|
Глава 19. Нарциссическое общество
Нарциссизм в своей самой глубокой и всепроникающей форме - это серьезное психическое заболевание, оказывающее пагубное воздействие на образ "Я" человека, на его установки, настроение, поведение, отношения с другими людьми, а также на его надежды и на его успехи и счастье. Он причиняет боль и страдания не только людям с таким диагнозом, но и тем, кто живет и работает рядом, а прежде всего тем, кто их любит и от них зависит. Не существует таких лекарств, которые бы вылечивали от нарциссизма, к тому же он имеет тенденцию прогрессировать с возрастом. Его самая злокачественная форма неизлечима даже частично, так как, чтобы получить пользу от применения психотерапии, нарциссическая личность сначала должна согласиться с тем, что у нее есть какой-то серьезный дефект Самости, а на это такие люди способны меньше всего.
Хотя серьезное нарциссическое расстройство личности до сих пор считается не совсем обычным явлением, его характерные черты и симптомы являются настолько общими, что многие из нас ежедневно сталкиваются с той или иной формой нездорового нарциссизма. Похоже на то, что им действительно пропитана вся наша культура в том смысле, что усиливает индивидуальную патологию и вместе с тем так ее маскирует, что поведение человека кажется почти нормальным. То, что становится нормальным в культуре, впоследствии переходит к нашим детям вследствие влияния социальных институтов и другого влияния, которое формирует их психику и их характер. Хотя нет никаких сомнений, что основным потенциальным переносчиком нарциссизма от одного поколения к другому является родительское воспитание, но отдельные родители и семьи вступают в тяжкую борьбу, чтобы вырастить здоровых детей в мире, напичканном и насыщенном нарциссическими образами и ценностями. И многие родители не перестали пытаться с ним бороться. Хотя социологи начали говорить о культурном нарциссизме больше двадцати пяти лет тому назад, "Я-десятилетие" ("Me Decade") не закончилось в конце 80-х годов XX века, а "Я-поколение" ("Me Generation") а дало приплод - целый выводок самых эксцентричных чудовищ, провозглашающих, что они на все имеют право. Оглянувшись вокруг, вы увидите, что семь смертных грехов нарциссизма относятся уже не просто к индивидуальной патологии, а к социальному явлению, которое сохраняется в виде культурного нарциссизма и буйно разрастается и цветет пышным цветом в новом тысячелетии.
Отсутствие границ и непризнание ограничений
Интуитивно мы ощущаем, что для эффективной и продуктивной деятельности нам нужна некоторая степень безопасности, и при этом все время нарушаем границы или видим в них препятствия, которые нужно преодолеть. Наука дала нам возможность не обращать внимания на земное притяжение, "преодолеть пространство и простор" (transcend time and space), медленно стареть, обманывать смерть и даже творить жизнь. Нас ввели во искушение, заставив поверить в то, что пределов не существует, и вместе с тем при отсутствии пределов исчезает реальность и наступает хаос. Существующая рекомендация введения инноваций включает в себя умение to think outside the box, а современный ковбой, не признающий никаких правил, по-прежнему остается нашим супергероем. По сравнению со всем этим потребность опираться на реальность кажется косной и старомодной. Мы предпочитаем воображать неограниченные возможности, и эти фантазии подпитывают наше ощущение грандиозности и всемогущества, создавая иллюзию, что мы можем и должны все это иметь. Претензия на обладание правом и соответствующее индивидуальное и коллективное ощущение в наше время приняло характер пандемии.
Множество людей встревожено тем, какой отпечаток эти послания наложили на наших детей. Уместно упомянуть о "Движении за самооценку" ("Self-Esteem Movement") благородном, но, в конечном счете, ошибочном эксперименте в конце 80-х начале 90-х годов прошлого века. Все это началось в Калифорнии, с члена законодательного собрания штата по имени Джон Васконселлос (John Vasconcellos - также известный под именем "Джонни Яблочное Семечко самооценки"), который в 1987 году стал во главе создания новой школьной учебной программы, в которой к традиционным "трем R" начальной школы добавлялись "ответственность, самоуважение и взаимоотношения". Идея заключалась в том, чтобы оказать достойное сопротивление пагубным элементам преступности, применению силы, насилию над детьми, тунеядству и лени, подростковой беременности и наркотической зависимости (зачастую все эти вещи считались результатом недостаточной любви к себе) - путем введения детям "социальной вакцины самооценки". Это было "великое видение".
Обладание правом на выражение ярости
Хотя рабочее определение, которое было дано в Калифорнии специальной комиссией по внедрению самооценки, включало в себя такие понятия, как ответственность, формирование реалистических ожиданий и проявление уважения к другим, которые заслуживают всяческой похвалы, прочное и сплоченное ядро этого ретроидеализма потерялось в процессе его осуществления. Какие-то лет двадцать погружения одних людей в "Я-изм" прошлого века, который сейчас стал совершенно безудержным, частично в ответе за то, что другие люди утратили свои чувства. Под влиянием взрослых Я-поколения самооценка детей стала определяться не тем, чтобы хорошо делать, а просто тем, чтобы хорошо чувствовать. Воспитание личности, помогавшее прививать такие хорошие качества, как честность, предупредительность и самоконтроль, у поколения американских детей постепенно стали считаться слишком постыдными.
В "эпоху самооценки" дети получали послания от таких персонажей, как, например, "Памси" ("Pumsy") - маленького воображаемого дракончика, который побуждал их посмотреть внутрь себя и сконцентрироваться на свой внутренней доброте. Рабочая гипотеза заключалась в том, что если молодые люди соединятся внутри себя со своим милосердием, существующим у них от природы, то автоматически их поведение станет "индивидуально полезным" ("personally rewarding"), а значит, будет иметь и социальное звучание. Иными словами, плохое поведение порождается плохими чувствами, и его можно исправить с помощью позитивного мышления и самоутверждения. Выигрывают абсолютно все. Учителя вносят свой вклад, выдавая детям большими порциями похвалу, внушая им убежденность в их особости, а также давая им обратную связь, что ребенок "хорошо себя ведет", даже если на самом деле его поведение было посредственным и даже плохим. Школам больше не разрешалось отбирать способных детей, создавать особые возможности обучения для одаренных детей и поощрять конкуренцию, которая могла вызывать у кого-то из детей ощущение "я хуже, чем." ("less than"). Намеренно или нет, мы учили наших детей, что равные результаты так же справедливы, как и равные возможности, и что они могут ждать, что их оценят и поощрят независимо от того, что они сделают и как они себя будут вести. И даже более коварное, скрытое в подтексте послание: ощущение себя "плохим" является нормальным. Если ваши чувства оказались задеты оттого, что вы не получили то, что хотите, значит здесь что-то не так и вы оказались жертвой. В этом виноват кто-то другой или что-то другое, а вы имеете право просить помощи. Такое мышление отчасти служит причиной того, что современные дети более склонны к выражению гнева и более агрессивны, чем предшествующие поколения.
Хотя такие установки по-прежнему глубоко укоренились в нашей культуре и тех посланиях, которые мы получаем от детей, сегодня "Движение за самооценку" повсюду себя дискредитировало. Прежде всего, те самые "экстра-R" стали вытеснять и замещать "изначальное трио", и когда детям пришлось столкнуться с тем, что они не овладели основами, все торжественные заявления в мире не могли их убедить в том, что они действительно хорошие. А поскольку упорство и трудолюбие не входили в этот набор добродетелей, спускаться обратно пришлось по очень крутой дороге. Все это крикливое очковтирательство в отношении особости и исключительности стало тяжелым испытанием для "надутых пузырей", как только они очнулись, не говоря уже об "обвале" антисоциального поведения, - особенно тогда, когда эти "претендующие на обладание правом дети" (entitled youngsters) превратились в требовательных подростков.
Высокомерие, зависть и крушение авторитетов
Обучая детей слушать свой внутренний голос, прежде чем у этого голоса появится возможность стать зрелым, мы тем самым подрываем авторитет взрослого. Будучи убеждены в том, что они в чем-то более чистые (un-adult-erated) по сравнению со старшими, освобождает нас от обязанности их социализировать, но вместе с тем лишает нас и контроля над ними - когда он нам понадобится. Нет ничего удивительного в том, что для детей, предоставленных самим себе, которых учили, что поведение, вызывающее возражения у взрослых, означает просто быть "иным" и которым уделяли мало внимания занятые собой родители, моральный авторитет взрослых не имеет никакого значения при оценке их самих и их поведения. В особенности если перед глазами у детей постоянно присутствуют "взрослые, которые плохо себя ведут".
Согласно данным Национального статистического центра образования (National Center for Educational Statistics)136, количество директоров учебных заведений высшей школы, жалующихся на серьезные проблемы с дисциплиной, в 90-е годы прошлого века значительно возросло.Примечательно, что такое возрастание в пригородных школах для богатых людей было больше, по сравнению с городскими школами. Хотя число словесных оскорблений учителей в 90-е годы в бедных районах снизилось почти на 10%, в школах для богатых и людей среднего класса тенденция оказалась прямо противоположной. Социологический опрос, проведенный "Фи-дельта-каппа"137, показал, что с 1984 по 1997 год на 17% возросло число учителей начальной школы, которые говорили, что их ученики слишком часто нарушали школьную дисциплину или открыто демонстрировали, что их проблемы не ограничиваются гормональными, во многом определяющими характерное вызывающее поведение подростков.Отсутствие у молодого поколения уважения к взрослым имеет свой аналог в том, что можно было бы назвать духовной секуляризацией (отделением), в отказе от религий, основанных на всемогуществе Бога, в пользу духовности, которая является более пантеистической и независимой. Вопреки явному возрождению традиционной религии в последние несколько лет, начиная с Эры Водолея и вплоть до совсем недавнего движения Нью-эйдж, преобладающей духовной сущностью в конце XX века был уже не Бог, а скорее некая экзальтированная форма "Я".
Огромная проблема нарциссической личности, состоящая в том, чтобы склониться перед внешним авторитетом, может послужить объяснением той разновидности духовности, которая предполагает наличие внутреннего божества, своей собственной внутренней "высшей власти". Независимо от того, является ли такая духовность кульминацией нравственного развития (интериоризация идентификации с авторитетом), или испытанием ощущения инфантильной грандиозности, разумеется, что разные люди относятся к ней по-разному. Если такая высшая сила - просто "Я", играющее в Бога, то человеку становится очень легко себя одурачить и оказаться в плену морального релятивизма. Такие люди требуют, чтобы другие их уважали, одобряли их поведение и восхищались ими, однако на их взаимность рассчитывать не приходится.
Моральный релятивизм и бесстыдство
Сильное замешательство, в которое мы впадаем относительно того, что хорошо, а что плохо, - еще один характерный признак эпохи нарциссизма, отражающий сложности, существующие у нас, взрослых людей, и сказывающиеся на нашей деятельности. Создается впечатление, что наше коллективное сознание еще полностью не сформировалось и мы находимся в плену фантазий о своей грандиозности и своем всемогуществе, позволяющих нам защититься от стыда, вызванного необходимостью признавать свои собственные ошибки.
Как общество мы испытываем крупные неприятности, связанные с проблемой личной ответственности. Мы склонны себя вести, как маленькие дети, занимаясь поисками виновного, если наши дела идут плохо. Подумаем, как часто самые громкие судебные процессы направлены против таких гигантов индустрии, как предприятия, производящие оружие, или табачные компании. Эти культурные иконы служат воплощением "Больших плохих Пап", на которых мы проецируем свою потребность в ощущении всемогущества. Мы завидуем их могуществу, и, купив винтовку или закурив сигарету, чувствуем себя более могущественными. Предполагается, что "Большие плохие Папы" должны гарантировать нам безопасность, хотя хорошо известно, что и винтовки, и сигареты убивают. Когда нам навязывается эта реальность, мы страдаем от полученных травм, которые одновременно являются и нарциссическими, и телесно осязаемыми. Мы не можем перенести чувство стыда из-за исчезнувшего ощущения всемогущества и изменившего нам ощущения грандиозности, и беснуемся, испытывая мстительную ярость.
Помогает нам испытывать такие вспышки гнева, присущие нашему характеру и нашей культуре, именно мечта о правовой системе, в которой "искусство игры" до неузнаваемости искривляет истину. Благодаря искусству адвоката можно почувствовать симпатию к обвиняемому, но очень хорошо известно, что судьи склонны смотреть сквозь пальцы даже на самые вопиющие преступления. Особенно эффективным является так называемое "вынужденное" преступление или преступление, совершенное с целью защиты (perpetrator-as-victim), когда проявляется наша склонность оправдывать любое поведение человека, который кажется нам пострадавшим (опозоренным).
Вполне возможно, что позор становится главным социальным злом - или так могло бы показаться людям, живущим в мире с такими относительными ценностями, что физическое насилие, коррупцию и обман можно морально "очистить" настолько, чтобы отнести их к возможностям "личного выбора". Даже если нам известно, что некоторые поступки неприемлемы, то мы не будем считать виноватым человека, сделавшего этот выбор, а находим какое-то оправдание. Почти каждый может заявить, что в каком-то смысле является жертвой, тем самым мешая нам понять, когда произошла истинная трагедия, и испытывать сострадание к тем, кто на самом деле невиновен.
Искажение реальности: "фантазия - это все"
Среди политических лидеров и "героев спорта", магнатов бизнеса и "звезд" эстрады, - в современном мире лучше всего удается ускользать от ответственности тем людям, которые могут создавать и проецировать именно те образы, которые мы хотим видеть. Искусственно созданный образ - это один из столпов могущества, а могущественные люди - наряду с теми, кто должен их воодушевлять, - опираются на политтехнологов, агентов, публицистов, пресс-секретарей и медиаконсультантов, чтобы контролировать то, как мы их воспринимаем. Мы смотрим на них уставшим взглядом, понимая, что они нами манипулируют, но все равно наслаждаемся шоу. По существу реальность уже настолько исказилась, что мы больше не знаем, кому или чему верить. Мы оказались в нарциссической комнате смеха (funhouse), не имея понятия, что находится за зеркалами. Мы перестаем верить своим собственным глазам и становимся отчужденными не только друг от друга, но и от самих себя.
Еще нам кажется, что мы не можем избавиться от иллюзий. Если фантазия становится для нас всем, то мы теряем интерес ко всему реальному. Перед нами огромный стол с воздушными сдобными плюшками, и нам кажется, мы готовы все съесть. Распространенность образов, не имеющих сущностного наполнения, возбуждает наши ощущения, но заставляет нас испытывать духовный голод и вызывает еще более сильное желание. Поэтому мы снова и снова возвращаемся в буфет. Хотя эти образы - всего лишь пустые калории, мы интериоризируем их как культурные идеалы, и они порождают сценарии, позволяющие нам определить свою собственную ценность и ценность всего, что затрагивает нашу жизнь.Именно благодаря им мы приходим к осознанию того, что красиво, что хорошо, что нам хочется и что имеет смысл. Сила образов - чрезвычайно соблазнительная сила. Спросите об этом у почти двух тысяч (точнее 1840) девятнадцатилетних американских девушек, сделавших операцию по увеличению груди к 1998 году (более 57% начиная с 1996 года и 89% начиная с 1992 года). Большинство из них потратили средства, отложенные на учебу в колледже, только для того, чтобы "удовлетворить свои косметические потребности" и "улучшить самоощущение", причем многие из них получили одобрение своих матерей, которые тоже подвергали себя подобным хирургическим операциям, чтобы как можно больше походить на культурный идеал. Вы можете поставить под сомнение их ценности или их подростковую тревожность, но не можете спорить с тем, что даже в эту эпоху постфеминизма большая грудь создает образ могущественной женщины. Так как разрушился подлинный авторитет, мы ощущаем, что можем получить, что хотим, просто манипулируя образом. Печальная истина для всех нас состоит в том, что в мире, где фальшь является данностью, эффективными становятся именно такие стратегии.
Когда конкуренция переходит в эксплуатацию
Переполнившись до отказа образами, которые рождаются и нас искушают, как только возможно, вполне естественно, мы хотим иметь то, что воображаем. Чем более навязчивыми являются образы, тем больше возникает требований, а из-за нашего представления об ограниченности потока образов рождается конкуренция.
По существу, в конкуренции нет ничего плохого; напротив верно прямо противоположное. Все мы так запрограммированы, у нас присутствует агрессивный инстинкт, чтобы, если понадобится, бороться за то, что нам хочется. Конкурентная агрессия, когда два человека или больше хотят достичь цели, которую нельзя разделить, - это здоровое стремление, которое завершается победой или поражением, и тогда конкуренция заканчивается. В оптимальных условиях и победитель, и проигравший получают от борьбы пользу и могут почувствовать удовлетворение и от своего участия, и от приложения всех своих сил.
Быть может, конкурентная агрессия в последние десятилетия получила столь тяжелое обвинение по той причине, что слишком часто с прекращением конкуренции агрессия не заканчивалась. Она продолжалась в какой-то иной форме, в виде какой-то метаигры, единственной ставкой в которой являлось человеческое достоинство. Всем нам известна темная сторона победы, когда злорадствующие победители не получают удовлетворения от своего превосходства над противником, пока окончательно его не унизят. Это не здоровая агрессия, а эксплуатация и уничтожение, отыгрывание нарциссической ярости. А если на сцене доминирует нарциссическая ярость, то конкуренция становится грязной.
Характерные признаки культурного нарциссизма глубоко вплетены в ткань современного общества, в окружающую нас обстановку, в которой мы любим и боремся, работаем и играем, воспитываем и учим наших детей. Начиная с некоторого времени мы даем возможность развиваться нездоровому нарциссизму. Если мы хотим спасти себя и будущие поколения, нам нужно сопротивляться этим силам, отстаивать принципы самопознания и самоконтроля, реальности, прочных границ и взаимности, - везде, где мы встретим семь смертных грехов нарциссизма. Это громадный труд, и его следует начинать у себя дома.
Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|
