Главные черты европейского феодализма

Проще всего начать нашу характеристику с перечисления того, чего в феодальном обществе не было. Не было родственных кланов как ос­новы общества. Родственные связи продолжали играть значительную роль, но они не были главными. Феодальные связи, собственно, и воз­никли именно потому, что кровные узы ослабели. Понятие государ­ственной власти сохранялось, оно воспринималось как доминирующее над множеством мелких властей, но при этом государство было крайне ослаблено и не могло исполнять своих функций, в частности, функций защиты. При этом нельзя сказать, что феодальное общество резко от­личалось от общества, построенного на родственных связях, или от общества, управляемого государством. Оно было сформировано имен­но такими обществами, и, естественно, сохраняло на себе их отпечаток. Отношения личной зависимости, характерные для него, были чем-то вроде искусственных родственных уз, и дружины на первоначальном этапе были подобием родственных кланов; власть мелких господ, ко­торые появились во множестве, по большей части представляла собой подобие королевской власти.

Европейский феодализм - результат распада более древних об­ществ. Он будет непонятен без потрясений, вызванных нашествием германских племен, в результате которого произошло насильственное совмещение двух обществ, расположенных на разных ступенях разви­тия. Структуры как одного общества, так и другого были разрушены, и на поверхности вновь появились социальные привычки и образ мыс­лей древних времен. Феодализм окончательно сформировался в атмо­сфере последних варварских натисков. Для этого общества характер­но замедление общественной жизни, почти полная атрофия денежного обмена, что делало невозможным функционирование оплачиваемого чиновничества, и переключение сознания на чувственное восприятие непосредственно близкого. Как только все эти характеристики стали меняться, стало меняться и феодальное общество, превращаясь во что-то иное.

Феодальное общество было скорее обществом неравенства, чем обществом иерархии, обществом господ, а не аристократов, сервов, а не рабов. Если бы рабство продолжало играть в нем значительную роль, формы собственно феодальной зависимости в применении к нижним классам не возникло бы. А что касается социума, то в атмосфере всеоб­щего хаоса главная роль принадлежит искателям приключений, - па­мять людей слишком коротка, социальное положение слишком неус­тойчиво, чтобы возникла и поддерживалась четкая кастовая лестница.

Между тем феодальный режим предполагал подчинение множества неимущих небольшому количеству могущественных. Унаследовав от романского мира зачаточные сеньории в виде вилл, а от германских деревень институт старост, этот режим укрепил й распространил эксп­луатацию человека человеком, крепко связав воедино право на доходы с земли с правом управлять, в результате чего и возникли настоящие сеньории. К выгоде олигархии прелатов и монахов, обязанных доби­ваться благосклонности небесных сил. А главное, к выгоде военной олигархии.

Нам будет достаточно краткого сравнительного анализа для того, чтобы показать: отличительной чертой феодальных обществ было по­чти полное совмещение сословия господ-сеньоров с сословием профес­сиональных воинов, тяжело вооруженных конных рыцарей. Мы уже успели убедиться: там, где в качестве войска использовали вооружен­ных крестьян, либо не было феодальных институтов, вроде сеньорий, либо и сеньории, и рыцарство были в зачаточной форме - так было в Скандинавии, так было в Астуро-Леонских королевствах. Еще более яркий пример того же самого — Византийское государство, поскольку и его политика, и его учреждения формировались более осознанно. Пос­ле антиаристократических выступлений VII века византийское прави­тельство, со времен Римской империи традиционно располагавшее ад­министративной властью, испытывая нужду в надежном и постоянном войске, создало систему военно-податных наделов, их арендаторы дол­жны были поставлять воинов государству. Чем не феод? Но в отличие от Запада владельцем его был скромный крестьянин. Отныне государь должен был заботиться только о сохранности этого «солдатского иму­щества», оберегая как его, так и других малоимущих от посягательств богатых и могущественных. Между тем в конце XI века из-за тяжелых экономических условий отягощенные долгами крестьяне начинают терять свою независимость, а государство, ослабленное внутренними распрями, не может их защитить. В результате государство теряет не.только налогоплательщиков. Оно лишается собственного войска и по­падает в зависимость от магнатов, которые одни только могут наби­рать теперь нужное количество воинов среди зависимых от них людей.

Еще одной, характерной для феодального общества, чертой была тесная связь подчиненного со своим непосредственным господином. И так, снизу вверх, от узелка к узелку, цепляясь друг за друга, как зве­нья цепочки, самые бессильные в обществе были соединены с самыми могущественными. Даже земля в этом обществе казалась богатством потому, что давала возможность обеспечить себя «людьми», которым служила вознаграждением. «Мы хотим земли», - говорят норманд­ские сеньоры, отказываясь от драгоценностей, оружия, лошадей,- кото­рых дарит им герцог. И разъясняют, говоря между собой: «Мы тогда сможем содержать много рыцарей, а герцог этого не сможет» (386). Нужно было только определить права получающего землю в каче­стве вознаграждения за службу, срок владения ею был поставлен в за­висимость от преданности. Решение этой проблемы составляет еще одну оригинальную черту западного, феодализма, и, возможно, даже самую оригинальную. Если, служилые люди славянских князей полу­чали от них земли в дар, то французские вассалы, после некоторого периода неопределенности, стали получать их в пожизненное владе­ние. Причиной этому было следующее: в сословии, облеченном высо­кой честью служить господину оружием, отношения зависимости воз­никли как добровольный договор двух живых людей. Личные взаимоотношения предполагали наличие определенных моральных
ценностей. Но взаимные обязательства очень скоро перестали быть личными: возникла проблема наследственности, неизбежная в обще­стве, где семья по-прежнему оставалась значимым фактором; под вли­янием экономической необходимости возникла практика «помещения
на землю», завершившаяся тем, что служба стала зависеть от земли, а
вовсе не от человеческой верности; наконец, стали множиться оммажи. Вместе с тем преданность вассала продолжала во многих случаях оставаться великой силой. Однако эта преданность не стала тем соци­альным цементом, который спаял бы общество сверху донизу, объеди­нив воедино все сословия, избавив это общество от опасности дробле­ния и беспорядка.

Честно говоря, в том, что практически все связи в обществе приоб­рели вид вассальных, было что-то искусственное. Умирающая государ­ственность империи Каролингов пыталась выжить с помощью инсти­тута, который возник, потому что она умирала. Система взаимозави­симостей сама по себе могла бы служить сплоченности государства, примером тому англо-нормандская монархия. Но в этом случае цент­ральная власть должна была быть усилена - нет, не силой завоевате­лей, - а новыми моральными и материальными стимулами. В IX веке слишком велика была тенденция к дробности.

На карте западной цивилизации в эпоху феодализма мы видим не­сколько белых пятен: скандинавский полуостров, Фризия, Ирландия. Может быть, важнее всего сказать, что феодальная Европа никогда не была феодальной целиком, что феодализм затронул те страны, в кото­рых мы можем его наблюдать, в разной степени и существовал в них в разное время, ни одна из стран не была феодализирована полностью. Ни в одной из стран сельское население не попало целиком в личную, передаваемую по наследству, зависимость. Почти повсюду, - в одном районе больше, в другом меньше - сохранились аллоды, большие или маленькие. Никогда не исчезало понятие государства, и там, где госу­дарство сохраняло хоть какую-то власть, люди продолжали называть себя «свободными» в старом понимании этого слова, потому что они зависели только от главы всего народа и его представителей. Крестья­не-воины сохранились в Нормандии, датской' Англии и Испании. Вза­имные клятвы - противоположность клятвам подчинения - сохрани­лись в «движениях мира» и восторжествовали в городских коммунах. Конечно, несовершенство воплощения - удел любого человеческого начинания. В европейской экономике начала XX века, безусловно, раз­вивающейся под знаком капитализма, тем не менее остаются институ­ты, остающиеся вне этой схемы.

Начиная воображать себе карту феодализма, мы густо штрихуем область между Луарой и Рейном, затем Бургундию по обеим берегам Соны, в XI веке эту область норманнские завоевания резко раздвинут в сторону Англии и южной Италии; вокруг этого центрального ядра штрихи становятся все бледнее, едва затрагивая Саксонию, Леон и Кастилию, - такова в окружении белизны зона феодализма. В наибо­лее четко обведенной зоне нетрудно угадать области, где влияние за­конов Каролингов было наиболее сильным, где наиболее тесно пере­плелись, уничтожая друг друга, германские и романские элементы, развалив в конце концов общественную структуру и дав возможность развиться древним зернам: земельной сеньории и личной зависимости.

Срез сравнительной истории

Перечислим же основные черты европейского феодализма: зави­симость крестьян; за неимением возможности оплачивать труд деньга­ми, вознаграждение за службу землей, что, по существу, и является феодом; превосходство сословия воинов-рыцарей; отношения повино­вения и покровительства, связывающие человека с человеком в воин­ском сословии, являясь вассальными отношениями в наиболее чистом виде; провоцирующее беспорядок распыление власти; сосуществова­ние с этими других социальных структур в ослабленном виде: государ­ства и родственных отношений (во второй период феодализма госу­дарство вновь набирает силу) - таковы эти основные черты. Как все феномены, которые описывает наука непрерывных изменений, то есть история, только что охарактеризованная социальная структура носит неизгладимый отпечаток времени и среды. Но вместе с тем, точно так же, как клан с наследованием по женской линии, как агнаты или дру­гие какие-либо экономические структуры могут быть элементами са­мых разных цивилизаций, вполне возможно, что сходная с феодализ­мом формация присутствует как некий этап в других, несхожих с нашей, культурах. Если это так, то на протяжении этого периода молено гово­рить об этих странах как о феодальных. Но сравнение всех стран явно превышает возможности одного человека. Я ограничусь одним примером, который даст понять, чему могло бы послужить проведенное бо­лее твердой рукой подобное исследование. Мою задачу облегчат уже существующие работы, не чуждые сравнительного метода.

В древней Японии мы видим общество, основанное на родовых свя­зях, состоящее из кланов. К концу VII века н.э. под влиянием китайцев возникает государственный режим, который, подобно режиму наших Каролингов, стремится взять своих подданных под моральное покро­вительство. Наконец - начиная с XI века или около того - в Японии начинается период, который принято именовать феодальным. Его на­ступление совпадает согласно уже известной нам схеме с некоторым замедлением развития экономики. Так лее, как в Европе, в Японии «фе­одальному» строю предшествовали две совершенно не похожих меж­ду собой социальных системы. И так лее, как в Европе, новая формация сохранила черты обеих старых. Японский монарх в отличие от евро­пейского находился вне феодальной системы, так как оммалеа ему не приносили; он оставался средоточием и источником любой власти, по­этому посягательство на раздел этой власти, опиравшейся на очень древнюю традицию, официально считалось посягательством на госу­дарство.

Над сословием крестьян помещалось сословие профессиональных воинов. Именно в этом сословии по образцу отношений господина и его телохранителей развиваются отношения личной зависимости; в отличие от европейских они так и не выходят за рамки сословия, но так лее, как в Европе, иерархизированы, хотя представляют собой не столько свободный договор, сколько подчинение. Японский вассали­тет был более строг, так как не признавал нескольких клятв верности. Для того чтобы воины себя содержали, им давался в держание надел, что было похоже на наши феоды. Иногда по образцу наших «возвра­щенных» феодов полеалование было фикцией, так как эти земли изна­чально были вотчиной полеалованного. Естественно, что воины все менее охотно соглашались обрабатывать землю. Правда, бывали и ис­ключения: в редких случаях подвассалами оказывались крестьяне. Вас­салы обычно леили рентой, получаемой со своих собственных аренда­торов. Число их было по сравнению с Европой значительно больше, поэтому в Японии не возникло настоящих сеньорий с реальной влас­тью над трудившимися в ней зависимыми крестьянами. Такие сеньо­рии находились в руках бароната и монастырей. Японские вассальные владения, разбросанные и управляемые не впрямую, скорее напоми­нали зачаточные сеньории англосаксонской Англии, чем развитые се­ньории Западной Европы. Понятно, что сельскохозяйственные рабо­ты на орошаемых водой рисовых полях, отличные от европейских, крестьянские работы, связанные с ирригацией, повлекли за собой и другие формы крестьянской зависимости. Набросанная.в самом общем виде картина, без нюансированного обозначения отличий между двумя обществами) позволяет между тем, как нам кажется, сделать вполне определенный вывод. Феодализм не был «явлением, которое возникло единственный раз в мире». Точно так же, как Европа, Япония - со своими глубокими и неизбежными осо­бенностями - прошла стадию феодализма. Прошли ли другие обще­ства эту лее стадию? Если да, то какие причины привели к ней? И воз­можно, причины эти были во всех странах общими? Эти тайны будут раскрывать будущие исследователи. Хорошо, если бы эта книга, поста­вив перед учеными множество вопросов, проторила путь к исследова­ниям гораздо более фундаментальным, чем уже проведенные.

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: