Кризис нововременной модели европейского человека

Проблематичность поиска содержательного ответа на сущностный вопрос о состоянии и перспективах развития отечественного образования связан с неопределенностью, размытостью наших представлений о подлинно человеческом в современном европейском человеке, который, по мнению многих мыслителей, явным образом находится в экзистенциональном, социокультурном и собственно – антропологическом кризисе.

Еще в начале 80-х гг. прошлого столетия замечательный отечественный философ М.К. Мамардашвили писал, что среди множества катастроф в мире, одной из главных и часто скрытой от глаз является антропологическая катастрофа, которая обнаруживает себя не в таких катаклизмах, как землетрясение, революция, столкновение с астероидом и т.п. В то время, как физическая или социальная катастрофа как бы всегда открыты, антропологическая - всегда закрыта для глаз. Ее значения и смыслы не успевают оформиться в структурах нашего сознания, а «социально-политическая суматоха» затирает, блокирует способность человека говорить: «я вижу, я понимаю, я могу».

В настоящее время мы участвуем в новом витке антропогенеза, в ситуации кардинальных изменений самой материи человеческого в человеке. Изменений в его телесности, в его душевном и духовном строе. Наблюдается мощный тренд расчеловечивания человека, который необходимо понимать буквально, а не метафорически. Что происходит? - Происходит унификация социально-политических структур, разрушение форм культурной, исторической и духовной идентификации человека, размывание любых мировоззренческих основ его самоопределения и одновременно – призыв уповать только на свою собственную самость в качестве основы и смысла жизни.

Остановимся на резкой смене сегодня самого статуса человековедения – на появлении «эволюционного гуманизма» – и последствий такой смены для антропологического уровня реальности. Данную смену можно обозначить довольно распространенной постмодернистской формулой: это - смерть субъекта, которая означает исчезновение такой метафизической инстанции в человеке, как субъект познания, который господствовал в классической европейской философии от Декарта до Гегеля. Смерть субъекта познания означала отказ европейской науки от познания истины и обращение ее исключительно к обслуживанию прагматических интересов человека, занявшегося исключительно проблемами своего земного самоутверждения.

На рубеже ХХ столетия устами Ф.Ницше было объявлено – “Бог умер!”; эта «смерть» означала самоутверждение человека в качестве последней инстанции в мире. Но тут же Ницше прозорливо предупредил, что это самоутверждение означает ничто иное как смерть человека и его перерождение в сверхчеловека. «Человек – это то, что должно быть преодолено» (Ф.Ницше). Последующий столетний период расчеловечивания человека приводит к печальному подтверждению: «Человек умер!» или – вот-вот умрет, по крайней мере, в европейском варианте модели человека.

Мировая история как великая лаборатория человеческого духа открывает нам величие и власть человеческой свободы, ее метафизическую суть. Исторические эпохи и великие цивилизации являют нам различные антропологические облики, в которых человек утверждал свое бытие в мире.

Вот «человек магический», глухую весть о котором доносят противоречивые научные сведения о древнейших почти легендарных цивилизациях и скупые свидетельства Библии о допотопном человечестве. Вот ряд обликов периода письменной истории: человек иерархический цивилизаций Древнего Востока, человек политический античной цивилизации. Вот Богочеловек новозаветного Откровения: Его облик определил ход истории европейского человечества и народов мира на тысячелетия. Этот облик доныне лежит в основании отечественной духовной и культурной традиции. Но он был поставлен под вопрос на заре эпохи Просвещения, которая задала другой антропологический вектор: homo cogitаris – человек, существующий постольку, поскольку он мыслит (в соответствии с формулой Рене Декарта cogito ergo sum). Именно этот человек стал Богоотступником и положил начало апостасийного развития новоевропейской цивилизации, в результате которого «Бог умер» и умер человек, дороживший устойчивостью и достоверностью облика человечности. На смену пришла модель человека эволюционирующего – выходящего из животного царства и несущего в себе все животные характеристики и движущегося сквозь многообразие псевдочеловеческих характеристик в постчеловеческое существование. Различные антропологические модели начали появляться в большом множестве: «сверхчеловек» (Ф. Ницше), «человекобог» (в идеологии либерализма), «фрейдистский» - сексуализированный человек, скиннеровский - крысоподобный человек, репертуарно-ролевой человек, человек - играющий (Й. Хейзинга), «человек исчезающий» (А.А. Остапенко, Т.А. Хагуров) и несть числа его фантомальным моделям в недрах « эволюционного гуманизма ».

Новейшей формой подобной «эволюции» – действительной смерти человеческого в человеке в настоящее время становится трансгуманизм – как путь принципиального переформатирования человека. «Человек – это то, что нужно преодолеть!» – вот возможный девиз эволюционного гуманизма. Трансгуманист определяется как «переходный человек», эволюционирующий в «постчеловека», модифицированный до такой степени, что он уже не может считаться человеком ни по сущности, ни по природе своей. Его главными признаками являются: тотальное имплантирование и чипизация, безполость, искусственное размножение, распределенная индивидуальность в нескольких телах – биологических и технологических и др.

Сегодня на повестке дня трансгуманизма стоят совершенно новые, постмодерные модели европейского человека. «Человек фармацевтический», т.е. с измененным состоянием сознания за счет использования особых химических препаратов; «человек геномодифицированный», полученный в результате генной инженерии и потребления ГМО; «человек бионический», возникающий на основе роботизации самого человека или создания человекоподобных роботов-андроидов и других разновидностей «человеков».

И действительно, идейное течение трансгуманизма сегодня начинает практически обеспечиваться научными центрами Западной Европы, США и др. по производству НБИК-технологий (нано-, био-, инфо-, когнитивных технологий). И дело здесь не просто в отдельных, часто головокружительно успешных технологиях, а об их конвергенции, что позволяет «беспредельно» расширять человеческие возможности по всем азимутам «эволюционного гуманизма». Нелишне будет указать, что в этом же майнстриме и под его воздействием находится и проект нашей Общественной Палаты - «Детство 2030».

В социологической, политологической и философской литературе констатируется, что именно во второй половине ХХ в. в мире возникло беспрецедентное социальное состояние, суть которого в его абсолютной неустойчивости. Современное общество называют «постиндустриальным», постсовременным», «постмодерном» и т.п., где «пост –» - это констатация динамики, перманентности изменений, непрогнозируемых и непредсказуемых направлений развития, которые обусловливают наличную социальность быть всегда в ситуации «после себя».

Одним из факторов, оказавших влияние на социальную динамику европейской цивилизации в сторону «пост –…», стала кардинальная трансформация знания. Знание превратилось в информацию, и как таковое стало терять связь с устойчивостью, общезначимостью и абсолютностью классически понимаемой истины. Причем подобная трансформация оказалась столь масштабной, что информация, будучи простой, очевидной и легко доступной, пронизала все поры наличных форм социальности. Так появился завораживающий интеллектуалов слоган – «информационное общество», которое считается принципиально новым, прогрессивным шагом развития цивилизации.

Однако «информационное общество» в калейдоскопичности своих изменений приобретает внепредметный, знаковый характер. Во внепредметности оно становится технологически манипулятивным и человек оказывается невольным участником и жертвой рекламы, пиара, масс-медиа и прочих современных социотехнических изобретений. Лавинообразные и разнонаправленные информационные потоки вынуждают человека отказываться от устойчивости, цельности и единства своей сущности, приводят к необходимости постоянной само-трансформации, адаптации к непрерывно меняющимся жизненным ситуациям и контекстам, к релятивности истин и образцов, канонов и норм.

«Человек, бегущий по тонкому льду», «Пловец на сёрфинге», «Человек колеблющийся» – все это метафоры современной социальной антропологии. Адаптация и принятие ценностей, ориентаций и правил через их непрерывный перебор и сиюминутный выбор – норма жизненных стратегий современного человека. Его удел – отказ от сущности, кризис идентичности, постоянство адаптивных изменений. Складывается впечатление, что в современный социум приходит новая – абсолютно свободная – «многоликая личность». Её основные характеристики фиксируются в понятиях «игры», «маски», «переодевания», подчеркивающих утрату либо - отказ от единой сущности и определенности, ибо исчезают всяческие пределы и границы, идеалы подвергаются деструкции. Возникает «к ак бы личностное бытие», которое фрагментируется, обретает разноголосые ценностные ориентиры, ситуационные и контекстные цели, порождая марево неподлинных «образов Я»: «Я – симулякр», «Я – знак», «Я - игровое», «Я - неличное» и др.

Новая «многоликая личность» возводится современным обществом в ранг высшей ценности, ибо признает ее своеобразие и неповторимость, право быть самой собой, наслаждаться всеми радостями бытия, не подвергаться принуждениям, от начала и до конца выбирать и менять свой способ существования.

Современные стратегии персонификации как поощрение разнообразия в природе индивида с ее довлеющими силами хотений и влечений, желаний и вожделений означает кардинальный слом сложившихся в истории форм социализации. Начинает господствовать принцип: «минимум строгости и максимум желания, минимум принуждения и максимум понимания». К характеристикам нового антропологического типа можно отнести: гедонизм и раскованность, инакомыслие и юмор, свобода мнений и отношений. Общественные институты обязаны подстраиваться под потребности людей, ориентироваться на мотивации и желания конкретных индивидов; уважать ценности свободного развития интимных сторон личности, признавать законность удовольствий и экзотических хотений.

Так, по факту – «информационное общество», которое на заре своего становления объявлялось как «светлое будущее» всего человечества, преобразовалось в «общество удовлетворения желаний», в простанародии именуемом - «обществом потребления».

Принципиальные изменения в типе социокультурного развития современной европейской цивилизации, связанные с ее переходом к новому этапу постсовременного развития – к информационному и потребительскому обществу, не могли не сказаться на культурно-антропологических ориентирах и стратегиях образования. Они и не замедлили сказаться. Вот неполный перечень ожиданий и претензий к отечественной педагогике наших либеральных инноваторов и реформаторов.

Современная педагогика, активно разрабатывая технологические приемы усвоения знаний-информации и формируя, стандартом заданные, компетенции, практически не учитывает современный портрет (выше – обозначенный) обучающегося и по-прежнему пытается ориентироваться на принцип стабильности и предметной энциклопедичности преподавания. Она не просто оказывается неадекватной, но в своем стремлении на трансляцию прошлых знаний и культуры консервирует социальное движение.

Российская педагогическая общественность, конечно же, сталкивается с серьезными трудностями, связанными с тем, что либерализм социальных трансформаций убрал принцип исходной заданности общественных и культурных идей, правил, норм и образцов. Но в этих – неизбежных условиях образование, как и прочие социальные институты, обязано жить по принципу «пучка развития», должно отказываться от доминанты одного, якобы единственного и необходимого направления и пути. Сегодня оно должно признать необходимость реализации различных направлений развития – и себя, и общества, и своих воспитанников. По сути, это и есть принцип «вариативности» в образовании.

Более того. Современное образование должно ориентироваться не на единый и единственный образ, заданный как совершенный и абсолютный, а на способности отдельного индивида самостоятельно ориентироваться в сложностях и многовариантности изменяющегося мира. Личностные характеристики имеют единственное общее основание и выражают один вектор изменений – отказ от единства и целостности, приобретение адаптивной и многоликой структуры. При встрече с такой «личностью» педагог не имеет права быть носителем готовых ориентиров – норм, идеалов, образцов. Педагог заводит юных не в мир абсолютной истины, но в полиистинный мир, и его главная задача – не указать на одну из них, но научить обучающихся самоопределяться в предлагаемых вариантах и альтернативах.

Поликультурность, полифония, плюрализм, многообразие, разноголосие – вот базовые характеристики открытого общества, открытой культуры, открытого образования. В таком контексте открытость образования, в частности, означает ориентацию его не на одну унифицированную образовательную стратегию и не на единственную и не подлежащую изменениям педагогическую концепцию, но на конструирование и реализацию их во множестве и дифференцированности.

Существует еще одна из детерминант современного антропологического кризиса – это рационализм Нового Времени. В самом деле, человек – как духовно-душевно-телесная монада, как целостность - в свете существующих научно-рациональных систем знания оказался раздроблен на множество сколов, каждый из которых изучается отдельными же науками. Психология изучает психику, физиология – многообразие физиологических функций и структур, педагогика – способы и средства социализации отдельного индивида и т.д. И что с такими «знаниями» делать? Как все это собрать, хотя бы в какую-то осмысленную совокупность? Раздробление целого не по законам целого, а «по вкусу» той или иной науки, при потере (или – отсутствию) принципа человеческой целостности никогда не получится собрать воедино бесконечное множество отдельных сведений о нем. Фрагментация знаний человеческой реальности в ее целокупности, как раз и позволила сегодня явить синкретный информационный образ (бессвязную связность) современного человека. Хорошо бы нам помнить, что информация – это всегда знание о частностях и фрагментах неведомого целого.

Трудность преодоления раздробленности человеческой реальности в свете рационального знания сегодня связана еще и с тем, что начиная с эпохи Возрождения, в европейской культуре шло упрощение и уплощение, а часто и подмена сущностного содержания базовых понятий этой реальности. Так, например, образование человека, его содержание, изначально понимаемое, как обретение, восстановление, буквально - исцеление в себе Образа Божия, свелось на сегодняшний день к усвоению и овладению знаниями, умениями, компетенциями.

То же самое произошло и с понятием «просвещение», которое изначально связывалось с благодатным действием Божественных энергий, с просветлением всего существа человека. Смысл просвещения сначала подменился рациональным многознанием, а в настоящий момент фактически заместился информированием; сегодня Интернетглавный просветитель всех нас. На фоне подобных онтологических трансформаций представлений о просвещении и образовании человека стали бурно оформляться недавно еще совершенно немыслимые, фантастические перспективы обустройства человеческой жизни: евгеника, клонирование, социальная селекция, чипизация, копирование мозговых структур и других соматических органов с помощью нанотехнологий. И это уже - данность сего дня.

Таким образом, если в конце ХХ в. антропологический кризис европейской цивилизации, нововременной модели европейского человека еще только предчувствовался, то сегодня не видеть его можно только при добровольном и сознательном само-ослеплении. За последние годы, уже на наших глазах стремительно изменился духовно-психологический климат нашего общества. Реализм и прагматизм Нового Времени почти осуществил свою многовековую «мечту» – полной оккупации духовных пластов сознания современного человека, кардинально изменив само содержание его внутренней жизни. Но и глубоко информатизированная цивилизация потребления также оказалась сегодня в критической точке бифуркации: либо начало духовно-нравственного возрождения, либо движение к гуманитарной катастрофе, в которой не останется ни сверхдержав, ни социальных лидеров, ни аутсайдеров – ни первых, ни вторых, ни третьих.

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: