к природе орбов.

Видим ли мы цвета за пределами видимого спектра?

Цвета, которые цифровая камера распознает в орбах, несомненно, являются цветами видимого спектра, но они, по-видимому, фактически не воспринимаются камерой в пределах видимого спектра. Если бы они распознавались в пределах видимого спектра, тогда любой человек мог бы все время видеть их невооруженным глазом. Так что же на самом деле «видит» цифровая фотокамера? Каким образом она записывает эти цвета, невидимые человеческим глазом?

Простой и очевидный ответ мог бы заключаться в следующем: когда цифровая камера улавливает инфракрасный свет, он никоим образом не может быть показан как таковой на маленьком экране вашей камеры. Нельзя его и напечатать на фотографической бумаге. Камера разработана для того, чтобы превращать невидимое низкочастотное инфракрасное излучение в форму света и цвета, видимую человеком, в противном случае продажи цифровых камер резко бы упали! Таким образом, на экране наших цифровых камер мы не видим низкочастотное инфракрасное излучение, даже если орбы его испускают. Мы видим инфракрасный свет, превращенный в излучение более низкой частоты. Но вопрос не настолько прост, ибо мы иногда можем видеть орбов и невооруженным глазом. Сомнительно, чтобы наши глаза и мозг превращали ранее невидимый инфракрасный свет и остальные невидимые излучения в форму света, который мы можем воспринимать. Напротив, кажется более вероятным, что мы видим то, что действительно там находится, и видим это за пределами видимого светового спектра. Подсказка заключается в следующем: нам сказали, что те цвета существуют только в областях с длиной волны и частотами «видимого света». Тем не менее теперь мы видим, что они, возможно, существуют за пределами этого диапазона.

Более того, вполне возможно, что цифровая камера улавливает в низкочастотном диапазоне не невидимый свет, который затем превращает в видимую форму для нашего удовольствия, а определенную форму гармоничной версии — или эха, если хотите, — цветов, знакомых нам по видимому световому спектру в плоскости невидимого инфракрасного излучения.

У нас теперь, по крайней мере, есть несколько интересных гипотез о «потустороннем». Во-первых, не исключено, что эти полосы частот фактически являются сферами бытия, то есть другими мирами. И эти миры, вероятно, столь же плотны для населяющих их существ, как наш мир — для нас. Во-вторых, гармоники видимого светового спектра, возможно, также могут существовать в виде того или иного цвета в этих областях. В другом разделе книги я, с учетом этих двух гипотез, поделюсь своими соображениями об оптимальных условиях фотографирования орбов.

Сформулировав эти два постулата, я несколько лет потратил на дополнительные исследования и в результате смог сформулировать третий, радикально меняющий наше понимание реальности. Я не сомневаюсь, что независимо от атмосферных условий орбы могут оказывать влияние на время и обстоятельства, при которых их можно обнаружить. Во многих случаях, когда я фотографировал, на первом снимке орбов не было. На втором снимке, сделанном через десять секунд, их было много. А на третьем снимке, сделанном еще через десять секунд, орбов было очень мало. Если несколько человек с идентичными камерами одновременно сделают одни и те же снимки, у одних на фотографиях будет много орбов, у других лишь несколько или вообще не будет. Данный факт свидетельствует, по крайней мере, о значительном уровне сознания у большинства, если не у всех, форм орбов. Очевидно, что они могут проявлять «групповой разум», когда появляются, исчезают или иным образом синхронно маневрируют, подобно стае птиц или косяку рыб, движущихся как одно целое.

Это сложная тема, но нам придется ее затронуть, поскольку она важна для понимания феномена орбов.

В самом общем виде, объект может взаимодействовать со светом тремя различными способами.

1. Он может полностью впитывать падающий на него свет и ничего не отражать. В этом случае объект будет выглядеть черным. Данное явление называется поглощением (абсорбцией).

2. Если объект отражает все волны падающего на него света, он будет выглядеть белым. Это называется отражением (рефлексией).

3. Если объект обладает шероховатой, а не гладкой поверхностью, он будет рассеивать различные волны света от своей поверхности с разными степенями успеха. Это рассеяние — сочетание первых двух процессов.

Человеческий глаз будет воспринимать рассеивающий объект как имеющий цвет или комбинацию цветов, соответствующих волнам света, которые объект отражает больше всего.

В результате своего исследования я понял, что всю сложность феномена орбов невозможно объяснить в соответствии с тремя способами взаимодействия со светом, описанными выше: отражением, абсорбцией и рассеянием.

Оперируя этими тремя терминами, можно говорить о людях, зданиях или ландшафтах на фотографиях с орбами, но не о самих орбах. В чем же дело? Чем орбы особенные? Переходим к этому важному моменту.

Флюоресценция: важный ключ к пониманию природы орбов

В очередной раз мне пригодились полученные в прошлом уроки физики. Я вспомнил, что некоторые объекты могут поглощать световую энергию, передаваемую от источника, и затем, позднее, испускать видимый свет (меньшей энергии), когда первоначальный источник света уже не передает энергию. Этот процесс, известный как флюоресценция, дает нам важную подсказку к пониманию природы орбов и населяемых ими областей.

Говоря техническим языком, флюоресценция происходит, когда электроны стимулируются фотонами внешнего источника. Когда внешнее воздействие прекращается, возбужденные молекулы выбрасывают электромагнитный импульс в виде фотонов, образуя луч света.

Применим явление флюоресценции для описания процесса фотографирования орбов. Когда мы делаем фотографию, световые фотоны от вспышки камеры ударяют по орбу, затем поглощаются орбом и фотоны внутри орба превращаются в электроны. Проще говоря, в результате этого процесса электроны орба попадают на более высокий орбитальный слой.

Когда стимулирование вспышкой прекращается, орб почти возвращается в свое первоначальное состояние — в некотором смысле это напоминает частично сдувающийся воздушный шарик, — и «излишние» электроны излучаются в виде фотонов, но с большей длиной волны. Эти вытолкнутые электроны, теперь являющиеся фотонами (светом), будут зафиксированы цифровой фотокамерой и записаны в качестве орба, если окажутся в диапазоне длин волн, находящихся в пределах области низкочастотного инфракрасного излучения (приблизительно 1000 нм).

Когда свет от флюоресцирующего орба попадает на светочувствительный элемент камеры через миллисекунды после попадания отраженного света вспышки, затвор в этот момент уже, возможно, закрывается. Это означает, что свет от орба будет «обрезан» лепестками затвора камеры и орб получит форму упомянутых лепестков. Свет, который записывает другие объекты на фотографии, окажется незатронутым, поскольку он уже был записан камерой при полностью открытом затворе. Поэтому на фотографии будет изменен лишь внешний вид орбов.

Таким образом, все это связано не с дефектом камеры — отсутствием синхронизации между временем срабатывания затвора и вспышки камеры, — а просто с некоторой задержкой света отраженного и «наведенного». Отраженный свет от вспышки возвращается в камеру, в то время как в орбах все еще происходит процесс флюоресценции. Свет от флюоресценции прибывает на миллисекунды позже. Как видите, в зависимости от скорости, с которой открывается и закрывается затвор, флюоресцентный свет иногда может не успеть попасть в объектив камеры до закрытия затвора. В этом случае орбов, даже если они присутствуют в большом количестве, на фотографии вообще не окажется; скорость затвора в дополнение к проблеме «горячих зеркал» (о ней я расскажу в главе 5), возможно, объяснит, почему прекрасные в других отношениях камеры не подойдут для съемки орбов.

Эти же соображения, возможно, помогут объяснить, почему можно сфотографировать орбов более высокой частоты камерой, неспособной фиксировать свет ниже инфракрасного излучения: дело в том, что свет, выталкиваемый во время флюоресценции, выталкивается с большей длиной волны. Однако гораздо значимее другие последствия этого факта.

В минералах флюоресценция происходит медленно, предположительно из-за большей плотности материала. Если при фотографировании орбов в самом деле происходит флюоресценция, то этот эффект должен протекать мгновенно, иначе изображение орба не успеет записаться на светочувствительную пластину камеры, пока затвор открыт. Предположительно, фотографирование флюоресценции возможно благодаря гораздо меньшей плотности орбов.

Таким образом, орбы, по-видимому, не отражают, не поглощают и не рассеивают свет, т.е. в данном случае не стоит основываться на трех обычных способах, посредством которых объекты становятся видимыми при освещении. Более вероятным кажется то, что фотоны вспышки стимулируют орбов, которые поглощают эти фотоны, превращают их снова в электроны и затем выталкивают их в виде фотонов более низкой частоты, когда стимулирование со стороны вспышки прекращается. Затем орб снова возвращается к своим первоначальным характеристикам. Частота, на которой излучаются фотоны вследствие флюоресценции, будет частотой, составляющей точную разницу между «возбужденным» состоянием орба и состоянием «покоя» (мы вернемся к этой важной мысли несколько позже).

Это означает, что камера, и в более редких случаях невооруженный глаз, фиксирует низкоуровневые фотонные излучения, находящиеся сразу за диапазоном видимого света. Если орбам удается собрать значительный излишек электронов посредством различных механизмов, описанных в данной книге, тогда выброса этих электронов иногда достаточно для генерации компонента видимого света, который может сделать орбов видимыми без какой-либо аппаратуры. Это также может объяснить, почему количество сфотографированных орбов увеличивается с увеличением количества срабатываний вспышки — причем многократно по сравнению с началом фотосеанса.

Если орбы флюоресцируют, тогда параметры исходящего от них света могут сообщить нам информацию об уровне реальности, которую они населяют, и мы можем больше не считать их призраками или духами.

Если орбы флюоресцируют, это означает, что в некотором смысле они являются физическими по природе, даже если они, очевидно, и находятся за границей физического мира, к которому мы привыкли. Это не значит, что орбы не являются «духовными» сущностями. Просто дело в том, что, вероятно, наше понимание «духовного» остро нуждается в переосмыслении.

Поставленный ранее вопрос остается открытым: какова значимость того факта, что камера видит цвет, возможно происходящий из частоты, которая находится за пределами диапазона видимого спектра? Единственный ответ на данной стадии исследования таков. Орбы, возможно, флюоресцируют свет обратно к нам из самих себя. Этот свет показывает в ослабленной форме частоты, к которым орбы принадлежат в качестве объектов.

Анализируя длину волны, мы можем больше узнать об объекте, который флюоресцирует. Если орб отражает обратно инфракрасный свет, тогда орбы как существа, несомненно, должны принадлежать к области инфракрасного излучения или чуть выше. Если данное предположение соответствует действительности, оно, вероятно, указывает на существование уровней физической Вселенной помимо тех, которые мы в настоящее время признаем (или признаем только как полосы частот).

Я был очень взволнован, когда осознал данный факт, поскольку казалось, что он подкрепляет физическое подтверждение уроков Рамты о природе реальности [См.: Рамта. Как творить свою реальность. Пособие для начинающих, с. 111-125.]. Рамта объяснял, что создание произошло, когда первозданная пустота «занималась самосозерцанием». В результате этого появилось то, что Рамта называл «Нулевой точкой». Когда Нулевая точка, в свою очередь, созерцала себя, она произвела еще одну реальность: время, расстояние и пространство. Вот как появился седьмой уровень реальности, где время очень быстрое. Теперь Нулевой точке нужно заставить это послание (зеркального сознания) делать то же самое. Таким образом, время между Нулевой точкой и ее зеркальным сознанием на седьмом уровне проваливается, и следующее созерцание является созерцанием более медленного по частоте и времени уровня — шестого уровня реальности. Теперь у нас «имеется строящаяся лестница». Этот процесс продолжается до тех пор, пока не будут созданы пятый, четвертый, третий, второй и первый уровни реальности, каждый уровень уменьшается по частоте. Последний уровень составляет самую нижнюю и медленную из плоскостей, она является той физической плоскостью, которую мы населяем.

Сравнение цвета, длины волны, энергии и частоты

Следующая таблица, показывающая, как цвет соотносится с длиной волны, энергией и частотой, поможет вам лучше понять природу и значимость различных цветов орбов, которых мы записываем на камеру.

Энергия световых фотонов измеряется в электронвольтах; фотоны с энергией менее 1,65 электронвольт соответствуют инфракрасному диапазону излучения. Фотоны с энергией более чем 3,26 электронвольт будут соответствовать ультрафиолетовой части спектра. Такие фотоны имеют столь короткую длину волны, что не воспринимаются человеческим глазом. Эту часть спектра не могут уловить и традиционные цифровые камеры.

Обычно нам требуются такие устройства, как цифровая камера, чтобы обнаружить что-либо с длиной волны больше, чем 780 нм (в эквивалентных терминах с энергией меньше 1,65 электронвольт или частотой ниже, чем 3,00 терагерц). Наличие световых частот, с которыми флюоресцируют орбы, по-видимому, свидетельствует об области существования, соответствующей частотам, длинам волн и энергии, описываемых Рамтой. Если говорить кратко, цвета, попадающие в камеру через область низкочастотного инфракрасного излучения, наводят на мысль о существовании областей, которые могут отличаться друг от друга все более короткими длинами волн по мере возрастания частоты. Поэтому вполне возможно, что диапазон цветов орбов на цифровых фотографиях подтверждает существование областей энергетических частот, к которым принадлежат различные категории орбов. Данные области рассматриваются нами в качестве частот, хотя в этой гипотезе они были бы не пр

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: