Цивилизационная» экономическая модель культурно-досуговой деятельности.

Наличие элементов этой модели в отечественной культурно-досуговой деятельности вызвано ориентацией многих ее субъектов на принцип «догоняющего развития» России по отношению к цивилизованному Западу. Соответственно и российская культурно-досуговая деятельность, по замыслу сторонников этой модели, должна быть ориентирована в первую очередь на основные технологии и образцы досуговой индустрии Запада. В качестве эталонных характеристик цивилизационной модели в этой связи выделяются: поощрение государством плюрализма культурных ценностей, отсутствие прямого государственного влияния на культурно-досуговые процессы; предоставление возможностей индивидуальной инициативы в культурно-досуговой сфере, свободы в развитии платных культурных услуг; широкое развитие массовой культуры с развитой индустрией развлечений, обеспечивающей определенную демократизацию приобщения к культурной информации всех групп населения. Цивилизационное значение такой культурно-досуговой деятельности заключается в развитии культурно-досуговой активности, значимой для самого населения, в разнообразии субъектов культурно-досуговой деятельности, имеющих как государственный, так и общественный статус, в мобильности использования и создания самых различных инноваций, творческих достижений в социально-культурной сфере, в защищенности создателей и потребителей культурно-досуговых услуг от чиновничье-государственного произвола. Такая культурно-досуговая деятельность чаще всего связывается с формированием типа личности, обладающей высокой социальной мобильностью, предприимчивостью, умением отстаивать свои права в противовес некоторым патриархальным обществам с авторитарным политическим режимом.

В то же время безоговорочное заимствование опыта «цивилизационной» экономической модели культурно-досуговой деятельности Запада без учета социально-экономической и социально-культурной специфики России приводит и к некритическому заимствованию досуговых достижений стран, принятых за эталон. Это заимствование, по мнению некоторых исследователей, грозит «культурной колонизацией», отказом от обязательств по сохранению собственной национальной культуры. В России это - реальная угроза культурной колонизации со стороны американской культуры.

Ситуация осложняется принципиальной несводимостью культуры и цивилизации как явлений разного порядка. Это дало повод в свое время некоторым мыслителям рассматривать эти явления даже как оппозиционные. Например:

«В жизни общественной духовный примат принадлежит культуре. Не в политике и не в экономике, а в культуре осуществляются цели общества. Давно уже происходящая в мире демократическая революция не оправдывает себя высокой ценностью и высоким качеством той культуры, которую она несёт с собой в мир. От демократизации культура повсюду понижается в своём качестве ценности. Она делается более дешёвой, более доступной, более широко разлитой, более полезной и комфортабельной, но и более плоской, пониженной в своём качестве, некрасивой, лишённой стиля. Культура переходит в цивилизацию. Демократизация неизбежно ведёт к цивилизации. Высшие подъёмы культуры принадлежат прошлому, а не нашему буржуазно-демократическому веку… В этом плебейском веке натуры творческие и утончённо культурные чувствуют себя более одинокими и непризнанными, чем во все предыдущие века. Никогда ещё не было такого острого конфликта между избранным меньшинством и большинством, между вершинами культуры и средним её уровнем, как в наш буржуазно-демократический век…

Культура – благородного происхождения. Ей передался иерархический характер культа. Культура имеет религиозные основы. Это нужно считать и с самой позитивно-научной точки зрения. Культура – символична по своей природе. Символизм свой она получила от культовой символики. В культуре не реалистически выражена духовная жизнь. Все достижения культуры по природе своей символичны. В ней не последние достижения быта, а лишь символические его знаки…

Цивилизация не имеет такого благородного происхождения. Цивилизация всегда имеет вид parvenue. В ней нет связи с символикой культа. Её происхождение мирское. Она родилась в борьбе человека с природой, вне храмов и культа…

Культура, подобно церкви, более всего дорожит своей преемственностью. В культуре нет хамизма, нет пренебрежительного отношения к могилам отцов… Этого нельзя сказать про цивилизацию. Цивилизация дорожит своим недавним происхождением, она не ищет древних и глубоких источников. Она гордится изобретением сегодняшнего. У неё нет предков. Цивилизация всегда имеет такой вид, точно она возникла сегодня или вчера. Всё в ней новенькое, всё приспособлено к удобствам дня. В культуре происходит великая борьба вечности с временем, великое противление разрушительной власти времени. Культура борется со смертью, хотя бессильна победить её реально. Ей дорого увековечение, непрерывность, преемственность, прочность культурных творений и памятников. Культура, в которой есть религиозная глубина, всегда стремится к воскресению»(4, с.523-525).

В то же время неассимилированность отечественной культурой лучших достижений цивилизации, мотивированная аргументами «самостийности», приводит к тому, что «в обществе возникают силы, которые являются оппозиционными не только по отношению к типу государственности, но в определенном смысле и по отношению к культуре» (2, с.20) (порноиндустрия, теневой развлекательный рынок и т.д.), жесткая теократическая цензура мировых культурных достижений и пр.

В рамках «цивилизационной» модели культурно-досуговой деятельности так и ставится вопрос - отечественная культура должна совершенствоваться в сторону соответствия мировым цивилизационным процессам. С этих позиций сторонниками цивилизационного подхода критикуется и деятельность многих культурно-досуговых учреждений как не соответствующая задачам модернизации и новым социально-экономическим реалиям.

К последним можно отнести: усиление стремления к большей социокультурной и экономической самостоятельности у разных социальных групп; отказ этих групп от обезличивающего коллективизма и выбор индивидуальных свобод и инициатив, позволяющих реализовать частные интересы, свободный выбор.

При этом исследователи отмечают следующий парадокс – именно в ситуации современной социальной аномии многие впервые ощущают себя частными людьми, свободными в своих культурно-досуговых предпочтениях. Предлагается пойти навстречу этому процессу, реабилитировав в ценностном поле культуры важность индивидуальной инициативы, предпринимательства, коммерческой деятельности в цивилизованных формах. Не менее важно в культурно-досуговой деятельности предусматривать удовлетворение самых разных, в том числе самых массовых досуговых запросов, не отдавая предпочтения какому-либо из них, соблюдая таким образом в сфере досуга нормы цивилизованной демократии.

Именно на пути «движения за культурным спросом» сторонники цивилизационного подхода видят реальные предпосылки дальнейшего развития отечественной индустрии досуга.

Соответственно государство, по их мнению, должно обеспечивать прежде всего те виды услуг учреждений культуры, которые пользуются наиболее массовым спросом и могут органично вписаться в систему рыночных отношений. Эти услуги относятся прежде всего к сфере массового досуга, рекреационным занятиям, развлечениям. Причем именно индустрия развлечений в соответствии с «цивилизационной» экономической моделью как ориентированная на самые различные социальные группы, может способствовать активизации цивилизационных процессов в нашем обществе – приобщению к ценностям и технологиям информационного общества, демократии, толерантности к различным вкусам, пристрастиям, культурным предпочтениям независимо от нравственно-эстетической оценки этих предпочтений «официальными» экспертами. Результат – свободная, ничем не ограниченная кроме правовых норм, игра различных индивидуальных программ культурно-досуговой деятельности. Поощряется любая инициатива в сфере досуга, включая самые экстремальные ее формы, если она находит «своего» потребителя.

Например: творчество «андеграунда», художественный эксперимент, свободный репертуар компьютерных игр и видеопродукции, нетрадиционные развлечения и т.д. Основным механизмом управления культурными процессами в соответствии с «цивилизационной» экономической моделью наряду с правовым (сохранение прав и свобод граждан в сфере культуры) является механизм спроса.

В этом случае ставится задача цивилизованного маркетинга в сфере досуга.

Таким образом, «цивилизационная» экономическая модель культурно-досуговой деятельности имеет свои положительные стороны благодаря потенциальной возможности приближенности к реальным досуговым запросам населения, гибкости применяемых технологий по созданию и тиражированию досуговых услуг.

Другая ее особенность – расширение состава производителей культурно-досуговых услуг, демократизация участия в культурно-досуговой деятельности самых различных творцов, экспериментаторов, включая уровень «андеграунда». В этом случае возникает пространство различных нетрадиционных технологий и видов культурно-досуговой деятельности, движущихся «за реальным спросом» на те или иные виды досуга.

В культуре и искусстве утверждается так называемый постмодернизм, предполагающий свободную игру различными художественными и нравственно-эстетическими ценностями, смыслами, активностями в соответствии со стихийно складывающимися культурными и досуговыми предпочтениями.

Необходимо отметить, что «цивилизационная» экономическая модель культурно-досуговой деятельности не основывается на упрощенных рыночных отношениях, как и сами западные цивилизации уже давно не развиваются на основе свободной игры спроса и предложения.. Об этом пишет А.Зиновьев:

«Что такое рынок в реальности? Западная экономика производит товары

(вещи и услуги) для продажи за деньги. Совокупность продаж и покупок товаров и образует рынок. Не существует некий абстрактный рынок вообще. Существуют различные регионы, сферы, уровни, стадии развития рынка. Существуют и различные категории участников рынка и различные категории товаров. Одно дело – продажа предметов быта в мелких магазинах. И другое дело – продажа самолетов, кораблей, домов, земельных участков, больших партий оружия. Одно дело – мелкие предприниматели. И другое дело – промышленные империи с десятками и сотнями тысяч сотрудников. Рынок – сложнейшая махина, и функционирует она не сама по себе, а как часть экономики общества и общества в целом. Функционирует изо дня в день, из года в год в океане разнообразных и взаимосвязанных отношений людей, событий и информации.

В реальной жизни рынка можно заметить самые различные и даже взаимоисключающие явления – свободную конкуренцию и препятствование (я употребляю слово «привентация»), определение предложения товаров спросом и определение спроса предложением, снижение и повышение цен, точный расчет и авантюристический риск, взлеты и банкротства, прибыли и убыток, свободное (стихийное) ценообразование и заранее рассчитанное намерение.

Реальная рыночная экономика западных стран – это переплетение всевозможных средств организации сложнейшего процесса и всевозможных способов управления им. Только наивные люди могут верить, будто эта важнейшая сфера жизни западного общества пущена на самотек, предоставлена самой себе и какой-то мифической «невидимой руке». Я думаю, что если бы можно было измерить всю ту интеллектуальную, волевую, расчетную, планирующую и командную работу, которая делается в сфере рыночной экономики Запада, и сравнить ее с соответствующей работой коммунистической командно-плановой системы, то мы были бы потрясены убожеством второй в сравнении с первой.

Государство вмешивается в функционирование рынка в самых различных формах и по бесчисленным каналам – налоги, полиция, суды, законы, министерства, комиссии, советы, кредиты, субсидии и т.п. Достаточно проследить за средствами массовой информации хотя бы одну неделю, чтобы заметить то, что государство, партии, общественные организации и всякого рода комиссии занимаются систематическим вмешательством в работу рынка. Рынок постоянно находится под неусыпным оком общества и власти. И если он время от времени выходит из-под контроля и причиняет неприятности, то причины этого надо искать прежде всего в тех, кто пытается его контролировать» (8, с.338-339).

В России же рыночные механизмы культурной политики внедряются фрагментарно и достаточно спонтанно.

На сегодняшний день можно говорить о существовании в сфере отечественного досуга двух достаточно независимых сегментов: «государственного» и «коммерческого». Каждый из этих сегментов развивается по своей внутренней логике и часто имеет своего потребителя культурно-досуговых услуг.

Это процесс наглядно прослеживается на примере концертной деятельности. С одной стороны мы имеем государственные концертные организации, где преобладает исполнительство так называемой «серьёзной» музыки (филармоническое искусство). С другой стороны, налицо мощная, по российским меркам, коммерческая музыкальная шоу-индустрия, не учитываемая в государственной статистике, но имеющая собственную развитую инфраструктуру концертных организаций, коллективов, исполнителей, информационное обеспечение, огромный финансовый оборот.

Очевидно, что в этой ситуации бюджетные концертные организации, коллективы, исполнители будут всегда в финансовом отношении проигрывать коммерческим оргструктурам и менеджменту. Всякие же попытки их синтеза будут приводить так или иначе к стабилизации мафиозных музыкальных кланов и образований в сфере музыкального искусства.

Этот же процесс распада на государственный и коммерческий секторы культуры наблюдается и в других её подотраслях. В театральном искусстве это столкновение моделей традиционного и коммерческого театра; в музейной отрасли – крупных музеев (преимущественно столиц) представляющих интерес для зарубежных выставок и малых местных и краеведческих музеев; в библиотечном деле – «выбитая» под гранты информатизация крупных библиотек с мощными библиотечными фондами и остальной библиотечной сетью.

В соответствии с «цивилизационной» экономической моделью культурно-досуговой деятельности предлагается в этой связи решить проблему финансовой поддержки нонпрофитных (некоммерческих) культурно-досуговых учреждений разработкой соответствующего маркетинга, где главными субъектами будут попечители, спонсоры и меценаты. Отечественными экономистами в сфере культуры формулируются в этой связи соответствующие условия эффективного использования маркетинга в сфере культурно-досуговой деятельности:

«Знание рынка потребителей нонпрофита, их нужд, запросов, дискомфортов в сфере досуга, культуры и творчества.

Знание социальных сил – попечителей (государственных и муниципальных органов, движений, спонсоров, меценатов), заинтересованных в обеспечении услуг потребителям.

Знание мотиваций попечителей, т.е. их собственных интересов, побуждающих их оказывать соответствующую поддержку.

Продекларированность этих мотиваций и интересов в правовых актах, решениях соответствующих органов, в уставах, принятых программах и т.п.

Конкретизация этих интересов в конкретных приоритетных направлениях, видах и формах услуг и деятельности, их объеме, интенсивности и затратах.» (18, с.158).

Полноценной реализации этих требований препятствует, по мнению этих же специалистов, не в последнюю очередь недостаточная «экономическая, правовая и менеджментная (в том числе и маркетинговая) кометентность работников сферы культуры, их готовность, желание и умение действовать в рыночных условиях.» (18, с.158). Но только ли это?

Специалистами отмечается, что не менее важно и стимулирование меценатства, спонсорства через соответствующие налоговые льготы для коммерческих структур, финансирующих культуру, возрождение культурной среды, необходимой для развития меценатства, включая появление меценатов и спонсоров, обладающих широким культурным кругозором и активной гражданской позицией. Это безусловно важные и назревшие меры. Но есть и еще одна проблема, которая заложена в самой природе коммерческого сектора, доминирующего в отечественной экономике. Основными держателями финансовых средств являются в нашей стране коммерческие структуры, возникшие в соответствии с идеологией монетаризма (деньги, а не товар - главная ценность новой экономики). В социальной позиции отдельных спонсоров и меценатов эта идеология проявляет себя как ростовщическая идеология (не столько развитие реального сектора экономики, сколько получение сверхприбыли). Данная ситуация была хорошо описана еще нашим великим классиком в «Скупом рыцаре» - деньги становятся символом могущества, власти, средством удовлетворения мелкого тщеславия, предметом религиозного поклонения, но не двигателем общественного прогресса.

Выводя финансы из активного экономического оборота, предприниматели превращают деньги в виртуальную реальность – условные, «неовеществленные» деньги как воплощение своеобразной игровой символической реальности, противостоящей реальным социальным, экономическим, культурным проблемам общества.

Этому социально-экономическому поведению органично соответствует и реализуемая в рамках «цивилизационной» экономической модели не только культурно-досуговой деятельности, но и всей культуры отечественная постмодернистская концепция развития цивилизации и культуры, предполагающая иронию по поводу излишней серьезности любой общественной инициативы и утверждение права каждого субъекта социокультурного процесса играть с виртуальными возможностями вместо реального участия в решении общественных проблем. Лишившись же своего социального пафоса, культура становится «фельетонной»(Г.Гессе), развлекательной, умерщвляет в себе свою созидательную силу. «Цивилизационная» экономическая модель в реальном ее отечественном воплощении имела свои издержки и в отношении сохранения культурного наследия. По мнению Е.Н.Селезневой, «анализ политических дискурсов 1990-х годов, а также методология построения сценарных моделей культурной политики, показывает, что к числу приоритетных в социальнозначимом смысле тема культурного наследия не относилась. Более того, поскольку государственная культурная политика формировалась как политический «дискурс выбора» коммерциализации учреждения культуры, то есть как принципиально коньюнктурная сфера социально-политической деятельности, культурное наследие исключалось из этой сферы как рудимент тоталитарного общества» (16, с.6).

Парадокс заключается в том, что постмодернистская картина мира по своей сути формирует не только возможности инноваций, но и создает консервативные модели социального поведения. Уводя индивида в «мир грез, фантазий и виртуальных развлечений» (например, в компьютерный мир), она способствует консервации сложившейся реальной жизнедеятельности общества, ее социальных структур в отличие от претензий собственно модернизма рождать реальный активизм, частную инициативу по рациональному преобразованию действительности.

«Постмодерн не просто являет собой отрицание духа модерна, но и содержит в себе существенные элементы консерватизма: максимально возможный отказ от абстракций и генерализаций (абстрагирующие и генерализующие традиции мышления и соответствующие им социальные группы имеют в рамках постмодернистского подхода статус частных культур, имеющих равное с другими право на существование, сам пресловутый «отказ от метаповествований» означает внутреннее неприятие абсолютистского мировоззрения глобализации), подчеркивание роли эзотерики, закрытость групп, сосуществование идеологий, традиций и т.п. Но в то же время постмодерн недисицплинирован, оторван от «земли», его факты не конкретны, но виртуальны, т.е. в некотором смысле утопичны. Больше того, постмодерн виртуализирует и сами вроде бы независимые от него проявления консервативной политики, которая утрачивает свойственные ей черты органичности и становится предметом свободного выбора. Это виртуальный консерватизм.» (9, с.393-394).

Данный консерватизм проявляется преимущественно по отношению к «большому социуму». Постмодернистская идеология не претендует на тотальное преобразование общества, зато претендует на способствование творческому развитию отдельных индивидов и малых социокультурных групп, пространств, их независимости от обюрокраченных институциональных структур.

Соответственно, учеными проводится следующее сопоставление культурных полей модернизма и постмодернизма:

Форма (коньюнктивная, Антиформа (дизъюнктивная,

Произведение искусства, Процесс, перформанс,

Созидание, порождение Разрушение, деконструкция

Интерпретация, прочитывание Против интерпретации,

Постмодернистская культура в цивилизационном контексте приходит на смену модернизму как рационализированному культурному пространству, не охватывающему все разнообразие социального опыта на уровне малых групп, «культуры повседневности», маргинализированных слоев населения, а также творцов культуры, склонных к самостоятельным творческим экспериментам, новациям, еще не получившим общественного признания. Отмеченный выше «фельетонизм» современной массовой культуры является прежде всего детищем модернизированных обществ, ориентированных прежде всего на продукты культуры для повседневного употребления, обеспечивающие жизненный и психологический комфорт в повседневной жизни.

Но если для обществ со стабильной экономикой и устойчивой демократией постмодернистская культура является часто вырожденным случаем индивидуалистического освоения мира, то в немодернизированной России возникающие элементы постмодерна есть в значительной мере проявление национального менталитета, компенсирующего традиционные неудачи цивилизационных реформ «сверху» («дубиной» людей гонят в очередной «рай») на основе рациональных доктрин, придуманных «официальными» экспертами проектов, программ. В нашем, отечественном варианте постмодернистская картина мира может выражаться как реабилитация приватного, индивидуалистического существования, отрицаемого «официальным», обюрокраченным социумом, претендующим на бездушную рационализированную тотальность управления обществом во «имя всеобщего благоденствия». Об этой реакции «маленького человека» на любые проекты и реформы, проводимые «сверху», писал еще Ф.Достоевский, вложив в уста своего «человека из подполья» следующие слова:

«Я нисколько не удивлюсь, если вдруг ни с того, ни с сего, среди всеобщего будущего благоразумия возникнет какой-нибудь джентльмен, с неблагородной или, лучше сказать, с ретроградной и насмешливой физиономией, упрёт руки в боки и скажет нам всем: а что, господа, не столкнуть ли нам всё это благоразумие с одного раза, ногой, прахом, единственно с той целью, чтобы все эти логарифмы отправились к чёрту, и чтобы нам опять по своей глупой воле пожить. Это бы ещё ничего, но обидно то, что ведь непременно последователей найдёт; так человек устроен. И всё-то от самой пустейшей причины, которой бы, кажется и упоминать не стоит; именно от того, что человек, всегда и везде, кто бы он ни был, любил действовать так, как хотел, а вовсе не так, как повелевали ему разум и выгода; хотеть же можно и против собственной выгоды, а иногда и положительно должно… Своё собственное больное и свободное хотенье, свой собственный, хотя бы и самый дикий каприз, своя фантазия, раздражённая иногда хотя бы даже до сумасшествия, - это-то и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, которая ни под какую классификацию не подходит и от которой все системы и теории постоянно разлетаются к чёрту… Человеку надо – одного только самостоятельного хотения, чего бы эта самодеятельность ни стоила и к чему ни привела… Есть один только случай, только один, когда человек может нарочно, сознательно пожелать себе даже вредного, глупого, даже глупейшего, а именно: чтоб иметь право пожелать себе даже и глупейшего и не быть связанным обязанностью желать себе одного только умного. Ведь это глупейшее, ведь это свой каприз, и в самом деле, господа, может быть всего выгоднее для нашего брата, из всего, что есть на земле, особенно в иных случаях. А в частности, может быть выгоднее всех выгод, даже и в таком случае, если приносит нам явный вред и противоречит самым здравым заключениям нашего рассудка о выгодах, потому что во всяком случае, сохраняет нам самое главное и самое дорогое, то есть нашу личность и нашу индивидуальность…

Я верю в это, я отвечаю за это, потому что ведь всё дело –то человеческое, кажется, и действительно в том только и состоит, чтобы человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не штифтик!... Какая уж тут своя воля будет, когда дело доходит до таблички и до арифметики, когда будет одно только дважды два четыре в ходу?... И, кто знает, … может быть, что и вся-то цель на земле, к которой человечество стремится, только и заключается в одной этой беспрерывности процесса достижения, иначе сказать – самой жизни, а не собственно цели, которая, разумеется, должна быть не что иное что, как дважды два четыре. Т.е. формула, а ведь дважды два четыре есть уже не жизнь, господа, а начало смерти… Не ошибается разум-то в выгодах? Ведь, может быть, человек любит не одно только благоденствие?... Я уверен, что человек от настоящего страдания, т.е. от разрушения и хаоса, никогда не откажется. Страдание, - да ведь это единственная причина сознания»(7, с.469).

Подводя итог вышеизложенному, можно сделать вывод о необходимости учитывать своеобразие социальных и культурных условий России при реализации «цивилизационной» экономической модели культурно-досуговой деятельности. Непосредственное заимствование западных цивилизационных проектов «индустрии досуга» и массовой культуры, решающей задачи модернизации, должно быть трансформировано в постмодернистскую задачу сохранения культурных виртуальных пространств для творческой элиты, для многих членов общества (особенно молодежи, вовлеченной в компьютерную игровую культуру) как сохранение и даже некоторая консервация «вторичной витальности», мира переживаний и игровых фантазий как спасения от кровавых социальных революций или криминализованного социума. Своеобразное сублимирование агрессивности в хаотический символический мир постмодернизма есть определенная гарантия сохранения необходимого уровня социальной стабильности. По сути об этой потенциальной возможности пишет один из известных культурологов:

«Как ни парадоксально, спасительной здесь является возникшая в последние годы в российском обществе «зона безразличия». Усталость от конфронтаций, обличений, борьбы за власть; политическое равнодушие; потребительство на бытовом и культурном уровне; поветрия оккультизма, эзотеризма, мистики, традиционно расцветающих в период «безвремения», «смуты» и заполняющих идеологический вакуум, образовавшийся на месте скомпрометированных теорий; засилие массовой стандартизированной и деидеологизированной культуры (развлекательных шоу, игровых программ, лотерей и т.п.) – все это создает атмосферу, уменьшающую опасность социокультурного взрыва, которым всегда была чревата русская культура с ее ярко выраженной бинарной структурой («взаимоупором» противоположных начал). Антиномия тоталитаризма и демократии «размывается» аморфной стихией «хепенинга», и тот факт, что едва ли не треть общества (особенно среди молодежи) и поглощает эту специфическую «срединную культуру», выступающую в роли «буфера» между поляризованными тенденциями, - обнадеживает. Судьба русской культуры (и российского государства – тоже) всегда зависела от случайностей и отличалась высокой степенью непредсказуемости (отсюда столь характерная для русской ментальности ссылка на «авось» и «небось»). Складывающаяся в современном российском обществе «зона безразличия» - это своего рода аккумуляция всех накопившихся за время реформ надежд и разочарований в форме пресловутого «авось» да «небось»; она-то и блокирует сегодня процессы конфронтации и раскола, так свойственные России»

(10, с.634-635). И далее: «А «постмодернизм» современной эпохи приучает нас видеть контрасты совмещенными вовсе не для того, чтобы «примирить непримиримое», но чтобы относиться ко «всему этому» лишь как к исходному материалу культурно-исторического творчества»

И здесь может пригодиться зарубежный опыт «цивилизационной» экономической модели культурно-досуговой деятельности, опирающейся на установки постмодерна. Более того, появляется шанс обратной постмодернистской реконструкции сложившегося в России социума на гуманистических культуротворческих основаниях, предполагающей плюрализм стилей, ценностей, образов жизни при одновременной толерантности к «непохожести» того или иного индивида на общие образцы. Если модернистские установки отстаивают право индивида не быть похожим на «большинство», то постмодернистские уже отстаивают право каждого индивида быть ни на кого непохожим, поощряя свободу творчества. В этом случае появляется возможность «выращивания» в России нового, подлинно цивилизованного и гражданского общества из постмодернизационного социокультурного пространства, дающего простор разным инициативам, новациям, творческим стилям, «платформам» и перманентному диалогу между ними, или их мирному соседству. Предпосылки для этого в России уже сложились в виде калейдоскопа культурной самодеятельности, отсутствия идеологизированной цензуры.

Для того, чтобы эти предпосылки получили свое развитие и стали полноценной реальностью, необходима прежде всего дальнейшая демократизация виртуального информационного пространства (прежде всего в СМИ), дающая возможность участвовать в информационной презентации представителям любого культурного направления и программы, если эти программы и направления не противоречат правовым и нравственным нормам. Государство в этом случае может стать гарантом права на информационную деятельность всех членов общества, а также в случае необходимости арбитром в информационном противостоянии различных субъектов культурных и политических процессов.

Таким образом, формируется арсенал инноваций и экспериментов, обеспечивающих постоянное новаторство в социокультурной сфере, без которого невозможно цивилизованное развитие современного общества. Именно в этом контексте и можно оценивать в первую очередь социально-культурный потенциал «цивилизационной» модели культурно-досуговой деятельности. У этой модели есть кроме сугубо рыночных и свой собственный вторичный экономический ресурс. Это прежде всего авторские или смежные с ними права, которые в цивилизованных странах могут составлять до 50 -60 % финансовых ресурсов культуры.

Таким образом, чрезвычайная продуктивность постмодернизма (и соответственно расширение зоны авторских прав) является реальной предпосылкой усиления экономических ресурсов культурно-досуговой деятельности и ее правового обеспечения. Но это возможно при внедрении в нашу социально-экономическую практику цивилизованных рыночных отношений, основанных на верховенстве закона по отношению ко всем группам населения.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: