Обращенные Арагона и Каталонии.

Хотя, как уже отмечалось, инквизиция во владениях Арагона существовала с XIII в. (с. 251), король Фердинанд в 1480 г. распространил на Арагон буллу 1478 г., согласно которой учреждалась, в соответ­ствии с новыми условиями, инквизиция в Кастилии. Папа не давал своей санкции на этот акт до 7 апреля 1482 г. и приостановил действие указа короля 10 октября того же года. Король поспешил уволить, с согласия папы, инквизитора Арагона Хуана Кристоваля де Гальвеса, который в царствование Хуана II проявил себя как сторонник принца Вианы и враг королевы, матери Фердинанда. После утвер­ждения нового устава инквизиции в 1483 г. и после реформы этого трибунала в Кастилии кастильской инквизиции была передана (1485 г.) юрисдикция над ара­гонским королевством. 6 февраля 1487 г. Торквемаде было разрешено назначить особого инквизитора для города и диоцеза Барселоны и сместить тех инквизито­ров в Арагоне, Валенсии и Каталонии, которые были назначены ранее.

Но это новое учреждение столкнулось в своей деятельности с серьезными затруднениями. Во-первых, его практика не соответствовала традиционным для Арагона и Каталонии формам расследования; во-вторых, местные инквизиторы лишены были прав юрисдикции; в-третьих, новые должностные лица проявляли чрезмерную суровость в своей деятельности и злоупотребляли данной им властью, причем делали это в весьма демонстративной форме. В Сарагосе дело дошло до восстания (как раньше в Кордове против инквизитора Люсеро); арагонский инк­визитор Педро Арбуэс был убит. Подозревали, что в этом деле замешаны не только обращенные, но и такие высокопоставленные лица, как вице-канцлер Аль-фонсо де ла Кавальериа, которого папа освободил от подсудности инквизиции по бреве 1488 г. В Барселоне советники пытались воспротивиться учреждению ин­квизиционного трибунала (1484 г.). В ответ на требования короля городской совет заявил протест, ссылаясь на то, что в Барселоне нет ни евреев, ни мавров; в своей петиции барселонцы отмечали, что «все напуганы слухами, которые распро­страняются о казнях и процессах, происходящих в Кастилии» и что «если жизнь еще теплится в городе, то он обязан этим лишь скудной торговле, которую ведут упомянутые обращенные; им принадлежит львиная доля капиталов, которыми рас­полагает город; только благодаря их торговле кораллами, шерстяными тканями, кожами и другими товарами существуют многие ремесленники; к тому же незадолго до этого, опасаясь, что j инквизиция в Барселоне будет действовать столь же сурово, как в Валенсии, Сарагосе и Других городах, большинство из них, и в том числе самые богатые, задумали уехать, и многие уже отправились в Перпиньян, Авиньон и в другие места,; отъезд же остальных повлечет за собой окончательное разорение и гибель этого города». Протесты были столь энергичны, что, когда впервые в Барселону прибыли новые инквизиторы (I486 г.), их заставили поки­нуть город. При этом советники действовали в полном согласии со всеми сослови­ями Барселоны, а епископ, капитул и старый каталонский инквизитор Комес не признавали полномочий инквизиторов, назначенных королем и королевой. Вме­шался папа, были даны новые полномочия, и наконец новая инквизиция утверди­лась в Барселоне (1487 г.). Но советники отказались принести присягу, которой потребовал от них главный инквизитор. Эта оппозиция объяснялась не только экономическими, но и политическими мотивами, так как советники и Генеральная Депутация считали, что учреждение нового судилища противоречит фуэрос и при­вилегиям и что в своей деятельности оно часто будет приходить в столкновение с нормами обычного права и судебными привилегиями горожан (сессия 20 июня 1487 г.). К этому еще присоединялось нежелание жителей Барселоны допустить в свой город должностных лиц иностранного происхождения (новые инквизиторы были кастильцами), составивших преувеличенные представления о своих прерога­тивах и считавших, что они стоят выше всех прочих, как церковных, так и граждан­ских, властей Барселоны, Так, инквизиторы приказали поставить свои кресла в главном алтаре собора, на том месте, где обычно восседали короли или вице-короли. Советники заставили инквизиторов убраться из алтаря. В этой борьбе каталонские епископы не раз вступали в союз с Депутацией и советниками. Три­бунал начал свою деятельность 14 декабря 1487 г. (хотя уже за шесть месяцев до этого начались аресты обращенных и других подозрительных лиц и конфискации имущества). 51 человек обращенных были оправданы и отпущены, но им было запрещено носить золотые и серебряные украшения и шелковые одежды, отправ­лять государственные должности и быть врачами, цирюльниками, аптекарями, от­купщиками и т. д. С 1488-го по 1492 гг. были сожжены живьем 15 и «в изобра­жении» 243 человека и приговорены к пожизненному заточению 71 человек. С 1489-го по 1490 гг. в Таррагоне. были сожжены шесть человек (в том числе пять женщин) и 41 «примирены с церковью и приговорены к пожизненному заключению». В Валенсии с 1512-го по 1514 гг. были сожжены живьем 65 и «в изображении» 17 человек.

Естественно, что инквизиция не ограничивалась преследованиями людей, но, по примеру Сиснероса (с. 490), уничтожала также еврейские книги. Известны распо­ряжения инквизитора «графств и епископств Таррагоны, Барселоны, Вика, шероны и Эльны», лиценциата Фернандо де Монтемайора от 1498 г. Получив сведе­ния, что «у многих христиан есть библии и другие книги по медицине, хирургии и иным искусствам, еврейскими буквами и на еврейском языке писанные, а также полные библии или части их, переведенные или переложенные на народный язык и на романсе», он приказал, «чтобы эти книги были ему доставлены и названы лица, у которых они имеются, под угрозой отлучения и конфискации всего имущества». В результате началась усиленная эмиграция обращенных, там, где, как в Барсе­лоне, это оказалось для них возможным. Те же, кто не мог бежать, оказались в крайне тяжелом положении. Эти лица навлекали постоянные подозрения инквизации и подвергались нападкам со стороны черни.

Все это привело к тому, что были установлены испытания «чистоты крови». Испытуемые должны были доказать, что в их роду не было лиц еврейского и мавританского происхождения. В противном случае они не могли претендовать на занятие некоторых государственных должностей и на получение определенных званий. Так постепенно происходило все большее отделение представителей двух чуждых этнических групп, к которым в предыдущие столетия относились весьма терпимо, оказывая им известное покровительство. И хотя испытания «чистоты крови» получили особенно широкое распространение в эпоху Карла I и его преемников, но и при «католических королях» они применялись нередко. Так, папа Александр VI в булле от 12 ноября 1496 г. разрешил Торквемаде не принимать в монастырь Санто Томас в Авиле монахов еврейского происхождения. Имеются сведения о другой булле 1483 г., которая запрещала епископам Галисии, если они не были «старыми христианами», вести дела против иудействующих ни лично, ни через своих викариев, если последние также не относились к числу «старых христиан».

Индейцы.

После открытия Америки под власть католических королей подпа­ло коренное население этого материка и прилегающих к нему островов. Благодаря ошибке Колумба (с. 496) и большинства современных ему космографов обитате­лей новооткрытых земель назвали индейцами (хотя они сильно отличались от обитателей Индии по своим антропологическим признакам и по особенностям общественного уклада). По обычаю, санкционированному общественным мнением и законоведами той эпохи, при завоеваниях внеевропейских территорий (например, земель Африки) население их, считавшееся варварским, либо обращалось в рабство, либо использовалось в качестве полурабов. В соответствии с этим обычаем Ко­лумб по возвращении из первого путешествия привез с собой несколько индейцев-рабов. Однако королевская чета, и в особенности Изабелла, с самого же начала старались придерживаться иной политики. В инструкциях, данных Колумбу при снаряжении его второй экспедиции, предлагалось «обращать индейцев в христиан­скую веру», но относиться к ним хорошо и кротко, одаривать индейцев различными вещами и наказывать тех, кто будет с ними плохо обращаться. Несмотря на это, Колумб отправил в Испанию (1495 г.) много индейцев, которых он намерен был продать как рабов. Но хотя королевская грамота от 12 апреля и разрешила их продажу в Андалусии, все же другим решением от 13 апреля¹ повелевалось отсро­чить выполнение предыдущего распоряжения до тех пор, пока «после консульта­ции не будет вынесено убеждение о том, можно или нет продавать индейцев». После совещания решено было объявить привезенных индейцев свободными и вернуть их на родину (20 июня 1500 г.). Но свобода эта была весьма относитель­ной, а поведение правителя Бобадильи, присланного в Санто-Доминго для обследования деятельности Колумба, еще в большей степени ухудшило положение индей­цев, так как он, не долго думая, распределил их (1498 г.) между колонистами и обязал их работать в рудниках и на полях испанских резидентов¹; Бобадилья в 1501 г. был заменен Николасом де Овандо. Короли, давая различные инструкции этому правителю, все еще придерживались прежнего мнения о юридической свобо­де индейцев и предписывали хорошо с ними обращаться. Но они также распоря­дились принуждать индейцев к работам по добыче золота, оплачивая их труд; отчислять половину всего добытого или имеющегося у индейцев золота в казну; переселить индейцев в особые поселки, хотя подобные переселения рекомендова­лось производить постепенно и осторожно; индейцам запретили купаться так ча­сто, как они привыкли, мотивируя это распоряжение вредом, который приносят неумеренные омовения; и наконец, и это было самое главное, — разрешалось обращать в рабство индейцев-каннибалов, проживающих вне Эспаньолы, так назы­ваемых canibes, и всех, кто «отказывается от наставления в святой католической вере».

Тем самым устанавливались различные категории индейцев — некоторых из них разрешалось обращать в рабство и ловить с этой целью. Многие бесчеловеч­ные колонисты и должностные лица, одержимые алчностью (в соответствии с общим духом той эпохи), совершали под этим предлогом невероятные злодеяния, обращая в рабство множество индейцев, охотились на них, применяя собак, и ис­требляли всех, кто оказывал им сопротивление. Также массу злоупотреблений вызвало разрешение (20 сентября 1503 г.) привозить в Кастилию индейцев, кото­рые по «доброй воле» пожелают сопровождать туда испанцев, у которых они нахо­дятся в услужении. Несмотря на все это, колонисты Санто-Доминго жаловались королям, что признание за индейцами статуса свободы приносит большой вред, так как последние отказываются работать на колонистов даже за плату, и что оказы­вается невозможным «наставлять их в нашей святой католической вере». В ответ на это королева в своем послании от 20 декабря 1503 г. распорядилась, чтобы индейцев обязали работать совместно с христианами на постройках, в рудниках и на полях за поденную плату, памятуя, однако, что они «свободные люди, а не рабы». Но этого разрешения было достаточно, чтобы узаконить злоупотребления. И дей­ствительно, сам Овандо, не довольствуясь повторными разрешениями ввоза на остров индейцев-рабов из других мест, вернулся к практике репартимьенто Боба­дильи. Эта мера была санкционирована королевской грамотой от 30 апреля 1508 г., в которой Фердинанд (тогда регент Кастилии) оставил за собой право на подоб­ные распределения.

Все эти распоряжения, ухудшавшие положение индейцев, были подтверждены инструкцией, данной в 1509 г. сыну Колумба — Диего. Эта инструкция, помимо обычных предписаний о хорошем обращении с индейцами, содержала следующие распоряжения: индейцам запрещалось (в целях усвоения христианских обычаев) справлять их праздники и придерживаться традиционных обрядов, причем рекомен­довалось проводить в жизнь эту меру «мало-помалу и с большой осторожностью», чтобы не вызвать у них недовольства; предписывалось сосредоточить их в особых поселениях; обязать индейцев к выполнению различных работ, в соответствии с указом 1503 г., и добиваться при этом, чтобы «индейцы и их касики чувствовали себя удовлетворенными», предлагалось представить сведения о численности индейцев и лицах, владеющих ими, и сохранить в силе, впредь до новых распоряжений, условия репартимьенто, совершенного Овандо; запрещалось, однако, передавать индейцев кли­рикам, чтобы последние «не занимались обработкой полей, а посвящали себя лишь своим прямым обязанностям». Можно сказать, что с этого момента первоначальная декларация о свободе индейцев становится Пустой фразой даже с точки зрения законодательной. Король одобрил все действия, которые соответствовали господ­ствующим идеям того времени, и индейцы, несмотря на все оговорки о необходимости хорошего обращения с ними и прочие околичности, превратились фактически в рабов колонистов. Расчет восторжествовал над идеалом, который отразился не только в постановлении 1500 г., но и в стремлении поощрять смешанные браки между испан­цами и туземными женщинами, стремлении, которое в первое время находило выра­жение в уравнении в правах выходящих замуж за испанцев индианок со своими мужьями. 14 августа 1509 г. Диего Колумбу было разрешено произвести новое репартимьенто. А в грамоте от 14 ноября 1509 г. имеется упоминание о новых раздачах индейцев. Некоторое число их получили, например, алькайды крепостей — Бартоломе де Сан Пьер и Мигель де Пасамонте. На острове Сан Хуан¹ также было произведено репартимьенто. Из королевских распоряжений того времени явствует, что в результате этих злоупотреблений количество туземцев на Эспаньоле или Санто-Доминго и на Сан Хуане значительно уменьшилось; неоднократно короли разрешали ввозить на Антильские острова индейцев-рабов из других мест, — запрещался лишь вывоз индейцев из Тринидада и с островов, расположенных близ Сан Хуана, Кубы и Ямайки. Все же в грамоте от 3 июля 1511 г. король снова напоминает о теорети­ческом разделении индейцев на две категории: свободных и тех, кого допускается обращать в рабство, или караибов (жителей Малых Антильских островов и север­ного побережья Южной Америки). Тенденция покровительства свободным ту­земным рабочим заметна в распоряжениях об использовании труда индейцев; зап­рещалось, например, принуждать их к переносу тяжелых грузов. Но в то же время дается распоряжение клеймить каленым железом индейцев, которые привозятся на Санто-Доминго из других мест, а также «собирать как можно больше детей индей­цев, чтобы наставлять их в делах веры» — мероприятие, которое привело к боль­шим злоупотреблениям и способствовало разрушению индейской семьи.

Реформа духовенства.

Нравы духовенства и его привилегированное правовое положение возбуждали еще раньше (с. 375, 378—379) ряд вопросов, в разрешении которых были заинтересованы и церковь и государство. «Католические короли» стремились разрешить эти, вопросы, регламентируя в соответствии со своими тре­бованиями уклад испанского духовенства. Они старались прекратить захваты цер­ковных земель и распорядились, чтобы никто не смел захватывать или присваивать себе доходы церкви, как это делали многие феодалы (с. 378—379). Были призна­ны недействительными пожалования (данные Хуаном II и Энрике IV) приходов Монтаньи, отданных рыцарям и оруженосцам, которые могли их отчуждать как свои наследственные владения. Но одновременно король и королева положили предел обычным злоупотреблениям духовенства, запретив епископам и архиепис­копам присваивать предназначенные для короля подати (алькабалу и др.), которые выплачивались населением церковных сеньорий. Прелаты могли отныне принять сан лишь в том случае, если они приносили клятвенное обещание не захватывать коронных статей дохода. Были аннулированы привилегии и грамоты, которые позволяли орденам св. Троицы и Санта Олалья получать известную долю наслед­ства, завещанную им мирянами, или, же все наследство при отсутствии завещания.

Доходы духовенства были весьма велики. Согласно данным современников, 40 епископств и 7 архиепископств (12 епископств и 3 архиепископства арагонских, а остальные кастильские) получали ежегодно 476 тыс. дукатов. Если присоединить доходы белого духовенства, цифра эта возрастет до 4 млн. дукатов. Только один архиепископ толедский имел доход в 80 тыс. дукатов. Черное духовенство было не менее богатым. Монастырь де лас Уэльгас, которому подчинялись 17 других монастырей, владел 14 деревнями и располагал многочисленными строениями.

Но невежество и безнравственность по-прежнему были присущи духовенству. У епископов проявлялись порой феодальные традиции, чему примером является поведение Алонсо Карильо, врага Изабеллы, против интриг которого вынужден был бороться коррехидор Гомес Манрике. Незаконное сожительство (баррага-ния), которое так преследовали папы и короли, продолжало практиковаться даже такими высокими особами, как архиепископом Сарагосы Альфонсо де Арагон (побочный сын Фердинанда Католика) и кардиналом Педро де Мендоса. В про­изведениях Монтесиноса содержатся горькие сетования на безнравственность не­которых прелатов, а факты, подтверждающие эти обвинения, автор приводит с полной откровенностью. Конгрегация, или церковная ассамблея, собравшаяся в Севилье в 1478 г., осудила нравы так называемых «монахов с простой тонзу­рой» — людей полусветских, полудуховных, которые обычно вели скандальны? образ жизни, будучи «содержателями публичных домов». Но в то же время конг­регация потребовала отмены закона, опубликованного Хуаном II на кортесах Бри-виески (1387 г.), против «сожительниц духовных лиц», заверяя, что этот дурно? обычай уже более не существует. Но так как духовные лица все же продолжал жить со своими наложницами и при этом совершенно открыто, то Фердинанд t Изабелла подтвердили этот закон (в Толедо, в 1480 г.). За барраганию были определены следующие наказания: в первый раз — штраф, во второй раз — изгнание, а в третий раз — сто ударов плетьми. Но эти меры были недостаточны. Несколько соборов целых провинций иотдельных диоцезов, собравшихся в Аранде, Севилье, Мадриде и других пунктах разработали мероприятия, которые должны были привести к повышению морального и культурного уровня духовенства. Сиснерос действовал более быстро и прямо, применив тот способ, которым католические короли покончили с граждан­ской анархией. Он обследовал монастыри своего ордена (францисканские), изго­няя при этом строптивых, беспощадно наказывая провинившихся; аббата монасты­ря Св. Духа в Сеговии он велел схватить и заключить в тюрьму. Дело дошло до того, что 400 монахов предпочли уехать в Африку и перейти в мусульманство. Но Сиснерос, поддерживаемый королями, не прекратил своей кампании по чистке, которую по просьбе испанских королей одобрил папа. Такой же реформе подвер­глись и другие ордена: доминиканцев, кармелитов, августинцев и т. д. Королева Изабелла приняла непосредственное участие в реформе белого духовенства. Осо­бенное внимание она обращала на выбор лиц для замещения высших церковных должностей. Она стремилась не допускать на эти должности представителей выс­шей знати и охотно останавливала свой выбор на выходцах из мелкого дворянства и буржуазии, интересуясь прежде всего моральными качествами кандидатов. В то же время предпринимались попытки искоренить обычаи замещения церковных должностей иностранцами.

Наконец был положен предел превышению прав юрисдикции церковными судьями и трибуналами.

Эти реформы были распространены также и на Индии, прежде всего для того, чтобы предотвратить переселение туда беспокойных и непокорных клириков, кото­рые преследовались на полуострове. С этой целью король в грамоте, данной в Монсоне (15 июня 1510 г.), распорядился не допускать в Индии ни одного монаха без предварительной проверки в Севилье, которая была поручена доктору Матьен-со. Несмотря на это, по свидетельству Лас Касаса, несколько клириков пересели­лись в Индии незаконным путем, вызвав в колониях серьезные беспорядки¹. Од­нако в Арагоне и Каталонии реформа была проведена только спустя несколько лет, несмотря на то что она была там еще более необходима, чем в Кастилии, о чем можно судить по документам того времени, которые показывают, насколько раз­вращено было белое духовенство, монахи и монахини.

Реформа гражданского права.

В период правления Фердинанда и Изабел­лы была завершена также законодательная реформа частного права (в особенно­сти семейного), начатая уже давно под влиянием доктрин канонического и римско­го права (с. 381). Торжество этих последних, а тем самым и «дополняющего» права «Партид» (с. 369), нашло свое выражение в серии из 83 законов, вырабо­танных на кортесах в Толедо в 1502 г., но опубликованных только в 1505 г. на кортесах в Торо в присутствии королевы Хуаны и известных как «Законы Торо». Назначением их было восполнить некоторые пробелы действующего законода­тельства; санкционировать в общей форме ряд обычаев, допущенных частными привилегиями; разрешить множество сомнений, вопросов и споров, которые возни­кали на каждом шагу при отправлении правосудия вследствие противоречий между обычным кастильским правом и отвлеченными представлениями законоведов. Пу­таница достигла таких размеров, что, как отмечается в декларации королевы Хуаны, предпосланной законам, была такая «большая разница и разнообразие в понима­нии... как фуэрос, так и «Партид» и уставов при разборе дел, требующих разъяс­нений», что «в некоторых областях моего королевства и даже в коронных трибуна­лах один и тот же случай иногда решался по-разному, что вызывалось различным толкованием одних и тех законов». Перед тем как вынести решение, короли сове­щались с членами своего совета и с оидорами аудиенсий и канцелярий. Весьма любопытно отметить, что, несмотря на явное торжество римского права в большин­стве «Законов Торо», все же первый из них при воспроизведении одного положе­ния Устава Алькала по-прежнему рассматривает «Партиды» как дополнительный закон, на который следует опираться при разборе казусов, не предусмотренных королевскими указами и грамотами, «Фуэро Реаль» и городскими фуэрос. Точно так же другой закон выявляет сильное стремление сохранить местный дух пози­тивного права. В этом законе отмечается, что «намерение и воля» королей таковы, чтобы «адвокаты были особенно сведущи в этих законах наших королевств», и предписывается в течение одного года «всем законоведам, а также членам нашего совета и оидорам наших аудиенсий и алькальдам нашего двора и канцелярий или лицам, занимающим какую-либо иную должность в суде... изучить все законы, уставы, грамоты, а также "Партидьг" и "Фуэро Реаль", ибо в противном случае эти лица не будут допущены к отправлению упомянутых должностей». Самые важные нововведения «Законов Торо» в области гражданского права касаются различных сторон личных и имущественных отношений. «Законы Торо» решительно запрещают, под угрозой суровых наказаний, брак по соглашению и иные формы баррагании, хотя, по-видимому, и допускают исключения для холостя­ков. Сожительство женатых мужчин с наложницами было запрещено еще раньше под угрозой тех же наказаний, что и для духовенства, в двух законах, принятых кортесами в Толедо (1480 г.), которые подтвердили законы Хуана I, данные им на кортесах в Бривиеске. В соответствии с этими ограничениями, незаконные дети были разделены на две категории: к первой относились побочные (naturales) дети (отцы которых во время зачатия или родов могли вступить свободно в законный брак и доказать это право), ко второй — дети, рожденные от прелюбодеяния, кровосмешения, сожительства с духовными лицами и т. п. Целью этого разделения было уменьшить или совершенно аннулировать наследственные права детей вто­рой категории, включая и права их на наследование после матери, чтобы косвенным образом бороться с запретными союзами. Хотя и допускалось, что отец может оставить побочным детям все, что пожелает (если у него нет законных потомков), не размер алиментов ограничивался '/₅ долей имущества, предназначенного законным отпрыскам. Устанавливались различные формы наследования при законном браке. Наследники по восходящей линии получали обязательные ²/₃ наследства; закон­ная доля наследников по нисходящей линии устанавливалась в размере ⁴/₅ имуще­ства, причем восстанавливалась надбавка (в 'Д и /₅), отвергнутая городским фуэрос и еще признаваемая «Фуэро Реаль» (в размере %); сохранялся институт майоратов, причем он приобретал всеобщий характер, хотя передача наследств, обусловливалась согласием короля. Нововведениями являлись также полное и аб­солютное признание свободы за женатыми и замужними детьми; запрещение жертвовать все свое имущество; введение новых формальностей при составлении завещания, которое должно было утверждаться с применением всех норм римского права; повышение сроков права давности в соответствии с «Партидами» (с. 384). Признавалась юридическая неправоспособность замужних женщин, все действия которых обусловливались волей супруга. Подтверждались также те пункты «Фу-эро Реаль», которыми карались прелюбодеяния, хотя и запрещалось мужу обвинять только одного из преступников и забирать себе и приданое и имущество в случае убийства их на месте преступления. На основании различных намеков можно установить (хотя определенно об этом нигде не сказано), что тогда уже была введена форма приданого по римскому образцу (приданое, приносимое женой), что было уже установлено и в «Партидах». Эта форма заменила более древнюю, известную под названием arras, т. е. вид приданого, приносимого мужем. «Законы Торо» сохраняют старые традиции возврата проданного имущества в семью и выморочного имущества в тот род, представители которого владели им. Традиции эти, выраженные в фуэрос различных городов и селений, в ту пору соблюдались повсеместно.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: