Дело государственной важности

Не углубляясь в детали политической жизни в разных странах, заметим: задача любого правительства независимо от режима — сохранять и развивать государство, не забывая при этом доносить до граждан, как успешно оно со своими задачами справляется. А когда у людей вдруг возникает сомнение в ценности избранного или самоназначенного руководства, в стране происходит революция. Даже если в основе переворота лежит интрига или заговор, народ поддерживает эту идею локальной группы, потому что перестает видеть ценность в тех, кто олицетворяет государство, и начинает ратовать за смену правительства.

Понятно, что такая перспектива не радует «верхи». Поэтому пропаганда всегда считалась делом чрезвычайно значимым. В «доисторические» времена эту задачу решали при помощи изображений на стенах культовых сооружений. Каждый житель, приходя в храм, получал благодаря «комиксам» о достижениях и великих победах государства и правительства свою порцию пропаганды. А в последние сто лет способом донесения до общества информации об успешном выполнении государством его функций стали СМИ. Это было легко в ситуации, когда в стране имелось несколько газет и телеканалов. Причем так было не только в СССР. Во всех странах информация оказалась даже не политически, а технически ограничена. Новости по телевизору транслировались в определенное время, и все — богатые и бедные, молодые и старые, либералы и консерваторы — получали информацию в одно и то же время из одного и того же источника.

Цифровые технологии кардинально изменили ситуацию. И дело не только в доступности огромного количества источников информации. Принципиальное отличие в том, что в бесконечном потоке сплетен про звезд, подробностей футбольных матчей и видео с котиками практически не находится места информации о том, что власти успешно решают актуальные проблемы. Так зачем нужна эта власть? Тем более что примитивизация сознания вообще не позволяет оценить смысл действий людей «наверху». Наконец, как мы уже писали, интернет сузил картину мира потребителя. Если раньше у всех была одна и та же повестка дня, то сегодня в большинстве стран граждане живут в разных информационных полях. Пожалуй, только трагические события становятся относительно общими новостями, но это легко объясняется законами эволюции и историей развития человечества: чтобы выжить, нужно внимательно следить за угрозами. А в мирной жизни главный тренд — «междусобойчики», в которых практически не существует внешних источников информации, не совпадающих с личными интересами конкретной группы людей.

«Ведущие поисковики в 2012 году ввели персонализацию результатов поиска. Это означает, что результаты поиска по одному и тому же запросу теперь будут разными для разных пользователей в зависимости от их поискового поведения и оценки их интересов поисковиком. Алгоритм анализа интересов и настройки результатов, конечно, не раскрывается. Ведущие социальные сети, в первую очередь Facebook, также значительно усилили персонализацию лент сообщений для своих пользователей, подбирая для них “самое интересное” при помощи секретных алгоритмов. Эти изменения, согласно пресс-релизам, направлены на повышение удобства для пользователя. На мой взгляд, они на самом деле вызовут дальнейшее отчуждение людей в сети, их замыкание в своих узких тематических нишах, семантических квартирках, кельях: по сути, станет легко не видеть ничего, что тебе не нравится или кажется неинтересным, а значит, шансов узнать новое и изменить свою точку зрения становится все меньше. А между тем этот процесс усиливается, имеет положительную обратную связь и приводит к “закапсулированию” сознания», — считает Игорь Ашманов.

В реальной жизни разделение социума на очень маленькие части выразится в дроблении государств. По нашим прогнозам, их число может увеличиться с 258 в 2015 году до 400 к 2045 году. Если людей внутри страны ничего не связывает, а правительство не вызывает доверия даже не потому, что оно плохое, а потому, что не знает, как донести до сотен тысяч микроаудиторий информацию о своей ценности и нужности, попытки тех или иных регионов и даже городов отделиться выглядят совершенно закономерными.

Например, городок Филеттино (с населением 400 человек), расположенный недалеко от Рима, в декабре 2011 года провел референдум об отделении от Италии. Это решение стало ответом на законопроект, согласно которому итальянские города, в которых живет менее 1000 человек, должны объединиться с такими же небольшими населенными пунктами. Город обладает огромными запасами воды, обеспечивая ею Рим и еще 50 городов региона. И горожанам обидно не получать от этого никаких дополнительных доходов. Хотят отделиться от Италии и такие богатые северные регионы, как Венето и Ломбардия, — чтобы не кормить бедный юг страны.

Экономический кризис в Европе обострил отношения между двумя регионами Бельгии — Валлонией и Фландрией. Более богатая Фландрия не хочет содержать на свои налоги соседей по государству, и потому здесь пользуются популярностью политики, выступающие за полную независимость региона.

В сентябре 2014 года прошел референдум о независимости Шотландии. 55,3% проголосовавших выступили против независимости. Да, Шотландия осталась в составе Великобритании. Но вам не кажется, что 45% сторонников независимости — не так уж мало? До единогласия в этом вопросе, мягко говоря, далеко.

Обсуждался вопрос о референдуме и в Каталонии — одном из наиболее богатых испанских регионов. Среди каталонцев идея независимости приобрела популярность на фоне экономического кризиса, поразившего Испанию.

«Президент Барак Обама получил первый сюрприз от граждан двадцати девяти штатов из пятидесяти: более 350 тысяч человек подписались под петициями о выходе своих субъектов из состава США. Сегодня народ пишет президенту: “Просим мирно предоставить штату право выйти из состава США и создать собственное новое правительство”. Граждан не устраивает “пренебрежение федерального правительства” к экономическим вопросам и “вопиющие нарушения прав граждан США”. Авторы записей говорят о несогласии с политикой федеральных властей и считают, что, обретя суверенитет, их штат сможет жить лучше»91.

«Майкл Джойс и Уильям Шамбра из Фонда Брэдли, поддерживающего многие гражданские инициативы, пишут: “Прежде всего, американцев беспокоит развал местных сообществ с их налаженным порядком, традициями и авторитетами, поддержание которых раньше обеспечивалось сильными местными организациями”. Либералы делают акцент на то, что развал местных сообществ с их установленным порядком и традициями связан с общей глобализацией. Консерваторы склоняются к тому, что это результат упадка традиционной морали», — замечает Дэвид Брукс в книге «Бобо в раю».

Вы, наверное, заметили тенденцию: за отделение выступают самые благополучные регионы. В странах золотого миллиарда, где развиты цифровые технологии, отсутствие ценности правительств особенно очевидно. Конечно, цифровые технологии не заражают анархизмом, и люди не то чтобы совсем против власти. Они — за, но за свою, понятную и близкую, отвечающую интересам их маленького мира, где ценность мэра населению гораздо очевиднее, чем далеких, чужих и недоступных президентов и министров.

Вот что об этом говорит военный историк, профессор Иерусалимского университета Мартин ван Кревельд92: «Государство теряет свои позиции. Это происходит по нескольким причинам. Во-первых, стали невозможными крупные войны. Ядерное оружие — это лучшее, что произошло с человечеством. Оно не может прекратить все войны, но означает конец самым крупным, кровопролитным, разрушительным. Невозможность крупных войн делает ненужными такие “большие”, как раньше, государства. Ведь больше у них нет задачи воевать с другими государствами, настраивать жителей одной страны против другой. Государство больше не может требовать прежней лояльности, преданности от граждан.

Во-вторых, социальная поддержка со стороны государства во многих странах становится слабее, привлекательность ее для населения снижается. Уровень поддержки, который был полвека назад, сегодня из развитых стран может себе позволить разве что Норвегия, и то только благодаря нефти. Если государство меньше заботится о своих гражданах, почему они должны оставаться верными государству?

В-третьих, нельзя забывать о глобализации. Мы живем в мире транспортных и коммуникационных технологий. Люди постоянно перемещаются между государствами, меняют гражданства и места работы. Возможно, скоро они начнут организовывать свои государства.

В-четвертых, происходит частичный развал системы внутренней безопасности во многих странах. Проблема не только в терроризме: появляется все больше частных силовых структур, которые защищают тех, кто может себе это позволить. Корпорации, добывающие сырье в Африке, отправляют туда чуть ли не собственные армии.

Наконец, во многих странах, особенно в Европе, люди все меньше переживают за судьбу своих государств. Они считают, что государство — это бюрократия, люди потеряли веру в него. Когда-то оно было идеалом. Гегель писал, что государство — это звук шагов бога, идущего по земле. Государство придавало смысл жизни человека, оно дарило людям что-то более важное, чем семья или общество. Но в ответ требовало жертв. В XX веке миллионы людей пожертвовали собой, чтобы государство продолжало жить. Но теперь мало кто хочет рисковать своей жизнью ради государства. В лучшем случае про государство говорят как про неизбежное зло, а в худшем считается, что это шайка воров, набивающая свои карманы».

Подобная ситуация чрезвычайно опасна для современных политических элит, так как меняет парадигму распределения ценностей. Следствием станет смена элит, которые не успеют адаптироваться к новой реальности. Так произошло с аристократами второй половины XVIII–XIX веков, многие из которых, отказываясь принимать угрозы промышленной революции, закончили жизнь в абсолютной нищете или стали жертвами политических перемен в обществе. И сегодня «политтехнология индустриальной эпохи для новой цивилизации, обретающей форму у нас на глазах, устарела. Наша политика свое отжила»93, — предупреждает американский философ и социолог Элвин Тоффлер.

Должно ли нас волновать будущее этих «невостребованных обществом» правительств? Безусловно, да, так как качество нашей жизни зависит от того, какой способ изменить ситуацию и удержать целостность государств будет выбран.

Самый страшный сценарий — инициирование войн: любые катаклизмы и опасности делают понятной необходимость государственной машины. Не случайно именно в периоды обострения международных отношений вырастают рейтинги доверия президентам и правительствам, а также индексы удовлетворенности государством. К тому же разобщенные люди легко становятся жертвой любой внешней агрессии. Впрочем, войны XXI века — это столкновение не столько людей, сколько социальных парадигм и инфраструктур. Интеллектуальные войны: информационные, экономические — будут доминировать над театром военных действий с участием солдат и военной техники.

Пытаясь удержать контроль, власть будет увеличивать вмешательство в личную жизнь граждан, оправдывая активное использование технологий (прослушка, видеонаблюдение, отслеживание маршрутов и т. д.) возможными террористическими угрозами.

Есть и другие варианты удержания власти. Например, эксплуатировать природную харизму лидера — вариант ненадежный, так как зависит от одного человека. Или пытаться через все каналы связи, в том числе и «цифру», достучаться до населения. Однако в современном мире не работает старый принцип: чем больше вы рассказываете про свою работу, тем лучше.

Единственный выход — система реально эффективных коммуникаций, учитывающих не просто разные целевые аудитории, но и те изменения, которые произошли с каждой из этих аудиторий под влиянием цифровых технологий.

Впрочем, все эти прогнозы о будущем правительств актуальны лишь на ближайшие тридцать лет. Когда большинство людей сделают выбор в пользу чипов, власть будет сосредоточена уже в руках не правительств, а компаний, обеспечивающих жизнедеятельность своих клиентов.

Частное общество

Разительные перемены в системе образования плюс интеллектуальный инсульт с условно-добровольной чипизацией значительной части населения не просто увеличат классовое расслоение. Они, как мы уже говорили, поделят людей на касты. Разница между качеством жизни человека и биоробота будет примерно такой же, как в XVIII–XIX веках между жизнью белых рабовладельцев на юге США и чернокожих невольников, привезенных из Африки для работы на их плантациях. Никаких прав, никаких возможностей принимать независимые решения, никаких шансов изменить качество жизни, не преступая закон.

Слова об 1% населения планеты, управляющем 48% всех богатств мира, сегодня не вызывающие ни у кого сомнений, обретут абсолютный смысл. Новый класс «Бобо», описанный Дэвидом Бруксом, будет еще активнее наслаждаться жизнью, ключевыми ценностями в его мире по-прежнему останутся семья и отношения с близкими. Ну, а остальные, как герои британского сериала «Черное зеркало» (режиссеры Отто Баферст, Эрос Лин, Брайан Уэлш), будут крутить педали, вырабатывая электричество и пытаясь заработать на новую обувь своему аватару.

Технологии сменят элиты. Такой исторический опыт можно назвать традиционным. Во все времена миром правят те, кто владеет ключевыми ценностями. Тысячу лет назад главной ценностью для людей была еда, поэтому правящим классом стала аристократия, контролирующая земли. Двести лет назад в результате изобретения электричества и возникновения промышленности новый класс — владельцы заводов — отвоевали мир у аристократии. Индустриальная революция сделала лидером в рейтинге ценностей различные устройства: станки, автомобили, поезда. И если раньше финансовые потоки контролировала аграрная экономика, то отныне преимущества появились у промышленности, превосходившей сельское хозяйство по скорости и масштабу оборотов.

Сегодня новым классом, конкурирующим уже с промышленным сектором, стали компании, контролирующие цифровые технологии и информационные потоки. Безусловно, в этой битве безоговорочно побеждает «цифра». Компания Apple, которой не существовало еще 50 лет назад, в 2012 году стала № 1 в мире по капитализации, оставив далеко позади монстров из прошлого века — нефтяных, машиностроительных и финансовых гигантов.

А Facebook, насчитывающий около 2 миллиардов учетных записей (в 2008 году их было 100 миллионов, а в 2011-м — 500 миллионов), кажется, может и вовсе претендовать на создание собственного государства — со своим президентом и валютой. И лидеры европейских стран встречаются с владельцами и топ-менеджерами крупнейших технологических компаний на равных, понимая степень и масштаб их влияния.

Сейчас, буквально на наших глазах, формируется мир, которого не было еще двадцать лет назад. И, как всегда, переломный исторический момент предоставляет вполне доступную возможность перемены социального статуса. Появившись, казалось бы, из ниоткуда, можно стать кем-то: за счет знаний, способности развиваться и умения принимать решения. За счет реальной конкурентоспособности. «Кремниевая долина остается местом, где правит меритократия. Если вы пришли сюда с правильными знаниями и правильным опытом — не имеет значения, из какой вы семьи, из какой вы страны и сколько у вас денег. Если вы сможете добраться до старта, то вас ждет успех. Проблема в том, что теперь добраться до старта стало гораздо сложнее», — говорит профессор истории Стэнфордского университета Лесли Берлин94.

В то же время не исключено, что многие представители нынешней элиты не удержат ни финансы, ни власть — в том числе из-за высокой цифровой зависимости нового поколения этих семей. Ведь гаджеты воспринимаются как дорогие и престижные игрушки, и первыми в зону риска попадают дети обеспеченных родителей, если взрослые не уделяют им должного внимания.

В переходный период не исключены серьезные техногенные катастрофы, связанные с тем, что поколению с ограниченными умственными возможностями придется жить в сложном мире, созданном более умными людьми. Если прежде каждое следующее поколение владело большим количеством информации, чем предыдущее, и развивалось, базируясь на освоенных знаниях, то отныне рассчитывать на это не придется. Очевидно, что «защита от дураков» станет одним из ведущих направлений технологических разработок во всех областях. Нам останется надеяться, что у искусственного интеллекта хватит ума спасти людей от самих себя.

Две страшные катастрофы, случившиеся в разных странах в 2013 и 2014 годах, стали еще одним подтверждением актуальности наших опасений

24 июля 2013 года недалеко от города Сантьяго-де-Компостела потерпел крушение скоростной поезд «Альвиа». Погибло около 80 человек, более сотни ранены. Причиной катастрофы стало превышение скорости: вместо разрешенных на данном участке 80 км/ч поезд мчался со скоростью 190 км/ч.

15 июля 2014 года авария, унесшая жизни 24 человек, произошла в московском метро. По версии следствия, после ремонта стрелочный механизм был зафиксирован ненадлежащим образом, что и привело к катастрофе. В результате вибрации, вызванной прохождением многотонных поездов, плохо закрепленная стрелка отклонилась и направила поезд в стену.

В новом обществе не исключено принципиально новое и весьма взрывоопасное противостояние групп: тех, кто выберет сингулярность, и неолуддитов XXI века, готовых уничтожать машины, оправдывая агрессию благородной миссией по спасению человечества. Фантасты уже обыграли вариации на эту тему во многих фильмах, так что вообразить подобное несложно.

В целом же в цивилизации, которая приходит на смену нынешней, будут действовать гораздо более жесткие правила, а прав и свобод окажется значительно меньше, чем сегодня. На фоне катастрофического истощения ресурсов планеты появятся зоны для существования биороботов и пространства для жизни людей. Чистые воздух, вода, продукты в силу высокой стоимости будут доступны лишь людям. Для биоробота гораздо актуальнее окажется доступ к инфраструктуре: ему придется постоянно платить за технологии, которым он делегирует часть функций своего мозга. К тому же не исключено, что нейробиология позволит существенно сократить его биологические потребности, снизив зависимость от внешней среды. Биороботы даже не будут осознавать необходимость экологически благополучной обстановки для нормальной жизни, но, может, это и к лучшему, ведь позволить себе такую роскошь они все равно не смогут.

Многие считают, что мощность и производительность компьютеров позволит создать роботов, которые со временем заявят о своих правах и захотят равноправия. Нам более убедительным представляется противоположный сценарий: с развитием сингулярности встанет вопрос о понижении прав биороботов (бывших людей) по отношению к полноценным людям. Они окажутся вытесненными за периметр принятия ключевых решений развития цивилизации, а элита будет формироваться только из нечипированных людей, так как оставаться человеком станет сложно и дорого.

Почему? Потому что этот выбор потребует постоянного самосовершенствования и развития отношений с другими людьми. И потому что все натуральное (в том числе еда и воздух) будет стоить в разы дороже, чем синтетические продукты. Но и цениться люди, как и все, что существует в ограниченном количестве, будут значительно выше. Если к 2045 году число жителей планеты приблизится к 10 миллиардам, то 5,5 миллиарда из них, по нашему мнению, будут биороботами — бывшими людьми, которые в расчете на лучшую жизнь выберут сингулярность. Впрочем, не исключено, что для выполнения их основной функции — обеспечения высокого качества жизни людей — биороботов потребуется значительно меньше.

Глава 16

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: