Методологические идеи сравнительно-исторического и биографического подходов в оценке «таинственных повестей»

Часто творчество Тургенева уже в 90-е годы XIX века воспринималось как нечто устоявшееся, законченное и отошедшее в прошлое. Поэтому оно становится той основой, на которой во многом вырабатываются теоретические и практические принципы литературоведческих концепций того времени.

Это прежде всего относится к работам, написанным в рамках школ академического литературоведения. Во многом научные принципы этих школ формируются на материале творчества И.С Тургенева, и роль этих литературоведческих трудов в выработке устойчивых для начала ХХ века представлений о творчестве Тургенева была достаточна велика.

По мнению И.К. Кузьмичёва, методологическая картина начала ХХ столетия носит эклектичный характер и состоит из «веера методологических принципов позитивистского свойства: культурно-исторического, психологического, лингвистического, биографического, социологического, компаративистского или сравнительно-исторического» [64; с. 32].

Первые шаги в научном изучении творчества И.С. Тургенева делались в рамках культурно-исторической школы. Её представители унаследовали традиции «реальной критики» 1860-х годов. Зародившаяся в недрах революционно-демократической и народнической критики культурно-историческая школа исходила в своих общих оценках «таинственных повестей» из выводов этой критики, развив и обосновав фактами некоторые из её суждений. Литература интересовала их как материал для изучения общественной мысли. В работах последователей культурно-исторической школы определилась характеристика Тургенева как историографа своего времени. Учёные в первую очередь обратились к тем произведениям Тургенева, в которых эпоха и общественные взгляды автора отразились наиболее ярко: это «Записки охотника», повести о «лишнем человеке», романы. Творчество до «Записок охотника» и поздние произведения оказались вне поля зрения исследователей. Представителями этой школы не рассматривались «таинственные повести», поэтому рассмотрение их методологии в данной работе мы опустим.

По мнению П.А. Николаева, «культурно-историческое направление заложило основы системного и научного понимания литературы, что было существенным шагом вперед по сравнению с нормативной «эстетической» критикой и её неподвижными понятиями и оценками, не учитывавшими исторического развития явлений»[91; с. 128]. Исследователь считает, что в основу идей культурно-исторической школы лёг «философский позитивизм» (ставивший себе целью «синтез научных познаний разных областей»). Он указывает и на важнейшие предпосылки данной литературоведческой школы: «общей подъем науки, успехи естествознания и техники, развитие философии, диалектический взгляд на мир, установление причинно-следственных связей не только между явлениями природы, но и между общественными явлениями» [91; с. 124].

В работах Н.С. Тихонравова, А.Н. Пыпина, Н.И. Стороженко, С.А. Венгерова и других творчество Тургенева рассматривалось преимущественно как общественный документ, но недооценивалась художественная природа литературы, пренебрегались эстетические критерии оценок его произведений. Философская основа культурно-исторической школы – позитивистский детерминизм, приводящий к утверждению обусловленности творчества писателей антропологическими, географическими и историческими обстоятельствами.

Но к заслугам культурно-исторической школы относится вклад в разработку историко-генетической методологии, подготовка принципов сравнительно-исторического литературоведения, накопление обширного материала.

В ХХ веке культурно-историческая школа распалась как направление, однако методологические установки продолжали оказывать серьёзное влияние на многих учёных: Фишера, Пиксанова, Сакулина и других.

* * *

Особо следует сказать о сравнительно-историческом методе в литературоведении, изучающем сходства и различия, взаимоотношения и взаимодействия, связи и влияния литератур разных стран мира. В России компаративизм получил широкое распространение раньше, чем в других европейских странах. Однако работ, о «таинственных повестях» в духе этой школы почти не написано.

В какой-то мере исследованиями в духе сравнительно-исторического литературоведения тяготел исследовательский метод В. Фишера. Пожалуй, это был сравнительно-исторический подход, испытавший влияние метода Веселовских, при котором Фишер, на основе исследования литературы разных жанров делает попытку дать представление о типологической модели жанра у Тургенева. Кроме того, изучая повести Тургенева, Фишер освещает и другие стороны творчества и мастерства писателя: его мировоззрение, психологию и философию, дидактический, сатирический и резонерский элементы.

Фишер считает, что романы Тургенева как бы «заслонили» его замечательные повести. Фишер полемизирует с Овсянико-Куликовским, который, по его мнению, обращается с повестями Тургенева для освещения вопросов, которые нужны при изучении мировоззрения или «манеры» писателя. Фишер убеждён, что повести Тургенева имеют свой особенный уже потому, что «это продукт чистого вдохновения писателя, не притязающего здесь на решение каких-либо общественных проблем, которые, по мнению некоторых, ему не удавались» [137; с. 3].

Фишер не согласен с тем, что повести Тургенева – субъективного происхождения, хоть в них и силён автобиографический элемент. Критик предлагает взгляд на «таинственные повести» с биографической точки зрения, указывая на наличие в них рассказчиков (большинство повестей предлагаются от первого лица), что делает заметным, по Фишеру, автобиографическое происхождение большинства из них (например, московский колорит в «Кларе Милич»). Критик рассматривает «таинственные повести» с точки зрения наличия в них: исторического фона, пессимизма (где творчество Тургенева «обнажено», передаётся его общее мироощущение), фатализма (жизнь человека в сложной комбинации единичных воль, где господствует случайность) – господства судьбы (повести «Сон», «Собака», «Фауст»), композиции (в основном, рассказ о том, как в жизнь человека врывается «какое-то потустороннее ему начало») и т.д.

Соответственно всему этому Фишер в «таинственных повестей» различает три момента:

1) Норма – изображение человеческой личности в обычных житейских условиях, своего рода тезис.

2) Катастрофа – нарушение нормы вторжением непредвиденных обстоятельств; антитеза.

3) Финал – конец катастрофы и психологические последствия её.

Исследователь делает выводы о том, что современные типы, дидактика, сатира – все эти приёмы порождены у Тургенева стремлением сказать общественное слово, но над этим элементом торжествует вечное, и художник побеждает общественника [137; с. 7].

Более того, интерес Тургенева, его внимание сосредоточены, как считает Фишер, на личности, всё остальное – «в отдалении».

Заслугой компаративизма является постановка вопроса о мировой литературе и путях её развития. Однако эта тенденция в тургеневедении отличалась такими существенными недостатками, как стремление к установлению близости отдельных сторон структуры литературных явлений (сюжетных схем, формальных признаков жанров и т.п.) при игнорировании их целостности и содержательности, позитивистский подход.

Исследования творчества Тургенева, испытавшие влияние сравнительно-исторического метода, тяготели, как правило, к преувеличению роли литературных влияний. Всё это, тем не менее, придавало компаративистской концепции черты методологической односторонности и ограниченности.

С усилением импрессионистических тенденций в литературоведении в России, как и в Европе под влиянием одной из сторон романтической теории об искусстве как самовыражении творческого духа сложилось биографическое направление.

Представители этого направления при изучении «таинственных повестей» применяли способ исследования, при котором биография и личность писателя рассматривались как определяющий момент его творчества. Метод таких исследований часто был связан с отрицанием литературных направлений.

Взгляд на искусство как на силу, восстанавливающую нарушенную гармонию духа и «из всех дел человеческих» ближе всего подходящую к религии, отражает один из аспектов «биографизма», проявившийся в работах А.И. Незеленова.

В своей книге «Тургенев в его произведениях» (1885) анализирует некоторые «таинственные повести» именно с позиции биографического подхода («Рассказ отца Алексея», «Собака», «Странная история», «Песнь торжествующей любви», «Призраки», «Фауст»).

Согласно точке зрения критика, создание поэта свободно от всяких литературных направлений, а поэтому стоит на границе вечной правды и безусловного идеала. По мнению А. Незеленова, истинный поэт, каким он считает Тургенева, весь находящийся в мире своего творчества, как бы сливший с ним свою жизнь, ничего не создаёт случайно. Творец в этом мире отражается в своих творениях, так как они его детища, «выходят из его души», его жизни, переживаются и мыслью и сердцем.

Незеленов считает Тургенева «поэтом в высшем смысле слова», имея в виду, что такой поэт, творчество которого, полное и цельное, по сути своей самодостаточно. Эта мысль основывается на одной из позиций биографического метода, согласно которой, настоящий художник стоит гораздо выше «односторонности» каких бы то ни было направлений, коллективных мнений и групповых интересов.

Исследователь соотносит многие характерные черты творчества Тургенева с «оригинальными свойствами» личности самого писателя и его жизнью. И здесь исследователь в первую очередь замечает, что Тургенев «смутился, пришел в ужас перед силой физической материальной природы», враждебной всему человеческому, в частности стремлением нашего «я» к «безусловному… к вечному» [88; с. 251]. Этот ужас, эту мировую тоску, душевное раздвоение и разочарование Тургенев сумел не только великолепно выразить, но и облечь в удивительно гармоничную «дивно-поэтическую» форму.

Например, говоря о «Песни торжествующей любви», Незеленов отмечает, что «её основная идея есть безотрадная мысль о торжестве в человеке животного начала над духовным, о победе грубой материальной природы над благородным стремлением человека к вечному, к духовному бессмертию» [88; с. 198].

При анализе «таинственных повестей» исследователь говорит о том, что именно в этих поздних произведениях Тургенев смог выразить мировую тоску, «душевное раздвоение» и разочарование, то есть полностью отразиться в них.

Но в конце анализа каждой из повестей А. Незеленов отмечает «веру, надежду» И.С. Тургенева, несмотря на то, что отчаяние, «мрак скептицизма», сомнение чаще владели его душой. А значит, это раскрывает «затаённый религиозный идеал тургеневской поэзии» (который сказался в «таинственных повестях»). Таким образом, по мнению Незеленова, Тургенев становится предшественником новой – «идеальной» литературы, отражающей всемирную истину литературы, характер которой будет религиозный.

Позиция исследователя отражает культивирование импрессионистического «портрета» писателя в качестве основного критерия оценки «таинственных повестей», характерного для методологической основы «биографизма». При этом, не берётся во внимание то, что художественное произведение всегда более шире по своему художественно-эстетическому содержанию, чем биографический материал, который находит в нём своё отражение. Здесь биографический метод соприкасается с установками интуитивизма, декларировавшего особенное эстетическое чувство писателя, творческую индивидуальность свободную от каких-либо внешних влияний, основой художественного произведения. Всё это придавало исследованию методологическую неполноту и ограниченность.

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: