Глава 7. Искусно убранный ад

Комната легонько раскачивалась вот уже несколько дней, и Северус сидел, прислонившись к стене, с тех пор как ему стало слишком сложно отходить от нее. Руку все еще жгло. Иногда он пытался выцарапать, вырвать это, но даже через рукав это обжигало так, что ему приходилось совать пальцы в рот — подушечки покрывались волдырями и ожогами.

… он был в поместье Малфоев, и на него нахлынуло со всех сторон отвратительное изобилие недолгого периода барокко, в котором был построен дом. Он вспомнил, что давным-давно было другое поместье, отличающееся большим вкусом, но наполненное призраками мрачных лет, когда Малфои властвовали над илистыми холмами и курганами и недолго живущими крестьянами. Интересно, что он здесь делает.

… Северус! Как хорошо, что тебе это удалось!..

Он обернулся и увидел Люциуса, уверенно направляющегося к нему по мраморному полу, шаги гулко отдавались от высоких сводов. Тот раскинул руки в издевательской пародии на приветствие, а по его лицу расплылась хищная улыбка.

Мраморный пол леденил босые ступки, и Северус удивился, почему на нем нет обуви.

Люциус подошел к нему и начал хлопать по спине, выбивая из легких весь воздух. Северус закашлялся и поднял руку, чтобы прикрыть рот, но, глядя, как сгибаются пальцы, он заметил, что перед глазами все плывет. Контуры руки размазывались, и ему почудилось, будто плавится кожа. Он потрясенно уставился на это.

Что такого интересного в твоей руке, Снейп?

Северус поднял взгляд от парты на хмурящееся лицо профессора Миллза, его старого учителя зелий. В глубине души, он был ужасно разочарован, что вновь оказался молодым и вынужден был вновь переживать подростковый период. Он ощущал себя не в своей тарелке, ему было неудобно в собственной шкуре.

Ничего, сэр, сказал Северус, и звук ломающегося голоса опечалил его. Из конца комнаты раздалось хихиканье, и даже не оглядываясь, он знал, что его издал Джошуа Барнхэм. Зелья с Рейвенкло, кисло подумал он. Ему вспомнилось, как утомительны были уроки с ними: каждый неверный ответ на вопрос давал новый повод для насмешек. Всезнайки, кисло подумал он, откидываясь назад на стуле.

Но это был не стул. Вместо этого Северус испытал восхитительное чувство падения и приземлился прямо на спину на мягкую стеганую поверхность. Вокруг было темно, и на мгновение он подумал, что, должно быть, закрыл глаза, но нет… это было не так. Повязка все еще была на месте, но не было глаз, чтобы прикрывать их, и даже век, чтобы закрыть. В голове радостно подпрыгивала и искрилась магия, передавая информацию об окружающем мире: дверь на северной стене, мебели нет, серая ткань — от отчаяния и растерянности ему захотелось закричать. Крик красноречив. Чья это фраза? Под кожу заползло странное полусонное чувство, будто он будто движется по длинной спирали, глубокое и коварное, как жжение Темной метки.

Северус продолжал ощущать глубокий дикий мускусный запах, который напоминал об охоте и убийстве, о пролитой на снег крови, как в древних языческих ритуалах. Отдельную ноту составлял свалявшийся мех и острое волнение, они тоже вливались в его ноздри.

Где-то ночью комната перестала раскачиваться, и Северуса посетило ужасное чувство, что жуткое животное, чей запах он ощущал, ходит теперь туда-сюда вдоль противоположной стены, а сам он, съежившийся в углу, был идеальной жертвой. В воздухе не было ощутимого возмущения от движения, иначе магия засекла бы это, но время от времени токи воздуха менялись, и Северусу казалось, что он слышит сопение, приближающиеся шаги, капание слюны, горячее зловонное дыхание…

Это продолжалось годами, во всяком случае, так казалось. Обычно он возвращался назад в свою комнату, но теперь он временами оказывался в различных местах, прекрасных и настоящих, и не знал, где находится в действительности. Неуверенность уже утратила свою новизну; возможно, это произошло в тот момент, когда он понял, что невозможно узнать, где он и когда. Он никогда не был в серой комнате раньше, но, опять же, иногда он оказывался в местах, которых никогда не видел, и иногда там были люди, которых он тоже никогда не встречал.

Даже когда Северус не оказывался в странных местах, ему иногда казалось, что он слышит шепотки вокруг.

И всегда, всегда на руке горела Темная метка, иногда сильнее, иногда слабее, но всегда болезненно и настойчиво, и это сводило его с ума.

Он так устал, а мягкий пол выглядел таким удобным…

Он снова очутился в каком-то другом месте. Беглый взгляд вокруг сказал ему, что он на жилой улице, заставленной маленькими домиками — обычный маггловский пригород. Было темно, но он мог видеть: небо наполнял мягкий серый свет, достаточный, чтобы он угадал очертания домов и небольшие отблески, сказавшие ему, где стоят машины. Тротуар слабо поблескивал. Он пошел по дороге, не заботясь больше о том, куда она приведет. Он подозревал, что это не имеет особого значения.

Он шел уже довольно долго, минуя дом за домом — все похожи один на другой, темные и тихие — пока один не привлек его взгляд. В окне горел свет. Северус направился туда и, подойдя к дворику, перебрался через живую изгородь, чтобы заглянуть внутрь.

Это была всего лишь хорошо освещенная комната, совершенно пустая. Северус нахмурился и, прохаживаясь под окном, задумался, зачем он тут.

Он не знал, сколько времени провел там, когда кусты позади зашуршали. Сердце резко стукнуло от испуга, и он, спотыкаясь, пошел прочь от дома, широко открыв глаза — глаза — и пытаясь привыкнуть к темноте.

Там был человек. Северус никогда не видел его раньше, но лицо человека не слишком занимало его. Его привлекли глаза, пылающие желтым цветом, горящие, как угольки.

Слепые могут видеть в темноте, прошептал он, и мир начал немного расплываться.

— Не можете что? — спросила его мадам Помфри.

Снова комната с мягким полом. «Разве я спал? Где я?»

— Ничего, — огрызнулся он. — Что вы здесь делаете?

— Ну же, Северус, я просто проверяю своего любимого пациента. Как мы сегодня себя чувствуем? — она суетилась по комнате, мягкий пол смягчал ее шаги.

— Нормально, — коротко ответил он и почувствовал, как сводит желудок. — Только немного голоден.

— Правда? — спросила она. — Тогда сейчас принесу вам чего-нибудь.

«Хорошо», — подумал Северус, наклоняясь назад, пока не уперся спиной в стену.

— Не помню, чтобы говорил тебе сделать это.

Северус снова слышал голоса, плывущие в сознании. Он смутно подумал, не идут ли они из соседней комнаты, но не был уверен. Но стоило сконцентрироваться, они становились четче.

— Он будет в ярости, когда узнает, что ты натворил.

Он наклонил голову, пытаясь понять странный разговор, который, кажется, велся, но даже под страхом смерти не мог ни определить говорящих, ни уловить нить дискуссии. Она постоянно ускользала от него, но, о чем бы ни говорили голоса, это не казалось ужасно интересным, так что он не слишком расстраивался. Он рассеянно потер Темную метку через одежду, не обращая внимания, что ужасный черный рисунок едва не оставлял волдырей на пальцах там, где он к нему прикасался.

— Откуда мне знать? Достаточно того, что он не выкидывает эти свои штучки, правда?

Дверь отворилась, и кто-то вошел. Все — запах, рост, движения — выдавало Дамблдора. Ноги старого мага мягко прошлепали по полу, когда он пересекал комнату. Слабый хлопок в воздухе обозначил, что директор сотворил себе стул.

— Как ты себя чувствуешь, Северус? — спросил Дамблдор.

— Ох, не будь таким скрытным, дорогой мой мальчик. Ты же знаешь, что я этого терпеть не могу.

Северус не ответил. Правая рука по привычке потянулась, чтобы потереть предплечье, но он быстро отдернул пальцы, помня о волдырях. Боль в руке была неизменно мучительной, но как бы долго он ни терпел ее, казалось, никогда не сможет привыкнуть к постоянному жжению.

— Интересно, — произнес явно озадаченный Дамблдор.

— Думал, твоя рука перестанет болеть после падения Волдеморта, — ответил Дамблдор.

— Ох, ты же знаешь, о чем я говорю. Я просто нахожу странным, что твоя рука опять полыхает. Можно мне взглянуть?

— Мы победили? — его голос был хриплым от долгого молчания.

Северус вырвался из окружавшего его тумана.

— Как? — нетерпеливо спросил он. — Как я победил?

— Знаешь, — почти мечтательно произнес Дамблдор, — это совершенно замечательная история…

— Не хочешь сыграть в шахматы? — спросил его Волдеморт полным скуки голосом.

— Здесь нет шахматной доски, — угрюмо пробормотал Северус. — Они даже забрали мою палочку, так что наколдовать ее я тоже не смогу.

Волдеморт вздохнул, вытащил собственную палочку и сложным поворотом создал на полу прекрасный набор шахмат из черного дерева и слоновой кости. От хлопка воздуха и перемены давления в мозгу Северуса вспыхнули дикие искры магии. Он вздрогнул. Становилось все сложнее и сложнее разделить воспоминания и воображение: и то, и другое вызывало странные галлюцинации — будто он почти мог видеть, но только если вспоминал что-нибудь отдаленное. На первый взгляд они казались сложными и многогранными, но когда он пытался сконцентрироваться на чем-то конкретном, оно растекалось, ускользало, и картинка пропадала.

Он подумал, что смотрит на шахматную доску на полу.

— Почему вы заодно не сотворили стол? — спросил он.

«Логично», — сказал себе Северус и опустился на пол, чтобы играть.

Игра разочаровала его. Он мог видеть будущее, но его соперник ловко противостоял каждому его ходу, будто Волдеморт мог читать его мысли. Куда бы он ни передвинул фигуру, ее ловко «съедал» и убирал с доски его бывший господин; любая стратегия заканчивалась тупиком.

— Вы ведь пытаетесь что-то сообщить мне, верно? — спросил он.

И почувствовал на себе удивленный взгляд Волдеморта.

— В чем же тогда смысл? Действительно ли вы вообще здесь? — он почти кричал.

— Нет, вы никогда не делаете ничего, что не имеет хоть какого-то смысла. Какую игру вы ведете?

— Смысл в выигрыше. Смысл жизни в том, что она заканчивается.

Это был ее голос, и он заметил, что она действительно находится в комнате; и в глубине души он знал, что Волдеморт и его шахматы исчезли, будто их никогда и не было. Или, может, это он все еще сидел прямо перед ним, а она не маячила у двери. Северус пощупал перед собой, но ощутил только мягкий, набитый настил.

Как он? — спросила Гермиона, беспокойно наморщив лоб. Она все еще сердилась на него, но Дамблдор сказал ей, что его дела не очень, и, несмотря на его ужасные слова, она не могла заставить себя бросить его. Он тогда был не в себе.

— Я не знаю, — тихо ответила мадам Помфри. — Он много разговаривает сам с собой и кажется несколько растерянным. Однако он узнает меня, так что, наверное, и с вами будет нормальным. Он по большей части сидит там. Не забудьте убрать палочку в рукав. Мы забрали его палочку, чтобы он не творил никакой магии, могущей причинить вред ему или другим.

Мадам Помфри печально, напряженно улыбнулась ей, и в ее руке загремели железные ключи, когда она стала открывать дверь. Та распахнулась, и Гермиона впервые увидела серую комнату; она вошла.

Поначалу она мало что могла разглядеть: комната была освещена очень слабо. Но ей было несложно найти сидящую на полу по-турецки фигуру, пристально глядящую на кусок настила перед собой и, очевидно, с кем-то разговаривавшую.

— Слишком лаконично, даже для вас, — едко произнес он. Повисла пауза. — Ну почему я не удивлен? — спросил он у пустого воздуха.

— Сэр? — недоверчиво произнесла она, хотя и понимала, что ее не должно шокировать, что бы он ни делал.

Он пощупал пол перед собой, прежде чем устало повернуться к ней.

— Что теперь, мисс Грейнджер? — коротко спросил он.

Гермиона осторожно сделала шаг вперед, пытаясь не потерять равновесие на мягком полу. «Теперь не вздумай трусить», — сказала она себе.

— Я просто хотела взглянуть, как у вас дела, — мягко произнесла она.

— Не думаю, чтобы они шли очень хорошо, — сказал он, проводя костлявой рукой сквозь ужасно спутанные волосы. — Мою руку жжет.

— Она прямо за дверью, — ответила Гермиона с тревогой.

Снейп ничего не сказал, только медленно поднялся на нетвердые ноги и начал ходить по комнате.

Гермиона не знала, что сказать, и чувствовала себя ужасно, ее подташнивало.

— Можно, я посмотрю вашу руку, сэр? — тихо спросила она.

— Вы все еще здесь? — рявкнул Снейп, но ходить прекратил. После кратчайшего колебания, он завернул рукав и поднял руку.

Гермиона открыла рот. Темная метка пылала жаром. Гермиона шагнула к нему и вытянула руку, чувствуя излучаемое его рукой тепло чувствительными кончиками пальцев, но Снейп отодвинулся прежде, чем она прикоснулась к нему.

— Моя собственная вина, право, — произнес он.

— Прекрасно, думайте, как хотите, — огрызнулся он, отступая к стене. Он снова напоминал раненное животное — таким же она обнаружила его давным-давно.

Гермиона не знала, что делать. Очевидно, ему было больно, но она ничем не могла помочь. У нее покалывало ладони от бессилия.

— Нет, — сказала она. — Нет, что я могу сделать?

Снейп повернулся к ней с недоверчивым видом.

— Сделать? Вы не можете сделать ничего, кроме как уйти и оставить меня в покое. Прежде всего, зачем вы вообще сюда пришли?

C языка уже готовы были сорваться слова, но она сжала зубы. Гермионе хотелось рассказать ему о своих успехах, сообщить, что ублюдки подались в бега, что она победит, хотелось как-то показать, что не все потеряно и что его наука не пропала даром, но горечь захлестнула ее, просачиваясь сквозь стены и пол, и она не смогла заставить себя сказать ничего. Просто стояла с открытым ртом, придумывая, что бы сказать ему, все что угодно.

— Ну? Ответьте, зачем вы пришли? — резко спросил он.

— Я просто хотела узнать, как у вас дела, — огрызнулась она. — Я не собиралась вас расстраивать…

Он дразнил ее! Или так ей казалось — она не была полностью уверена. Она не была уверена даже в том, что он знал, что она здесь, или разговаривал именно с ней. Он казался… потерянным.

Если бы у него все еще были глаза, он бы посмотрел на нее тяжелым, пронизывающим взглядом, но вместо этого он лишь покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Вы не хотите этого знать.

Она попятилась назад, прежде чем повернуться к двери.

Его громкий резкий голос прозвучал, как удар хлыста; она остановилась и обернулась к нему.

— Подойдите чуть ближе. Дайте мне посмотреть на вас.

Она шла к нему, ее шаги тихо шуршали по мягкому полу, ее запах омывал его. Славно, мельком подумалось ему. Его мозг наполняла горячая пурпурная боль, отчего думать становилось трудно.

Она остановилась в шаге от него, и Северус чувствовал, как эмоции беспорядочно кружат у нее в голове, текут по венам. В ней боролись страх, ненависть, желание и гнев, пожирая ее изнутри. Это напоминало ему себя, хотя у нее причин для расстройства было куда меньше, чем у него.

Северус вспомнил прежних женщин времен своей молодости, о которых он ей рассказывал, каким могущественным афродизиаком был их страх, притягивающий его тем сильнее, чем сильнее была их ненависть, будто их тела пожирал огонь. Или он не говорил ей этого? Он не мог вспомнить.

Но она сейчас здесь, стоит перед ним. Северус чувствовал, как толчками и вспышками льется магия, каждый маленький импульс обрисовывал в темноте ее очертания. Когда-то она была милой и невинной, но теперь ее запятнала отвратительная жажда мести. Нет, так не пойдет, мечтательно подумал Северус, протянув руки и сжав ее за плечи. Ему смутно показалось, что она немного сопротивлялась — и когда это он прижал ее к стене? Он не помнил, но гораздо больше его занимало уродливое пятно ненависти и мести, растекающееся по ней.

Северус вздохнул. Она была объектом классического искусства, который нельзя портить. Он должен это исправить. Ей нужно было очиститься, но чем? Ах… огонь. Огонь очищает. Но, нахмурился он, у меня его нет.

На его лице появился ужасающий, гротескный оскал, отчего ее сердце чуть не остановилось, и она прекратила борьбу. Часть ее хотела, чтобы он снова поцеловал ее, несмотря на то, что, как она знала, он совершил, а другая часть боялась этого. Она слушала его ослабевшее дыхание, видела, как по лицу одна за другой мелькают эмоции, и ждала, что он сделает.

Как выяснилось, ей не стоило волноваться о чем-то столь банальном, как поцелуй, потому что он отпустил ее, и на его лице появилось странное выражение, будто он только что нашел решение особенно сложной проблемы.

Он отступил назад, взял ее безвольную руку и прижал к раскаленной Темной метке на предплечье.

Северус блаженно улыбнулся, когда она начала кричать.

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между...

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычислить, когда этот...

Конфликты в семейной жизни. Как это изменить? Редкий брак и взаимоотношения существуют без конфликтов и напряженности. Через это проходят все...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: