Политика в области просвещения и печати

Реакционная политика самодержавия в первую очередь про­явилась в области просвещения и печати, ибо здесь, как полагал Николай I, таилась главная опасность "вольнодумства". Вместе с тем просвещение и печать рассматривались императором как важ­нейшие средства идеологического и нравственного воздействия на все слои населения страны.

Рассматривая событие 14 декабря 1825 г. как "пагубное по­следствие ложной системы воспитания", Николай I при вступлении на престол отдал министру народного просвещения А. С. Шишкову распоряжение о пересмотре уставов учебных заведений. этой целью в мае 1826 г. был создан "Комитет по устройству учебных заведений", в обязанность которого входило проверить все их уста­вы и выработать новые принципы школьного образования, опреде­лить дисциплины, которые должны были преподаваться на каждой ступени обучения.

19 августа 1827 г. последовал рескрипт царя Шишкову о за­прещении принимать в гимназии, и тем более в университеты, кре­постных крестьян. Сам Шишков говорил: "Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смот­ря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание име-

ет. Излишество их, равно как и недостаток, противны истинному просвещению. Обучать грамоте весь народ или несоразмерное оно­го количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы".

В основу народного просвещения был положен принцип строгой сословности и бюрократической централизации, что нашло свое воплощение в утвержденном 8 декабря 1828 г. Согласно этому уставу начальное и среднее образование подразделялось на три категории: 1) для детей низших сословий предназначались од­ноклассные приходские училища с самой элементарной програм­мой (чтение, письмо, четыре правила арифметики и Закон Божий), 2) для детей купцов и мещан предназначались трехклассные учи­лища с более широкой программой начального обучения (вводи­лись начала геометрии, а также география и история), 3) для детей дворян и чиновников учреждались семиклассные гимназии, подго­тавливавшие учащихся к поступлению в университеты. Устав лик­видировал преемственную связь между этими ступенями образования. Таким образом, уровень образования должен был строго соответствовать социальному положению учащегося.

Правительственную политику в области просвещения последовательно проводил возглавлявший Министерство народного про­свещения граф С. С. Уваров. Одновременно он был президентом Императорской Академии наук, в его подчинении находились мно­гие научные и культурные учреждения. Он был талантливым и ши­роко образованным человеком, поражавшим современников обшир­ными познаниями, свободным владением древних и ряда новых ев­ропейских языков. В молодости Уваров слыл "либералом", являлся одним из основателей известного литературного кружка "Арзамас", объединявшего лучшие литературные силы. Уваров много путеше­ствовал по России и странам Западной Европы. В Германии он близко познакомился с Гете и известным немецким реформатором баро­ном Штейном. Он занимался научными изысканиями в области греко-римской филологии и был почетным членом многих европейских академий наук и научных обществ.

Современники, отдавая должное "высокому и просвещенному уму" Уварова, вместе с тем указывали на его неблаговидные лич­ные качества — беспринципность, расчетливость, стремление "пустить пыль в глаза". Это был ловкий царедворец и, по словам хоро­шо знавшего его С. М. Соловьева, "умный, хитрый холоп". В царст­вование Николая I Уваров занял откровенно реакционно-охрани­тельные позиции. Именно он сформулировал основные принципы "теории официальной народности" — "православие, самодержавие, народность", названные современниками "уваровской троицей", — идейной основы николаевской политики.

Как министр народного просвещения Уваров преследовал цель — поставить российское просвещение на уровень европейской обра­зованности, но на "русских началах", дать "перевес отечественно­му воспитанию над иноземным". По его инициативе в 1833 г. было издано постановление "О мерах против умножения частных пан­сионов и учебных заведений". Они могли заводиться лишь в виде исключения и всякий раз с разрешения министра народного обра­зования; "содержателями" и преподавателями их могли быть ис­ключительно русские подданные. В 1835 г. для наблюдения за част­ными училищами была создана особая инспекция. Вместе с тем к 1842 г. были открыты 42 "благородных пансиона" — специально для детей дворян и на содержании самого дворянства.

26 июля 1835 г. был издан "Общий устав императорских российских университетов". Он преследовал цель "сблизить наши университеты с ко­ренными и спасительными началами русского управления" и вве­сти в университетах "порядок военной службы и вообще строгое наблюдение установленных форм, чиноначалие и точность в испол­нении самомалейших постановлений".

Если до этого университеты были центрами учебных округов и тем самым оказывали влияние на постановку низшего и среднего образования в округе, то теперь они сами попали в полную зависи­мость от попечителя учебного округа. В Киевском, Харьковском и Виленских учебных округах (как наиболее "беспокойных") управление ими было передано генерал-губернаторам.

Устав 1835 г. существенно ограничил автономию университе­тов. Хотя за университетским Советом и сохранялось право выбора ректора и замещения вакантных профессорских мест на кафедрах, но оно фактически сводилось на нет правом министра народного просвещения не утверждать избранных лиц и назначать других из числа своих кандидатов, чем министр широко и пользовался. Из­бранный Советом университета ректор вступал в должность лишь после утверждения его императором. Помощником ректора и вто­рым административным лицом в университете стал назначаемый попечителем учебного округа из военных или гражданских чинов­ников инспектор — ранее он избирался Советом из среды универ­ситетской профессуры.

Университет стал рассматриваться уже не столько как науч­ный центр, а в первую очередь как учебное заведение, перед кото­рым была поставлена задача готовить преподавателей гимназий, медиков и чиновников для государственной службы. Упразднялся университетский суд, разрешавший внутренние университетские вопросы. Устанавливался строгий надзор за студентами, для чего вводились назначаемые попечителем учебного округа должности помощников инспектора, исполнявшие полицейские функции в университете. Однако самой полиции по-прежнему запрещалось по­являться в университетах.

Университетский устав 1835 г. имел и некоторые положитель­ные стороны. Восстанавливалось упраздненное в 1821 г. преподава­ние философии; в Московском университете важное место заняли исторические дисциплины и преподавание российского законода­тельства; в Петербургском — преподавание восточных языков и истории стран Востока; в Казанском приоритетное место получило преподавание физико-математических наук. Срок обучения в уни­верситетах был увеличен с трех до четырех лет. Кафедры стали замещаться преимущественно отечественными учеными (ранее многих профессоров приглашали из-за границы). Для выпускни­ков, оставленных при университетах "для подготовки к профессор­скому званию", предусматривались за казенный счет обязательные двухгодичные зарубежные стажировки (преимущественно в гер­манские университеты). При университетах были введены подгото­вительные курсы богословия, математики, истории, словесности, древних и новых языков, естественных наук, призванные воспол­нить недостатки среднего образования для поступающих в универ­ситеты. Было поднято значение университетского образования, уче­ных степеней и званий. Окончившие университет получали звание "действительного студента" и чин 12-го класса по Табели о рангах, а окончившие его с отличием — "кандидата" и чин 10-го класса; имевшим ученую степень магистра присваивался чин 9-го класса, а доктора наук — 8-го. Лицам с университетским образованием очередные чины присваивались в полтора раза быстрее, чем не имев­шим его.

Характерно, что дворяне, предпочитая военную службу как наиболее престижную, стремились отдавать своих детей в закры­тые военные учебные заведения, поэтому даже в Московском уни­верситете дворяне составляли в то время не более трети студентов.

В области образования были приняты и другие положительные меры.
Развитие промышленности, торговли, сельского хозяйства требовало
высших людей, обладавших специальными знаниями. Правитель­ство
нуждалось в образованных кадрах для аппарата управления,
специалистах в различных отраслях народного
хозяйства. В связи с этим учреждается ряд специальных учебных заведений. В 1828 г. был открыт Технологический институт, в 1830 г. — Архитектурное училище, а в 1832 г. — Училище гражданских инженеров (в 1842 г. оба эти училища были объединены в Строительное училище). В 1835 г. в Москве был основан Межевой институт. В том же году по инициативе М. М. Сперанского было учреждено Императорское училище правоведения, превратившееся в высшее юридическое учебное заведение, из которого впоследствии вышли многие знаме­нитые русские юристы. В 1842 г. в Белоруссии было создано Горы-горецкое земледельческое училище, преобразованное в 1848 г. в Земледельческий институт. В университетах расширяются или вновь

создаются медицинские факультеты, готовившие кадры главным образом для нужд военных госпиталей. В Петербурге был возоб­новлен Главный педагогический институт для подготовки препода­вателей средних учебных заведений. Расширялось военное образо­вание: была учреждена Военно-морская академия в Петербурге, открыты новые кадетские корпуса.

Политика в области печати.Ужесточение цензурных правил. Особое внимание правительство обратило на печать. 10 июня 1826 г. утвержден "Устав о цензуре" с такими жесткими правилами, что современники назвали его "чугунным". Еще в 1824 г. по поручению тогдашнего министра народного просве­щения А. С. Шишкова проект этого устава был разработан его по­мощником М. Л. Магницким, но в то время его не решились ввести в действие.

Учреждался Главный цензурный комитет, входивший в струк­туру Министерства народного просвещения. Он координировал дея­тельность цензурных комитетов, учрежденных в Петербурге, Мо­скве, Вильне и Дерпте. По уставу 1826 г. цензоры обязывались "дать полезное или по крайней мере безвредное согласно с настоящими политическими обстоятельствами и видами правительства" направ­ление печати: запрещать "всякое произведение словесности, не толь­ко возмутительное против правительства и постановленных от него властей, но и ослабляющее должное к ним почтение", а также "по­рицающее прямо или косвенно монархический образ правления", содержащее "всякие предположения о преобразованиях каких-либо частей государственного управления". На цензуру возлагалась обя­занность следить не только за политическим направлением печати, но даже за литературными вкусами, "ибо разврат нравов приуго­товляется развратом вкусов".

Это был тяжелый удар по печати. "Литераторы в отчаянии "-доносили агенты III отделения. Николай I дал согласие на разра­ботку нового цензурного устава, который был обнародован 22 апре­ля 1828 г. Теперь цензорам запрещалось "входить в разбор спра­ведливости или несправедливости частных мнений и суждений писателя, если только оные не противны общим цензурным прави­лам", предписывалось "не дозволять себе произвольного толкова­ния смысла речи в дурную сторону", не придираться "к словам и отдельным выражениям".

Главное управление цензурой по-прежнему оставалось в ве­дении министра народного просвещения, а местными комитетами цензуры ведали попечители учебных округов. Был создан Комитет иностранной цензуры для контроля за привозимой из-за рубежа" литературы. Право самостоятельной цензуры получили некоторые министерства, Синод, Императорская Академия наук и универси­теты. Последовало негласное правило: "всякий сочинитель", чье произведение было запрещено цензурой, попадал под полицейский надзор.

Поставленный во главе цензурного ведомства Уваров понимал неэффективность чисто запретительных мер и требовал от цензо­ров гибкости: "Действуйте так, чтобы публика не имела повода ду­мать, будто правительство угнетает просвещение".

Наибольшее беспокойство правительства вызывали периоди­ческая печать и массовая литература. Журналистика при Николае I переживала нелегкие времена. Каждый новый журнал мог быть основан только с личного разрешения императора, а издатель его должен был представить подробную программу содержания и на­правления журнала. Если она не вызывала сомнения, то наклады­валась царская резолюция: "Согласен, но со строгим должным над­зором". В случае публикации статей, вызвавших подозрение вла­стей, следовал немедленный запрет периодического издания. Так, в 1831 г. было прекращено издание "Литературной газеты" А. А. Дельвига, в 1832 г. — журнала "Европеец" П. В. Киреевского, а в 1836 г. был запрещен "Телескоп" Н. И. Надеждина. Николай I усмотрел в статьях и критических рецензиях этих журналов пропаганду рево­люционных и конституционных идей и нападки на произведения, проповедовавшие "официальную народность".

В 1837 г. была установлена параллельная цензура, т. е. про­верка произведений, уже прошедших цензуру. Теперь взысканиям стали подвергать и цензоров за "недосмотр". Их сажали за это на гауптвахту, отрешали от должности, в крайних случаях им грозила ссылка.

И все же, несмотря на цензурные строгости, в 30—40-е годы были опубликованы "Ревизор" и "Мертвые души" Н. В. Гоголя, по­вести А. И. Герцена "Доктор Крупов" и "Кто виноват?", его фило­софские трактаты материалистического содержания, критические статьи В. Г. Белинского.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: