Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Светская повесть 1820-1830-х гг.: повести А. Бестужева-Марлинского, В.Ф. Одоевского, М.Ю. Лермонтова. Структура конфликта, сюжетный канон, тип героя. Подробный анализ 1-2-х повестей.





Фантастическое, как один из элементов предромантической и ранней романтической повести в повестях 1820-1930-х годов, становится основным признаком жанра и перерастает в самостоятельный жанр, удержавшийся в литературе и в последующее время.

Популярность фантастической образности, воплощенной в фантастической повести, была мотивирована глубокими познавательными устремлениями писателей. Русская литература эпохи перехода от романтизма к реализму активно поддерживала интерес к потустороннему, запредельному, сверхчувственному. Писателей волновали и особые способы человеческого самосознания, духовной практики (мистические откровения, магия, медитация), разные формы инобытия (сон, галлюцинации, гипноз), не гас интерес и к мечтательству, игре и т. д. Специфический интерес к необъяснимому и таинственному зиждился на кризисе просветительского рационализма и отражал протест сентименталистов и романтиков против господства в культуре “так называемой рассудочности, то есть ограниченного рационализма”.

Современники оставили немало свидетельств о широком внимании общественного сознания к иррациональному – загадочным явлениям в быту, к так называемому месмеризму, к историям “о колдунах и похождениях мертвецов” (М. Загоскин), к странным происшествиям, вроде того, когда “в одном из домов. мебели вздумали двигаться и прыгать” (Пушкин) и т. д. Издатели журналов и альманахов охотно печатали русскую и иностранную фантастическую прозу.
Для жанра фантастической повести характерны: “установка на устную речь, на устный “сказ”, охотнее и чаще, чем на письменную, литературную в собственном смысле форму и стремление объединить ряд устных рассказов сюжетно-бытовой рамкой, т. е. циклизовать их так или иначе”. Были созданы как цикл или соединены под общим заглавием спустя некоторое время после “разрозненного” опубликования “Двойник, или Мои вечера в Малороссии” А. Погорельского (А. А. Перовского), “Вечера на хуторе близ Диканьки” Н. В. Гоголя, “Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейко <…>” и “Русские ночи” В. Ф. Одоевского.
Романтическая фантастика не требует действительной веры в реальность сверхъестественного, но “читатель должен пройти через непосредственное ощущение чуда и реагировать на это ощущение удивлением, ужасом или восторгом, вообще теми или иными “сильными чувствованиями”. Без этого авторская цель, видимо, не может быть достигнута…”.

Существует несколько типологий фантастической повести. Согласно одной из них, критерием различения фантастических повестей служит способ введения и воплощения фантастического: “В число фантастических обычно включаются гротесковая повесть, где иной, запредельный мир служит проявлением необычных, невероятных сторон самой что ни на есть реальной жизни, “таинственная” повесть, сюжет которой составляет попытка человека проникнуть в потусторонний мир или его общение с фантастическими существами, фольклорная повесть, где чудесные происшествия оказываются зримым воплощением легенд, поверий, преданий”. При этом писатель был достаточно свободен в выборе жанрового определения, и фантастическая повесть могла называться волшебной повестью, как “Черная курица…” А. Погорельского, восточной повестью, как “Антар” О. И. Сенковского, сказкой или записками, как некоторые произведения В. Ф. Одоевского, и др.
По другой типологии, главным критерием деления повестей служит смысловая оппозиция: “естественное – сверхъестественное”, “реальное – ирреальное” в бытийной сфере произведения. В зависимости от того, доминирует ли сверхъестественное в художественном мире вообще, в художественном времени и пространстве, берут ли верх естественные законы природы или реальное и ирреальное сосуществуют в относительном равноправии, фантастическую прозу можно объединить в три большие группы.
I. Повести, в которых фантастическое реализуется как ирреальный художественный мир (“Лафертовская маковница” А. Погорельского, “Вечера на хуторе близ Диканьки”, “Вий” Н. Гоголя, “Антар” О. Сенковского). Сверхъестественные события, в основе которых фольклорные предания, не могут быть объяснены естественными законами. Ирреальный абсурдный мир пародийно осмысленных мифологических сюжетов развернут в повестях О. Сенковского (“Большой выход у Сатаны”, “Похождения одной ревизской души”, “Записки домового”)
II. Повести, в которых фантастическое реализуется в псевдо-ирреальном художественном мире, где сверхъестественное объясняется естественными причинами. Фантастическое разоблачается благодаря психологической мотивировке (кошмарному сну) – “Гробовщик” Пушкина; объясняется пьяным бредом, белой горячкой – “Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем” В. Одоевского, “Странный бал” Н. Олина; объявляется мистификацией, розыгрышем – “Перстень” Е. Баратынского, “Привидение” В. Одоевского.
III. Повести, где фантастическое реализуется в относительном (релятивном) художественном мире: естественное и сверхъестественное сосуществуют на равных правах; то или иное событие допускает и реальное, и нереальное объяснение. Например, в повести Н. Гоголя “Нос” сон и явь не имеют явно прочерченной границы, и трактовка изображенного как сна
Иронический пафос становится заметной чертой В. Одоевского, М. Загоскина. В произведениях Сенковского он воплощен сполна, поскольку в них господствуют идеи относительности нравственных норм, научных и политических теорий, культивируется свободная игра различных стихий бытия. Все это вполне соответствует канонам романтической иронии. Ирония присуща и некоторым повестям Гоголя, освещенным, однако, гражданским и нравственно-религиозным идеалом.

Мотивы романтической фантастической повести. Фантастическая повесть в эпоху романтизма обличалась устойчивым комплексом мотивов, главное место в котором занимали мифологические, сновидческие и игровые.
Русская фантастическая повесть осваивала многообразное мифологическое наследие (христианское – Библия, Евангелие), греко-римское, буддийское, арабское), но основывалась преимущественно на христианской мифологии
Едва ли необязательным атрибутом фантастической повести романтиков являлись фантастические и нефантастические сны. Основная художественная функция снов в фантастическом тексте – мотивировать сверхъестественное. Однако сновидение может служить разного рода мистификациям, обретать символическое наполнение, становиться формой неомифологии. Наиболее характерными функциями снов являются предупреждение, направляющее действительные события по иному пути (“Страшное гаданье” А. Бестужева-Марлинского, “Майская ночь, и утопленница” Н. Гоголя, “Гробовщик” А. Пушкина); прогноз, оправдывающийся в реальности (“Портрет” – 1-я редакция Н. Гоголя), художественная ретроспекция (обращенность в прошлое) событий (“Похождения одной ревизской души” О. Сенковского). Существует и много смешанных форм.
В романтических фантастических повестях сновидческие (онирические) образы служат также созданию неизвестного в архаичных культурах нового мира, или неомифологии. Из сонных грез писатели сплетали особую “реальность”, позитивно настроенную к герою-сновидцу. Если неомифология сна в повести А. Бестужева “Латник” заключала в себе идиллический пафос, то в повестях Н. Гоголя сны несли трагический, религиозно-мистический смысл. На излете романтической эпохи сны приобретают травестийный и одновременно психоаналический характер (“Упырь” А. К. Толстого).
Игровые мотивы в фантастических повестях романтизма представлены в трех главных вариантах: детская игра, игра-состязание, игра-представление (лицедейство, “театр”).
В повестях о детских играх (“Черная курица…” А. Погорельского, “Игоша” В. Одоевского) сверхъестественное существует в детском сознании. Авторы подчеркивают принципиальное отличие детского и взрослого “измерений” бытия. Взрослый мир, в границах которого поведение ребенка выглядит “странным”, – лишь часть художественного мира обеих повестей. В мире ребенка вера в сверхъестественное и игра тождественны. В “Черной курице…” результат игрового диалога со сверхъестественным мыслится как необходимость взросления, а в “Игоше” игровой диалог со сверхъестественным осознан как вечная и неискоренимая творческая и познавательная потребность человека.
Мотив игры-состязания присутствует в повестях о карточной игре (“Сказка о том, по какому случаю коллежскому советнику Ивану Богдановичу Отношенью не удалося в Светлое Воскресенье поздравить своих начальников с праздником” В. Одоевского и “Штосс” М. Лермонтова).
Столь же популярным был мотив “жизнь – театр”. Концерт, представление, маскарад, бал составляли самостоятельный фантастический сюжет или становились частью целого фантастического текста (“Концерт бесов”, “Нежданные гости” М. Загоскина, “Странный бал” В. Олина, “Косморама” В. Одоевского и др.). Поэтике сверхъестественного служили мотивы мистификаций, розыгрышей героев, лицемерного и кукольного их поведения (“Перстень” Е. Баратынского, “Сказка о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту” В. Одоевского и т. д.).







ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.