Причинность: два пути осмысления

Все теории, представленные в этой книге, — дарвинистские и недарвиновские, основанные на погтуляционном или типологиче­ском подходе, на идее случайности или закономерности эволю­ционного развития — описывали эволюцию как преобразование организации и образование новых видов. Видообразование счи­талось центральным и главным качественным событием в эволю­ции, а макро-, мегаэволюция и преобразование биот — его след­ствиями. Не случайно главные труды Дарвина, Добжанского и Майра включают в свое название словосочетание «происхожде­ние видов».

В учебниках и руководствах, написанных с позиций СТЭ, из­ложение эволюционной теории начинается с описания элемен­тарных эволюционных явлений. В качестве единицы наследст­венной изменчивости в них принята мутация. Образование новых видов и всех других групп более высокого систематиче­ского ранга объясняется аккумуляцией мутаций под действием естественного отбора. Иными словами, развертывание всей гран­диозной панорамы биологической эволюции — механическое следствие ошибки в правильном воспроизведении наследствен­ной молекулы.

Но как разрешить противоречие, когда закономерный и на­правленный процесс исторического развития, каким он предстал перед нами в результате поисков многих выдающихся эволюцио­нистов и мыслителей, начинается со случайности и чисто техни­ческой поломки на молекулярном уровне? Чтобы обратить ошиб­ку в достоинство, зачастую возводились весьма искусные гипотезы. Если прибегнуть к старой аналогии и уподобить организм слож­ной машине, то эволюция с помощью мутации — это все равно что создание новой машины переделкой деталей старой. Но где это видано, чтобы качественно новые машины (аналог новых видов) создавались таким способом?

Описанную направленность причины и следствия можно на­звать восходящей причинностью, а соответствующий взгляд на эво­люцию — «эволюцией снизу».

В предыдущих главах было показано, что мутации и вообще генетическая изменчивость — вовсе не причина эволюции, а ее

результат. Они не прокладывают новые пути развития, а лишь за­крепляют достигнутый результат, чтобы каждому последующему поколению не приходилось начинать асе сначала. Подлинный ис­точник эволюционных перемен скрыт в перестройке физиологии, и описание эволюции надо было бы начинать отнюдь не с гене­тики. Но все это выяснилось не так уж давно, а мы имели дело с историческим материалом.

Таково истинное положение с наследственной изменчиво­стью. Теперь мы увидим не менее удивительную вещь: описание биологической эволюции надо начинать вовсе не с видов и орга­низмов, а совсем с другого конца.

На рубеже 60-70-х годов XX в. в биологии стал возраждаться интерес к системному подходу и тем методологическим преиму­ществам, которые он сулит конкретным исследованиям. Источ­ником проникновения этого подхода служили экология — наука системная по своей природе — и уже существовавшая ОТС, ко­торую продолжали совершенствовать. Именно благодаря усили­ям экологов новый системный взгляд, хотя и медленно, стал про­биваться в эволюционную теорию, постепенно сужая сферу статистического вероятностного мышления (Вяткин, Мамзин, 1969; Хайлов, 1970; Сетров, 1971; Sperry, 1969; Campbell, 1974).

Между тем предпосылки к принятию системного взгляда на биологическую эволюцию в Советском Союзе существовали уже давно. Обсуждая вопрос происхождения жизни, В.И. Вернадский (1926а, б, 1931 и позднее) первым высказал убеждение, что жизнь на Земле не могла появиться в форме отдельных организмов, ко­торые существовали бы сами по себе, ибо для поддержания жизни необходим круговорот веществ. Поэтому жизнь с самого начала должна была возникнуть в виде сложных комплексов — биоцено­зов. Такую же позицию занял Дж. Бернал.

В наши дни Г.А. Заварзин (1999) отмечает, что теперь это уже широко распространенная точка зрения. Сообразно с ней, перво­начально жизнь существовала в форме экосистемы, в составе ко­торой лишь позже вычленились отдельные протоорганизмы. Из этого следует, что первые шаги эволюции воообше можно опи­сывать только системно: биосфера как высшая система живого оп­ределяет возможности экосистем как своих компонентов, а те, в свою очередь, возможности входящих в них экологических групп и видов. Шмальгаузен (1968), развивая идеи саморегуляции с по­зиции кибернетики, также показал, что в эволюции видов контро­лирующая и направляющая роль принадлежит биоценозу, в ко­торый они входят.

Распространение системных представлений в науке было ве­лением времени, которое было бы неразумно не принимать. Но единого понимания принципа системности достигнуто не было, мнения разошлись. Одни — редукционисты — склонны сводить свойства системы к свойствам ее компонентов и ищут первопри­чину развития в низших (мелких) компонентах. Таковы, в част­ности, синтетисты, полагающие, что пружина эволюции начина­ет раскручиваться с самого элементарного уровня — случайных генных мутаций. Другие исследователи признают существование особых системных свойств, создаваемых взаимодействием компо­нентов и у самих компонентов отсутствующих. Всякая система стремится к сохранению самой себя и входящих в нее подсистем, хотя бы ценой их изменений. Наиболее серьезные испытания для ее судьбы, с которыми ей труднее всего справляться, прихо­дят, безусловно, извне, т.е. от систем более высокого уровня. Применительно к систематическим группам организмов таковы­ми оказываются в нисходящем порядке: система, связывающая Землю с другими небесными телами, земная биосфера, составляю­щие ее экосистемы.

Придерживаясь такого понимания системности, мы всецело раз­деляем взгляд, согласно которому импульс к эволюционному раз­витию, зарождающийся на самом высоком уровне и передаю­щийся сверху вниз (от системы к ее компонентам), оказывается гораздо более могущественным, чем идущий в обратном направ­лении. Поэтому не приходится сомневаться, что истинные причи­ны, изменения таксонов следует искать на экосистемном уровне.

Таким образом, в соответствии с теорией систем эволюцион­ная судьба видов как компонентов и функциональных единиц эко­системы определяется ее состоянием. Виды реагируют на сигна­лы системы, которой принадлежат. Такая зависимость выражает нисходящую причинность, а соответствующий взгляд на эволюцию можно назвать «эволюцией сверху». Нисходящая причинность ос­тавляет мало места для случайности.

Легко понять, что в эволюции, как и в других сферах жизни, системная причинность — вещь не надуманная, а проявление одного из универсальных принципов бытия, только всерьез позд­но осознанный. Простая логика подсказывает, что, будучи одна-жды по-настоящему осмыслен, этот принцип уже не может быть удален из эволюционной теории и заменен каким-то другим. Та­кие концептуальные приобретения остаются в науке навсегда.

В свете теории систем биологические виды перестают быть са­мостоятельно эволюционирующей единицей, и этот статус пере-

ходит к экосистеме (биоценозу). Из этого вытекает необходимость радикальной перестройки эволюционной теории. Ее построение следует начинать не с мутаций, как это принято сейчас в учебни­ках и руководствах, а с закономерностей эволюции биоценозов. Последние необходимо будет увязать с этапами развития биосфе­ры как высшей системы, охватывающей биоту в целом. Это бу­дет общая теория эволюции живого, в рамках которой эволюция организмов и видообразование займут надлежащее место сообраз­но представляемому ими уровню организации. Создание такой об­щей теории — сложная и весьма масштабная задача, и ее реше­ние потребует значительного времени. Основная трудность здесь связана прежде всего с неразработанностью согласованных прин­ципов и подходов, касающихся описания эволюции экосистем. Од­нако к всемерному распространению системного понимания эво­люции надо стремиться уже сейчас.

Из нового, системного понимания эволюции вытекает важней­ший практический вывод, к которому давно пришли экологи; что­бы сохранить жизнь и ее видовое разнообразие, надо беречь эко­системы.

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: