AURORA, ИЛИ УТРЕННЯЯ ЗАРЯ В ВОСХОЖДЕНИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К БЛАГОСКЛОННОМУ ЧИТЕЛЮ[...]

[...] Я уподобляю всю философию, астрологию и теологию, вместе с матерью их, драгоценному дереву, растущему в прекрасном саду.

[...] Земля же, на которой стоит дерево, непрерывно дает ему сок, откуда дерево имеет свое качество жизни; а дерево растет в себе самом от сока земли, и становится большим, и широко раскидывает ветви свои. [...]

И как земля силою своею трудится над деревом, чтобы оно росло и возрастало; так и дерево со всеми ветвями своими непрестанно трудится изо всей своей мощи, чтобы всегда приносить много добрых плодов.

[...] Теперь заметь, что ознаменовал я этим подобием: сад этого дерева знаменует мир; почва — природу; ствол дерева — звезды; ветви — стихии; плоды, растущие на этом дереве, знаменуют людей; сок в дереве знаменует ясное божество. Теперь, люди созданы из природы, звезд и стихий: бог же, творец, господствует во всех, подобно как сок в целом дереве (стр. 3—4).

[...] Небесное и адское царство в природе всегда и всюду боролись между собою и пребывали в великом труде, подобно жене в родах (стр. 7).

Но вот я дал этой книге наименование: Корень или Мать философии, астрологии и теологии. Слушай же теперь, чтобы знать, о чем в этой книге речь:

1) При помощи философии говорится о божественной силе, о том, что есть бог, и каковы природа, звезды и стихии в существе божьем, и откуда всякая вещь имеет свое происхождение, как устроены небо и земля, а также ангелы, люди и

дьяволы, небо и ад, и все, что тварно; также о том, что суть оба качества в природе; все это на истинном основании, в познании духа, в побуждении и движении божьем.

[...] 2) При помощи астрологии говорится о силах природы, звезд и стихий, как из них возникли все твари и как они все побуждают, всем правят и во всем действуют; и как злое и доброе ими производится в людях и зверях: откуда происходит, что злое и доброе господствуют и суть в сем мире; и как состоят в нем царства ада и неба.

[...] Не в том мое намерение, чтобы описать бег, место или имя всех звезд или как бывают у них в течение года соединения или противостояния или квадратуры и тому подобное, как они действуют на протяжении каждого года и часа.

[...] Все это исследовано за долгие годы премудрыми и разумными учеными людьми, прилежным наблюдением, и подме-чанием, и глубоким размышлением, и исчислением. Я же этому не учился и не изучал и представляю речь об этом ученым; но мое намерение в том, чтобы писать по духу и смыслу, а не по наблюдению.

[...] 3) При помощи теологии говорится о царстве Христа, каково оно и как противопоставлено царству ада, а также как оно в природе борется и сражается с царством ада; и как люди верою и духом могут побеждать царство ада, и торжествовать в божественной силе, и получать вечное блаженство, и достигать его как победы в борьбе; и как человек действием адского качества сам ввергает себя в погибель, и какой будет обоим наконец исход.

[...]. Самое верхнее заглавие — Утренняя заря в восхождении есть mysterium, тайна, сокрытая от умных и мудрых в сем мире, которую им самим придется испытать в скором времени. Для тех же, что читают эту книгу в простоте, с вожделением святого духа, возлагают упование свое на одного только бога, оно будет не тайной, но открытым познанием.

[...] И я не восходил также на небо, и не видел всех дел и творений божьих; но оное небо открылось в моем духе, дабы я в духе познавал дела и творения божьи; также и воля на то не есть моя природная воля, но побуждение духа; и немало пришлось мне потерпеть при этом и поражений от дьявола.

[...] Но дух человека произошел не из одних только звезд и стихий; в нем сокрыта также и искра от света и силы божьих. Не праздное слово читаем в книге Бытия (1, 27): бог сотворил человека в образ себе, в образ богу сотворил он его; ибо смысл его именно тот, что из всего существа божья сотворен человек.

Тело из стихий; потому должно оно иметь стихийную пищу, душа же имеет свое происхождение не от одного только тела, и хотя она возникает в теле, и первое начало ее — тело, однако она имеет в себе источник, свой также и извне, чрез воздух; и господствует в ней дух святой, по тому роду и образу, как он все наполняет, и как все в боге, и сам бог все.

[...] И ради того, что дух святой пребывает в душе тварно, как собственность души, простирает она исследование свое до

самого божества, а также и в природу: ибо она имеет источник свой и происхождение из всего существа божьего. Когда она бывает возжена святым духом, то видит, что делает отец ее бог, подобно как сын видит в дому, что делает отец; она член или дитя в дому небесного отца (стр. 19—22).

ОБ ИССЛЕДОВАНИИ БОЖЕСТВЕННОГО СУЩЕСТВА В ПРИРОДЕ

[...] Два качества, одно доброе и другое злое, которые в сем мире во всех силах, в звездах и стихиях, равно и во всех тварях, неразлучно одно в другом, как нечто единое; и нет такой твари во плоти в природной жизни, которая не имела бы в себе обоих качеств.

[...] Здесь надо рассмотреть теперь, что означает или есть слово «качество». Качество есть подвижность, течение или побуждение всякой вещи, каков, например, зной, который жжет, поедает и приводит в движение все, что в него попадает и что не? одного с ним свойства. И он же в свой черед освещает и согревает все, что холодно, влажно и темно, и делает мягкое твердым. Но он содержит в себе еще два вида, а именно свет и яростность; о них надо заметить следующее:

[...] Свет, или сердце зноя, сам по себе есть приятное, радостное зрелище, сила жизни, освещение и зрение вещи, находящейся вдали, и часть или источник небесного царства радости. Ибо он делает в сем мире все живым и подвижным; всякая плоть, равно как и деревья, листва и трава, растет в сем мире силою света и в нем имеет свою жизнь, как в добре.

[...] Но зной содержит в себе в свой черед и яростность, так что жжет, поедает и истребляет; эта яростность течет, движется и воздвигается в свет и делает свет подвижным; и они борятся и сражаются между собою в своем двойном источнике, как нечто единое; и они, действительно, суть нечто единое, но имеют двойной источник (стр.' 25—26).

О СОТВОРЕННОМ НЕБЕ 'И ОБ ОБРАЗЕ ЗЕМЛИ И ВОДЫ, А ТАКЖЕ О СВЕТЕ И ТЬМЕ

[...] Так как я находил, что во всех вещах было алое и доброе, в стихиях, равно как и в твари, и что в сем мире безбожному жилось так же хорошо, как и благочестивому, а также что лучшими странами владели варварские народы и что

счастье благоприятствовало им еще лучше, нежели благочестивым [...], то это ввергло меня в совершенную меланхолию и сильную печаль и не могло меня утешить никакое Писание, которое было мне, однако, весьма хорошо знакомо; причем, конечно, не оставался праздным и дьявол, нередко внушавший мне языческие мысли, о которых я здесь умолчу (стр. 271).

Томмазо Кампанелла (1568—1639) — итальянский философ, утопический коммунист. Родился в Калабрии, на юге Италии, в юности поступил в монастырь ордена доминиканцев, где изучал произведения античных и средневековых мыслителей (особенно Аристотеля и Фомы Аквинского), натурфилософов эпохи Возрождения (особенно Телезио), а также астрологов. Первое произведение — «Философия, доказанная ощущениями» (на латинском языке, 1591). В дальнейшем стал одним из руководителей заговора, целью которого было свержение испанского гнета в Неаполитанском королевстве и установление здесь теократической республики. Раскрытие заговора повлекло в 1602 г. к осуждению Кампанеллы на пожизненное заключение. В тюрьмах Южной Италии он провел 27 лет, вынес очень тяжелые пытки и, несмотря на это, написал ряд философских произведений. Важнейшее из них — знаменитый «Город Солнца». Написанное в начале XVII в. на итальянском языке, оно в 1613 г. было переведено самим автором на латинский язык, но было опубликовано только в 1623 г. за пределами Италии (во Франкфурте). Из других философских сочинений Кампанеллы (все они написаны на латинском языке) наиболее значительны «Об ощущении вещей и о магии» (1620) и «Защита Галилея» (1622). После освобождения из тюремного заключения в 1629 г. бежал во Францию, где и умер. В этот период были опубликованы «Побежденный атеизм» (1631), «Три части универсальной философии, или учения о метафизических вещах» (1638) и ряд других произведений. В настоящей подборке текстов Кампанеллы публикуются отрывки из произведения «Об ощущении вещей и о магии», характеризующие гносеологические позиции философа. Эти отрывки даются в переводе А. М. Водена по 1-му тому «Книги для чтения по истории философии» под ред. А. М. Деборина (М., 1924). Больше всего в нашем издании приводится отрывков из «Города Солнца» (в пер. Ф. А. Петровского) и трактата «О наилучшем государстве» (в переводе М. Л. Абрамсон), представляющего собой обоснование и исполнение философских и социально-политических идей «Города Солнца». Эти отрывки публикуются по изданию: Кампанел-л а. «Гюрод Солнца». М., 1954. Из того же издания заимствованы некоторые сонеты Кампанеллы (или части из них) в пер. С. В. Шервинского, ярко характеризующие его общефилософское и социальное мировоззрение. Интересующемуся читателю

мы рекомендуем также «Предисловие» Кампанеллы к его первому произведению — «Философия, доказанная ощущениями». Впервые на русском языке оно опубликовано в качестве приложения к книге А. X. Горфункеля «Кампанелла» (М., 1969).

Верховный правитель у них — священник, именующийся на их языке «Солнце», на нашем же мы называли бы его Метафизиком. Он является главою всех и в светском и в духовном, и по всем вопросам и спорам он выносит окончательное решение. При нем состоят три соправителя: Пон, Син и Мор, или, по-нашему, Мощь, Мудрость и Любовь'.

В ведении Мощи находится все касающееся войны и мира [...].

Ведению Мудрости подлежат свободные искусства, ремесла и всевозможные науки, а также соответственные должностные лица и ученые, равно как и учебные заведения. Число подчиненных ему должностных лиц соответствует числу наук: имеется Астролог, также и Космограф, Геометр, Историограф, Поэт, Логик, Ритор, Грамматик, Медик, Физик, Политик, Моралист. И есть у них всего одна книга под названием «Мудрость», где удивительно сжато и доступно изложены все науки. Ее читают народу согласно обряду пифагорейцев (стр. 39).

Ведению Любви подлежит, во-первых, деторождение и наблюдение за тем, чтобы сочетание мужчин и женщин давало наилучшее потомство. И они издеваются над тем, что мы, заботясь усердно об улучшении пород собак и лошадей, пренебрегаем в то же время породой человеческой. [...]

Метафизик же наблюдает за всем этим при посредстве упомянутых трех правителей, и ничто не совершается без его ведома. Все дела их республики обсуждаются этими четырьмя лицами, и к мнению Метафизика присоединяются во взаимном согласии все остальные. [...]

Философский образ жизни общиной [...], общность жен [...] принята на том основании, что у них все общее. Распределение всего находится в руках должностных лиц; но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить. [...]

Когда мы отрешимся от себялюбия, у нас остается только любовь к общине (стр. 44—45).

Также надо знать и науки физические, и математические, и астрологические. [...] Но преимущественно перед всем необходимо постичь метафизику и богословие; познать корни, основы и доказательства всех искусств и наук; сходства и различия в вещах; необходимость, судьбу и гармонию мира; мощь, мудрость и любовь в вещах и в боге; разряды сущего и соответствия его с вещами небесными, земными и морскими и с идеальными в боге, насколько это постижимо для смертных, а также изучить пророков и астрологию (стр.51).

[...] Тот, кто занимается лишь одной какой-нибудь наукой, ни ее как следует не знает, ни других. И тот, кто способен только к одной какой-либо науке, почерпнутой из книг, тот невежествен и косен. Но этого не случается с умами гибкими, восприимчивыми ко всякого рода занятиям и способными от природы к постижению вещей, каковым необходимо и должен быть наш© (стр. 53).

Итак, производство потомства имеет в виду интересы государства, а интересы частных лиц — лишь постольку, поскольку они являются частями государства (стр. 67).

[...] В Городе Солнца, где обязанности, художества, труды и работы распределяются между всеми, каждому приходится работать не больше четырех часов в день; остальное время проводится в приятных заня-

тиях науками, собеседовании, чтении, рассказах, письме, прогулках, развитии умственных и телесных способностей, и все это делается радостно. [...]

Они утверждают, что крайняя нищета делает людей негодяями, хитрыми, лукавыми, ворами, коварными, отверженными, лжецами, лжесвидетелями и т. д., а богатство — надменными, гордыми, невеждами, изменниками, рассуждающими о том, чего они не знают, обманщиками, хвастунами, черствыми, обидчиками и т. д. Тогда как община делает всех одновременно и богатыми, и вместе с тем бедными: богатыми — потому что у них есть все, бедными — потому что у них нет никакой собственности; и поэтому не они служат вещам, а вещи служат им. И поэтому они всячески восхваляют благочестивых христиан и особенно превозносят апостолов² (стр. 70—71).

Смерти они совершенно не боятся, так как верят в бессмертие души и считают, что души, выходя из тела, присоединяются к добрым или злым духам сообразно своему поведению во время земной жизни. Хотя они и примыкают к брахманам и пифагорейцам, но не признают переселения душ, за исключением только отдельных случаев по воле бога. И они беспощадно преследуют врагов государства и религии как недостойных почитаться за людей (стр. 74—75).

[...] Тот, кто знает большее число искусств и ремесел, пользуется и большим почетом; к занятию же тем или иным мастерством определяются те, кто оказывается к нему наиболее способным. [...] Благодаря такому распорядку работ всякий занимается не вредным для него трудом, а, наоборот, развивающим его силы (стр.84).

Они утверждают, что весь мир придет к тому, что будет жить согласно их обычаям, и поэтому постоянно допытываются, нет ли где-нибудь другого народа, который бы вел жизнь еще более похвальную и достойную [...].

Они считают, что в первую очередь надо заботиться о жизни целого, а затем уже его частей (стр. 89).

Лица, стоящие во главе отдельных паук, подчинены правителю Мудрости, кроме Метафизика, который

есть сам © > главенствующий над всеми науками, как архитектор: для него было бы постыдно не знать чего-либо доступного смертным. Таким образом, под началом Мудрости находятся: Грамматик, Логик, Физик, Медик, Политик, Этик, Экономист, Астролог, Астроном, Геометр, Космограф, Музыкант, Перспекти-вист, Арифметик, Поэт, Ритор, Живописец, Скульптор (стр. 96).

Законы их немногочисленны, кратки и ясны. Они вырезаны все на медной доске у дверей храма, то есть под колоннадой; и на отдельных колоннах можно видеть определение вещей в метафизическом, чрезвычайно сжатом стиле; именно: что такое бог, что такое ангел, мир, звезда, человек, рок, доблесть и т. д. Все это определено очень тонко. Там же начертаны определения всех добродетелей (стр. 100).

Памятники в честь кого-нибудь ставятся лишь после его смерти. Однако еще при жизни заносятся в книгу героев все те, кто изобрел или -открыл что-нибудь полезное или же оказал крупную услугу государству либо в мирном, либо в военном деле (стр. 107). Они признают, что чрезвычайно трудно решить, создан ли мир из ничего, из развалин ли иных миров или из хаоса, но считают не только вероятным, а, напротив, даже несомненным, что он создан, а не существовал от века. Поэтому и здесь, как и во многом другом, ненавидят они Аристотеля, которого называют логиком, а не философом, и извлекают множество доказательств против вечности мира на основании аномалий³. Солнце и звезды они почитают как живые существа, как изваяния бога, как храмы и живые небесные алтари, но не поклоняются им. Наибольшим же почетом пользуется у них солнце (стр. 109).

Они признают два физических начала всех земных вещей: солнце — отца и землю — мать. Воздух считают они нечистою долею неба, а весь огонь — исходящим от солнца. Море — это пот земли или истечение раскаленных и расплавленных ее недр и такое же связующее звено между воздухом и землею, как кровь между телом и духом у живых существ. Мир — это огромное живое существо, а мы живем в его чреве, по-

добно червям, живущим в нашем чреве. И мы зависим не от промысла звезд, солнца и земли, а лишь от промысла божия, ибо в отношении к ним, не имеющим иного устремления, кроме своего умножения, мы родились и живем случайно, в отношении же к богу, которого они являются орудиями, мы в его предведении и распорядке созданы и предопределены к великой цели. [...] Они непреложно веруют в бессмертие душ, которые после смерти присоединяются к сонму добрых или злых ангелов в зависимости от того, каким из них уподобились в делах своей земной жизни, ибо все устремляется к себе подобному. [...]

Относительно существования иных миров за пределами нашего они находятся в сомнении, но считают безумием утверждать, что вне его ничего не существует, ибо, говорят они, небытия нет ни в мире, ни за его пределами, и с богом, как с существом бесконечным, никакое небытие несовместимо.

Начал метафизических, полагают они, два: сущее, то есть вышнего бога, и небытие, которое есть недостаток бытийности и необходимое условие всякого физического становления; ибо то, что есть, не становится и, следовательно, того, что становится, раньше не было. Далее, от наклонности к небытию рождаются зло и грех; грех имеет, таким образом, не действующую причину, а причину недостаточную. Под недостаточной же причиной понимают они недостаток мощи, или мудрости, или воли. Именно в этом и полагают они грех. [...]

Таким образом, все существа метафизически состоят из мощи, мудрости и любви, поскольку они имеют бытие, и из немощи, неведения и ненависти, поскольку причастны небытию; и посредством первых стяжают они заслуги, посредством последних — грешат: или грехом природным — по немощи или неведению, или грехом вольным и умышленным, либо трояко: по немощи, неведению и ненависти, либо по одной ненависти. Ведь и природа в своих частных проявлениях грешит по немощи или неведению, производя чудовищ. Впрочем, все это предусматривается и устрояется богом, ни к какому небытию не причастным, как суще-

ством всемогущим, всеведущим и всеблагим. Поэтому з боге никакое существо не грешит, а грешит вне бога. Но вне бога мы можем находиться только для себя и в отношении нас, а не для него и в отношении к нему; ибо в нас заключается недостаточность, а в нем — действенность. Поэтому грех есть действие бога, поскольку он обладает существенностью и действенностью; поскольку же он обладает несущественностью и недостаточностью, в чем и состоит самая природа греха, он в нас и от нас, ибо мы по своему неустроению уклоняемся к небытию (стр. 112—115).

Вижу я отсюда, что мы сами не ведаем, что творим, но служим орудиями бога: люди ищут новые страны в погоне за золотом и богатством, а бог преследует высшую цель; солнце стремится спалить землю, а вовсе не производить растения, людей и т. д., но бог использует самую битву борющихся к их процветанию. Ему хвала и слава.

О, если бы ты только знал, что говорят они на основании астрологии, а также и ваших пророков о грядущем веке и о том, что в наш век совершается больше событий за сто лет, чем во всем мире совершилось их за четыре тысячи; что в этом столетии вышло больше книг, чем вышло их за пять тысяч лет⁴; что говорят они об изумительном изобретении книгопечатания, аркебузов и применении магнита — знаменательных признаках и в то же время средствах соединения обитателей мира в единую паству, а также о том, как произошли эти великие открытия [...]. Они уже изобрели искусство летать — единственно, чего, кажется, недоставало миру, а в ближайшем будущем ожидают изобретения подзорных труб, при помощи которых будут видимы скрытые звезды, и труб слуховых, посредством которых слышна будет гармония неба (стр. 119-121).

Они неоспоримо доказывают, что человек свободен, и говорят, что если в течение сорокачасовой жесточайшей пытки, какою мучили одного почитаемого ими философа враги⁵, невозможно было добиться от него на допросе ни единого словечка признания в том, чего от него добивались, потому что он решил в душе мол-. чать, то, следовательно, и звезды, которые воздействуют издалека и мягко, не могут заставить нас поступать против нашего решения (стр. 124).

Мы же изображаем наше Государство не как государственное устройство, данное Богом, но открытое посредством философских умозаключений, и исходим при этом из возможностей человеческого разума, чтобы показать, что истина Евангелия соответствует природе (стр. 134).

Поскольку мы неизменно избегали крайностей, мы все приводили к умеренности, в которой заключается добродетель. И поэтому ты не сможешь вообразить более счастливое и снисходительное государство. И наконец, пороки, которые замечались в государствах Ми-носа, Ликурга, Солона, Харонда, Ромула, Платона, Аристотеля и других созидателей государств, уничтожены в нашем Городе Солнца, как ясно каждому, кто хорошо рассмотрит его, ибо все наилучшим образом предусмотрено, поскольку этот Город зиждется на учении о метафизических первоосновах бытия, в котором ничто не забыто и не упущено. [...]

Если бы мы и не смогли претворить полностью в жизнь идею такого государства, все же написанное нами отнюдь не было бы излишним, поскольку мы предлагаем образец для посильного подражания. А что такая жизнь к тому же возможна, показала община первых христиан, существовавшая при Апостолах [...]. Такова же была жизнь клириков вплоть до папы Урбана I, даже при св. Августине, и в наше время — жизнь монахов, которую св. Златоуст считал возможным распространить на все Государство. И я надеюсь, что такой образ жизни восторжествует в будущем,

после гибели Антихриста⁶, как указано у пророков (стр. 137-138).

И хотя государства под тропиками не могли бы иметь многочисленное население, но мы описываем и стремимся не к величине государства, которая большей частью проистекает из честолюбия и алчности, а к нравственности, на которой покоится Город Солнца (стр. 140).

Как сказал Правовед⁷, «естественное право — это право, которому природа обучила всех животных». Поэтому вернее верного, что, согласно естественному праву, все является общим (стр. 151).

Итак, в нашем Государстве находит успокоение совесть, уничтожается жадность — корень всех зол, и обман [...], и кражи, и грабежи, и излишество, и уничижение бедных, а также невежество [...], уничтожаются также излишние заботы, труды, деньги, которые добывают купцы, скупость, гордость и другие пороки, которые порождаются разделением имуществ, а равным образом — себялюбие, вражда, зависть, козни, как уже было показано. Вследствие распределения государственных должностей соответственно природным способностям мы достигаем искоренения зол, которые проистекают из неследования должностей, из их выборности и из честолюбия, как учит св. Амвросий, говоря о государстве пчел. И мы подражаем природе, которая ставит начальниками наилучших, как это происходит у пчел, ибо если мы и прибегаем к избранию, однако оно согласно с природой, а не является произвольным: это означает, что мы избираем того, кто возвышается благодаря своим естественным и моральным добродетелям (стр. 154—155). В нашем Государстве должности доставляются исходя из практических навыков и образованности, а не из благосклонности и родственных отношений, ибо мы свели на нет родственные связи (стр. 157).

Ощущение есть чувствование возбуждения, сопровождаемое умозаключением относительно действительно существующего пред-

Ясно, что ощущение есть возбуждение чувств. Ведь, когда я ощущаю тепло или холод, я сам становлюсь теплым или холодным, и тепло или холод не ощущаются, если они не способны производить впечатление и действовать.

[...] Ощущение есть не только возбуждение, но и выражаемое в понятии знание о предмете, вызывающем возбуждение на основании производимого им возбуждения; и оно сопровождается столь быстро совершающимся процессом умозаключения, что этот процесс не замечается. Ведь суждение о целом огне по части теплоты или света есть силлогизм.

[...] Память есть предвосхищение ощущения: воспоминание же есть возбуждение его в подобном ему ощущении. Умозаключение же есть ощущение подобного в подобном и, сколько в мире оказывается родов сходств, или сущностей, или количества, или качества, или деятельности, или возбуждения, или действия, или места, или времени, или положения, или причины, или фигуры, или цвета, столько же существует и умозаключений и силлогизмов. И у всех животных, у которых есть свободная душа в особенных вместилищах, есть и память и способность к образованию представлений. Не так обстоит дело у растений, потому что им досталась в удел душа, стесненная и нечувствительная. И душа есть теплый телесный дух, тонкий, подвижной, способный быстро испытывать возбуждение и чувствовать, подобно огню, как мы доказали во второй книге. Итак, душа является не чистой потенцией, подобно материи, как полагает Аристотель, а тонким предметом, способным быть возбуждаемым всяким несходным с ним предметом, но не предметом, совершенно похожим на нее. Поэтому душа менее способна ощущать душу и воздух, и, следовательно, она не является чистою, все воспринимающей потенцией. А разум, которым бог наделяет людей, одарен не только этою чувствительностью, памятью и животными, чувственными представлениями, но, как будет выяснено, и более божественными и высокими способностями. Итак, если ощущение есть возбуждение и все основные элементы возбуждаются, то все они и ощущают. [...] Ощущение есть не только возбуждение, но и сознание возбуждения, и суждение о предмете, вызывающем возбуждение. Если это ощущение способствует сохранению индивидуума и приятно, то оно вызывает влечение и желание, если же оно болезненно и производит разрушительное действие, то мы отказываемся от него и оно отвергается.

Мы признаем всеобщую материю, — являющуюся местом всех форм, подобно тому как пространство является местом, в котором находятся все материи, — телесной массой. Ведь Аверроэс и другие впервые стали утверждать, что та материя,

которую признают перипатетики и которая не является чем-нибудь конкретным и не допускает ни количественных, ни качественных определений, оказывается существующей только в уме. Если же она существует в уме, то она никоим образом не может лежать в основе вещей, возникающих вне ума. [...] Всякое существо охотно испытывает такие воздействия и возбуждения со стороны других существ, которые способствуют его натуре. Этим объясняется мнение Платона и Аристотеля, что материя испытывает столь страстное влечение к формам, как женщина к мужчине, потому что ее совершенство состоит в том, чтобы украшаться формами, причастными к божественной красоте. Итак, сама она чувствует, так как испытывает влечение. Ведь всякое влечение возникает благодаря познанию (стр. 163—166),

[...] Так как возбуждение является ощущением, а сама материя в высшей степени способна к возбуждению, то она способна и к ощущению и даже к пониманию (утверждает Давид де-Динандо), а_ж потому он и полагал, что материя есть бог, хотя и несовершенно. Ведь у нас понимание есть акт, а не возбуждение, хотя оно и следует за возбуждением; в боге же оно является актом без всякого возбужденна, [...]

РАЗЛИЧНЫЕ ВИДЫ ОЩУЩЕНИЯ И СМЫСЛА СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ОБ ЕДИНОМ ОЩУЩЕНИИ ВО ВСЕМ

Те вещи, которые нас не касаются и не производят на нас впечатления, вовсе не ощущаются. Такие вещи, которые нахо-дятся на очень далеком расстоянии от нас и никогда не приближаются к нам, и такие, которые не способны физически касаться нас, считаются совершенно неизвестнымиг-Ееяи же они в каком-нибудь отношении сходны с вещами, касавшимися нас, то они познаются по аналогии. Это мы называем ощущением, испытываемым по аналогии; другие же называют это умозаключением, так как душа, познавая, переходит от подобного к подобному. А когда воспроизводятся признаки или воспроизводится исчезнувшее представление при виде чего-либо подобного, вызывающего в нас исчезнувшее представление, то мы называем это воспроизведением ощущения, а другие называют это воспоминанием. [...] В мире не существует лжи и обмана, так как всякая вещь такова, какова она сама по себе, а не по отношению к нам.

[...] Итак, он, [человек], придумывает более общие имена для всех предметов, менее общие для многих предметов и собственные имена для индивидуумов. А именно, так как все вещи являются предметами, он сказал: существо. Так как одни и те же предметы, производящие на него сходное впечатление, в то же время и неодинаково действуют на него, он отметил и это различие, дав им неодинаковые и различные имена, и стал говорить о существах телесных и нематериальных, живых и неживых, чувствующих и растениях, разумных и неразумных,

а индивидуумам он стал приписывать последние отличительные признаки, назвав их Петром, Павлом и т. д.

Далее, все мысли этого рода должны вытекать из природы вещей. Ведь таким образом теплота дает возможность судить не только об одном холоде, но по этому одному холоду и о всех подобных ему видах холода. В этом-то и состоит умозаключение. И лошадь знает не один только этот ячмень и не одну только лошадь, но всех подобных по признакам и по виду она считает лошадьми. Но и у существ признаются сходства и различия; и те существа умнее, которые умеют лучше различать и комбинировать без ошибок, т. е. не соединяя вместе разнородные предметы, что происходило бы в том случае, если бы, например, кто-нибудь сказал: осел есть человек или: золотая гора, и не разъединяя таких предметов, которые соединены, например, говоря: свет не светел, солнце не горячо, огонь не ощущается. Между предметами совершается общее и взаимное оповещение, которое происходит благодаря соприкосновению: так воздух, прикасающийся к другому воздуху, ощущает его возбуждение, так как приходит в движение вследствие его движения, становится холодным благодаря его охлаждению или нагревается им. И звезды, испуская лучи одна по направлению к другой, обмениваются мыслями.

[...] Ведь речь является неудобным способом выражения мыслей, гораздо более медленным, чем выражение мысли предметов, свободных от грубой телесности. Так, ангелы и демоны, сразу понимающие взаимные мысли, выражают тысячу мыслей, в то время как мы выражаем словом одну мысль. И насколько писание быстрее ваяния, речь быстрее писания, познание быстрее слова, настолько же, и даже в гораздо большей степени, быстрее происходит у них выражение их мыслей.

Так как все существа касаются друг друга, а предметы, которых они не касаются, сходны с теми, которых они касаются, то все они ощущают друг друга или непосредственно, или руководясь аналогией. Но умозаключение весьма сходно с ощущением; предвосхищенное ощущение есть память, а воспроизведенное ощущение есть воспоминание; ощущение многого сходного, как единого, есть понимание. Но название «ум» стало наконец применяться к человеческой мысли, равно как и умозаключение, которое есть разумное мышление. А слово «дух», которое есть название ветров, применяется к богу и к ангелам, так как, исходя от подобных им, мы каким-либо образом познаем их в том, в чем они непосредственно не усматриваются: однако следует воздерживаться от утверждения, что к ним применимы умозаключения и рассуждения как к человеку, которому они свойственны. Вообще им свойственно спокойствие и бесстрастие. Однако до сих пор они не лишились названия ветров,— дух, — хотя оно приличествует душам.

Итак, мы можем сказать, что предметы на свой лад ощущают, воспроизводят ощущения, судят, обозревают, предвидят и познают по аналогии (стр. 168—172).

Кто, вбожествясь, божественность впитает (стр. 163).

ский университет. В 1584 г. был избран в парламент. С 1617 г. — лорд-хранитель печати при короле Якове 1, затем лорд-канцлер, барон Ве-руламский и виконт Сент-Ол-банский. В 1621 г. по настоянию парламентской оппозиции Бэкон был привлечен к суду по обвинению во взяточничестве, осужден и отстранен от всех должностей. Вскоре был помилован королем, но на государственную службу не вернулся, полностью посвятив себя научной и литературной работе (которой он занимался и в предшествующий период). Уже в молодые годы философ вынашивал грандиозный план «Великого Восстановления наук», к реализации которого стремился всю жизнь. Первую часть ятого труда составляет новая, совершенно отличная от аристотелевски-схоластической классификация наук. Она была предложена Бэконом уже в его труде «О преуспевании знания» (1605), а затем в дальнейшем была доработана, расширена и издана (на латинском языке) под названием «О достоинстве и усовершенствовании наук» (1623). Главное произведение Бэкона — его знаменитое методологическое сочинение «Новый органон» (1620, тоже на латинском языке). В числе других его произведений — небольшой трактат «О принципах и началах в их отношении к мифам о Купидоне и о небе или о философии Парменида и Телезио и особенно Демокрита в связи с мифом о Купидоне» (на латинском языке), неоконченная социальная утопия «Новая Атлантида» (1624, на английском языке). Первым опубликованным произведением Бэкона были «Опыты и наставления нравственные и политические» (1597, на английском языке).

В основу настоящей подборки положен «Новый органон» в переводе С. Красильщика в а (Л., 1935). Затем публикуются отрывки из трактата «О принципах и началах» в переводе А. Гутермана (М., 1937).

АФОРИЗМЫ ОБ ИСТОЛКОВАНИИ ПРИРОДЫ И ЦАРСТВЕ ЧЕЛОВЕКА

I. Человек, слуга и истолкователь природы, столько совершает и понимает, сколько постиг в порядке

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: