|
Логика процесса бюрократизации
Итак, первоначальное утверждение различия общественного и частного было сформировано в сфере власти. Оно привело к становлению собственно политического порядка публичной власти, обладающего собственной логикой (государственный интерес), самостоятельными ценностями, своим языком, специфическим и отличающимся как от «домашнего» (королевского), так и от частного. Это различие в дальнейшем распространилось на всю социальную жизнь, но начаться оно, некоторым образом, должно было с короля, в голове короля и его окружения, где все заставляет путать — по какому-то институциональному нарциссизму — ресурсы и интересы институции с ресурсами и интересами личности. Формула «Государство — это я» выражает прежде всего неразличение общественного и частного порядков — принцип, которым определяется династическое государство, и в борьбе с которым должно формироваться государство бюрократическое, предполагающее отделение позиции от занимающей ее персоны, функции от функционера, общественного интереса от частного и особенного, и наделяющее чиновника доблестью бескорыстия. Королевский двор — пространство одновременно публичное и приватное. Его можно описать как конфискацию социального и символического капитала в пользу одной персоны, как монополизацию публичного пространства. Наследование является в некотором роде перманентным государственным переворотом, по которому личность присваивает себе общественную вещь. Это — обращение на пользу одной персоне собственности и прибылей, связанных с функцией (оно может принимать различные формы: наиболее наглядным образом в династический период; более скрыто, но все же может существовать и в последующие периоды, например, когда президент республики узурпирует монархические атрибуты или, уже в ином ключе, когда профессор — о котором писал М. Вебер — воображает себя «маленьким пророком на государственном содержании»). Личная власть — которая может не иметь ничего общего с абсолютной — есть частное присвоение общественной власти, частное отправление этой власти. Процесс разрыва с династическим государством принимает вид разложения на imperium (публичная власть) и dominium (личная власть); на публичное пространство, форум, агору, место сплочения собравшегося вместе народа, и дворец (для древних греков, например, отсутствие агоры было главным показателем варварства). Концентрация политических средств сопровождалась политической экспроприацией личной власти: «Становление современного государства повсюду начиналось с желания правителя экспроприировать личные властные привилегии, которыми — с его стороны — располагала административная власть, т. е. привилегии всех тех, кто является собственниками средств управления, средств ведения войны, финансовых средств и всех других видов благ, допускающих политическое использование».31 В более общем виде, «дефеодализация» подразумевает разрыв между «естественными» связями (родством) и процессами «естественного», т. е. не-опосредованными не-домашней инстанцией, воспроизводства королевской власти, бюрократии, института образования и т. д. Государство является по сути antiphýsis: оно устанавливает (дворянин, наследник, судья...), оно называет, оно неразрывно связано с институцией, конституцией, номосом — пôто (ex instituto) — по противоположности с phusei. Оно формируется и через учреждение специфической законности, которая — с точки зрения этноса — требует разрыва со всякого рода приверженностью, ведущей происхождение от касты, семьи и т. п. Все это ставит государство в положение, несовместимое со специфической логикой семьи, которая — сколь бы ни была произвольной — является самой «натуральной» (кровь и прочее) и натурализуемой из всех социальных институтов. Процесс «дефеодализации» государства сопровождается развитием специфического способа воспроизводства, придающим большое значение школьному образованию. (В Китае чиновник должен был получить специальное образование и быть полностью чуждым частным интересам.) Университеты в Европе появляются в XII веке, но развиваться начинают в XIV под натиском правителей. Университеты стали играть существенную роль в формировании служителей государства: и светских, и религиозных. Вообще говоря, генезис государства нераздельно связан с настоящим культурным преображением. На Западе, начиная с XII века, нищенствующие монашеские ордена, распространившиеся в городах, открывают светским лицам широкий доступ к литературе, прежде предназначенной исключительно для высокообразованных священников. Таким образом начался процесс обучения, значительно ускорившийся с основанием городских школ и изобретением типографий в XV-XVI веках. С развитием образования связана смена системы наследования должности системой назначений, осуществляемых представителями государственной власти, и, как следствие, — клерикализация дворянства (особенно ощутимая в Японии). Англия, — как отмечал Марк Блок, — стала унифицированным государством прежде всех континентальных королевств, поскольку государственная служба там не отождествлялась полностью с родовыми землями. Очень рано там появляются directly appointed royal officials — ненаследуемые должности sheriffs. Престол противится феодальной раздробленности, внедряя в управление промежуточное звено — служащих, выбираемых среди местных, но назначаемых и снимаемых самой Короной (Корриган и Сейер датируют переход от «household» к бюрократическим формам правления примерно 1530 годом). Параллельно происходит «демилитаризация» дворянства: «Most of the landowning class was, during the Tudor epoch, turning away from its traditional training in arms to an education at the universities or the Inn of Court».32 B армии, которая становится прерогативой государства, также происходит переход «from private magnates commanding his own servants to lord lieutenant, acting under royal commission». 33 Как феодалы преобразуются в служащих на содержании короля, так и Curia regis превращается в настоящую администрацию. В XI и XIII веках от Curia regis отделяются Парижский парламент и Счетная палата, затем, в XV веке — Большой совет; процесс завершается в середине XVII века с формированием правительственных Советов (заседающих в присутствии короля и канцлера) и Советов управления и правосудия.34 (Но процесс номинальной дифференциации: Узкий совет; Совет по делам; Тайный совет, называемый после 1643 года Верхним советом; Почтовый совет, созданный около 1650 года; Финансовый совет; Торговый совет, действующий с 1730 года — скрывает за собой глубокую взаимосвязь вещей.) Феодальное правление персонально (оно обеспечивается группой людей, окружающих суверена: баронами, епископами и простолюдинами, на которых может полагаться король). С середины XII века английские монархи начинают привлекать к правлению священников, но развитие Common Law в Англии и римского права на континенте, изменяют ситуацию в пользу светских лиц. Появляется новая группа, состоящая из тех, кто получил свое положение благодаря профессиональной компетенции, а следовательно, государству и его культуре — чиновники. Таким образом, становится понятна главенствующая роль служащих, чье восхождение сопровождает становление государства, и о которых можно сказать, что они создают государство, их создающее, или что они творят себя, создавая государство. С момента своего возникновения они неразрывно связаны с государством в силу способа своего воспроизводства. Жорж Дюби указывал, что с XII века «высшая и средняя бюрократия почти целиком вышла из колледжа».35 Постепенно они основывают собственные специфические институты, наиболее типичным из которых является парламент, хранитель закона (в частности, гражданского права, которое со второй половины XII века начинает автономизироваться относительно канонического права). Обладая такими специфическими, отвечающими потребностям управления ресурсами, как письмо и право, чиновники очень рано обеспечивают себе монополию на наиболее типично государственные ресурсы. Их вмешательство несомненно способствует рационализации власти. Прежде всего, — как пишет Ж. Дюби, — они вносят строгость в отправление власти, оформляя судебные решения и ведя реестр;36 затем они вводят в действие типичный для канонического права способ мышления и схоластическую логику, на которой это право покоится (например, «различие», «постановка под вопрос», борьба аргументов «за» и «против»; или практика inquisitio — рациональное расследование, заменившее испытание доказательством и завершающееся письменным заключением). Наконец, они строят идею государства по модели церкви в трактатах о власти, ссылаясь при этом на Священное Писание, Книгу царств, святого Августина, но еще и на Аристотеля. Королевство понимается ими как магистратура, а тот, кто получает его в наследство, — избранник божий, но должен при этом показать себя хорошим хранителем res publica; он должен считаться с природой и быть разумным. Продолжая следовать мысли Жоржа Дюби,37 можно рассмотреть вклад чиновников в формирование рационального бюрократического габитуса. Так, они возводят в доблесть осторожность: нужно владеть собой и эмоциональными порывами, действовать здраво, как подсказывает разум и чувство меры; а также учтивость — инструмент социальной регуляции. (В отличие от Элиаса, видящего в государстве основу «цивилизации», Дюби справедливо считает, что клерикальное изобретение — учтивость внесла свой вклад в изобретение государства, способствующего распространению куртуазности. То же и в отношении sapentia — общей склонности к мудрости, касающейся всех сторон жизни.) Государство есть fictio juris — выдумка юристов, участвовавших в производстве государства, создавая теорию государства, перформативный дискурс об общем деле. Созданная ими политическая философия является не дескриптивной, а продуктивной и предсказательной относительно своего объекта. Исследователи, изучающие труды юристов, от Гуичардини (одним из первых введшим в научный оборот термин «государственный интерес») или Джовани Ботеро до Луазо или Бодена — просто как теории государства, отказываются замечать собственно созидательный вклад юридической мысли в зарождение государственных институтов.38 Юрист — хозяин общего социального ресурса слов и понятий — предлагает средства осмысления реальностей ранее непомысленных (например, понятие corporatio), раскрывает целый арсенал организационных приемов, моделей действия (часто заимствованных из церковных традиций, но подвергнутых секуляризации), капитал решений и прецедентов. (Сара Хэнли39 показала, как между юридической теорией и королевской или парламентской практикой происходят постоянные взаимообмены.) Следовательно, нельзя довольствоваться тем, чтобы брать из анализируемой реальности концепты (например, суверенитет, государственный переворот и т. п.), которые предполагается использовать для объяснения той самой реальности, чьей составной частью они являются и в создании которой принимали участие. Для правильного понимания политических текстов, являющихся не простыми теоретическими описаниями, но практическими предписаниями, имеющими целью породить новый тип социальной практики путем придания ей смысла и причины существования, — нужно заново поместить произведения и авторов в контекст предприятия по конструированию государства, реконструировать их диалектическую связь. Нужно найти место авторов в нарождающемся юридическом поле, а также в более широком пространстве, поскольку их позиция относительно других юристов и центральной власти может лежать в основании их теоретической конструкции.
Чтение книги Уильяма Фарра Черна40 позволяет предположить, что взгляды «законников» различались в зависимости от дистанции, отделяющей их от центральной власти Так, «абсолютистский» дискурс был в большей степени делом юристов, непосредственно участвующих в центральной власти, которые устанавливали четкое деление между королем и подданными и устраняли все отсылки к промежуточным инстанциям власти, таким как, например, Генеральные штаты, в то же время парламентарии занимали более неопределенную двойственную позицию.
Все заставляет предполагать, что тексты, с чьей помощью которых юристы пытались навязать свое видение государства и, в частности, идею «общественной пользы» (которую сами они и изобрели), являются в то же время стратегиями, и их посредством юристы стремятся заставить признать свое присутствие, утверждая присутствие «государственной службы», часть которой они составляют. (Взять хотя бы положение третьего сословия в Генеральных штатах 1614-1615 годов или политику Парижского парламента, особенно, в период Фронды, в отношении изменения иерархии сословий и признания судейского сословия, «дворян пера и чернил» как первого сословия, поместив при этом в первый ранг не военную, но гражданскую службу государству. Можно вспомнить о борьбе короля и парламента внутри формирующегося поля власти — инстанции, которая, по мысли одних, была призвана легитимировать королевскую власть, а по мнению других — ограничить ее, откуда и выражение «ложе правосудия».1i) Короче, нет сомнений в том, что принимавшие самое явное участие в продвижении разума и универсальности имели наиболее явно выраженную заинтересованность в универсальном, — так что можно сказать, что у них был частный интерес к общественному интересу.41 Недостаточно просто описать логику такого процесса неощутимого преобразования, завершившегося возникновением не имеющей исторических прецедентов социальной реальности, которой является современная бюрократия, т. е. относительно автономного административного поля, независящего от политики (отрицание) и экономики (бескорыстие) и подчиняющегося специфической логике «публичного». Нужно перестать довольствоваться неким интуитивным полупониманием, которое дает знакомство с конечным состоянием, и попробовать заново схватить глубинный смысл ряда чрезвычайно малых, но решающих изобретений: кабинет, подпись, печать, постановление о назначении, удостоверение, аттестация, реестр и регистрация, циркуляр и т. п., — всего того, что привело к установлению собственно бюрократической логики, власти безличной, взаимозаменяемой и с виду совершенно «рациональной», а на деле наделенной самыми загадочными свойствами магической эффективности.
Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)... Что способствует осуществлению желаний? Стопроцентная, непоколебимая уверенность в своем... Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор... Система охраняемых территорий в США Изучение особо охраняемых природных территорий(ООПТ) США представляет особый интерес по многим причинам... Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:
|