Сомерсет Моэм (William Somerset Maugham, 1874—1965)

Широко известный писатель Сомерсет Моэм выступал как драматург, романист, новеллист и критик. В своем творчестве Моэм придерживался в основном реалистических принципов, однако его художественный метод складывался также под влиянием на­турализма, неоромантизма и модернизма. Творческий путь Моэма неровен: наряду с высокохудожественными произведениями он создавал и довольно слабые. Сам Моэм называл себя «одним из ведущих писателей второго ряда». Моэм достиг большой попу­лярности и признания за присущее ему мастерство рассказчика, правдивость, отточенность литературной формы, основанной на принципе простоты, ясности и благозвучия.

Моэм родился в семье юриста Британского посольства в Па­риже. Говорить по-французски он начал раньше, чем овладел английским. Он был намного младше своих трех братьев, и когда те были отправлены учиться в Англию, он оставался единствен­ным ребенком в доме родителей, почти никогда не расставаясь с матерью, к которой был страстно привязан. В восемь лет он осиротел: от туберкулеза умерла мать. С ее утратой связаны самые сильные переживания в жизни Моэма. Именно в это время он стал заикаться. Через два года внезапно умер отец. Это произошло в то самое время, когда в предместье Парижа был достроен дом, в котором должна была жить вся семья. Но семьи больше не было. Старшие братья учились в Кембридже, готовясь стать юристами, а будущий писатель, Уилли, был отправлен в Англию на попече­ние дяди-священника Генри Моэма. В унылом и холодном пастор­ском доме прошли его школьные годы.

Он рос одиноко и замкнуто. В школе чувствовал себя аутсайде­ром, отличаясь от мальчиков, выросших в Англии. Они смеялись над заикой, над тем, как он говорит по-английски. Болезненная застенчивость мучила его, преодолеть ее он был не в состоянии. Близких друзей не оказалось. «Я никогда не забуду страданий этих лет», — говорил Моэм, избегавший вспоминать свое детство. На­всегда остался осадок горечи, постоянной настороженности, бо язни быть униженным. Выработалась привычка наблюдать за всем с определенной дистанции.

Книги и пристрастие к чтению помогали Моэму укрыться от окружающего. Уилли жил в мире книг, среди которых любимыми стали сказки «Тысяча и одна ночь», «Алиса в стране чудес» Л. Кэр­ролла, «Уэверли» В.Скотта и приключенческие романы капитана Фр.Марриета. Моэм хорошо рисовал, любил музыку, был среди сильных учеников и мог претендовать на место в Кембридже, но глубокой заинтересованности в этом не испытывал. Светлые вос­поминания остались только об одном учителе — Томасе Филде, которого под именем Тома Перкинса Моэм описал в романе «Бре­мя страстей человеческих». Но и радость общения с Филдом не могла перевесить то жесткое и темное, что пришлось познать Уилли в классных и спальных комнатах школы-интерната для мальчи­ков.

В пятнадцать лет детство кончилось. Боль и раны остались на всю жизнь, но укрепилась сила сопротивляемости, внутренней независимости, что и помогло добиться согласия дяди отправить его в Германию изучать немецкий язык. Моэм поехал в Гейдель-берг, где впервые почувствовал себя свободным, занимался тем, к чему испытывал интерес. Его увлекала философия, он слушал лекции Куно Фишера о Шопенгауэре, штудировал труды Спино­зы. Открывая для себя Ибсена и Зудермана, он проникся особой атмосферой театра. Потрясающее впечатление на Моэма произво­дила музыка Вагнера, а чтение гётевского «Фауста» открыло для него новый мир. В это время им были прочитаны романы Мереди­та, стихи Суинберна, Шелли, Верлена, «Божественная комедия» Данте. Размышляя над «Жизнью Иисуса» Ренана, Моэм впервые отдал себе отчет в том, что он утратил веру и стал агностиком. Как утверждал впоследствии секретарь Моэма Алан Сирл, Мо^м хотел, но не мог верить; душа его тяготела к вере, разум отри­цал ее.

Моэм вернулся в Англию, когда ему было восемнадцать. Жизнь в Гейдельберге содействовала его интеллектуальному пробуж­дению. Теперь ему надо было избрать профессию. Дядя хотел ви­деть его священником и склонял к изучению богословия, но Моэм сделал свой выбор самостоятельно: он отправился в Лон­дон и в 1892 г. стал студентом медицинской школы при больни­це Св. Томаса. Годы, проведенные в больнице и в бедных кварта­лах одного из районов Лондона — Ламбете, где он лечил своих пациентов, сделали из Моэма не только дипломированного вра­ча, но и писателя. Все эти годы он напряженно работал. Врачеб­ная практика многое дала Моэму как писателю. Он увидел жизнь в неприкрашенном виде, научился понимать людей. «За эти три года, — писал Моэм в своей автобиографической книге "Подво­дя итоги" (The Summing Up, 1938), — я был свидетелем всех эмоций, на какие способен человек. Это разжигало мой инстинкт драматурга, волновало во мне писателя... Я видел, как люди умирали. Видел, как они переносили боль. Видел, как выглядят надежда, страх, облегчение; видел черные тени, какие кладет на лица отчаяние; видел мужество и стойкость». Занятия ме­дициной сказались на особенностях творческой манеры Моэма. Как и у других писателей-врачей (Синклера Льюиса, Джона О'Ха-ра), его проза не метафорична, лишена аффекции и преувели­чений.

Средства на жизнь были, но не было близких друзей; теперь все свободное время Моэм отдавал литературному труду. Жест­кий режим работы — с девяти до шести — оставлял свободными только вечера. Он проводил их, поглощая книги, и учился пи­сать. Перевел «Привидения» Ибсена, стремясь изучить технику драматурга, сам писал пьесы и рассказы. Рукописи двух расска­зов Моэм отправил издателю Фишеру Анвину. Один из них по­лучил благосклонный отзыв Э. Гарнета, драматурга, критика, ав­торитетного в литературных кругах. Гарнет советовал безвестно­му автору продолжать писать, а издатель ответил: нужны не рас­сказы, а роман. Прочитав ответ Анвина, Моэм тут же приступил к созданию «Лизы из Ламбета». В сентябре 1897 г. этот роман был опубликован. С этого времени Моэм стал профессиональным пи­сателем.

Моэм писал в разных жанрах: как драматург — «Леди Фреде­рик» (Lady Frederick, 1907), «Невидимый» (The Unknown, 1920), «Круг» (The Circle, 1921), «За боевые заслуги» (For Services Rendered, 1932), «Шеппи» (Sheppey, 1933) и др.; романист — «Лиза из Ламбета» (Liza of Lambeth, 1897), «Миссис Крэддок» (Mrs. Craddock, 1900), «Бремя страстей человеческих» (Of Human Bondage, 1915), «Луна и грош» (The Moon and Sixpence, 1919), «Узорный покров» (The Painted Veil, 1925), «Пироги и пиво» (Cakes and Ale, 1930), «Театр» (The Theatre, 1937), «На острие брит­вы» (The Razor's Edge, 1945) и др.; новеллист — сборники «Тре­пет листа» (The Trembling of a Leaf, 1921), «От первого лица» (First Person Singular, 1931), «Игрушки судьбы» (Creatures of Circumstances, 1947) и др. Моэм является автором многих статей о писательском ремесле, об искусстве рассказчика, о романис­тах (Г.Филдинг, Дж.Остин, Ч.Диккенс, Г.Флобер, Ф.М.Дос­тоевский). Моэм живо откликался на запросы времени и вкусы публики. Его путь к успеху не был легким; он работал регуляр­но, упорно, целеустремленно, сумел добиться признания и ма­териального благополучия, став одним из самых читаемых авто­ров. Тиражи его книг расходились с удивительной быстротой и приносили большие доходы.

Моэм всегда подчеркивал, что сфера его интересов как писа­теля была связана с характерами и судьбами людей, внешне, ка залось бы, ничем особенно не примечательных. Он не тяготел к исключительному, полагая, что самое интересное и неожиданное заключено в повседневном. Из боли и страданий, с которыми жизнь столкнула его в Ламбете, родился его первый роман, написанный в традициях натурализма и посвященный судьбе молодой женщи­ны, становящейся жертвой среды. «В "Лизе из Ламбета", — писал Моэм, — я, ничего не добавляя и не преувеличивая, изобразил людей, встречавшихся мне в районе, который я обслуживал как практикант-акушер, и случаи, поразившие меня, когда по долгу службы я заходил в дома или в свободное время бродил по ули­цам... По недостатку воображения я просто вносил в книгу то, что видел своими глазами и слышал своими ушами»¹. Принципу достоверного описания обыденного Моэм остался верен и впо­следствии.

Если в «Лизе из Ламбета» ощущается влияние Золя, то роман «Миссис Крэддок» написан в традициях мопассановской прозы. Здесь впервые у Моэма прозвучал вопрос о том, что такое жизнь и любовь. Очевидна близость «Миссис Крэддок» к роману Мопас­сана «Жизнь». Моэм высоко ценил Мопассана. «Он предельно ясен и четок, отлично чувствует форму и умеет выжать из своих сюже­тов максимум драматизма», — писал Моэм. К тому же стремился и он сам.

Сенсационный успех имели пьесы Моэма, они же принесли ему материальное благосостояние. День премьеры «Леди Фреде­рик» — 26 октября 1907 г. — стал знаменательным в его жизни: он был признан как драматург. Моэм продолжал традиции театра Реставрации и комедий Уайлда, изображал нравы, сумасбродства и пороки светского общества. В блестящих диалогах раскрываются лицемерие и ханжество персонажей. Пьесы Моэма делятся на ко­мические и серьезные. В первых он преследует чисто развлекатель­ные цели, противопоставляя их драме идей Шоу. В серьезных пье­сах обращается к важным социальным проблемам. В пьесах «Неви­димый», «За боевые заслуги», «Шеппи» сильно критическое на­чало, показаны последствия Первой мировой войны, сломавшей судьбы многих людей.

Моэм был участником Первой и Второй мировых войн, вы­ступал против кайзеровской, а затем фашистской Германии в ка­честве агента британской разведки. Вместе с тем он считал поли­тику преходящей, а потому не существенной для художественно­го произведения, долговечность которого определяется красотой. Однако Моэм не обходил своим вниманием насущные проблемы войны и мира, колониальной политики, трактуя их в духе гума­низма («За боевые заслуги», «На острие бритвы», «Дождь», «Ма­кинтош» и др.). Когда началась Первая мировая война, Моэм завербовался в автосанитарную часть и попал во Францию. Затем работал в раз­ведке, находясь год в Швейцарии, а в 1917 г. был направлен с секретной миссией в Петроград с целью воспрепятствовать при­ходу большевиков к власти. «...Я не прошу мне верить, что, если бы меня послали в Россию на полгода раньше, я бы, может быть, имел шансы добиться успеха. Через три месяца после моего при­езда в Петроград грянул гром, и все мои планы пошли прахом»¹. Но Моэм был рад возможности «пожить в стране Толстого, Дос­тоевского и Чехова».

В конце войны Моэм лечился в туберкулезном санатории в Шотландии. Выйдя оттуда, всецело посвятил себя литературной деятельности и путешествиям. Его влекли далекие страны, экзо­тические уголки мира, «окраины империи». Он плавал по раз­ным морям на пароходах-люкс и на грузовых суденышках, на парусных шхунах и рыбачьих лодках; передвигался на поездах, автомобилях, верхом на лошади, ходил пешком. Путешествия давали ему ощущение свободы, знакомили с героями будущих книг, местом действия которых становились страны Европы, Азии, Африки, острова Тихого океана, портовые города и зате­рянные где-нибудь в глуши селения. «Меня интересовали люди и их биографии», — говорил Моэм. Деревянную хижину на сваях он предпочитал музею, разговор с матросом — беседе с парла­ментарием.

Моэм называл себя писателем-самоучкой. Он много трудил­ся, чтобы достичь высот профессионального мастерства; и он преуспел: у него появилось ощущение, что он «стал чувствите­лен, как фотопленка», и с помощью воображения мог каждого, с кем его свела судьба, «отлить в достоверный образ». Его не увлекало экспериментирование в литературе. Он стремился пи­сать без всяких ухищрений, вполне укладывался в традицион­ные формы и, будучи великолепным рассказчиком, умел «мыс­лить сюжетом». Ему было о чем рассказать, и ему было интерес­но рассказывать. А поскольку людям всегда доставляет удоволь­ствие слушать интересные истории, то он стремился эту потреб­ность удовлетворить.

Его интересовали контрасты, которые он обнаруживал в лю­дях, в их характерах и действиях. Изучая человеческую природу на протяжении всей жизни, писатель признавался, что и на склоне лет воспринимал человека как загадку и всегда остерегался судить о людях по первому впечатлению. Он был терпим и относился к окружающим с юмором. «Нет ничего прекраснее, чем доброта», — утверждал Моэм и вместе с тем он считал, что «не надо ждать от людей слишком многого». Оптимистом Моэм не был. Он называл себя воинствующим пессимистом, живущем в мире, который «катится в пропасть». И это многое объясняет в его творчестве. Трагизм мироощущения присутствует во многих его произведениях, однако герои Моэма находят в себе силы противостоять судьбе, ищут выход из состоя­ния «человеческого рабства», косности бытия. Проблема трагизма человеческого существования рассматривается Моэмом в несколь­ких аспектах: он трактует ее в космическом плане («Земля — всего лишь комочек грязи, который носится в пространстве вокруг вто­ростепенной звезды, мало-помалу остывающей»); рассматривает в плане антропологическом, развивая мысль о том, что люди — «игрушки в руках природы»; связывает трагизм бытия с соци­альными условиями жизни людей.

Мировоззренческие и эстетические принципы Моэма, вполне сложившиеся к началу Первой мировой войны, не претерпели сколько-нибудь существенных изменений в последующие годы, когда он, преуспевающий писатель и один из самых богатых лю­дей, жил на своей великолепной вилле на юге Франции, имея полную возможность жить так, как он хотел. Он был стоек в своих взглядах на жизнь, людей и искусство. Тем более значительной является его запись 1949 г. в «Записной книжке писателя»: «Ис­кусство, если оно не способствует правильному действию, не бо­лее чем опиум для интеллигенции... Я думаю, что в героическом мужестве, с которым человек встречает безумства мира, есть кра­сота более великая, чем красота искусства»¹.

Глубина драматических конфликтов определяет структуру ро­манов Моэма, составляющих значительную часть его литератур­ного наследия. Жизнь его героев складывается нелегко, она на­полнена страданиями, утратой иллюзий; они одиноки, не поня­ты близкими, мучительно ищут свой путь и место в жизни. Безра­достна жизнь с тупым и черствым мужем миссис Крэддок. Глубо­ко страдает герой «Бремени страстей человеческих» Филип Кэри. Рано осиротев, он лишился любви, заботы и ласки. Не сбывается его мечта стать художником, глубоко мучительны отношения с Милдред.

В буквальном переводе название этого во многом автобиогра­фического романа — «О человеческом рабстве». Так называется и одна из глав труда философа XVII в. Спинозы «Этика», в котором человек и все его действия рассматриваются как часть мировой детерминированной во всех своих элементах системы. Учение Спи­нозы близко Моэму. Особенно сильное влияние произвело на него определение аффектов как причины человеческого рабства. Чело­век — раб своих страстей, своих аффектов, но ему неведомы при­чины испытываемых им влечений. И поскольку они скрыты от него, его страдания усугубляются. Только разум, только обраще­ние к полезной для людей деятельности может освободить чело­века от рабства.

Тяжкий путь познания проходит герой романа «Бремя стра­стей человеческих». Став врачом и помогая людям, он обретает долгожданную свободу. Но освобождение от рабства происхо­дит не только по этой причине. Моэм считает, что почувство­вать себя счастливым можно тогда, когда поймешь: «узор чело­веческой жизни» очень прост — «человек рождается, трудится, женится, рожает детей и умирает». Осознание этой истины осво­бождает человека от многих иллюзий, а тем самым и помогает ему жить.

По своему характеру «Бремя страстей человеческих» — это «ро­ман воспитания», вхождение героя в жизнь. В нем передано дви­жение от детства к отрочеству, а затем к юности и зрелости. Этот путь отмечен важными событиями, многими открытиями, пре­одолением трудностей. Герой познает себя, людей, жизнь. Ему приходится делать выбор, решать все новые и новые проблемы. Наиболее сложная ситуация возникает в жизни Филипа Кэри с появлением Милдред. История его любви к этой женщине описа­на обстоятельно, полно, детально. Передана вся глубина пережи­ваемого им горя, боли, отчаяния, унижения, бессилия, показа­ны взлеты надежд и отчаяние. «Жизнь его казалась ужасной, пока мерилом было счастье, но теперь, когда он решил, что к ней можно подойти и с другой меркой, у него снова прибавилось сил. Счастье имело так же мало значения, как и горе. И то и другое вместе с прочими мелкими событиями его жизни вплеталось в ее узор». Все, что с ним случится дальше, только вплетет новую нить в сложный узор его жизни, а когда наступит ее конец, он будет радоваться тому, что рисунок близок к завершению. Это будет произведение искусства, и оно не станет менее прекрасным от того, что он один знает о его существовании, а с его смертью оно исчезнет. Филип был счастлив.

В контексте литературы Англии начала века роман Моэма те­матически близок таким произведениям, как «Самое длинное путешествие» (1907) Э.М.Форстера, «Сыновья и любовники» (1913) Д. Г.Лоуренса, «Портрет художника в юности» (1916) Дж. Джойса. Эти романы написаны писателями разной эстетиче­ской ориентации, но в каждом из них рассказано о вступлении героя в жизнь, о поисках своего призвания.

В романе «Луна и грош» речь идет о трагедии художника. Тема судьбы ученого звучит в романе «Цветной покров». О судьбе акт­рисы рассказано в романе «Театр». Герои этих произведений — люди, преданные своему призванию, противостоящие обыватель­ской стихии ради служения живописи, науке, сцене. Обретая себя, человек вплетает нить в свою судьбу. С наибольшей силой талант Моэма проявился в жанре рассказа. Особенность рассказов Моэма состоит в соединении остросюжет­ное™ с психологизмом. «Изучение характера — моя специаль­ность», — говорил Моэм. Вместе с тем он отмечал свою склон­ность к драматизации действия и остроте развития конфликта. В рассказе «Нечто человеческое» Моэм писал: «Я люблю расска­зы, у которых есть начало, середина и конец. Мне непременно нужны "соль", какой-то смысл. Настроение — это прекрасно, но одно только настроение — это рама без картины». Моэм следовал принципу: быть занимательным без причудливо-фантастическо­го, создавать увлекательные истории, оставаясь верным жизни. И еще одна особенность: присутствие в рассказе самого автора, от лица которого чаще всего и ведется повествование. Иногда это сам Сомерсет Моэм — проницательный, не стремящийся к по­учениям и морализированию, несколько отчужденный от проис­ходящего; иногда это кто-то другой — «рассказчик»,,чей образ, не сливаясь с образом автора, остается в чем-то ему близок; иног­да повествователь выступает под именем Эшендена, чей образ и облик напоминают Моэма.

Кто бы ни рассказывал историю, она всегда держит читателя и слушателя в напряжении, а развязка производит впечатление своей неожиданностью.

Жизненные ситуации, которые передает Моэм, могут казаться неожиданными, поведение человека — непредсказуемым, его поступки — непредвиденными, но за всем этим — нечто вполне объяснимое, «нечто человеческое», как определяет сам писатель. Многие рассказы Моэма стали классикой новеллистического жанра («Дождь» — Rain, «За час до файф-о-клока» — Before The Party, «Санаторий» — Sanatorium и др.).

В критико-биографической литературе интерпретация творче­ства и личности Моэма противоречива, неоднозначна. Один из первых биографов писателя (Т.Морган, 1980) акцентировал вни­мание на негативных сторонах натуры и характера Моэма. Он пи­сал о нем как о цинике, женоненавистнике, человеке, болезнен­но реагирующем на всякую критику и легко идущем на компро­мисс. Р. Колдер (1989) создал иной образ: не мизантроп и не ци­ник, не ожесточенный и озлобленный человек, а остроумный и ироничный, отзывчивый и терпимый, неизменно трудолюбивый и твердый, самостоятельно и решительно прокладывающий себе путь в литературе.

Нет единства и в оценках художественных достоинств произве­дений писателя", для одних Моэм — автор произведений, рассчи­танных на невзыскательного читателя, на вкусы которого он и ориентируется; для других — создатель романов и рассказов, по достоинству занявших видное место в литературе Новейшего вре­мени.

Главный персонаж романа — Джонни Кессиди тесно связан с национально-освободительным движением. В романе «На пороге» центральной является сцена столкновения демонстрантов-ирлан­дцев с полицией. Среди демонстрантов находится и Джонни, ко­торый не только наблюдает, но и сам решительно действует. Мас­совая сцена демонстрации дана в объективном повествовании, но через восприятие Джонни. Все изображено в динамике, в стреми­тельном ритме, в быстрой смене событий, деталей. Вырисовыва­ется многоплановая живая сцена, где глаз Джонни выхватывает и крупное, и мелкое. Глава поражает пластичностью образов, высо­ким мастерством в обрисовке массовой сцены.

В центре сюжета романа «Барабаны под окном» — два историче­ских события: классовая борьба в Дублине в 1913 г. и «пасхальное» восстание в Дублине в 1916 г. Нарастание революционных собы­тий подчеркнуто символическим образом «барабанов войны», которые слышны под окнами домов ирландских рабочих. Бараба­ны призывают к борьбе.

Путь идейного становления Джонни, а затем Шона изобра­жается в связи с развитием революционного движения в Ирлан­дии. Вначале Шон увлечен деятельностью националистической Гэльской лиги. Но по мере развития освободительного движения герой убеждается в узости националистической программы Лиги, в отрыве шинфейнеров от трудового народа. Впоследствии Шон становится сознательным пролетарием, который видит настоя­щую силу в пролетарской солидарности, в сплоченности рабо­чих. «Шон чувствовал сердцем, что рабочие играли самую важ­ную роль в том, что делалось для Ирландии». Ирландский рево­люционер Джим Ларкин, секретарь союза ирландских транспор­тных рабочих, призывал народ к борьбе. Шон с восхищением слушал речи Ларкина, затем вступил в этот союз. Так Шон вы­шел из-под зеленого знамени Гэльской лиги и встал под крас­ное знамя рабочего движения.

В книге «Прощай, Ирландия!» рассказана дальнейшая история жизни Шона. Он вступает в социалистическую партию Ирлан­дии, часто бывает в бедных кварталах Дублина, видит страшную нищету простых людей, живущих в трущобах. Шон анализирует причины такого положения. С большим интересом Шон относит­ся к фактам, характеризующим жизнь в Советском Союзе.

Автобиографический образ в эпопее объективирован. Автор не захотел сковывать себя повествованием от первого лица. Пове­ствование от третьего лица создает большую свободу для охвата действительности, для художественной фантазии. Не только пе­редается восприятие жизни главным героем, но и высказываются замечания, суждения, обобщения со стороны автора. Автобиографическая эпопея О'Кейси отличается хроникаль-ностью и панорамностью повествования, охватывающего семьде сят лет жизни героя. Каждая из первых пяти книг соответственно отображает очередное десятилетие жизни автора. Шестая книга освещает последний период в двадцать лет. Эпопейное единство всех шести книг основано на отображении единого процесса ис­торического развития Ирландии за семьдесят лет, на изображе­нии жизненного пути героя. Однако отдельные книги, входящие в эпопею, отличаются относительной самостоятельностью. В каж­дой книге есть особые жанровые черты. Эпопея Шона О'Кейси — это и эпический цикл, включающий романы и лирико-публици-стические книги.

Изображая исторические события и судьбу главного героя, О'Кейси на первый план всегда выдвигает жизнь и борьбу трудо­вого народа Ирландии.

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: