Глава 9. Поднятие черного флага

Есть два рода слабости: одна ломается, а другая гнется.

Учительскую наполняли шорох и шепотки, звуки слишком быстрых и резких вдохов, приглушенные разговоры о тайных опасениях.

Гермиона сидела на торце длинного стола, Рон и Гарри — по бокам от нее, как стражи; она медленно раскачивалась взад-вперед, делая глубокие рваные вдохи. Ее взгляд остекленел и был устремлен в никуда; или, скорее, в такую точку, которая не представляла интереса ни для кого, кроме нее. Рон и Гарри были заняты тем, что бросали друг на друга поверх ее головы озабоченные взгляды, а вокруг них тихо паниковали другие преподаватели Хогвартса, не смея заговорить о своих страхах из боязни, что те оправдаются.

Профессора выглядели встревоженными и уставшими, каждый, казалось, постарел за последние полчаса с тех пор, как Дамблдор сообщил им об открытии Гермионы. Директор тихо, почти уныло сидел в своем кресле во главе стола, и Гарри показалось, что у старого мага не хватает сил даже призвать собрание хотя бы к видимости порядка. У самого Гарри все внутри холодело от страха. Первой прервала молчание профессор Вектор.

— Почему он вернулся? — тихо спросила она, и слова гулко, как свинец, отдавались в полнейшей тишине.

Дамблдор, казалось, встряхнулся и нашел в себе достаточно сил, чтобы покачать головой.

— Мы не знаем, — хрипло ответил он. — Это просто наиболее вероятный исход.

— Разве нет других вариантов? — произнесла профессор Спраут, и ее высокий, с отчаянной ноткой надежды голос прозвучал в ушах Гарри фальшиво. Все головы повернулись к Гермионе, которая все еще сидела, уставившись в никуда.

— Мисс Грейнджер? — мягко произнес профессор Люпин, протягиваясь через стол и прикасаясь к ее руке.

Гермиона вздрогнула так сильно, что Гарри тоже сочувственно дернулся.

— Что? — спросила она тихим, ужасно смущенным голосом. Никто не ответил. Рон наклонился и зашептал ей на ухо, и Гарри видел, как у нее слегка дрожали губы, пока она слушала. Когда он закончил, она подняла голову и сглотнула.

— Ну, — начала Гермиона бесстрастным голосом. Она замолкла, прочистила горло и продолжила. — Кажется, других правдоподобных заключений не существует. Профессор Снейп до некоторой степени весьма бесхитростный человек, и то, что он пойдет обратно к Волдеморту, состряпав для себя какую угодно причину, кажется почти неизбежным. Он не совсем в себе сейчас и, знаете ли, трудно понять, что он надеется с этого получить. Однако я уверена, что у него есть свои причины, какими бы они ни были, — она остановилась и глубоко вздохнула. Правда, это могут быть не лучшие причины.

Гарри повертел это в голове, гадая, что Гермиона имела в виду, но похоже, что все остальные в комнате, не считая Рона, прекрасно ее поняли. Профессор Спраут выглядела так, будто сейчас разрыдается, МакГонагалл готова была впасть в уныние, Люпин казался смирившимся, Синистра грозно хмурилась, а Флитвик тихо плакал. Плечи Дамблдора слегка опустились, и впервые, действительно впервые Гарри увидел старого человека, который устал, страдает больным сердцем и отчаянно нуждается в отдыхе. Глубокий и печальный вздох директора говорил о непролитых слезах и холодном, леденящем страхе; Гарри показалось, что кровь в его венах становится ядом.

— У нас есть одно преимущество. — Гарри удивленно взглянул на Люпина. Оборотень массировал виски. — Мы забываем, что мисс Грейнджер носит метку, которая соединяет ее с Северусом. И если мы сможем найти его, то сможем найти и Волдеморта, если Северус действительно направился туда, — взгляд золотистых глаз Люпина скользнул по бескровным лицам преподавателей. — До настоящего времени обнаружить его было невозможно. Метка — это в лучшем случае серая магия, но раз уж она была передана, надо воспользоваться этим, — Люпин обернулся к Гермионе. — Вы можете чувствовать его, мисс Грейнджер?

Гермиона подняла на него взгляд и, казалось, задумалась.

— Я не знаю, — сказала она наконец. — Но я знаю, что не умею даже аппарировать, так что даже если я и смогу сказать, где он, то не смогу туда попасть, — горько произнесла она.

— Даже если бы вы смогли туда попасть, мы не сможем сражаться с ним. У нас нет поддержки, а в Министерстве верят в только «банду подражателей Жрецам смерти». Что же нам делать?

С другой стороны стола раздалось фырканье. Гарри повернулся и, к своему бесконечному удивлению, увидел, как поднялась профессор Трелони. Из ее манеры ушло все напускное, а в голосе больше не слышалось таинственности.

— С каких это пор стало сложно манипулировать Министерством? — резко произнесла она. Мы скажем им, что знаем, где прячутся Жрецы смерти, и за счет этого получим поддержку. Что трудного в том, чтобы солгать им? Весь магический мир вопиет о том, чтобы остановить нападения, и намек из достоверного источника явно не останется незамеченным, — Трелони скрестила руки на груди. — Просто найдите их. Такому информатору они легко поверят, — она села.

Гермиона уставилась на профессора Трелони так, будто та выпустила щупальце, но Дамблдор одобрительно хмыкнул, и все взгляды вновь обратились к нему.

— Разумеется, Сибилла. Вы правы, — он глубоко вздохнул, но теперь выглядел всего лишь усталым. — Очень хорошо. Мы должны разработать какой-то план действий и реализовать его быстро. Но сначала, однако, я хотел бы, чтобы вы, Ремус, взяли мисс Грейнджер и посмотрели, что можно сделать, чтобы найти Северуса. Мистер Поттер, мистер Уизли, вы можете пойти с ними. Не зная точного местонахождения, мы бессильны.

Гермиона молча кивнула, а Люпин поднялся и жестом показал ей следовать за ним, выведя ее в коридор. Рон и Гарри переглянулись и быстро последовали за ней, а комнату начали наполнять шепотки и негромкий раздраженный гул, когда преподаватели склонились к Дамблдору, чтобы послушать, что он скажет.

Ремус Люпин отвел их в пустой класс и запер за собой дверь, прежде чем обернуться к трио и глубоко вздохнуть.

— Ну хорошо. Мисс Грейнджер, присядьте, пожалуйста. С вами мы начнем через минуту. Рон, Гарри, — обратился он к ним, — мне нужно, чтобы вы сходили в мой кабинет и принесли темно-синюю коробку, которая стоит на третьей полке за столом. — Гарри кивнул, радуясь, что ему есть чем заняться, быть полезным. Рон же бросил на Гермиону неуверенный взгляд, прежде чем также кивнуть и выйти из комнаты. Они едва прошли пятнадцать шагов по коридору, как бросились бежать сломя голову к кабинету Люпина.

Через пять минут они вернулись, тяжело дыша; Рон прижимал коробку к груди так, будто там был редчайший металл. Люпин сидел напротив Гермионы, напряженно наклонившись к ней и глядя в глаза, но бросил на них взгляд и улыбнулся, когда Рон и Гарри ввалились в класс.

— Спасибо, мальчики. Гарри, ты не будешь добр зажечь свет? А ты, Рон, пожалуйста, попроси принести из кухни воды, — Гарри кивнул, а Рон протопал вперед, чтобы отдать коробку Люпину, протянувшему руки. Две минуты спустя в классе уже ревел огонь, а на столе рядом стоял большой кувшин воды. Люпин удовлетворенно кивнул и поднялся. Все трое наблюдали, как он открыл коробку, вынул оттуда четыре чайных пакетика и наколдовал заварочный чайник.

— Эй, — произнес Рон, постепенно осознавая комичность ситуации. — Я думал, эта коробка важна.

— О, еще как, — уверил его Люпин. — Нам всем понадобится хорошая чашка чая, прежде чем закончится эта ночь. Гарри, будь добр, вскипяти воды и наколдуй для нас чашек. — Гарри кивнул, ощущая, что ситуация становится немного нереальной, а Рон тяжело опустился на стул.

— А теперь вернемся к нашей проблеме, — произнес Люпин, поворачиваясь к Гермионе и улыбаясь, на ее взгляд, слишком уж широко для подобной ситуации. — Когда будете пытаться обнаружить профессора Снейпа, не думайте о месте его нахождения. Напротив, я хочу, чтобы вы закрыли глаза и думали о нем самом. Не о его внешности, а о том, кто он такой. — Гермиона послушно закрыла глаза, а Рон открыл было рот и, несомненно, как-нибудь подходяще съязвил бы, если бы Гарри не догадался наступить ему на ногу. Люпин не обращал на них внимания.

— Думайте о Северусе. Думайте о том, каким он вам кажется. Что он говорит, как звучит его голос, как текут его мысли? Что он любит? Что он ненавидит? Кто такой Северус Снейп.

Плечи сотрясали спазмы, коленные чашечки, казалось, разрывали кожу. Северус не особо беспокоился об этом: он прошел сквозь боль и вышел на другой стороне, откуда можно было бесстрастно наблюдать за ней.

«Ах, это был один из моих любимых надколенников», произнес сумасшедший маленький голос, хихикающий у него в голове. Он привык глупо смеяться над собственными шутками, которые были замечательны только отсутствием остроумия.

Идиот, подумал Северус. Он рассеянно задумался, придет ли милосердие, хотя, наверное, это будет несбыточной надеждой и взамен надо настроиться на справедливость.

По крайней мере, Волдеморту это явно доставляло удовольствие. Здесь, в такой близости к существу, когда-то бывшему его господином, рука Северуса буквально вибрировала от проходящего через нее потока магии. Боль была мучительной, но Темный лорд, казалось, невероятно наслаждался его страданиями; как и другие бывшие там Жрецы смерти. Северус сосредоточился, не обращая внимания на ощущение, будто в его череп ударяют раскаленной добела кочергой.

Люциус (свергнутый принц из мрачного королевства) сидел рядом с Волдемортом, слегка улыбаясь своей хищной улыбкой. Петтигрю (нежить, потерянная для мира живых) слонялся тут же. Он не трясся, каким Северус привык его видеть, скорее, держался уверенно, и Северус чувствовал, как от него исходят волны напыщенной самонадеянности. Где-то позади него ухмылялся Макнейр (загадка лезвия). Нотт должен был быть здесь, но его не было. Вот и все.

Он чувствовал себя очень странно. Мир снова переворачивался, открывая темные места. Он много времени провел в этой комнате, потакая собственным желаниям, когда был юным и пошлым и не знал, как контролировать эти эгоистические побуждения. Он все еще боролся, если на то пошло. Он ощущал сочащийся по полу холод от стен; комнату заполняли большие призраки с печальными глазами, оскверненные и мертвые, они собирались по периметру, тесня живых и наблюдая за ними. Они ждали, что он будет делать.

Северус дернулся, чтобы потереть пульсирующую голову, но его остановили веревки на запястьях, фиксировавшие руки за спиной. На границе сознания снова раздались шепотки, и у него мелькнула мысль, не были ли они очередной галлюцинацией. Сколько же это продолжалось?

— Недолго, — сказал Волдеморт. — Сейчас уже несколько недель.

Северус кивнул. Это было совершенно логично.

Северус пожал плечами. В ответ Волдеморт рассмеялся.

— Ты всегда такой наглец, верно? — сказал он. — Даже ослепленный, связанный, на коленях… — Северус пожал плечами, — вечно готов дерзить, хотя силенки уже не те. Очень глупо с твоей стороны.

Будет действительно глупо что-то отвечать, так что он промолчал и с трудом сглотнул. Шепотки в ушах становились все громче. Он соскальзывал, он слышал обрывки слов, слов, которые не имели значения, но все равно леденили его. (вот так… давно… не… говорил… мне… держись… ублюдок… помни… это не то)

Волдеморт подошел ближе, и Северус почувствовал гнилостный запах его дыхания. Забавно, подумал он сквозь гам голосов, он в последний раз ощущал запахи давным-давно, и даже от вони его горло приятно сжалось. Он был жив. Существовало что-то еще, помимо боли.

Длинные холодные белые пальцы пробежали по его челюсти, поднимая лицо, скользнув по губам, пригладив черные волосы. Прикосновение было одновременно знакомым и неприятным, отчего его сердце забилось в лихорадочном стакатто, как в ночь больше года назад. Год… та ночь… (помнишь?.. мертв… любовь… прогулка…)

Северус попытался отстраниться, но пальцы сжались, одна рука впилась ему в затылок, а другая стискивала подбородок.

— Ну, ну, Северус, это ведь ты вернулся к нам, — произнес Волдеморт обманчиво нежным голосом. — Не хочешь освежить воспоминания?

Он вывернулся из крепкой хватки, и вокруг раздался смех бывших товарищей, тех, с которыми он заработал это наказание. Но почему тогда, почему он был единственным? Справедливости не существует, подумал он, но, опять же, он давно знал об этом. (найди его…)

Театрально вздохнув, Темный лорд отвернулся.

— Я бы хотел, чтобы ты сказал это, — ответил он.

— Очень лаконично, дорогой мальчик, — произнес он. — Это тебе не поможет.

Ему хотелось закричать. Он подозревал, что уже сошел с ума, безвозвратно уйдя в царство безумия, но рука настаивала, всепожирающий огонь, почти как Cruciatus, выжигал его нервы, не уничтожая их, в вечном кошмаре. Он не мог привыкнуть к этому.

Вечно неудовлетворенные духи неустанно глядели на него из-за плеча Волдеморта.

— Вот это вряд ли, — сказал Волдеморт, усаживаясь в кресло. — Однако должен сказать, что я получил огромное удовольствие от удачных нападений. Ты потерпел впечатляющее поражение, пытаясь предотвратить их, мальчик мой.

— Не в начале, — произнес Северус. Люциус открыл было рот, но Волдеморт махнул рукой, заставив его промолчать. Это касалось только их двоих.

— Да, — признал Темный лорд. — Да, это правда. Полагаю, глупо с моей стороны было считать, что ты не найдешь способа предать меня. И теперь, кажется, глупо было думать, что ты не сумеешь вывернуться.

— Да, — ответил Северус. — Ты глупец, несмотря ни на что.

Возможно, он кричал, когда ломались его кости и выворачивались внутренности, возможно, молил о пощаде, будто его стенания когда-нибудь приносили облегчение, может, даже умер от боли, которая исходила на него от Волдеморта сквозь руку, вверх и вниз, ниже и глубже, пронизывающая, разрушающая и радостно мучительная.

Он пробудился. Он был исцелен. А потом Волдеморт повторил это снова.

— Это было немного слишком, — произнес он наконец, сплевывая остатки крови. Он все еще страдал; интересно, скольких людей он убил за свою долгую и насыщенную жизнь. Явно они не все здесь… Они все еще наблюдали за ним.

— Что же мне с тобой делать? — спросил он, извращенно пародируя заботливого отца.

— Почему ты продолжал это после того, как я остановился? — горько спросил Северус. — Я больше не угрожал тебе.

Смешок раздражающе прокатился по позвоночнику.

— Да, — сказал Волдеморт. — Да, но твоя блестящая маленькая протеже угрожала.

— Ненаглядная грязнокровая подружка Поттера.

— C годами у тебя испортился вкус, — произнес он.

— Она пленительно молода, Люциус, не говоря уж об уме, — снисходительно признал Темный лорд. Северус почувствовал, как сжался желудок. Волдеморт наклонился вперед. — Ты можешь отдать ее нам. Я удивлен, что ты не привел ее с собой; тогда ты мог бы не ходить лишний раз.

— Она нужна вам? — спросил он, чувствуя, как его пробирает холод.

— Почти так же, как и ты, — Темный лорд зевнул.

— Но я не… — Волдеморт оборвал его взмахом руки.

— Это не имеет значения, — резко произнес он. — Ты приведешь нам ее или нет? Так или иначе, а это должно закончится. Разумеется, тебе все… возместят. Что посеешь, то и пожнешь.

— Возместят? — Боль была как огонь, но не мог сосредоточиться. О боже…

Сопение Макнейра подчеркнуло резкий голос, процарапавший его разум, медленно разрывая высохшее сердце, поднимая пепел души.

— Не валяй дурака. Ты не настолько далеко зашел.

Северус попытался шевельнуть языком, но тот казался раздувшимся и бесполезным.

Вокруг него кружились тени мертвых, темные на общем фоне, поглощающие свет.

— Разумеется, — сказал Волдеморт, — ты можешь назвать свою цену. Ты знаешь, что я могу тебе дать. Так что подумай, мой мальчик, чего ты хочешь?

Он уронил голову на грудь. Не в силах был держать ее прямо.

— Я могу дать тебе все, что пожелаешь, — мягко произнес Волдеморт. — Все, что угодно.

Северус поднял голову, пытаясь держаться на одной силе воли. Он рассмеялся, но вышел лишь горький кашель.

— Я не хочу от тебя ничего, — прорычал он. Боль была совершенна, каждое трепещущее мгновение — как произведение искусства.

— Приведи мне девчонку, Северус, и сможешь получить обратно свои глаза.

Вначале Северус не мог понять. «Изыйди, сатана…» — неясно подумал он, прежде чем…

Свет, подумал он. И он возник, простираясь перед ним, открывая возможности. Видеть… передвигаться, избавиться от головной боли, причиняемой магией-паразитом, делать то, что он всегда мог делать раньше. Битва, мир, резкий пронзительный взгляд, насладись моим видом, ибо я … Вспышка света, кружение листьев, отравленный воздух в легких после бега… Слезы и зелья, свет и тьма и цвет …

Северус улыбнулся, и привидения начали таять, расплываясь на земле, их большие печальные глаза закрывались, оставляя его в покое… Их никогда там и не было… не мог видеть …

Мир перестал кружиться, и четверо людей в комнате ощутимо ахнули. Излучающий недоверие Волдеморт заговорил первым.

— Нет? Ты не хочешь того, что я предлагаю? Это единственный способ, ты, глупец. Или ты хочешь провести остаток жизни в таком состоянии?

Он соскочил с кресла и преодолел комнату, раздраженно топая ботинками по полу, и Северус снова ощутил, что его берут за подбородок, до крови впиваясь ногтями. — Ты хочешь, чтобы было так? — он почти кричал. — Ты хочешь всю жизнь зависеть от доброй воли окружающих, не в силах делать ничего важного, оторванный от остального мира? Это ты предпочитаешь?

Северус пожал плечами и услышал, как лязгнули зубы Волдеморта, когда он крепко стиснул их.

— Только в той мере, в какой это зависит от зрения, мой лорд.

Он зашел слишком далеко. Северус чувствовал растущую магию, вздымающуюся в Темном лорде, он направлял ее вовне, на него, и Темная метка открылась, чтобы принять ее…

Это смертельно, даже если кто-то будет искать его, даже если они выяснят, что он натворил, то прибудут слишком поздно. Конница никогда не приходит вовремя, задумался он в то растянувшееся на вечность мгновение перед ударом. Но, опять же, может, это лучший выход. Теперь она даже не замечал боли. По сути, он чувствовал себя удивительно ясно. Может, это в начале немного спокойствия, а потом. Но что-то дергало его разум. Нечто, казавшееся ужасно, ужасно важным, кричало ему обернуться и узнать себя в последнюю секунду жизни. Северус пытался абстрагиваться от этого, но оно возвращалось. В подсознании всплыл обрывок голоса, почти как давнее воспоминание…

Кто сказал это? Ах, да, верно. Это она. Но и он говорил то же, только несколько минут назад, когда предлагал обмен. Почему это не давало ему покоя?

Через открытый канал шла мрачная и убийственная магия, как впившаяся острая злобная колючка. Северус сосредоточился на ней, почувствовал, как его разум становится столь же острым, будто он вернулся в свои комнаты и магия обволакивала его. Сила. В ней ключ, не так ли? Она всегда была ключом.

Темная метка широко разверзлась, теперь он мог видеть открытый тоннель от себя к Темному лорду. Прекрасный и чистый. Северус отступил и потянул

Сила глубоко укоренилась в его мозгу и сопротивлялась, и Северус потратил вечность, чтобы сломить ее железную волю; казалось, крепко зацепившиеся корни вырывают куски его разума, разбрасывая их в пустоте, но он тянул, тянул сильно, и когда убийственное проклятие прошло сквозь метку, ее магия высвободилась.

Северус повернул ее, и по мере того, как яд продвигался внутрь, он толкал обратно…

А потом сквозь него прошла волна силы, которой он владел месяцами, которая кормилась им, росла, оберрнувшись вокруг него; его разум был опустошен, из-под него выбили опору, он потерялся в темноте черепа, затопленный темными водами, но все это не имело значения. Через его вены шло проклятие, а в обратном направлении поднималась волна его собственной ядовитой магии, как огонь, неумолимой, как прилив, обрушивалась, встречала, противостояла, и Северус чувствовал, как оно изворачивается, пытаясь сбежать, но он держал его, выталкивал его через пятнающее клеймо Каина, сквозь пустоту, вверх и в…

В комнате повисла тишина. Северус обнаружил, что его воспоминания о последних двух минутах перемешаны и запутаны, не считая того неотвратимого ощущения силы и криков, от которых его череп грозил расколоться. Но теперь остался лишь тихий неторопливый звук дыхания, стелющиеся по полу вдохи и выдохи.

Северус редко признавал, что он испуган, но теперь пребывал в растерянности. Вокруг была чернота, его руки все еще были связаны, и он не мог видеть. Информация больше не наполняла его, никакая таинственная магия-паразит не вертелась и не просачивалась в него, он освободился, брошенный на волю волн сумрачного моря. Ничто не дергало его, не требовало его внимания, уши не наполняли голоса, призраки исчезли из разума и не было… что ж, его больше не окружал туман.

Он смутно подумал, хватит ли у него моральных сил собраться, но и это сказало ему, что он способен ясно мыслить. Ясно мыслить…

Прежде всего, путы. Достаточно легко: приспустить их, ослабить, поднести к лицу, поработать зубами. Если кто-нибудь наблюдает за ним, его остановят. Но он осторожно кусал, развязывая узлы, а замечаний не последовало. Возможно, он был мертв.

А, ладно. По крайней мере, он больше не зависит от милости извращенного создания, которое он когда-то звал господином. Это уже что-то, подумал он, освобождая руки.

Северус поднялся; суставы угрожающе заскрипели, но ничего не щелкнуло, и он мог только заключить, что все в порядке. А теперь… где же дверь?

После стольких лет дом казался незнакомым. По пути из комнаты он умудрился споткнуться о нечто мягкое и тяжелое; это оказалось разметавшееся на полу тело. Кто бы это ни был, он дышал, и этого хватило, чтобы Северус ускорился, пересек комнату и обнаружил дверь, споткнувшись всего несколько раз. Ему пришлось прошаркать по коридорам, у него не было палочки, и казалось, будто он снова вернулся в Садик зелий, предусмотрительно ощупывая дорогу перед собой, вытягивая руки вперед и ступая медленно и осторожно. Сентиментальность, подумал он.

Наконец, Северус обнаружил дверь. Несомненно, это заняло часы — много часов. Наверное, сейчас было девять или около того. Он с облегчением выдохнул, нащупав дверную ручку и надеясь, что дверь не будет заперта. Палочка Поппи осталась где-то внутри дома, и он сомневался, что у него достанет сил вернуться и забрать ее. Когда ищущие пальцы наконец нащупали щеколду, он помедлил некое тревожное мгновение, прежде чем открыть ее. Запор щелкнул, дверь распахнулась.

Было тепло не по сезону, и Северус ощущал дуновение бриза. Просто бриз — ни кружащихся чисел, ни боли, ни безумия. Он омывал его лицо, развевая волосы, как дыхание божества. Тепло прокатывалось по его коже, и он чувствовал — не видел, не ощущал подсознательно — рассвет. Он глубоко вдохнул.

Вдалеке он расслышал легкие хлопки, будто аппарировало очень много людей, но друзья то были или враги, он не мог угадать, не мог предвидеть. Не знать, что происходит — это было пьянящее ощущение. Не было ни голосов, ни привидений, преследовавших его, ни видений, ни агонии, ни растерянности. Он был свободен. Свободен.

Расплескав солнечный свет, но вышел навстречу утру.

ЧТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА МЫ ССОРИМСЯ Не понимая различий, существующих между мужчинами и женщинами, очень легко довести дело до ссоры...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)...

Живите по правилу: МАЛО ЛИ ЧТО НА СВЕТЕ СУЩЕСТВУЕТ? Я неслучайно подчеркиваю, что место в голове ограничено, а информации вокруг много, и что ваше право...

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте: