Факторы этнополитической мобилизации

В работах М. Эзмана (88; 87) рассматриваются семь ключе­вых факторов, которые поддерживают и активизируют процесс этнополитической мобилизации, тем самым способствуя его стабилизации: это структура политических возможностей, роле­вая дифференциация внутри этнических движений, этническая идеология, особенности политической организации этничности, формулируемые этническим движением цели, тип и количество мобилизуемых движением ресурсов, а также избираемые им политические стратегии и тактики. Рассмотрим их более под­робно.

2.2.1. Структура политических возможностей

Структура политических возможностей отражает качествен­ные особенности контекста, в котором этнические движения и партии формулируют идеологии, а также выбирают стратегии и тактики, в частности обусловливает выбор того или иного вида политического действия, задает границы допустимого поведе­ния, определяет возможности и степень политического риска

(перед лицом которого оказываются этнические лидеры и по­литические антрепренеры), а также влияет на ожидания тех со­циальных групп, которые образуют опору этнического движе­ния.

Основными компонентами структуры политических возмож­ностей являются, с одной стороны, существующие в политичес­кой системе нормы и практика, которые позволяют или, наобо­рот, ограничивают способности этнического движения и входя­щих в его состав организаций эффективно мобилизовываться, публично выражать политические требования от имени группы и вести пропаганду среди своих сторонников, с другой — готов­ность политического истеблишмента рассматривать эти требо­вания в качестве легитимных (т.е. таких, по которым могут вес­тись переговоры и заключаться политические соглашения между правительством и этническим движением), а также сложившая­ся практика регулирования этнических споров государственны­ми институтами. Как показывают результаты сравнительных исследований, чем более открытой является политическая сре­да (т.е. чем более функционально развиты политические инсти­туты и чем более плюралистична и толерантна политическая культура), тем в большей степени этнические движения будут склонны использовать ненасильственные политические страте­гии. Равным образом верно и обратное: чем более закрытой и репрессивной является структура политических возможностей, тем выше вероятность того, что этнические движения будут при­бегать к неправовым и допускающим насилие тактикам поли­тического поведения.

2.2.2. Ролевая дифференциация внутри этнических движений

Ролевая дифференциация участников этнического движения предполагает выделение в нем, как и в любом политическом движении, четырех основных типов ролевых позиций: этничес­кие лидеры, этнические активисты, рядовые участники и сочув­ствующие этническому движению.

Позиции этнических лидеров занимают те участники движе­ния, которые вносят наибольший вклад в его деятельность. Их видение ситуации, энергия и убежденность вдохновляют и зада­ют направление идеологии и политической активности движе­ния. Как правило, фигуры лидеров становятся политическими символами движения. Например, в XIX в. такими фигурами были Д. Мадзини в Италии, И. Каподистрия в Греции, И. Сечении и Л. Коссут в Венгрии. Из истории XX в. можно назвать такие имена, как Т. Масарик в Чехии, Д. Неру в Индии, Н. Мандела в ЮАР, Я. Арафат в Палестине, М. Лауристин и Э. Сависсаар в Эстонии, и др. Лидеры несут ответственность за то, куда они ведут этническое движение, как формулируют его ценности и защищают коллективные интересы, какую выбирают стратегию, как строят отношения с союзниками и аутсайдерами, как реша­ют внутрилидерские и межфракционные конфликты. Для кон­фликтологического анализа важно определить те социальные группы (по уровню образования, региону проживания, соци­ально-профессиональной принадлежности и др.), из которых появляются этнические лидеры, а также выявить мотивы, по которым эти индивиды начинают играть лидерские роли. Как отмечает Э. Смит, наиболее типичной социальной средой про­исхождения этнического лидерства являются различные группы интеллигенции (прежде всего журналисты, учителя и универси­тетские преподаватели, юристы, деятели церкви), чьи уровень образования, способности к критическому мышлению, недоволь­ство своим маргинальным социальным статусом, а также ора­торское мастерство и харизма позволяют им сравнительно лег­ко принимать на себя риски и обязанности лидеров (260). Вме­сте с тем при определенных условиях на роли этнических лидеров могут выдвигаться и представители других социальных слоев, например военные и чиновники местного или регионального уровня.

Этническими активистами называют тех, кто вносит значи­тельный вклад в деятельность движения, способствуя решению важных задач по обеспечению его социальной и организацион­ной поддержки, пропаганде и агитации целей, поиску ресурсов и средств для эффективной политической деятельности. В от­личие от лидеров и стремящихся занять лидерские позиции ин­дивидов активисты не принимают политических решений, а являются скорее страстными последователями и энергичными исполнителями, приверженными тому или иному лидеру. Так как деятельность активистов обеспечивает функционирование и рост движения и так как именно они (в отличие от лидеров) наиболее тесно связаны с широкими этническими массами, кад­ры этнических активистов являются важным ресурсом и базой поддержки для лидерства. Поэтому их интересы и предпочте­ния обязательно учитываются лидерами при выработке полити­ческой линии. Для конфликтологического анализа важно адек­ватно определить, какие факторы и мотивы влияют на привер-

женность этнических активистов целям движения, на устойчи­вость их лидерских симпатий, через какие каналы активисты связаны с рядовыми участниками движения, а также то, как потребности и предпочтения активистов воздействуют на на­правленность и формы деятельности движения.

Рядовые участники движения оказывают содействие активис­там и вносят вклад в деятельность движения своими ресурсами и добровольно предоставляемыми услугами, например участву­ют в публичных демонстрациях и акциях протеста, работают в ходе избирательных кампаний, а иногда даже могут участвовать в насильственных столкновениях.

Под симпатизирующими понимаются те члены этнической общности, которые на данном этапе не вовлечены в движение непосредственно и не являются членами какой-либо из его ор­ганизационных структур. Вместе с тем симпатизирующие, как правило, разделяют широкие устремления этнического движе­ния и в принципе доступны для последующего рекрутирования в качестве рядовых членов, могут откликнуться на призывы ак­тивистов о мобилизации финансовых средств или оказанию иных услуг движению.

2.2.3. Этническая идеология

Наличие у этнического движения своей идеологии существен­но облегчает и ускоряет процесс успешной этнополитической мобилизации и часто является ее необходимой предпосылкой. Идеология помогает очертить контуры и определить политизи­руемую сферу групповой идентичности (этнорегиональная, эт­нолингвистическая, этноконфессиональная, этнонациональная), подкрепить требования этнической группы моральным обосно­ванием, придать политической деятельности движения смысл и цели, которые приобретают особое, превосходящее потребнос­ти повседневного существования значение. Движение от сакра­лизации этнических маркеров через идеологизацию и полити­зацию этничности к мобилизации ее носителей во многом яв­ляется результатом деятельности этнических элит. В периоды социального стресса и обострения межгруппового соперниче­ства этническим лидерам весьма легко удается убедить носите­лей этнокультурных маркеров воспринимать свою судьбу в эт­нических категориях (а не в индивидуальных или социально-классовых). Лидеры стремятся убедить массы, что без этнической солидарности их особые групповые ценности и интересы, равно как и личные стремления, будут находиться под серьезной угро­зой.

По мнению М. Эзмана, этническая идеология выполняет ряд принципиально важных для процесса этнополитической моби­лизации функций. Во-первых, она представляет собой система­тизированный набор сформулированных убеждений, которые оп­ределяют коллективную идентичность и критерии членства, подчеркивают общность интересов членов группы, а также оп­ределяют аутсайдеров, которые бросают вызов или препятству­ют реализации законных прав этнической группы. Как прави­ло, идеологи этнических движений ставят акцент на единстве интересов всех членов группы и, следовательно, на потребности в единстве их мыслей и действий. При этом существующие внут­ри этнической группы социальные различия (например, по уров­ню достатка, роду занятий, региону проживания и др.) затуше­вываются и тускнеют перед лицом воспринимаемой всеми чле­нами группы общей угрозы и представлений об общности их судеб. Все члены этнической общности трактуются как жертвы приписанного им статуса этнического меньшинства, а потому все они обязаны мобилизовываться, сопротивляться и преодо­левать существующие, воспринимаемые или воображаемые не­справедливость и дискриминацию, от которых они якобы «стра­дают в такой же мере», как и рвущиеся к власти амбициозные элиты, не удовлетворенные нынешним статусом.

Во-вторых, этническая идеология объясняет и оправдывает потребность в движении, обосновывает значение ведущейся дви­жением политической борьбы и трактует участие в ней как эт­ническую ценность.

В-третьих, этническая идеология задает видение конечного ус­пешного результата деятельности движения, который оправдывает цену участия в нем.

В-четвертых, внешней функцией идеологии является создание и проецирование при помощи СМИ определенного образа движе­ния и его требований на аутсайдеров, в том числе на правитель­ство и на иностранную аудиторию (88, 34—35).

2.2.4. Особенности политической организации этнического движения

Эффективная организация чрезвычайно важна для любого вовлеченного в длительную политическую борьбу движения. Наличие формальных организаций позволяет агрегировать ма-

териальные и людские ресурсы, подготовиться к их использова­нию в целях коллективного политического действия, обеспе­чить эффективное разделение труда, поддержание коммуника­ционных инфрастуктур, а также мобилизацию индивидов в дви­жение. Так как организации являются необходимым орудием политической борьбы, этнические лидеры тратят много сил и энергии на строительство, укрепление и поддержание.

Важной составляющей конфликтологического анализа яв­ляется изучение воздействия, которое оказывает на эффектив­ность этнополитических движений организационный плю­рализм (наличие нескольких организаций внутри одного дви­жения). Согласно гипотезе М. Эзмана организационный плю­рализм, с одной стороны, облегчает мобилизацию (так как умножает связи движения с этнической группой и в целом ве­дет к росту числа участников, активистов и лидеров), но с дру­гой — может замедлять развитие этнической солидарности и усложнять задачи борьбы с этническими антагонистами и го­сударственной властью.

С точки зрения М. Эзмана, при оценке силы этнических дви­жений следует учитывать, что их политический вес зависит от плотности уже существующих организационных и коммуника­тивных сетей, объединяющих членов группы (например, куль­турные, языковые, религиозные, общинные и другие организа­ции). Эти сети неполитических организаций образуют важный ресурс, который может быть вовлечен в политическую борьбу. Так, ирландское национальное движение в XIX в. опиралось в политической деятельности на ресурсы католических приходов (объединявших преимущественно ирландцев); движение в за­щиту гражданских прав в США в 1960-е гг. — на сети негритян­ских церквей; движение квебекцев в Канаде — как на традици­онные сети католических церквей, так и на сети франкоязыч­ных профсоюзов.

2.2.5. Цели этнического движения

При формулировке этническими движениями целей перво­степенное значение имеет видение ими конечного результата, ожидаемых последствий коллективного политического дей­ствия, которые оправдывают издержки и риски мобилизации. Как показывает исторический и современный опыт, основны­ми целями этнополитических движений могут быть те или иные варианты гегемонии (поддержания, сохранения или захвата контроля над государством), сецессии (выхода из государства или установления контроля над его частью), автономии (региональ­ного самоуправления в рамках существующего государства) или же равного включения в состав политической и экономической систем на условиях недискриминации или на более благопри­ятных условиях государственной поддержки институтов мень­шинств. Для этнополитических конфликтологов важно опре­делить, насколько отчетливо существующее представление об этих целях и насколько различные сегменты движения едины в своей готовности преследовать эти цели. Кроме того, необ­ходимо выявить существующие различия между ближайшими и последующими целями движения и влияющие на это соот­ношение факторы. Хотя конечные цели этнических движе­ний обычно остаются постоянными, они тем не менее могут частично меняться в зависимости от внешних событий, поко­ленной смены лидеров, опыта деятельности организаций. На­пример, неожиданный распад СССР в начале 90-х гг. оказал существенное влияние на изменение целей большинства эт-нонапиональных движений во многих частях постсоветского пространства.

Выдвигаемые этнополитическими движениями цели, как пра­вило, связаны с распространенным в той или иной этнической группе типом недовольства и возникающим на его основе осоз­нанием этнических интересов. Сравнительные аспекты моде­лей мобилизации этнического недовольства специально рассмат­ривались в исследовании Т. Гурра и его коллег «Меньшинства как группы риска». Гурр отмечает, что часто несколько разных организаций соперничают между собой за право называться истинными представителями и выразителями интересов груп­пы, а правительство, легитимности которого этническая группа бросает вызов, пытается дискредитировать или приуменьшать требования. Поэтому наилучшим свидетельством об истинных интересах и о недовольстве групп остаются заявления и страте­гии политических движений, которые и следует принимать за основу при научном анализе моделей группового недовольства. В проекте «Меньшинства как группы риска» при оценке требо­ваний и аргументов, заявляемых в качестве этнических интере­сов, учитывались четыре аспекта и соответственно четыре прин­ципа.

1. Коллективные этнические интересы нельзя рассматривать как единые и нерасчлененные. Внутри группы присутствуют раз­личные индивидуальные и сегментированные интересы (одни

члены группы или фракции готовы принять статус-кво, а дру­гие — нет).

2. Для формулирования и выражения коллективного этническо­го интереса необходима политическая организация, а не индиви­дуальное чувство горечи и несправедливости, заявляемые исте­ричными или экзальтированными представителями националь­ной интеллигенции в СМИ. С политической точки зрения важным следует считать наличие организованной формы выра­жения субъективного интереса.

3. Одни политические формы выражения коллективных инте­ресов более аутентичны, чем другие. Как правило, на начальных стадиях этнической мобилизации наблюдается ситуация поли­тического базара, на котором продавцы идей и идеологий (эт­нические антрепренеры разных мастей, например корыстные чиновники, воинствующие на деньги доноров «правозащитни­ки», фундаменталистские священники и др.) пытаются продать потенциальным сторонникам различающиеся по цене планиру­емого коллективного политического действия и аргументиро­ванности версии национального интереса. Соперничество эт­нических политиков продолжается и на последующих стадиях роста этнического движения. Индикатором аутентичности за­явленных групповых требований и интерпретаций коллектив­ного интереса является степень поддержки, провозглашенных этнических требований, оказываемый группой.

4. Понимание сути групповых интересов и политических целей меняется со временем. Изменения в политике как этнических движений, так и правительства, как правило, влекут за собой переоценку интересов и стратегий индивидами и сегментами групп (125, 68-69).

При сравнительном изучении выдвигаемых политизирован­ными этническими меньшинствами требований и корреляции заявленных требований с объективными условиями в проекте Гурра использовалась трехмерная шкала кодировки (0 — вопрос несущественный, 1 — вопрос малосущественный или значимый лишь для сегмента этнической группы, 2 — существенный для всей группы вопрос) по четырем основным измерениям моде­лей этнополитического недовольства, которые включали требо­вания: а) политической автономии (коды включали общую обес­покоенность ситуацией при неопределенности конкретных це­лей, объединение с этническими родственниками, достижение большей региональной автономии, независимости); б) полити­ческих прав, кроме автономии (коды включали распространение политического недовольства при неопределенности конкретных целей, большие политические права в собственной общности или регионе, ббльшая доля политического участия в принятии решений на государственном уровне, равенство гражданских прав и групповых статусов, замена непопулярных местных чиновни­ков или типов политики, другое заявленное недовольство в свя­зи с политическими правами группы); в) увеличения объема эко­номических прав (коды включали распространение экономичес­кого недовольства при неопределенности конкретных целей, а также групповые требования большей доли в общественных фондах и услугах, больших экономических возможностей (луч­шее образование, доступ к высокостатусным позициям в сфере занятости), улучшения условий труда и повышения его оплаты, защиты группового владения землей и другими экономически­ми ресурсами от отчуждения, другие проявления экономичес­кого недовольства); г) социальных и культурных прав (коды вклю­чали свободу религиозных убеждений и отправления культа, при­знание или толерантное отношение к языку и культуре группы, защиту от угроз или посягательств со стороны других групп, другие социально-культурные права).

2.2.6. Мобилизуемые ресурсы

Ресурсный потенциал, находящийся в распоряжении сторон, является важным показателем характера протекания и результа­тивности конфликта. Он во многом определяет решимость сто­рон участвовать в конфликте, содержание их требований по из­менению сложившейся ситуации в нужном для себя направле­нии, а также их готовность нести издержки ради достижения поставленных целей. Избираемые этническими движениями стратегии политического действия, как правило, соотносятся с объемом ресурсов, доступных для мобилизации внутри общнос­ти и из внешних источников. М. Эзман предлагает различать потенциальные и актуальные ресурсы мобилизации. К потенци­альным ресурсам обычно относят численность группы и ее долю в общем населении государства, относительное распределение населения с точки зрения его географической или региональ­ной концентрации или дисперсности общности, доступные для мобилизации на цели борьбы финансовые средства, а также орга­низационные и коммуникационные навыки движения. К акту­альным ресурсам относят групповой политический статус и воз­можность доступа к политическим институтам, объем и типы

находящихся под контролем членов этнической группы матери­альных и социальных ресурсов, относительная сплоченность или фрагментация экономических интересов, идеологии или струк­тур родства и способность использовать моральную, диплома­тическую и материальную поддержку (в том числе оружием) со стороны этнических соотечественников или сочувствующих из-за границы. Наличие или отсутствие каждого из этих видов де­мографических, материальных и политических ресурсов может облегчать или, наоборот, осложнять этнические движения, на­деляя их потенциальной силой или накладывая прагматические ограничения на их чаяния, стремления, стратегии.

2.2.7. Политические стратегии и тактики этнических движений

Стратегии и тактики этнических движений и входящих в их состав организаций отражают способы использования ими сво­их ресурсов в политическом действии. Стратегии этнополитиче-ского действия могут быть направлены как на поддержание внут­ренней мобилизации, так и на противодействие угрозам со сто­роны аутсайдеров или же на стремление использовать в интересах группы предоставляемые окружающей средой возможности для реализации заявленных программ.

Гурр предлагает различать три основные формы этнополити-ческого действия: 1) выход (т.е. требования большей автономии группы внутри политической системы или сецессии, полного выхода из системы), 2) голос (выражение политического проте­ста в надежде улучшить положение группы внутри системы и открыть для нее новые возможности), 3) лояльность (принятие ситуации, воздержание от открытого выражения недовольства и попытка использовать уже открытые в рамках системы возмож­ности). Стратегии этнополитического действия могут реализо-вываться в различных формах. Это могут быть конвенциональ­ные формы политического поведения, т.е. игра по принятым правилам и в рамках существующих в системе политических институтов (например, используя политическую пропаганду, петиции, давление заинтересованных групп, выборы, законода­тельный процесс, судебный поединок). Но это могут быть и не­конвенциональные формы, сознательно нарушающие принятые правила игры (располагающиеся в диапазоне от гражданского неповиновения и ненасильственного протеста до актов политического насилия). По степени интенсивности Гурр выделяет две основные стратегии политического действия, объединяю­щие различные тактики, при помощи которых этнические груп­пы пытаются реализовать свои интересы: этнополитический про­тест (в свою очередь, он может носить ненасильственный или же насильственный характер) и зтнополитическое восстание (как организованная форма этнополитического насилия).

Стратегия этнополитического протеста имеет целью выразить коллективное недовольство и убедить государственных чиновни­ков изменить политику по отношению к этнической группе. Ос­новой стратегии протеста является мобилизация демонстрируемой социальной поддержки требований реформ в межэтнических по­литических отношениях. Использование протестующими наси­лия носит, как правило, спорадический и не спланированный заранее характер, часто являясь лишь реакцией на силовые дей­ствия полиции и военных.

Шкала интенсивности форм ненасильственного протеста в проекте Гурра включала позиции: 0 — протестное поведение не зарегистрировано; 1 — вербальная оппозиция (открытые пись­ма, петиции, постеры, плакаты, подпольные публикации, аги­тация и др.); 2 — деятельность существенных масштабов по по­литической организации, включая традиционную деятельность политических партий во имя групповых интересов; 3 — отдель­ные демонстрации, забастовки, митинги с участием сотен или нескольких тысяч человек; 4 — число участников демонстра­ций, забастовок, митингов 10 000 человек и более; 5 — анало­гичные события с участием свыше 100 000 человек; 6 — другие формы протеста. Шкала интенсивности форм насильственного протеста в проекте Гурра включала позиции: 0 — движение не зарегистрировано; 1 — отдельные акты саботажа и символичес­кого разрушения собственности; 2 — погромы или стычки в ограниченных масштабах (1—2); 3 — значительные погромы и беспорядки; 4 — серьезные и широко распространенные беспо­рядки; 5 — местные восстания, нацеленные прежде всего на захват власти в той или иной местности, но не принимающие еще форму гражданской или партизанской войны; 6 — другие формы протеста.

Стратегия этнополитического восстания направлена на дос­тижение более глубоких изменений в правительстве и во власт­ных отношениях между группами. Основой стратегии восста­ния является мобилизация достаточного количества силы для того, чтобы вынудить правительство пойти на требуемые пере-

мены. Использование насилия повстанцами принимает форму вооруженных нападений в диапазоне от политического банди­тизма и терроризма до крупномасштабной гражданской этни­ческой войны.

Шкала интенсивности форм восстания (повстанческого наси­лия) в проекте Гурра включала позиции: 0 — таких форм не зарегистрировано; 1 — политический бандитизм, спорадические случаи терроризма, неуспешные госперевороты в интересах груп­пы; 2 — кампании террора, успешные перевороты в интересах группы; 3 — партизанская деятельность малого масштаба; 4 — партизанская деятельность крупного масштаба (число участни­ков превышает 1000), которая охватывает значительную терри­торию частыми атаками; 5 — затяжная гражданская война, ве­дущаяся военными формированиями с опорными базами; 6 — другие формы насилия.

Сравнительные этнополитические исследования (в частно­сти, проведенные по проекту Гурра) показали, что различие между этнополитическим протестом и восстанием не является абсолютным, так как политические цели недовольных этничес­ких групп носят, как правило, смешанный характер. Выбор эт­ническими группами политических стратегий и тактик меняет­ся с обстоятельствами, в том числе и в зависимости от ответа оппонентов. Ключевой переменной, которая формирует ход и итог этнических конфликтов, является ответ государства на эт­ническое недовольство. Сильное государство способно как по­давить восстание, так и пойти на существенные уступки протес­тующим, слабое государство не способно ни на то, ни на другое. Последним обстоятельством объясняется серьезность вызова, ко­торый этнополитические движения бросали государству в пост­колониальных и посткоммунистических странах. Политико-ста­тистические исследования Гурра на материале 233 этнополитиче-ских конфликтов за период 1945—1989 гг. выявили следующую частотность выбора этническими группами форм политическо­го действия: самой распространенной формой являлся ненасиль­ственный протест (180 случаев из 223), за которым следовали этнополитическое восстание (114 случаев из 223, в том числе 35 случаев масштабных террористистических кампаний и 79 слу­чаев партизанской или гражданской войны) и насильственный протест (96 случаев из 223).

Конкретные тактики политического поведения этнических движений и партий сходны с тактиками поведения неэтниче­ских акторов. Как и любой субъект политического действия. этнические движения и партии могут вступать в открытые или же негласные коалиции с другими политическими акторами, в том числе и с теми или иными фракциями этнического боль­шинства в структурах власти. При анализе этнополитического конфликта важно определить: что именно определяет выбор движением той или иной этнополитической стратегии и что влияет на ее изменение во времени? в какой степени избранные стратегии конфликтного поведения являются следствием эмо­ций или нерефлексированной идеологической приверженнос­ти, а в какой степени они, напротив, опираются на рациональ­ные оценки прагматического характера? как меняются страте­гии в зависимости от изменения внешней (международной) обстановки? В связи с этим политические конфликтологи уде­ляют большое внимание рассмотрению двух вопросов: с одной стороны, существующим внутри этнических движений разделе­ниям (см. § 2.3 в этой главе), а с другой — международному контексту внутриполитического этнического конфликта (см. § 3 в этой главе).

2.3. Внутриэтнические политические деления и конкуренция элит

Большинство конфликтологов сходятся во мнении, что мо­дели внутриэтнической политики еще больше усложняют струк­турное измерение этнического конфликта (например, Esman, 1991, 1994; Ryan, 1995; Rothschild, 1982; Gurr, 1993; Sisk, 1996; Lake and Rothschild, 1998). Внутриэтнические разделения, осно­ванные на классовой принадлежности, характере занятости, типе разделяемой идеологии, месте в системе клановых структур, а также на соперничестве за позиции лидерства, весьма распрос­транены и, по мнению большинства ученых, неизбежны во всех этнических группах.

Политической формой выражения внутриэтнической поли­тической дифференциации является разделение этнического движения на фракции и конкурирующие между собой полити­ческие организации. При анализе этнических движений основ­ное внимание часто обращается на конкретные организации, которые — пусть и на непродолжительное время — становятся основными действующими лицами и инструментом политизи­рованной этнической группы (например, Объединенная нацио­нальная организация малайцев, Африканский национальный

конгресс, народные фронты в Прибалтике и в Молдове). Вмес­те с тем нельзя упускать из виду и возникающие внутри таких организаций фракции, а также конкурирующие организации внутри одного и того же этнополитического движения. Часто этнополитические движения представляют собой довольно сво­бодную федерацию соперничающих организаций, каждая из ко­торых претендует на то, чтобы являться истинным представителем наиболее аутентичной версии национальной идеологии, диктую­щей «истинное» видение национальных интересов и «единствен­но верный» путь их осуществления. Большинство этнических движений состоят из множества организаций, которые суще­ственно различаются по идеологическим ориентациям или лич­ным амбициям лидеров, источникам ресурсов, масштабу и типу связи с различными социальными группами внутри и даже вне этнической общности.

Фракции конкурируют между собой за контроль над группо­выми ресурсами и за право представлять группу в ее отношениях с другой стороной этнополитического конфликта и с аутсайдера­ми (не вовлеченными в конфликтное противостояние третьими сторонами). Хотя все фракции ориентированы на определенный минимум целей, политика конкуренции является свойством лю­бой этнической группы. Даже в условиях острого кризиса этни­ческие группы редко выступают единым фронтом. Внутриэтни-ческий политический плюрализм влияет на способности групп эффективно реализовывать коллективные стратегии и добивать­ся общих целей.

Особенно важной переменной политики внутриэтнических разделений является степень относительной сплоченности и конкурентности среди этнических элит и ненасытных в своем стремлении к власти лидеров. Дж. Ротшильд выделил два ос­новных императива, определяющих выбор элитами тактики дей­ствий. Лидеры этнических движений стоят перед необходимос­тью распределять внимание между, с одной стороны, вызовами и возможностями, существующими вне этнической группы, т.е. во внешней среде (в отношениях с этническими противниками и союзниками), а с другой — вызовами внутри собственной эт­нической группы (в отношениях с оппонентами внутри этни­ческого движения, которых непомерная гордыня претендентов на власть может рисовать себе даже большими врагами, чем внешний этнический противник) (237, 5).

М. Эзманом была высказана гипотеза, что определенная степень конкуренции за лидерские позиции на самом деле укрепляет этнические движения, так как это позволяет ставить на повестку дня новые спорные вопросы, а также вовлекать в движение ранее не мобилизованных членов этнической груп­пы. Вместе с тем существует порог, выше которого соперни­чество этнических лидеров становится разрушительным, рас­ходует энергию и ресурсы в междоусобных спорах и ограни­чивает способность движения эффективно решать задачи борьбы с внешними угрозами или капитализации на возмож­ностях (87, 33).

Внутриэтнические политические разделения характерны и для групп этнического большинства. В связи с этим М. Эзман справедливо замечает, что, хотя государства и центральные пра­вительства, как правило, предстают как более сплоченные субъекты политического действия, чем этнические группы, они редко однозначно отвечают на этнические требования. Госу­дарственные институты также включают фракции твердых и умеренных. Одни фракции более склонны к применению при­нудительных мер репрессивного характера, другие — к поис­кам компромисса и аккомодации (готовности идти на уступки ради примирения). Государственные чиновники могут разде­лять общую позицию в отношении территориальной целост­ности государства, но при этом существенно расходиться в от­ношении к этническим требованиям. Эти расхождения могут налагаться и пересекаться с внутренними различиями в этни­ческих общностях, в результате чего могут возникать сложные по конфигурации коалиции между фракциями внутри государ­ственного аппарата и внутриэтническими фракциями. Такие разделения внутри государственных институтов могут влиять на тактику поведения правительства в этнополитическом кон­фликте.

Хотя вопрос о взаимосвязи и сложной динамике внутриэт-нических разделений и моделей политики еще сравнительно мало изучен, в современной конфликтологической литературе все большее признание получает точка зрения, согласно кото­рой природа внутригрупповых различий является той крити­ческой переменной, которая определяет, будут ли этнические отношения основаны на прагматизме и взаимности (т.е. регу­лироваться ненасильственным способом) или же их основой станут эссенциалистские восприятия (и соответствующие им насильственные формы конфликтного взаимодействия). Одни авторы утверждают, что сплоченные и уверенные в себе этни­ческие группы (т.е. обладающие легитимным и пользующимся широкой поддержкой лидерством) могут эффективно работать

за столом переговоров, способствуя возникновению и упроче­нию политической сдержанности в этнических вопросах. Дру­гие считают, что наличие значительных внутриэтнических рас­колов в конечном счете облегчает управление конфликтом, так как умеренные из одной группы образуют полиэтничную коа­лицию с умеренными из других групп, тем самым создавая ши­рокий и толерантный межэтнический политический центр (254).

Для этих точек зрения ключевыми являются два вопроса: кто именно (радикальные и категоричные эссенциалисты или же гибкие и умеренные прагматики) пользуется в тот или иной период конфликта растущим влиянием в данной этнической группе? существует ли реальная возможность для возникнове­ния в каждой из конфликтующих групп такой критической мас­сы разумных и умеренных политиков, которая позволит создать центристскую (и пользующуюся широкой социальной поддерж­кой в обеих этнических группах) межэтническую коалицию, спо­собную выстоять перед натиском твердолобых националисти­ческих ультра (представленных националистическими «ослами-романтиками» или же «ястребами-убийцами»)?

Некоторые убежденные в возможностях политической ин­женерии ученые, такие, как Д. Горовиц, предполагают, что сама структура политических институтов может повлиять на шансы тех или иных этнических субэлит (умеренных или радикалов) прийти к власти внутри своих этнических групп (157). В лите­ратуре также обращается внимание на присутствие и роль этни­ческих антрепренеров, т.е. политических лидеров, которые пы­таются расширить социальную базу своей политической под­держки путем изобретения или эксплуатации угроз, якобы исходящих от этнического противника. В глубоко разделенных обществах часто возникает проблема игры на повышении этни­ческой цены политического действия, при помощи которой эк­стремистские лидеры, пытающиеся сделать капитал на недоволь­стве масс, отстраняют (превышают цену) умеренных политиков внутри собственной этнической группы тем, что клеймят акты сотрудничества и примирения как продажу групповых интере­сов, предательство и унижение группы. Поэтому умеренный полиэтничный центр далеко не всегда способен устоять перед натиском центробежных сил, развязанных горячей риторикой этнического шовинизма. Ряд сравнительных исследований на материале постколониа

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: