Дифференциация политической власти

На ранних ступенях развития общества отношения политической власти были синкретичными, т.е. внутренне не разделялись на специфические сегменты, сферы управления.

Князья в Киевской Руси сами правили, сами вершили, суд, сами возглавляли войско, сами отправлялись со своей дружиной за сбором налогов, дани. И хотя правящие группы всегда были иерархич-ными, первоначально внутри их не существовало специализации по выполняемым функциям.

Главной тенденцией развития политических властеотношений в истории любого общества является их постепенная внутренняя диф-ферениация. Вначале образуются самостоятельные социальные институты, ответственные за выполнение той или иной функции политической власти в обществе: выделение армии в особый институт и особую организацию, отвечающую за безопасность сообщества, образование института судопроизводства, специализирующегося на разрешении споров и конфликтных ситуаций, института налогообложения.

Политическая власть постепенно обретает все более сложную конфигурацию. Ее дифференциация была обусловлена сложными коллизиями социальных взаимодействий, когда индивиды для решения своих проблем бывали вынуждены прибегать к созданию различных политических институтов. Следовательно, можно говорить о социальной обусловленности процесса дифференциации политической власти.

Рассмотрим, к примеру, редистрибутивную функцию политической власти. Заинтересованность как плательщиков, так и собирателей дани в упорядоченности отношений заставляла их вырабатывать соответствующие нормы и правила, что и означало начало формирования института налогообложения. По мере увеличения поступлений в казну возникала необходимость эффективно распоряжать-

ся собранными финансовыми и материальными средствами. Вначале это распределение было исключительно делом правящей верхушки, но со временем массы стали требовать информации о собранных средствах и способах их использования. Постепенная регламентация этого процесса привела к появлению института государственного бюджета.

В качестве другого примера можно указать на то, как с изменением запросов людей, их ценностных ориентации наряду с институтами судопроизводства утверждаются институты адвокатуры, прокурорского надзора. Процесс совершенствования нормотворчества в рамках политических властеотношений, желание широких слоев влиять на ход его развития приводят к появлению института парламентаризма, всеобщего избирательного права, политических партий и т.д.

Итак, чем сложнее, дифференцированнее становилось общество, тем большим содержанием наполнялась каждая из ранее перечисленных функций политической власти. Новые политические институты решали определенные задачи, регулировали частные виды взаимодействия по поводу управления обществом, обеспечивая тем самым более качественное исполнение какой-либо функции. Соотношение политической власти и общества теперь можно представить в виде более сложной схемы (рис. 2).

Дифференциация политической власти особенно резко возросла в XIX и XX вв. Переход к индустриальному типу общества, развитие научно-технической революции сопровождались нарастанием экономической и социально-политической активности населения. В меняющихся условиях в рамках политических властеотноше-

Рис. 2. Соотношение политической власти и общества 640

-ний возникают качественно новые социальные институты, предназначенные упорядочить, регламентировать воздействие масс на субъекта политической власти: институт всеобщего избирательного права, институт политических партий, институт общественных организаций и групп давления и т.п. Назначение этих институтов — согласование без применения силы интересов различных социальных групп, упорядочивание взаимодействия по поводу их выражения, защиты и реализации. Некоторые институты (например, институт общественных организаций и групп давления) занимают пограничное положение, одновременно являясь и законодательно регулируемой системой отношений с субъектом политической власти, и сложившимися нормами и правилами неполитического взаимодействия, поэтому мы назовем их социально-политическими.

Каждый новый политический институт возникал в ответ на сформировавшуюся общественную потребность, которая всегда проявлялась как в целенаправленных действиях сторонников установления и закрепления данного вида взаимодействия, так и в молчаливом одобрении их действий устойчивым большинством, потенциально готовым включиться в создаваемые социальные и политические структуры.

Вызревание общественной потребности в новом политическом институте — это всегда длительный и сложный путь.

Так, введению в Англии всеобщего избирательного права предшествовала ожесточенная борьба. Английская буржуазия получила избирательное право в 1832 г., однако широкие городские слои ремесленников, квалифицированных рабочих требовали распространения этого права и на себя. В 1836 г. они создали Лондонскую ассоциацию рабочих для борьбы за всеобщее избирательное право, а два года спустя сформулировали Хартию — программный документ, предусматривающий введение всеобщего избирательного права, отмену имущественного ценза для депутатов парламента, его ежегодное переизбрание, тайное голосование, уравнение избирательных округов. Так началось чартистское движение в стране, сопровождавшееся столкновениями с силами порядка. Другой исторический пример — революционные выступления в России в 1905 г., одним из следствий которых стало провозглашение Октябрьского Манифеста и объявление о созыве первого в России парламента. Однако в начале XX в. институт парламентаризма не прижился в России в силу ряда причин, в том числе и из-за непоследовательности инициаторов этого начинания и фактического безразличия со стороны населения — значит, в обществе отсутствовала ярко выраженная потребность в этом институте.

Политическая власть в современном обществе представлена не только множеством институтов, но и огромным количеством различных организаций, учреждений, органов. Например, институт политических партий в обществе предполагает, как правило, фун-

кционирование нескольких партий; институт парламентаризма представлен не только законодательным собранием, но и многими формальными и неформальными группами, объединениями, оказывающими помощь и поддержку избранным депутатам. Особенно разветвленную сеть различных органов и учреждений имеет институт исполнительной власти.

Итак, политическая власть по мере развития общества становится внутренне крайне сложным образованием. В рамках политических властеотношений исчезает даже однозначность в определении субъекта власти. Регулярные выборы, референдумы, узаконенная практика давления на государственные структуры деформируют картину политической власти как особой формы взаимодействия, при котором субъект, используя определенные ресурсы, может добиваться своей цели. В современном обществе субъект власти оказывается функционально разделенным, находясь в зоне влияния различных сил, в том числе и тех, которые формально должны ему подчиняться.

Процесс дифференциации политической власти нашел отражение в философско-политических и правовых доктринах.

Наиболее известной из них является «теория разделения властей», возникшая в период кардинальных изменений в экономике западноевропейских стран и укрепления позиций буржазии. Ее лейтмотивом стала борьба против абсолютной власти монарха, ее основной смысл заключался в необходимости разделения единой государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную.

Сложность, запутанность политических властеотношений в современном обществе крайне затрудняют их анализ. Пользуясь терминологией американского политолога Р. Даля*, можно назвать современную политическую власть полиархичной (от греческого poly — много, archi — старший, главный), подчеркнув ее основную отличительную черту — наличие нескольких институтов, регулирующих отдельные сегменты политических властеотношений, нескольких центров принятия самостоятельных управленческих решений, нескольких центров влияния на процесс принятия этих решений.

Сложность политики определяется не только многообразием социальных институтов и организаций, но и выполнением ими не только явных, но и латентных функций, что порождает более сложные внутренние зависимости как внутри поля политических властеотношений, так и при воздействии политической власти на общество.

* Даль Р. Полиархия, плюрализм и пространство // Вопросы философии. — 1994. — №3, с. 37-^8.

Например, институт парламентаризма решает две основные задачи— законотворчество и представительство интересов различных слоев населения общества, которые фиксируются и регламентируются в нормах государственного права, однако парламентарии зачастую занимаются саморекламой или рекламой деятельности своей партии.

Латентность не опасна, если не блокирует выполнение институтом своих основных функций. Однако при определенных обстоятельствах возможно появление откровенно негативных видов воздействия политических институтов на общество, т.е. дисфункций.

Например, если парламентарии начинают подменять исполнительную власть или вмешиваться в судопроизводство, то сразу происходит сбой в работе всего механизма политической власти, ибо нарушается ранее сложившееся функциональное равновесие между политическими институтами. Если парламентарии стремятся использовать предоставленное им право на законодательную деятельность в целях личной выгоды, это может привести к дискредитации самого института парламентаризма. Если взяточничество становится обычным явлением среди государственных чиновников, то ни о какой эффективности работы правительства, всей системы государственной службы не может быть и речи. Коррумпированная власть вызывает брезгливые чувства у рядовых граждан, что уже само по себе лишает ее массовой поддержки и делает беспомощной в решении сложных вопросов социального развития.

Дисфункции, таким образом, противоречат формальным институциональным требованиям и сложившимся в обществе официально декларируемым представлениям о назначении и роли того или иного института. Они являются результатом непредвиденных последствий взаимодействий людей. Коррупция как дисфункция госаппарата складывается из многочисленных фактов взяточничества чиновников, в результате чего деформируются, искажаются роль и~ назначение институтов исполнительной власти, призванных осуществлять оперативное управление страной в интересх всего общества.

Возможно ли предотвратить появление и развитие дисфункций политических институтов, угрожающих расбалансировкой и даже распадом всей системы власти в обществе?

В простых политических системах традиционного общества, ас-криптивного по способу формирования политических элит, главным регулятором всегда выступала исполнительная власть. Опираясь на право легитимного насилия, она контролировала деятельность любого социального института, при необходимости вносила в его работу необходимые коррективы, исходя прежде всего из собственного понимания принципа государственной целесообразности.

Конечно, волюнтаризм и произвол исполнительной власти в
традиционном обществе имел свои ограничения. Как только поли
тическая система переставала выполнять свою основную функцию
по управлению делами общества, она Начинала испытывать силь
ное давление со стороны различных социальных слоев в виде на
родных бунтов и восстаний, фрондистских движений высших со
словий. Однако давление извне не ставило под сомнение сам прин
цип единоличного права исполнительной власти на регуляцию по
литических институтов. Л

В сложных политических системах современных обществ, основанных на глубокой дифференциации управленческих функций, требовался иной механизм внутренней саморегуляции. Как бы ни была компетентна исполнительная власть, она не могла в силу сложности самого общества непосредственно контролировать все политические институты, достигшие в своем развитии достаточно высокого уровня автономности. Сосредоточение в одних руках всех рычагов управления неизбежно приводило к консервации старого, неспособности к самообновлению.

Тоталитаризм как явление XX в. —* наглядное тому подтверждение: всеобщий контроль над политическими институтами и другими сферами социальной жизни приводил к застою, падению инициативы, интеллектуальной деградации.. Главней урок тоталитаризма — вывод о неэффективности контроля за политическими и социальными институтами из одного центра.

Возможна ли децентрализованная политическая система? Есть мнение, что такая система развалится под влиянием собственных Же социальных институтов, работающих на воспроизводство отдельных сегментов политической жизни. А если учесть стремление каждого института, и без того монопольно контролирующего определенные виды политических связей и отношений, к распространению своего влияния, исполняя и латентные функции, то это мнение рождает вполне оправданные опасения: например, институт налогообложения, предоставленный самому себе, может превратиться в гигантскую машину по выкачиванию из населения денег любой ценой, институт охраны правопорядка во имя стабильности может превратить насилие в главный регулятор поведения населения, институт парламентаризма может взять на себя функции исполнительной власти, а правительство начнет диктовать правовые нормы и т.д. Вот почему в обществе так широко распространено убеждение если не в необходимости сильной, авторитетной личности, то, по крайней мере, в полезности особого образования, стоящего как бы на^ всеми политическими институтами в виде, например, института главы государства.,-'.fo<i

Хотелось бы отметить, что необходимость в таком социальном институте появляется, как правило, лишь в условиях нарастания неста- ?-,■ *■ бильности, конфликтности в самой политической системе. К сожа-, лению, в такой обстановке проявляются латентные функции самого института главы государства, когда намерение согласовывать функционирование органов государственной власти трансформируется в откровенное давление, порождая тем самым авторитаризм в различных его проявлениях.

Можно ли в условиях многообразия политических институтов современного общества обеспечить единство политической власти и избежать проявлений авторитаризма?

Историческая практика показывает, что децентрализованная система власти возможна — ее основу составляет чисто функциональная зависимость политических институтов, исключающая руководство из единого центра. В общественно-политической мысли такой способ зависимости политических институтов, получил название принципа разделения властей.

Что же обеспечивает функциональное единство и целостность децентрализованных систем политической власти? Во-первых, равновесие подобных систем поддерживается соответствующими нормами и ценностями, обеспечивающими воспроизводство таких структурных связей между институтами, которые исключают доминирование одного из них, но при этом четко определяют функциональное назначение каждого.

Характер таких норм можно проиллюстрировать на примере взаимодействия Конгресса и президента США. Законодательная и исполнительная ветви власти в этой стране имеют полную свободу действий в рамках своей компетенции, но при этом ни одна из них не может расширить зону своего влияния из-за системы взаимных сдержек и противовесов. Нормативные ограничения, таким образом, не позволяют ни Конгрессу, ни президенту США взять в свои руки всю полноту политической власти в обществе.

Во-вторых, нормы и правила, регламентирующие отношения между политическими институтами, должны стать неотъемлемой частью культуры общества. Иными словами, их надо не только провозгласить, зафиксировать в каком-либо важном юридическом документе (например, в конституции), но и сделать реальными образцами, стандартами, на которые ориентируются и политические деятели, и простые граждане. Интериоризация норм и ценностей децентрализованной политической системы, пожалуй, самый сложный и противоречивый процесс. Убедить людей в правомерности именно такого государственно-политического устройства, побудить их следовать установленным правилам,'наконец превратить это побуждение в привычку необычайно сложно. Для этого требуются не только соответствующая идеологическая работа, но и постоян-

ная демонстрация способностей децентрализованной политической системы решать острые социальные проблемы.

Усвоение обществом нормативного порядка децентрализованной политической системы зависит от степени укорененности в политической культуре ценностей рационализма, законности и свободы. Рациональное поведение, как показал М. Вебер, порождает и требует определенного вида политического господства, при котором главным регулятором является закон. Только освобождение от произвола может гарантировать индивиду право на свободный выбор, только последовательное соблюдение закона делает возможным реализацию этого права всеми гражданами, Осознание важности, значимости закона, а не воли правителя является основой для установления нормативного порядка децентрализованной политической системы.

В-третьих, достоянием общественности должны становиться все случаи нарушения нормативного порядка децентрализованной системы политической власти — в этом важную роль должны сыграть средства массовой информации. Но их роль будет эффективной только при наличии нормативного порядка — в противном случае общественное мнение будет не в состоянии адекватно оценить опасность размывания норм и ценностей демократии..

В политической истории можно наблюдать немало, на первый взгляд, парадоксальных явлений. Одним из них является покорность масс тираническим, тоталитарным режимам, которую трудно объяснить страхом перед вооруженной силой, тем более, что люди сами способствуют приходу к власти авторитарных правителей, требуют сильной власти, поощряют вмешательство государства во все сферы общественной жизни. Есть также немало случаев отторжения массами демократических форм организации политической жизни, недоверия к демократическим институтам, лидерам, отстаивающим либеральные принципы свободы личности (классическим примером этого является падение Веймарской республики в Германии, приход к власти Гитлера).

Однако, с точки зрения социолога, эти явления нельзя назвать парадоксальными. Люди могут подчиняться власти в силу привычки, симпатий и глубокой веры в истинность намерений правителей, своих убеждений и ценностных ориентации, расчета. Институ-ализация политической власти, таким образом, требует включения механизмов, обеспечивающих необходимую мотивацию поведения. Достигается это путем формирования соответствующих ценност-

ных образцов с последующим их внедрением в массовое сознание,,в мотивационную структуру личности.

Укорененные в сознании масс образцы поведения обусловливают легитимацию различных типов политического господства. Определение М. Вебером основных типов социального действия позволило ему назвать и основные типы легитимности политической власти:

традиционный тип легитимности, в основе которого лежит «авторитет «вечно вчерашнего»: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение»*. Иными словами, у людей под воздействием традиции вырабатывается определенный стереотип поведения в системе политических властеотношений, который они воспроизводят по привычке, потому что так поступали их предки.

В.О. Ключевский наглядно демонстрирует эту особенность отношения человека к политической жизни на примере Бориса Годунова. Народ знал или догадывался о политической недееспособности Федора Иоановича, но не роптал и не выступал против него, так как в его представлении последний из Рюриковичей был «законным царем». Восшествие на престол Годунова противоречило сложившейся традиции. Наделенный умом государственного деятеля, жаждущий осуществить реформы во благо Отечества, он так и не был понят и признан своим народом. Пресечение царской династии, олицетворяющей привычное политическое правление, по мнению В.О.Ключевского, стало одной из важнейших причин великой смуты;

харизматический тип легитимности (от греческого charisma — призвание, божественный дар), в основе которого лежит особое, эмоционально окрашенное отношение масс к своему лидеру. Такой тип легитимности свойствен обществам, в которых в силу определенных причин люди в своих поступках руководствуются скорее чувствами, чем привычкой или разумом. Они безгранично преданы своему лидеру, верят в его исключительность и готовы исполнять его волю, надеясь на его особый дар;

легальный, или рациональный, тип легитимности характерен для тех обществ, где доминирует целерациональный тип поведения. Рациональный человек готов подчиниться лишь такому политическому порядку, который будет восприниматься им как необходимое условие достижения личных целей. А для достижения своих целей ему прежде всего необходима определенность, устойчивость внешних правил. Вот почему рационально действующий человек заинтересован в наличии четких, эффективных законов и готов поддерживать ту власть, которая гарантирует ему стабильность, не сковы-

вающую, однако, его личную инициативу. Легальный тип легитимности является, по мнению М. Вебера, исторически высшей фор-_#мой, он свойствен только современным обществам.

Человек формирует представления о политическом нормативном порядке под влиянием определенной социокультурной традиции, что в конечном итоге обусловливает легитимацию различных, а подчас и противоположных политических порядков. Либеральная социокультурная традиция способствует легитимации демократических институтов, авторитарная провоцирует недоверие к парламентаризму, принципу разделения властей, порождает благожелательное отношение к концентрации власти в одних руках.

Итак, легитимация является важным механизмом, обеспечивающим устойчивость, стабильность и эффективность работы политических институтов и системы политической власти в целом. Ее основу составляет способность человека интериоризировать внешние нормы, превращать их в собственные установки, убеждения, что ведет к возможности воспроизводства институциональных связей без видимого принуждения. На процесс интериоризации институциональных норм оказывает огромное воздействие политическая культура, влияющая на формирование ценностных ориентации, убеждений, мировоззрения личности.

Алмонд Г. Гражданская культура. Политические установки и демократия
пяти наций. В кн.: Антология мировой политической мысли. Т. II. — М.,
1997. '■

Американская социологическая мысль. Тексты. — М., 1994.

Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы/Под ред. Т. Парсонса. — М., 1972.

Андреева Г.М. Социальная психология. — М., 1997. Ансофф И. Стратегическое управление. — М., 1988. Антология исследований культуры. Т.1. — СПб., 1997. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. — М., 1993. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. — М., 1993.

Ахиезер А.С. Россия: критика политического опыта. Т. I. — Новосибирск, 1997.

Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. — М., 1995.

Блау П.М. Исследование формальных организаций/Американская социология. Проблемы. Перспективы. Методы. — М., 1972.

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV— XVIII вв. Т. 1—3. — М., 1986—1992.

Бурдье П. Рынок символической продукции//Вопросы социологии. — 1994. — № 5.

Бурдье П. Социология политики. — М., 1993. Вебер М. Избранное. Образ общества. — М., 1994. Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990.

Вебер М. Три типа господства. — Москва — Иерусалим//Двадцать два. — 1990. — № 72.

Вебер М. Харизматическое лидерство//СОЦИС. — 1988. — № 5. Верховин В.И. Экономическая социология. — М., 1998. ГараджаВ.И. Социология религии. — М., 1996. Гвишиани Д.М. Организация и управление. — М., 1998.

* Учитывая учебный характер издания, в список включена лишь общедоступная литература.

Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии/ZTHESIS. — Весна. —

Гидденс Э. Социальная стратификация//СОЦИС. — 1992. — № 7, 9, 11.

Годфруа Ж. Что такое психология. Ч. 1,2. — М., 1992.

Гоулднер Э. Анализ организаций//Социология сегодня. Проблемы и перспективы. — М., 1967.

Громов И., Мацкевич А., Семенов В. Западная социология. — СПб., 1997. Гумилев Л.П. Этногенез и биосфера Земли. — М., 1994.

Давыдов Ю.Н. Веберовская социология капитализма//СОЦИС. — 1994. -г- № 8—10.

Даль Р. Полиархия, плюрализм и пространство//Вопросы философии. —

Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта//СОЦИС. — 1994.— № 5.

Де Соссюр Ф. Курс общей лингвистики. — М., 1998. Друкер"П.Ф. Эффективный управляющий. — М., 1994.

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. — М., 1991.

Дюркгейм Э. Самоубийство. — М., 1994. Ерасов Б.С. Социальная культурология. В 2 ч. — М., 1994. Жеманов О.Н. Буржуазная индустриальная социология. — М., 1974. Зайцев А.К. Социальный конфликт на предприятиии. — Калуга, 1993. Замошкин Ю.А. Вызовы цивилизации и опыт США. — М., 1991.

Зарубина Н.Н. Социокультурная основа хозяйства и предпринимательства. — М., 1998.

Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. — М., 1994. Зиммель Г. Избранное. Т. II. — М., 1996.

Зиммель Г. Общение. Пример чистой или формальной социологии// СОЦИС. — 1984. — № 2.

Зиммель Г. Экскурс по проблеме: Как возникло общество?//Вопросы социологии. — 1993. — № 5.

История теоретической социологии. В 4-х т/Отв. ред. Ю.Н. Давыдов. — М., 1995—1998.

КатцД., Кан Р. Социальная психология организаций. — Киев, 1993.

Клакхон К. Зеркало для человека. Введение в антропологию. — СПб., 1998.

Козер Л. Функции социального конфликта: Завершение конфликта. В кн.: Современная зарубежная социология. — М., 1993.

Кондратьев Н. Основные проблемы экономической статики и динамики.—М., 1991. у*?.и

Кравченко А.И. Введение в социологию. — М., 1995.

Кравченко Е.И. Эрвин Гоффман. Социология лицедейства. — М., 1997.

Култыгин В.П. Концепции социального обмена в современной социоло-
гии//СОЦИС. — 1997. — № 5. ._:>л.

Лапин Н.И. Проблемы социального анализа организационных систем// Вопросы философии. — 1974. — №7.

Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. — М., 1992. Лебон Т. Психология народов и масс. — СПб., 1995. Лосев А.Ф. философия. Мифология. Культура. — М., 1991.

Луман Н. Почему необходима системная теория." Понятие общества. В кн.: Проблемы теоретической социологии. —СПб., 1994.

Макгрегор. Человеческий фактор и производство//СОЦИС. — 1995. — № 1.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — М., Т. 3, изд. 2.

Мертон Р.К. Социальная теория и социальная структура. Глава VI. Социальная структура и аномия//СОЦИС.— 1992. — № 2—4.

Мертон Р.К. Явные и латентные функции. В кн.: Американская социологическая мысль. — М., 1994.

Миллс Ч. Социологическое воображение. — М., 1998.

Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. — М., 1992.

Монсон П. Лодка на аллеях парка: введение в социологию. — М., 1995.

Монсон П. Современная западная социологи^. — СПб., 1992.

Московичи С. От коллективных представлений к социологии//Вопросы социологии. — 1992. — № 2. Т. 1.

Норт Д.К. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. 1997.

Основы социологии/Под ред А.Г. Эфендиева. — М., 1993.

Парк Р. Компромисс и конфликт//Вопросы социологии. — 1994. — № 5.

Парсонс Т. Общий обзор. В кн.: Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. — М., 1972.

Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения// THESIS. — Весна. — 1993. — Т. 1, вып. 2.

Парсонс Т. Система современных обществ. — М., 1997.

Парсонс Т. Современная западная теоретическая социология. Вып. II. — М., 1994.

Подмарков В.Г. Введение в промышленную социологию. — М., 1979.

Покровский Н.Е. Проблема аномии в современном обществе. — М., 1995.

Пригожий А.И. Современная социология организаций. — М., 1995.

Проблемы теоретической социологии. — СПб., 1994.

Радаев В.В. Экономическая социология. — М., 1997.

Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная страцификация. — М., 1995.

Российская цивилизация. Этнокультурные и духовные аспекты. — М., 1998.

Современная американская социология. — М., 1994.

Современная западная социология: словарь. — М., 1990.

Современная зарубежная социальная психология. Тексты. — М., 1984.

Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. — Новосибирск, 1995.

Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. — М., 1992. Социальная стратификация. Вып. 1—3. — М., 1992. Социология / Под ред. Г.В. Осипова. — М., 1995.

Социология сегодня. Проблемы, перспективы / Под ред. Р.К. Мертона. — М., 1965.

Тернер Дж. Структура социологической теории. — М., 1985. Тойнби А. Постижение истории. — М., 1991. Тощенко Ж.Т. Социология. 2-е изд. — М., 1998.

Уоллерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не изменя-ется?//СОЦИС. - 1995. - № 1.

Хабермас Ю. Отношение между системой и жизненным миром/ДНЕ515. — Весна. — 1993. — Т. 1, вып. 2.

Хоманс Дж..,. Социальное поведение, как обмен/Современная зарубежная
социальная психология. Тексты/Под ред. Г.М. Андреевой и др. — М.,
1984. ' ^!(^вй8.. ■■•-.■

Штомпка П. Социология социальных изменений. — М., 1996. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. — М., 1969. Щербина В.В. Социология организаций: Словарь-справочник. — М., 1996. Щюц А. Структуры повседневного мышления//СОЦИС. — 1986. — № 1.__:,-,

Щюц А. Формирование понятий и теории в общественных науках. В кн.: Американская социологическая мысль, — М., 1994.

Эпштейн С. Индустриальная социология в.США. — М., 1972,

Ядов В.А. Стратегия социологического исследование. Описание, объяснения, понимание социальной реальности. — М., 1998.

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: