Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Концепция Л.В. Пумпянского: первая типологизация «таинственных повестей»





Л.В. Пумпянский первым ввёл определение цикла произведений – «таинственные повести» и попытался объяснить причину такой типологизации. Он исследовал историческую поэтику повестей исходя из представления о формульном характере постоянных элементов русской классической литературной традиции (реликтов). Ко времени написания статей о Тургеневе (1929 – 1930 гг.) литературовед переходит к марксистской социологической позиции, отрекаясь от своей прежней философии культуры (Невельской школы философии). Однако, у Пумпянского социологическая интерпретация культурных явлений во многом не совпадала с утвердившимися оценками. Можно сказать, что в это время у Пумпянского присутствует феномен «двойного сознания», так как наряду с принятием позиции социологического направления он стремится сохранить независимость мысли. Его работы этого времени сопоставимы с работами М.М. Бахтина, так как после выхода его работ Пумпянский проецирует его положения на творчество Тургенева (например, «Критическое введение в социологическую поэтику», публикуемое как «Бахтин под маской»). Но, в отличии от методов М.М. Бахтина, заложившего к 30-м годам основы герменевтического подхода в изучении литературы, работа Пумпянского о «таинственных повестях» испытала влияние формалистического направления.

Его статья – «Группа таинственных повестей» для исследуемой нами проблемы представляет особый интерес, так как это по существу первая попытка типологизировать поздние повести.

По мнению Пумпянского, Тургенев следовал от умеренного гегельянства к импрессионистическому шопенгауэризму. И под влиянием философии Шопенгауэра у Тургенева

Отметим ещё один важный момент в осмыслении методологического подхода Пумпянского, утверждаемого В. Вахрушевым в отзыве на сборник трудов Л.В. Пумпянского (составленного Е.М. Иссерлиным и Н.И. Николаевым– Классическая традиция: сборник трудов по истории русской литературы. – М.: Языки русской культуры, 2000. – 864 с.). Рецензент утверждает, что «теория исследователя была "недогматичной и открытой". Она была изначально противоречивой и совмещала в себе признаки академической "строгости", систематичности с заметной долей эпистемологического анархизма (в данном случае, несомненно, плодотворного)».

К «таинственным повестям» исследователь относит следующие произведения И.С. Тургенева: «Фауст» (1855), «Поездка в Полесье» (1857), «Призраки» (1863), «Довольно» (1864), «Сон» (1866), «Несчастная» (1868), «Странная история» (1869), «Стук… стук… стук» (1870), «Часы» (1875), «Сон» (1876), «Рассказ отца Алексея» (1877), «Песнь торжествующей любви» (1881), «Клара Милич» (1882) [110; с. 449].

Исследование исторической поэтики «таинственных повестей» основывается на той предпосылке, что их единство заключается в воспроизведении того или иного набора общих мест (в исследуемых произведениях это – наличие «реликтов»), выявление которых и представляет результат их изучения (здесь установки Пумпянского сродни методу А. Веселовского).

По мнению исследователя, «вера в таинственное, в сверхъестественное, в существование научно необъяснимых явлений является реликтом древнейших эпох» [110; с. 452 – 453] (в этом вопросе Пумпянский опирается на «яфетическую теорию» акад. Н.Я. Марра). Он даёт достаточно чёткое объяснение обозначаемой им формулировки поздних повестей Тургенева, говоря, что «неверно было бы назвать [их. – А.В. ] «фантастическими», так как элементы таинственного у Тургенева вступают в синтез с позитивизмом, что придаёт «грубость» введению «таинственного в поэзию» (здесь присутствует идеология «позитивной таинственности», введённая Пумпянским). Таким образом, «таинственное у Тургенева становится оккультной эмпирией». Объяснение исследователь находит этому в «идеологической атмосфере» того времени: различные газетные статьи (о сёстрах Фокс – параллель в «Призраках») решающее влияние философских взглядов Шопенгауэра («О духовидении и родственных явлениях» − 1859 г.), а также Э. По.

Но Тургенев, по мнению Пумпянского, по своему «тщательно стушевывает таинственный характер явления, растворяет его в рассказе, обставляет рядом чужеродных элементов (например, комически-бытовых), а также у него почти всегда введены элементы «второго» толкования естественного» [110; с. 456], хотя сам Тургенев и старается склонить к «первому толкованию» («Клара Милич» − прядь волос в руках Аратова, «Стук… Стук… Стук!...» − зов «Илюша!» и т.д.).

Пумпянский называет ещё один метод нейтрализации таинственного Тургеневым – «сплавление его с материалом или даже жанром наиболее чужеродного типа» («Собака» - рассказ и бытовой сказовый анекдот, к этой повести близок и «Рассказ отца Алексея»).

По мнению критика, «Фауст», «Собака», «Песнь торжествующей любви», «Сон», «Клара Милич» − являются повестями, в которых сверхъестественное вплавлено в общую трагико-философскую концепцию жизни. Эта концепция, по Пумпянскому, была характерна для импрессионизма, вследствие чего он отмечает одну слабую сторону «таинственных повестей» - «отказ от объяснения человеческой судьбы, от исторического объяснения биографии героя, от включения её в контекст истории» [110; с. 456]. В этом сказалась «новая позиция» исследователя (влияние социологического метода). Наличие образа «Неведомого» во всех вышеназванных повестях сводится к «признанию парабиологических отношений между людьми по вертикали (поколения) и по горизонтали (любовь)». Таким образом, для Пумпянского, «Неведомое» Тургенева – есть «метабиология», причём, «агрессивная».

Из всего анализа Пумпянский делает следующий вывод (который полностью логичен методологическому ходу всей статьи): «Философия Тургенева, столь любезная реакционным импрессионистам мысли есть идеологический и культурно осложнённый реликт» [110; с. 458].

Естественно, что с позиций социологического метода, безусловно, не без влияния компаративистики, понятие «неведомого» становится философски и познавательно бессодержательным, так как для данного методологического подхода, сторонником которого стал Пумпянский, «содержательные системы мысли всегда были ориентированы «на ведомое», на диалектическое единство знания, которое раскрывается в истории».

Но, несмотря на некоторые методологические издержки данного анализа, нельзя не учитывать проработанного Пумпянским материала, позволившего типологизировать «таинственные повести», тем самым, заложив основы изучения его как неавторского цикла.

Выводы:

Нельзя однозначно сказать, что исследования «таинственных повестей» рассмотренного выше историко-литературного периода в методологическом отношении находятся исключительно в рамках неклассической парадигмы развития научного знания, с присущими этому явлению специфическими особенностями. В данных исследованиях наблюдается некий отход от стремления к построению единой картины мира, характерного для неклассического этапа развития научного знания. Концепции критиков этого времени отражают переходный в методологическом отношении период развития литературоведения и отсутствие преобладания единого подхода к изучению художественных произведений, их эклектичный характер.

Глава III. «Таинственные повести» в методологической парадигме постнеклассической науки







Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.