Почему некоторые регионы остаются в прошлом

Мне не раз приходилось слышать, как множество людей по всей стране ис­пользуют одну и ту же фразу для описания неспособности руководства свое­го города адаптироваться к требованиям креативной эпохи: "Они ничего не понимают". Дело не в том, что эти города не хотят расти или стимулировать высокотехнологичные индустрии. В большинстве случаев руководители их администраций считают, что делают все от них зависящее для развития тех­нологий и инноваций. Но чаще всего они либо не хотят, либо не могут сде­лать то, что необходимо для создания обстановки, привлекательной с точки зрения креативного класса. Они на словах заботятся о привлечении талант­ливых людей, а на деле продолжают вкладывать ресурсы в крупную рознич­ную торговлю, субсидировать строительство универмагов, нанимать опера­торские службы и тратить деньги налогоплательщиков на дорогостоящие стадионы. Или пытаются создавать новые жилые и торговые районы под ко­пирку, заменяя старое и аутентичное новым и типовым — и тем самым отпу­гивают креативный класс.

В наше время, когда так трудно мобилизовать реальную политическую волю для любой цели, города по всей стране один за другим генерируют по­литический капитал для привлечения миллионных инвестиций на строи­тельство профессиональных спортивных арен. Однако их официальная эко­номическая цель недостижима с помощью подобных средств. Самые последние исследования показывают, что стадионы не имеют экономиче­ской выгоды и даже приводят к сокращению местного уровня доходов²⁷. А представьте, во сколько обходятся эти сооружения! Подумайте, каких ре­зультатов можно было бы добиться, если бы эти сотни миллионов долларов были потрачены на академические исследования или другие вещи, которые создают реальные экономические блага — или даже просто на благоустрой­ство и удобства, которые помогают привлечь и удержать талантливых лю­дей. Во время интервью и фокус-групп я ни разу не слышал, чтобы предста­вители креативного класса сказали, что профессиональный спорт имеет для них значение при выборе места для жизни и работы. Почему большинству представителей властей трудно даже представить себе, что можно использо­вать финансовые ресурсы и политическую волю для создания вещей, кото­рые имеют реальную пользу для их экономического будущего и для населе­ния в целом?

Ответ прост. Эти города застряли в прошлом. Экономист Мансур Олсон давно заметил, что упадок государств и регионов является результатом орга­низационной и культурной закупорки артерий, которую он назвал "инсти­туциональным склерозом"²⁸. Ученый утверждал, что страны, города и ре­гионы, которые росли и процветали в одну эпоху, сталкиваются с трудностями, подчас непреодолимыми, при усвоении новых организационных и культурных моделей, независимо от их потенциальной полезности. Он считает, что именно благодаря этому феномену США сменили Великобританию в качестве великой экономической державы. Это также объясняет произошедший в середине прошлого века переход экономической активности из старых промышленных городов в новые города на Юге и Западе США. Анализ Олсона пророчески показал, почему так много горо­дов остаются в тисках общих подходов и культуры ушедшей организацион­ной эпохи. Звездами того времени были такие места, как Детройт, Кливленд и Питтсбург. Культурные и поведенческие нормы, которые когда-то гаран­тировали им успех, приобрели такую власть, что нормы и подходы креатив­ной эпохи не получили здесь широкого распространения. Этот процесс привел к подавлению креативного импульса и стал причиной того, что кре­ативные люди стали искать для себя более подходящие места. Их уход, в свою очередь, устранил почти все стимулы к переменам.

Поскольку мне много приходится разъезжать с выступлениями, я изоб­рел удобный способ отличать города, ставшие частью креативной эпохи, от тех, которые задержались в прошлом. Если администрация города говорит, что я могу одеться как угодно, приглашает меня на ужин в демократичное современное кафе или ресторан и, самое главное, предлагает открыто об­суждать роль разнообразия и геев в сообществе, я делаю вывод, что этот го­род сможет привлечь креативный класс и процветать в новую эпоху. Если же меня просят надеть костюм и галстук, угощают ужином в частном клубе и просят "не увлекаться разговорами о геях и богеме", я почти уверен, что у этого города будут проблемы.

Питтсбург: базовый случай

Я мог бы использовать много городов в качестве примера культурной инер­ции. Однако лучше взять свой собственный город. Кроме того, Питтсбург — моя вторая родина — вдохновил меня на исследования, которые привели к созданию этой книги. В некотором смысле, это мой Парк-Форест (место, ставшее бессмертным благодаря "Организационному человеку" Уайта), и я знаком с ним лучше, чем с любым другим городом.

Несмотря на наличие многочисленных активов, необходимых для обе­спечения конкурентоспособности и процветания в креативную эпоху, в Питтсбурге есть проблемы со сменой культурных позиций и подходов. Го­род зажат между рабочим классом и традиционным корпоративным руко­водством, сохраняющим приверженность ценностям организационной эпохи, и испытывает затруднения с созданием атмосферы и культуры, при­влекательной для креативного класса. Его представители обнаруживают се­бя между двумя системами ценностей, начинают испытывать затруднения с самоидентификацией в контексте юрода и в итоге часто уезжают.

Я поселился в Питтсбурге в 1987 году, чтобы в составе Карнеги-Меллон участвовать в экономическом возрождении региона, и с тех пор обосновал­ся здесь. Я сразу же полюбил этот город. Своей атмосферой городского ра­бочего класса, замечательной архитектурой индустриальной эпохи и друж­ными этническими кварталами он напомнил мне место, где я вырос. Раньше этот регион был основным двигателем промышленного роста США и, несмотря на привычную репутацию сталелитейного города, цен­тром инноваций для целого ряда отраслей. Как показано на документаль­ном материале в блестящей диссертации Марка Сэмбера, бывшего исто­рика из Карнеги-Меллон, в начале XX века Питтсбург представлял собой интегрированный высокотехнологичный промышленный комплекс — Силиконовую долину того времени²⁹. Финансисты и предприниматели Питтсбурга основали американскую сталелитейную промышленность, алюминиевую промышленность (с компанией Alcoa) и современную элект­ропромышленность (с компанией Westinghouse, чей метод производства электричества с переменным током стаз стандартом индустрии). Семья Меллонов играла роль тогдашних венчурных капиталистов, инвестируя фи­нансовые и управленческие ресурсы в множество быстрорастущих техноло­гических компаний. В Питтсбурге также находился первый в стране центр исследований и разработок — Институт Меллона, ставший моделью для по­следующих попыток технологического развития экономики по всей стране, включая Бостон 1940-х и 1950-х. Регион, с его крупными лабораториями при компаниях Westinghouse, U.S. Steel, Alcoa, PPG, Gulf и не менее сорока других корпораций, оставался центром промышленных исследований и разработок мирового уровня вплоть до 1950-х³⁰.

Питтсбург также стал родиной культурных инноваций, например, пер­вой в стране регулярной выставки современного искусства (Carnegie International, проходящей каждые четыре года со времени основания в 1896 году), первого кинотеатра (J. P. Harris's Nickelodeon), одной из первых двух коммерческих радиостанций в стране (KDKA, до сих пор в эфире), а также одной из первых станций общественного телевидения (WQED, кото­рая вещает и сегодня). В наше время в Питтсбурге располагаются универ­ситеты мирового уровня с массой студентов и огромные исследовательские мощности по ключевым направлениям эпохи высоких технологий. Здесь есть все удобства, чтобы обеспечить городу высокое место в рейтингах ус­ловий жизни, плюс изобилие возможностей для досуга на свежем воздухе, которое дают парки, рощи, холмы и три реки. Тем не менее, регион не су­мел превратить эти активы в динамичную экономическую базу для высоких технологий и продолжает терять людей, оставаясь в течение нескольких по­следних десятилетий одним из регионов с наиболее низким темпом роста в стране.

В чем же дело? Почему при наличии таких традиций и активов регион оказался не в состоянии провести необходимые перемены? В значительной мере мои исследования посвящены ответу на этот вопрос, а моя общественная деятельность последнего десятилетия связана с различными попытками возрождения региона. Проблема коренится не только в экономике и, вопре­ки распространенному мнению, не в том, что Питтсбург воспринимают как стареющий город "ржавого пояса". В основе своей это проблема культуры и ментальности.. Местные жители первые признают, что город медленно реа­гирует на общенациональные тенденции. Мэр часто повторяет такую шут­ку: "Почему лучше всего быть в Питтсбурге, когда придет конец света? По­тому что наш город во всем отстает на десять лет". Будучи успешным продуктом промышленной и организационной эры, Питтсбург сталкивает­ся с большими затруднениями в процессе перехода к креативной эпохе. Та­ким образом, он олицетворяет фундаментальную проблему, с которой стал­киваются и другие города. Поскольку Питтсбург застрял в ушедшей эпохе, в городе возникают проблемы с открытием социального пространства для са­мореализации представителей креативного класса.

Необходимо учитывать тот факт, что многие годы Питтсбург был симво­лом корпоративной Америки. Вплоть до 1960-х — 1970-х в городе размеща­лось огромное количество головных офисов корпораций, из которых не ме­нее двадцати входили в список Fortune-500 — больше, чем в любом другом городе, кроме Нью-Йорка и Чикаго. Со временем эти гигантские организа­ции буквально затоптали когда-то сильный дух предпринимательства и ин­новаций, заменив его конформистским этосом организационной эпохи. Эти перемены хорошо иллюстрирует следующий рассказ, относящийся к концу 1970-х:

Клуб Duquesne (представляет собой] эксклюзивное место встречи самых могущественных руководителей корпораций Питтсбурга. Главы U. S. Steel, Alcoa, Gulf Oil, Westinghouse и других промышленных гигантов города со­бирались в его грандиозных столовых и гостиных еще в прошлом веке. Недавно старый официант рассказал о том, какие изменения произошли в клубе с течением лет: "Раньше членами клуба были настоящие творцы. Они создали все эти компании и состояния. У них была определенная ау­ра. Когда в клуб приходил мистер Меллон, весь персонал сбегался из ку­хни и подсобных помещений. Они шептали: "Где мистер Меллон? Я хочу посмотреть на мистера Меллона". А сегодня здесь в основном люди, кото­рые не создают богатство, а присматривают за ним... Они совсем другие. Более неформальные, дружелюбные, может быть, более приятные. Но, — подводит итог официант — теперь все не так, как раньше"³¹.

Заканчивая в 1961 году "Экономическое исследование Питтсбурга", из­вестный специалист по региональной экономике Бенджамин Чинитц, быв­ший в ту пору профессором Питтсбургского университета, высказался сле­дующим образом:

У меня такое ощущение, что семьи, связанные со сталью, производят мень­ше предпринимателей на душу населения... Сын начальника на окладе ско­рее всего будет менее восприимчив к возможностям, лежащим за предела­ми интересов его отца, чем сын независимого предпринимателя... Когда преобладает большой бизнес, представители малого бизнеса приобретают ауру граждан второго сорта. Это проявляется в том, к каким социальным клубам они могут принадлежать, в каких районах могут жить, в какие ор­ганизации деловых людей могут вступать и пр.³²

С тех пор мало что изменилось. Клуб Duquesne остается излюбленным местом встречи корпоративного класса Питтсбурга. Предпринимательство, хотя и находится на подъеме, по-прежнему заметно отстает от тенденций других регионов и в целом по стране.

Пока корпоративная элита формировала своего рода аристократию, со­биравшуюся в одних и тех же частных клубах, политическое руководство го­рода оставалось в руках стареющего, но многочисленного и всегда пользую­щегося правом голоса рабочего класса. В крупных компаниях было занято множество людей на всех уровнях производства, от фабричных рабочих и секретарей до инженеров и ученых. Практически каждый человек занимал свое место на корпоративной лестнице. Это казалось естественным: так жи­ли все. Более того, после волны европейской иммиграции, достигшей пика в начале XX века, приток новых переселенцев практически прекратился. Го­род гордился своим этническим разнообразием, под которым подразумева­ли клуб "Польские соколы" рядом со Словацко-американским обществен­ным клубом, и католическую церковь рядом с пресвитерианской — все на одной улице. В культуре города жестко соблюдалось деление на высоколобую — опера, балет, музей, симфонический оркестр, т. е. то, что изучают в школе, — и низкопробную — спортивные команды Steelers и Penguins. Кор­порации и фонды финансировали высокую культуру, выделяя деньги на ре­монт театральных зданий.

Руководители крупных фирм также входили в число лидеров некоммер­ческой Конференции Аллегейни по развитию сообщества, которая в вопро­сах городского развития функционировала почти как де-факто местная ад­министрация параллельно с выборной властью. Многие годы Конференция Аллегейни направляла крупномасштабные эксперименты в области рекон­струкции. Некоторые из них, в особенности на раннем этапе, когда Конфе­ренция переживала свой расцвет, были весьма дальновидными и прогрес­сивными: например, первые попытки контроля за выбросом вредных веществ в окружающую среду или ранние инициативы по приватизации ключевых учреждений культуры и преобразованию запущенной промыш­ленной зоны в центре города, на месте слияния трех рек, в замечательный городской парк. Однако другие проекты отражали худшие подходы к рекон­струкции городов "огнем и мечом". Эти проекты, обычно осуществлявшиеся под эгидой Управления реконструкции города, мэрии и других государственных учреждений, заменяли деловые районы на безликие структуры, опутанные кольцами многополосных шоссе. В последние годы местные инициативные группы вложили огромное количество усилий, чтобы исправить катастрофические последствия подобных мегапроектов и вернуть свои районы в то состояние, в котором они находились до того, как их разрушили бульдозеры местных властей.

Так обстояли дела, когда я прибыл в Питтсбург в 1987 году, и с тех пор ни­чего не изменилось. Могу добавить, что эта культура остается более подходя­щей для "бэббитов", чем для "бобо". Значительное креативное сообщество региона оказалось раздробленным и разделенным на разные анклавы: техно­логические новаторы — здесь, предприниматели — там, представители вы­сокой культуры с одной стороны, а завсегдатаи уличной сцены — с другой.

Есть ли в этой картине место развитию единого и артикулированного креативного класса? Есть, но мало. Ситуация осложняется еще и тем, что демография Питтсбурга напоминает концы штанги: здесь высока концент­рация очень старого и очень молодого населения. Регион страдает от отсут­ствия людей "среднего" возраста, т. е. тех, кому от тридцати до пятидесяти лет. В условиях экономической разрухи начала 1980-х регион растерял боль­шинство представителей креативного класса и впоследствии не смог найти им замену. Питтсбургу не хватает их энергии, влияния, подходов к делу и, что немаловажно, свободных доходов, которые подстегнули перемены в других городах и регионах. Как сказал один мой студент: "Проблема Питт­сбурга в том, что здесь нет бывших хиппи, ставших яппи, как в Сан-Фран­циско и Сиэтле"³³. Перевод: мало влиятельных креативных личностей вро­де Пола Аллена. Регион разрывается между населением старшего возраста с ценностями организационной эпохи и молодежью, у которой пока нет ни влияния, ни доходов для изменения этой системы ценностей. Дело не толь­ко в том, что у города нет динамики и энергии для преобразования, источ­ником которых являются прогрессивные и преданные делу личности, гото­вые воспринимать новые идеи и идти на риск. На самом деле в прошлом такие попытки периодически предпринимались. Проблема скорее в том, что командно-контрольная структура власти в регионе продолжает игнори­ровать и подавлять очередные усилия креативного класса, тем самым огра­ничивая их воздействие и энергию преобразований.

Деловые и политические лидеры региона не понимают запросов нового класса. В конце 1990-х власти потратили почти весь свой политический ка­питал и большую часть финансового на миллиардный бюджет двух стадио­нов и конференц-центра, даже после того, как их первоначальный проект был отвергнут голосованием местных жителей. Здесь до сих пор считают, что ключ к успеху лежит в создании условий для корпораций в центре горо­да, хотя головные офисы компаний переезжают в другие места. Мало вни­мания уделяется исторической архитектуре индустриального периода, которая привлекает представителей креативного класса. В городе и в пригородах продолжается реконструкция "огнем и мечом" и аутентичная архитектура региона заменяется ширпотребом в стиле пригородных супермаркетов, хо­тя представители креативного класса объясняют, что изначально их сюда привлекла аутентичность городских кварталов.

В середине 1990-х крупные застройщики при финансовой поддержке ос­новных учреждений по развитию региона снесли практически все истори­ческие здания сталелитейного завода в районе Хомстед во имя "возрожде­ния промышленных объектов" и построили на набережной гигантский торговый комплекс с островками розничных супермаркетов, разделенных зияющими акрами автостоянок. Один из моих коллег по Карнеги-Меллон приложил все усилия, чтобы спасти главную улицу поселка Хомстед от по­хожей участи — от рук крупных торговых сетей. Другой коллега показал слайды "реконструкции" набережной Хомстед группе историков и геогра­фов — они онемели от изумления.

В конце 1990-х мэр Питтсбурга и его советники объявили о "плане Пятой авеню (Форбс авеню)", который состоял в том, чтобы снести несколько кварталов в центре города и построить на их месте торговый мегакомплекс с универмагом Nordstrom, мультиплексом и стандартными ночными заведе­ниями вроде Hard Rock Cafe и Planet Hollywood. Национальный доверитель­ный фонд охраны памятников истории назвал этот план одним из худших примеров реконструкции города за последние сорок лет. Газета New York Times выделила его особо в качестве "реконструкции, зашедшей слишком далеко". Представители креативного класса (включая упомянутое выше объединение Ground Zero) пришли в ужас и совместно с членами движения за сохранение исторических памятников выразили энергичный протест против плана, который в конце концов не был выполнен в связи со срывом коммерческих договоренностей.

Сколько бы представители местных властей ни превозносили универси­теты за их ключевую роль в высокотехнологичном будущем, район Окленд, где расположены Карнеги-Меллон и Питтсбургский университет, отнюдь не выглядит как креативное сообщество наподобие тех, что можно найти в других крупных университетах и уж точно не помогает привлечь креатив­ный класс. Тем не менее его роль в местной экономике нельзя недооцени­вать. Район является третьим по размеру центром занятости в штате Пен­сильвания. Здесь работают десятки тысяч представителей креативного класса и проходят обучение 35 000 студентов. Многие из наиболее быстро развивающихся компаний региона, а также некоторые из самых крупных его работодателей представляют собой дочерние компании университетов. Rand Corporation и производитель компьютерных дисководов Seagate (два последних примера удачного привлечения крупных фирм) разместили свои представительства в Питтсбурге специально, чтобы быть ближе к уни­верситетам.

Несмотря на свою стратегическую важность, район Окленд с его многочисленными историческими зданиями, к которым относятся музеи и библиотека Карнеги, и чудесным близлежащим парком, который когда-то слу­жил ведущим образцом движения "За красивый город", сейчас находится в упадке, а часть зданий района была снесена, чтобы освободить место для новостроек. Здесь нет кинотеатров, почти отсутствуют фешенебельные ма­газины и удобства, которые обычно встречаются в университетских город­ках. Одну музыкальную площадку снесли, из другой сделали частный гараж для коллекции автомобилей одного из наследников основателей промыш­ленности Питтсбурга, а остальные попросту закрылись. Большая часть жи­лого фонда представляет собой посредственное жилье для студентов, за которое хищные владельцы дерут втридорога. Студенты, с которыми я об­щаюсь, постоянно называют университетский район "дырой" и ждут не дождутся возможности уехать. Услышав, как эксгибиционист напугал сту­дентку на автобусной остановке, один из старых лидеров района сказал: "Передайте ей, что пора взрослеть и привыкать к жизни в городе". Неуди­вительно, что студенты по окончании учебы переезжают в другие места.

В начале 2002 года на Конференции Аллегейни корпоративные и адми­нистративные лидеры города объявили о плане реконструкции района, включавшем, в первую очередь, строительство научно-исследовательского городка пригородного типа между двумя университетами. Соответствую­щие решения принимались почти без консультаций со студентами, высоко­технологичными фирмами, работающими в районе, или первоклассными архитекторами и дизайнерами Питтсбурга. Однако в последнее время воз­никли силы, способные бросить вызов этим планам и скорректировать их таким образом, что в результате могут выиграть и малообеспеченные жите­ли района, и студенты, и представители креативного класса. Время покажет, чем обернется очередная попытка возрождения города.

Власти продолжают рекламировать Питтсбург как хорошее место для се­мьи (что само по себе неплохо), по-видимому не отдавая себе отчета в демо­графических переменах, сделавших людей, не состоящих в браке, молодежь, новых иммигрантов и геев крайне важными элементами меняющегося об­щества. Факты говорят сами за себя. Хотя регион добился сравнительных ус­пехов по первому "Т" — технологии, он занимает 113-е место в совокупном "Индексе плавильного котла" (39-е среди 49 крупных регионов), 141-е мес­то в "Гей-индексе" (46-е среди крупных регионов) и 103-е в "Индексе боге­мы" (44-е среди крупных районов). В конце моего выступления перед питт-сбургским отделением "Организации молодых президентов" один директор компании поднял руку и сказал: "Извините, профессор, но я не возьму на работу человека, который придет в офис с татуировками, серьгами или в пи­жаме". Если не считать моего ответа, против его реплики не выступил никто из присутствующих, включая многочисленных руководителей высокотехно­логичных компаний, где приняты свободные нравы.

Хотя впечатление порой бывает хуже, чем действительность, но участни­ки моих фокус-групп считают, что в Питтсбурге отсутствует открытость по отношению к меньшинствам, новым иммигрантам или геям. Молодые женщины утверждают, что существуют значительные препятствия для их карьерного роста. Согласно фокус-группам и интервью, проведенным мо­ей аспиранткой Элизабет Керрид, иностранные студенты Питтсбургского университета сталкиваются с дискриминацией и делают вывод, что "в Питтсбурге им делать нечего". Несмотря на то, что большинство выражало желание остаться в США, из нескольких десятков участников только одна студентка всерьез собиралась жить и работать в Питтсбурге. Один мой док­торант азиатского происхождения сказал после посещения бейсбольного матча на нашем новом стадионе Pirates, что не видел там не одного азиат­ского лица и всего несколько афроамериканцев, добавив, что "в жизни не встречал такого количества белых одновременно".

Талантливые представители расовых и этнических меньшинств, равно как и работающие женщины, выражают желание уехать из города гораздо чаще, чем белые мужчины. То же самое относится к творческим людям лю­бых профессий. Пример: "Dieselboy", он же Деймиэн Хиггинз, добившийся к своим 28 годам репутации одного из ведущих ди-джееев стиля драм-энд-бас в мире. Он вырос в Питтсбурге и долго играл здесь, а потом переехал в Филадельфию с ее динамичной сценой танцевальной музыки. В этом он по­следовал за "DJ Sine" и "Producer 1.8.7" (псевдоним Джорданы Ласенс, по­пулярного продюсера, релизы которой не раз возглавляли чарты электрон­ной музыки), тоже уехавшими из Питтсбурга. Не говоря уже об идоле поп-культуры Кристине Агилере, которая дебютировала исполнением госу­дарственного гимна на стадионе во время матча команды Steelers. Если для города важна аудиоидентичность, жители Питтсбурга ее обеспечивают — но часто за его пределами.

Есть ли у Питтсбурга основания для надежды на будущее? Конечно, да. Во-первых, несмотря на отсутствие динамизма, местная экономика не так уж слаба. Показатели занятости и среднего дохода на душу населения вы­глядят лучше, чем в целом по стране — что можно считать настоящим успе­хом для региона, который в процессе спада производства последних десяти­летий потерял более 150 000 рабочих мест в сталелитейной и тяжелой промышленности, а также несколько крупных корпораций. Регион устоял отчасти за счет естественного сокращения рабочей силы, отчасти за счет пе­реориентации на сервисные отрасли, например, образование, высокие тех­нологии и здравоохранение. Сегодня самым большим работодателем в го­роде за пределами государственного сектора является не сталелитейное или производственное предприятие, а Питтсбургский университет. Следует так­же отдать должное местному сектору высоких технологий. Хотя он и не от­носится к ведущим в масштабе страны, его рост помог региону удержаться на краю экономической черной дыры и сформировать зачатки социальной структуры креативности. Двадцать лет назад здесь не было значительных фирм венчурного капитала, а сейчас их много, и процветающие высокотехнологичные компании вроде FreeMarkets и многих других продолжают создаваться и вносить вклад в экономику.

Есть признаки жизни и в социально-культурной сфере. Количество им­мигрантов в регионе начинает увеличиваться за счет студентов и преподава­телей университетов, а также сотрудников медицинской сферы и техноло­гического сектора. В крупных пригородах на востоке города появились индуистские храмы; растет количество американцев индийского происхож­дения. Гей-сообщество региона невелико, но становится все более актив­ным и заметным: возросший статус Питтсбурга среди гомосексуалистов мо­жет проиллюстрировать тот факт, что город был выбран в качестве места действия телесериала "Близкие друзья" (Queer as Folk) производства канала Showtime.

Многие представители креативного класса Питтсбурга активно занима­ются культурным строительством. Музей Энди Уорхола и Matress Factory, где сочетаются музейное и рабочее пространство, получили признание во всем мире. Две некоммерческие художественные организации, "Кинемато­графисты Питтсбурга" и "Гильдия манчестерских мастеров", которые начи­нались как местные инициативы более тридцати лет назад, стали неотъем­лемой частью сообщества и пользуются известностью по всей стране. Процветают и менее крупные художественные коллективы типа Brew House (первоначально возникший как сквотерский проект), а также многочислен­ные театральные труппы. Все больше укореняется в Питтсбурге уличная культура, что является результатом преобразования некоторых старых рабо­чих районов. Вдоль по Карсон-Стрит в Саут-Сайд (бывший сталелитейный район, в честь которого когда-то назвали польку), среди старых магазинов и баров появились галереи, театры и кафе; как сказал один местный остро­умец, здесь теперь "встречаются голубые головы двух типов", имея в виду молодежь и старушек. Аналогичные элементы уличной культуры появляют­ся повсюду. Один из самых примечательных примеров можно найти на Пенн-Авеню в Гарфильде, в районе, который всегда считался бедным, и где преобладает черное население. Здесь на основе старого промышленного здания был создан субсидированный комплекс из студийных и жилых по­мещений для художников. Теперь специалисты по развитию местного сооб­щества стараются расширить успешный опыт реконструкции, включая в не­го компонент креативной экономики. Одна такая инициатива получила название "Определитель модных мест". Ее цель состоит в поиске мест для высокотехнологичных компаний в обновленных районах города.

Тем не менее, в Питтсбурге, как и в других местах, сохраняется глубокий социальный раскол. Продвинутые площадки в Гарфилде и новые построй­ки в Саут-Сайд мало помогают представителям незащищенных слоев насе­ления. Хотя представители креативного класса все больше обживают бедные районы и меняют их статус, огромное количество людей, принадлежа­щих к разным классам, по-прежнему четко различаются по месту жительст­ва и образу жизни в зависимости от уровня доходов и расы. В 1999 году Уни­верситетский центр исследований общества и города (USCUR) при Питтсбургском университете опубликовал доклад "О состоянии региона", в котором признавалось, что Питтсбург расколот по признаку расы и благо­состояния. Младенческая смертность в три раза более распространена сре­ди чернокожих детей, из которых более половины вырастают за чертой бед­ности³⁴.

Тем временем, присутствие креативного класса начинает ощущаться все более явно. Хотя в Питтсбурге креативный класс представлен довольно хо­рошо (около 325 000 человек, 22-е место среди крупных регионов и 53-е сре­ди всех регионов), в прошлом он был разбит на отдельные группы: "техна­ри", "специалисты", "художники" и "деятели культуры". Участники моих фокус-групп неоднократно обращали внимание на отсутствие взаимных связей. Но в последние годы контакты стали налаживаться и возникла оп­ределенная общность.

Такие объединения, как Ground Zero, оживляют ситуацию своими куль­турными мероприятиями, направленными на продвижение разнообразия и возрождение сообщества. Этот коллектив представляет собой попытку — возможно, первую в Питтсбурге — выйти за пределы старых различий меж­ду разными типами креативных людей и преодолеть устаревшие противоре­чия между богемой и буржуазией. В отличие от основателей художествен­ных групп прошлого, часто относившихся к классическому богемному типу, чье взаимодействие с деловым сообществом ограничивалось в основном об­ращениями за грантами или частными пожертвованиями, представители Ground Zero относятся к сознательным членам креативного класса и видят потребность в фундаментальных переменах. В группу входит целый ряд ка­тегорий креативного класса, включая архитекторов и дизайнеров, разработ­чиков программного обеспечения и других специалистов, а также музыкан­тов, художников, актеров и т.д. Таким образом становится более очевидным взаимопроникновение художественной, технологической и экономической креативности.

В некоторых случаях открытость новым моделям развития не чужда и представителям властей. Мэр Питтсбурга Том Мерфи, помимо прочего, ак­тивно поддерживает создание дорожек для велосипедистов и пешеходов, а глава округа Аллегейни Джим Родди создал так называемую "Фабрику но­вых идей" для привлечения общественности к проблемам развития района. Первоклассные архитекторы и дизайнеры, живущие в городе, стали актив­нее бороться за сохранение исторических зданий, инвестиции в городские кварталы и выработку строгих нормативов проектирования. Сегодня было бы очень сложно (практически невозможно, осмелюсь предположить) сне­сти исторические постройки и разрушить динамичный район города, как бывало в прошлом. Новые группы и инициативы достигают критической массы, бросая вызов принятым в городе подходам и нормам.

Как бы то ни было, я делаю ставку на победу Питтсбурга — и готов предложить усилия для ее достижения. Это не только мой Парк-Форсст; я часто говорю, что это мой базовый случай. Если Питтсбург со всеми его активами и растущей креативностью не сможет достичь успеха в креативную эпоху, то, боюсь, будущее старых городов и промышленных регионов будет выгля­деть мрачно. Однако для культурного и экономического процветания моего города местный креативный класс должен созреть и взять на себя больше ответственности, предложив убедительное видение будущего и бросив вы­зов существующим интересам. Это касается не только Питтсбурга, но и дру­гих сообществ в США и во всем мире.

Глава 17

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: