Очень милые, простые и скромные посетители Льва Николаевича были железнодорожные служащие А. С. Зотов и П. Ф. Ушаков и учитель

Рисования К. А. Михайлов — вдовец, двое детей которого воспитывались у Петрункевич, матери графини Паниной. Когда в 1901 г. Лев Николаевич заболел, Михайлов посоветовал графине Паниной пригласить его в Гаспру.

Кроме того, постоянными посетителями Льва Николаевича были: Иван Иванович Горбунов-Посадов, крестьянин-писатель Сергей Терентьевич Семенов; изредка бывали Василий Алексеевич Маклаков, Александр Васильевич Цингер, будущий профессор физики. Всякий раз, приезжая из Петербурга, бывал библиотекарь Петербургской Публичной библиотеки Владимир Васильевич Стасов, бывали редактор «Русского Архива» Бартенев, професор Тимирязев, скульптор Трубецкой, Шаляпин, Горький, издатель «Журнала для Всех» Миролюбов, доктор Усов и многие другие.

Чтобы дополнить список друзей Льва Николаевича того времени, надо упомянуть о Гавриле Андреевиче Русанове и Александре Ивановиче Архангельском.

Гаврила Андреевич в 1899 г. был больной, разбитый сухоткой спинного мозга старик, полуслепой и не владеющий ногами. Ухаживала за ним его жена Антонина Алексеевна. Уважение и почитание Льва Николаевича у него были трогательные. Все писания Льва Николаевича он так знал, как я думаю, никто. Он одинаково знал и ценил и его статьи и его художественные произведения прежних лет.

Лев Николаевич навещал больного Русанова. Однажды вечером мы пошли с ним вдвоем к Русанову; с нами увязалась собачка «Трильби», с которой Лев Николаевич любил гулять. Не помню, на какой улице жил Русанов, но мы шли довольно долго. Как обращал Лев Николаевич на все внимание на улицах, все окидывал каким-то пытливым взглядом! Когда мы шли переулками, он заглядывал в освещенные окна квартир нижнего этажа и сказал мне, что любит заглядывать в чужие квартиры, но, к сожалению, редко что видно интересного, все большей частью обыкновенная буржуазная обстановка: диван, кресло и на стене над диваном наклоненная картина.

Уже после, когда я один зашел к Русанову, он сказал мне, что последние двадцать лет — счастливейшие годы его жизни. Я очень удивился этому, так как знал, что последние двадцать лет он страдает своей ужасной болезнью и от болей иногда стонет и кричит.

— Да, — сказал Гаврила Андреевич, — двадцать лет, как я знаю Льва Николаевича, и он мне, старику, калеке, дал смысл жизни и счастье.

— Какое мне дело, — продолжал он, — что Мечников сулит в будущем долгую, чуть ли не бессмертную жизнь людям через сотни лет. Ведь от этого мне не легче будет, ведь мне все равно теперь хворать приходится и помирать придется.

В Бронницах, уездном городе Московской губернии, жил Александр Иванович Архангельский. Он был ветеринарным фельдшером. В 80-х годах он услыхал о только что написанной книге Толстого «В чем моя вера».

С трудом ему удалось достать рукописный экземпляр этого произведения для прочтения. По прочтении этой рукописи все мировоззрение Александра Ивановича переменилось, и он, прямой и последовательный, тотчас же начал проводить в жизнь свои новые убеждения. За это его выгнали со службы. Он выучился часовому ремеслу и жил этим ремеслом.

Все свои мысли он изложил в статье «Кому служить?», над которой работал всю свою жизнь и которая была напечатана только после революции, в 1920 г.¹⁶. Вот что писал ему по поводу этой статьи Толстой:

«Дорогой Александр Иванович, сейчас дочел вашу статью и давно не испытывал такой радости. Эта статья сделает много добра людям и подвинет дело божье. Видно, он решил это сделать через вас. Очень жалею, что мало видел вас, я был нездоров. Теперь мне лучше. Я отметил карандашом кое-какие подлежащие изменению места. Надо не дать врагам добра — дьяволу — повода ради, как он это любит делать, слабых и ошибочных мест освободиться от сокрушающей его дела убедительности этой превосходной статьи. Ваш друг и брат Лев Толстой.

Подействовала на меня и будет сильно действовать ваша статья тем, что она не сочинена, а выболела из сердца и жизни.

Александр Иванович тяжело заболел, и в 1900 г. ему пришлось лечь в Москве в Шереметевскую больницу, где ему сделали очень сложную операцию. В больнице навещал его Лев Николаевич.

Но вполне поправиться он не мог и до самой своей смерти, тяжело болея, жил на свой заработок. Умер он осенью 1906 г.

После смерти Архангельского я задумал написать его биографию и написал о своем намерении Льву Николаевичу. В ответ я получил следующую записочку:

«Спасибо, милый Хрисанф, за письмо. Очень часто с большой любовью думаю о вас обоих, а по вас двух и о третьем, незнакомом мне существе*. Мысль ваша писать об Архангельском прекрасная. Никак не оставляйте ее и не торопитесь. Это был замечательной нравственной высоты и святости человек. Я получил письмо от Веселого о нем. Вы, верно, знаете его, спишитесь с ним, адрес:

Если я могу, то буду очень рад помочь вам в этой работе. Помогай вам бог жить так, как вы живете. У нас тоже относительно хорошо.

Биография Архангельского была мною составлена, и рукопись моя была просмотрена и исправлена Львом Николаевичем. Напечатана она была в 1910 г. в Болгарии (в Бургасе) под заглавием «Жизнь Александра Ивановича Архангельского». В России по цензурным условиям она тогда не могла быть напечатана.

Самые яркие выразители толстовства, которые действительно приносили пользу, были те, которые отдавались, несколько даже вопреки Толстому, издательской деятельности. Чертков говорил, что он не может вполне проводить свои идеи в жизнь и потому он тратит средства на распространение их, тем как бы оправдывая свою плохую жизнь. И Чертков и Горбунов чувствовали удовлетворение от своей деятельности. Они, собственно говоря, занимались пропагандой, а Лев Николаевич был против пропаганды. Раз как-то он пришел в Овсянниково, когда я там жил, сел на пороге и говорит:

— Так хорошо выяснил себе, что никакой пропаганды не нужно для дела божия, а напротив, всякая пропаганда даже вредна, потому что пропагандой часто выдавалась ложь за истину.

Потом он говорил о вреде изданий Богдановича¹⁷, деятельность его куда вреднее того Богдановича-губернатора, которого убили революционеры¹⁸.

Были и такие толстовцы, которые осуществляли идеал учения Толстого, как М. А. Шмидт, А. И. Архангельский и многие другие по всей

России, о которых, может быть, мы ничего не знали. Но был ли какой результат от их неимоверных усилий, потому что труд для них, не привыкших к физическому труду, был невыносим ?...

Соседние крестьяне не понимали Марьи Александровны и так же, как и про Коншина, говорили про нее:

Но жизнь этих толстовцев не была игрой, потому что у них не было никаких средств к существованию, кроме труда.

В то время богатым людям, как Коншин, освободиться от богатства было нельзя, потому что богатство было не его, а всей семьи, и как ни верти, все в кармане есть неразменный рубль, и потому жизнь на земле и работа — все выходило не серьезно, все выходило игрой.

Наконец, для толстовцев, служивших в банках, на железных дорогах, как Дунаев, Буланже, Зонов и другие, толстовство было только религией, дававшей им смысл жизни. К таким принадлежал и больной Гаврила Андреевич Русанов и добрая помещица Леонилла Фоминишна Анненкова.

Еще надо сказать о толстовцах-крестьянах — не духоборах и других сектантах, а настоящих толстовцах. Таких было очень много, и все они стремились не упростить свою жизнь, как только сближались с Толстым и с нами, а улучшить свое материальное положение, а если это им не удавалось, то они страдали.

Лев Николаевич был не только против всякой пропаганды, но и против всякой организации. Когда некоторые толстовцы решили в Москве собираться раз в неделю или у художниц, или у Лукьянской*, то это ему не нравилось и он ни разу не пришел на наши собрания. Когда кто-то из толстовцев предложил устроить кассу взаимопомощи, то Лев Николаевич тоже был против этого.

Как интересны бывали вечера в Хамовническом доме, когда душой всего общества бывал Лев Николаевич. «Всегда он умел рассказать что-нибудь интересное, высказать оригинальную мысль. И сам он был удивительно ласковый, обходительный. Личность его, можно сказать, была обворожительна», — записал как-то я у себя в дневнике.

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: