Сдам Сам

ПОЛЕЗНОЕ


КАТЕГОРИИ







Глава 8. Вечный, неясный и темный





От страдания нас избавляет лишь испытание его в полной мере.

 

Марсель Пруст

 

Горячая, сверкающая вспышка боли, а потом…

 

Когда Гермиона была маленькой, один из друзей ткнул в нее шокером, и электрическая волна поднялась по руке. Сейчас это было также, только в сто раз сильнее, электричество прошло сквозь ладонь в грудную клетку, и сердце чуть не остановилось, охваченное огнем, сжигающим не до пепла, а до истинной формы, оно застучало, переплавляясь в священной кузнице в нечто иное.

 

Как бы со стороны она услышала собственный крик, но поняла, что кричать не должна — больно не было вовсе. Ощущение было просто… странным. В Темной метке скрывалась ужасающая, дикая магия, но сама по себе она не была злом. Под кожей Северуса скрывалась необузданная сила, но кипящий жар просачивался наружу. Она чувствовала, как он заливает ее ладонь — и яркая, сверкающая волна прорвалась внутрь нее.

 

- EXPELLIARMUS!

 

Гермиона сдержала крик, когда Снейпа сшибло с ног и отбросило к дальней стене комнаты; пальцы, державшие ее руку, разжались. Он тяжело свалился грудой на полу, ноги и руки разметались под странными углами, а голова неестественно завернулась.

 

В одно мгновение она очутилась рядом с ним, щупая пульс на шее, и с невероятным облегчением обнаружила, что его сердце все еще бьется сильно и ровно под ее ищущими пальцами. Гермиона обернулась на мадам Помфри, которая все еще стояла с поднятой палочкой, пылая от ярости.

 

— Что он вам сделал? — спросила та дрожащим от сдерживаемого гнева голосом. Гермиона никогда не видела ее такой рассерженной.

 

— Он… — начала она, но, взглянув на свою руку, ту, которую держал Снейп, остановилась.

 

Темная метка отпечаталась на ладони, но вместо черной, сверкающей неземным светом, она была белой и бледной, как старый шрам. Забавно, но в этом свете она вовсе не выглядела угрожающе. Бледные белые линии сливались, когда она всматривалась в них, так что черты были неразличимы. Она осторожно провела по метке пальцами. Больно не было.

 

Нахмурившись, Гермиона наклонилась, взяла Снейпа за левую руку и повернула ее. В то мгновение, когда ее кожа соприкоснулась с его, ладонь загудела от силы, будто от небольшого электрического удара. Но метка на его руке была такой же черной и уродливой, как всегда.

 

— Да, мисс Грейнджер? — спросила мадам Помфри.

 

Гермиона взяла себя в руки.

 

— Он просто… — она замолчала. Что же он сделал? Она снова прикоснулась к нему, и снова метка на ладони отозвалась приступом боли. Гермиона молча повернулась к мадам Помфри и показала свою ладонь.

 

Меди-ведьма взглянула на бледные следы и охнула, прежде чем отступить к двери. Она открывала и закрывала рот, будто не могла найти слов.

 

— Вы… вам лучше… лучше подойти сюда, дорогая, — сдавленно сказала она Гермионе, вслепую нащупывая дверной проем.

 

— Но как насчет профессора Сне…

 

— С ним будет все в порядке, — быстро сказала мамам Помфри, протягивая руку и делая Гермионе знак подняться и идти за ней. Гермиона проигнорировала ее, вместо этого повернув голову Снейпа в более естественное положение, чтобы ему было удобно; ее руки слегка дрожали. Кажется, он был без сознания, и какой-то странной материнской частичке в ней не хотелось, чтобы у него болела шея, когда он придет в себя. И только потом она поднялась на ноги и последовала за мадам Помфри к выходу.

 

Меди-ведьма отвела ее к больничной кровати и велела не вставать, будто Гермионе было пять лет. Она могла начать спорить и возражать, но нашла, что легче полежать, когда мадам Помфри вышла, оставив ее наедине с собственными запутанными мыслями.

 

Голова гудела почти ощутимо; ощущение было такое, какое она иногда испытывала посреди ночи, если засыпала, положив голову на руку. Она смотрела на белые очертания, крест-накрест пересекающие ладонь, перерезая линию жизни, и линию сердца, и миллионы маленьких морщинок, столь привычных ей. Это была больше не ее рука и, вытянув на колени простынь, Гермиона обернула ей ладонь и пальцы, чтобы больше не смотреть на них.

 

Когда мадам Помфри вернулась, она привела с собой Дамблдора и — к удивлению Гермионы — профессора Люпина.

 

Дамблдор улыбнулся ей.

 

— Добрый вечер, мисс Грейнджер. Как вы себя чувствуете?

 

Гермиона пожала плечами.

 

— Нормально, — ответила она, сжимая пальцами белую простынь.

 

Люпин выступил вперед.

 

— Можно взглянуть на вашу руку, мисс Грейнджер? — весело и так беззаботно спросил он, будто предлагал ей чашку чая. Почему нет, два кусочка сахара, пожалуйста, подумала она, но промолчала и лишь кивнула, вытащив руку из простыни.

 

Если Люпин и был поражен увиденным, он не выдал в себя, только взял ее руку и принялся молча изучать кожу, проводя по ладони пальцем. Гермиона вздрогнула.

 

— Ну? — спросила она после долгой напряженной паузы. Тревога начала давать побеги, укореняясь в желудке.

 

Люпин поднял лицо, на котором отпечаталось выражение полнейшего удивление, будто он забыл, что конечность, которую он держит, еще и принадлежит кому-то. Но мгновение прошло, и смущение покинуло его лицо, оставив за собой лишь мягкую озабоченность.

 

— Что ж, — начал он, отпуская ее, — о таких вещах были свидетельства и раньше, хотя это очень редкое явление, — Люпин подтащил стул и сел, не обращая внимания на Дамблдора и Помфри, а весь сосредоточившись на Гермионе, и она смутно порадовалась, что он обращается к ней. Люпин улыбнулся. — Темная метка не уникальное магическое изобретение, хотя она и была изменена по сравнению с первоначальным вариантом, — поведал он типично профессорским тоном. — Заклинание, создающее нечто вроде Темной метки, годами использовали люди, желающие поддерживать контакт друг с другом. В случае крайней необходимости это позволяло человеку на одном конце аппарировать на большие расстояния и очутиться в верном месте. Это полезная вещь, хотя Волдеморт и извратил ее по собственному вкусу, — здесь Люпин нахмурился. — Я недавно осматривал руку профессора Снейпа, метка излучает сильный жар от сдерживаемой магии. Мы знаем, что Волдеморт изменил заклинание таким образом, чтобы метку можно было использовать, скажем так, как проводник его воли. Он может… выражать через нее свое недовольство или свое одобрение.

 

Гермиону внезапно осенило.

 

— Постойте, — произнесла она, испуганная собственной догадкой. — Рука беспокоит профессора Снейпа уже некоторое время, с тех пор как он обнаружил, что Волдеморт вроде как шпионит за ним, помните? — Дамблдор за спиной у Люпина кивнул. — Тогда, — продолжила Гермиона, — может, это Волдеморт заставляет его так себя вести?

 

К ее досаде, Дамблдор лишь вздохнул и опустился на соседнюю кровать.

 

— Да, мисс Грейнджер, — сказал он. — Я уже думал о такой возможности. Профессор Снейп сошел с ума… — тут голос Дамблдора сорвался, а Гермиона почувствовала, что сердце леденеет в груди, — в том числе из-за вмешательства Волдеморта. Думаю, тот каким-то образом управлял мыслями профессора Снейпа посредством метки. Когда профессор Снейп только что приспособился к слепоте столь необычным образом, он говорил, что все еще ощущает присутствие магии, которую использовал в арифмантических уравнениях, она питается его мыслями, как паразит. Он был ее носителем.

 

Гермиона похолодела.

 

— Тогда почему он не остановился? — спросила она.

 

Дамблдор покачала головой.

 

— Даже если бы он мог, а он мог наверняка, то не захотел бы, и я не сумел бы его заставить. Я мог только наблюдать его странное поведение, но он необычайно хорош по части скрытности. Даже от меня, — директор снял очки и протер их бородой, прежде чем продолжить. — В любом случае, есть вероятность, что Волдеморт может управлять магией в голове профессора Снейпа через Темную метку. Это единственное правдоподобное объяснение всему.

 

Гермиона с несчастным видом кивнула.

 

— Тогда зачем вот это? — она указала на свою руку. — Оно не болит.

 

Люпин печально улыбнулся.

 

— Я не знаю. Может быть сколько угодно причин, почему он так поступил, в любом случае, его мотивы не имеют особого значения, главное, что это произошло, — он вытянулся и взял ее за руку. — Скажите, — произнес он, — что вы ощущаете?

 

— Покалывает, — сказала она. — И когда я проверяла пульс профессора Снейпа, начало немного дергать.

 

Люпин кивнул.

 

— Ну, к добру, к худу ли, но теперь у вас есть собственная метка, которая соединяет вас с ним, хотя и не таким зловещим образом, как его Темная метка. Метку можно передать, но только с согласия носителя, — Люпин скривил рот. — Этим редко пользуются, но сами видите…

 

Гермиона не была полностью уверена, что ей нравится эта идея.

 

— Можно ее убрать? — спросила она.

 

Дамблдор покачал головой.

 

— Нет, только с согласия другого человека, — он вздохнул. — Или с его смертью.

 

*****

Гермиона была в своей комнате; на полу за домашним заданием расположились Гарри и Рон, а она сидела за столом, притворяясь, что поглощена арифмантикой. Дело не шло. Несмотря на свои успехи, она не могла сосредоточиться и хотя бы попытаться спасать жизни. Жалкое зрелище.

 

Она была зла на себя. Даже после того как Снейп, ну, вышел из игры, она могла продолжить. Дамблдор был впечатлен, но когда после ночи усердной работы она представляла ему список критериев, он награждал ее косым взглядом, и она знала, что он наблюдает за ней, выискивая симптомы безумия, которые упустил у Снейпа. Он был начеку, особенно с тех пор как понял, что искать. К счастью (или к несчастью, в зависимости от точки зрения), Гермиона не выказывала признаков, что может контролировать магию, как Снейп. Однако несмотря на этот недостаток, новых нападений не было, и Гермиона могла только заключить, что была права. Тревога уменьшалась с каждым новым днем, в котором не было известий о Волдеморте или его подхалимах. Можно было лишь надеяться, что все так и останется.

 

Она скучала по Снейпу. Даже несмотря на то, что он на несколько миль перешел границы безумия и все удалялся, она искала его общества, хотя два раза, когда она видела его, стали для нее настоящим эмоциональным испытанием. Она повторяла себе, что это говорил не он. Она была в этом почти уверена.

 

Почти.

 

Метку приятно покалывало вот уже неделю, но она так привыкла к этому ощущению, что не замечала его. В некотором роде оно обнадеживало. Мадам Помфри не позволяла ей видеть его с того происшествия, даже хотя он и не причинил ей очевидного вреда. Покалывание говорило ей, что он все еще жив, все еще находится где-то в больничном крыле; так что все еще оставалась некая вероятность, что он выздоровеет, хотя Гермиона и знала, что лучше не надеяться на это.

 

Однако сегодня руку весь день дергало, не болезненно, просто небольшая пульсация. Гермиона не представляла, что бы это значило, и ей не удалось застать профессора Люпина одного, чтобы спросить. Она рассеянно потерла руку, прежде чем взять перо и попытаться позволить магии унести себя куда-нибудь.

 

При резком вскрике Гермионы Гарри поднял голову, потом вскочил на ноги и ринулся к ней.

 

— Что такое? — требовательно спросил он, беря ее за плечи и разворачивая к себе лицом. Ее лицо побелело, а взгляд казался одичавшим от невыразимого потрясения.

 

— Он ушел, — выдохнула она. — Он ушел.

 

— Кто? Кто ушел? — спросил Рон.

 

Гермиона потрясла головой и махнула рукой.

 

— Снейп, — ответила она. — Снейп ушел. Она безумным взглядом оглядывала комнату, прежде чем ей удалось, кажется, взять себя в руки.

 

— Дамблдор, — произнесла она. — Мне нужно поговорить с Дамблдором.

 

Вскочив и сбив Гарри с ног, Гермиона, спотыкаясь, пронеслась к камину и лихорадочно схватила коробку с дымолетным порошком. Побелевшими дрожащими пальцами она бросила немного в огонь, выкрикнув имя директора.

 

Через мгновение в огне появились голова и плечи Дамблдора.

 

— Что случилось, мисс Грейнджер? — в его тоне чувствовались панические нотки, отчего у Гарри кровь в жилах будто сменилась ядом.

 

— Он ушел, — повторила она, как попугай, который знает только одну фразу. Однако это, кажется, не имело значения. Дамблдор понял.

 

— Как вы узнали? — спросил он.

 

Гермиона протянула левую руку.

 

— Я больше не ощущаю его, — жалобно произнесла она. Его здесь нет.

 

— А вы можете почувствовать, где он? — спросил Дамблдор.

 

— Я не знаю! — она почти кричала, и Гарри с ошеломлением увидел, что на глаза ей навернулись слезы и она вот-вот расплачется.

 

— Вам лучше зайти, — произнес Дамблдор и исчез.

 

*****

Северус решил, что он уже достаточно долго просидел, съежившись, в серой комнате. Он был почти уверен, что комната реальна, так что, по логике вещей, отсюда должен был быть выход. Что ж, там была дверь, но она заперта, и у него нет средств, чтобы открыть ее. Он попытался сосредоточиться на этой многообещающей мысли. Темная метка горела.

 

Волдеморт, произнес маленький голосок у него в голове. Темная метка означает Волдеморта. Да, подумал Северус. Это имеет смысл. Волдеморт, его бывший господин и спаситель. Вовсе не маленький голосок должен был бы напомнить об этом… Волдеморт мог бы…

 

Северус поколебался у двери, молясь, чтобы с ним не случилось ничего худшего и не обнаружилось, что комната нереальна. Что ему нужно было повторить еще раз? Ах, да.

 

— Помогите! — закричал он во все горло, и был вознагражден звуком стучащих каблуков, а потом дверь распахнулась.

 

Поппи Помфри рухнула, как свинцовый воздушный шар, и сквозь боль он внезапно почувствовал себя очень, очень виноватым за то, что вот так ударил ее по затылку. Но это было необходимо. Он быстро обыскал ее карманы и рукава и обнаружил палочку. Она не будет работать, как его собственная, но сойдет. Да, сойдет. В голове стучала кровь, и ему казалось, будто в правую глазницу забивают гвоздь.

 

Он вышел в коридор и позволил магии делать свою работу. Да, он был в хогвартсовском лазарете. Тогда, наверное, хорошо, что он не попытался аппарировать отсюда.

 

Выход, подумал он.

 

Сквозь облака безумия он мог сосредоточиться на этой единственной мысли. Мысли, принадлежащей только ему — и это означало здравый рассудок. Выход.

 

Выход означает дымолетную сеть. Но куда направиться? Ему пришло на ум только одно место. Он подошел к камину и после нескольких досадных попыток зажег его палочкой Поппи, нащупал на каминной полке коробку с дымолетным порошком.

 

Несколько секунд спустя он вышел на вершине Змеиной башни. Здесь было тепло, тепло не по сезону. Все еще стоит зима, верно? Наверное, недавно случился заморозок, потому что вокруг он ощущал запахи погибших и разлагающихся растений, за которыми когда-то ухаживал. Однако здесь холода закончились.

 

Выход.

 

Подняв руку со все еще зажатой в ней палочкой Поппи, он призвал метлу из студенческого сарая. Это заняло некоторое время; у него болела голова, когда он пытался сосредоточиться, пытался заставить магию, которая не была частью него, подчиниться ему. Магия, как в тумане думал он. В ней-то и проблема, верно?

 

Отпусти меня, думал он, единственная связная мысль пробилась сквозь трясину неясных желаний, потребностей и боли.

 

Метла ударилась в его протянутую руку.

 

Выход.

 

Он сел на нее и поднялся в темное ночное небо. Улететь прочь достаточно далеко. Прочь. Это тоже хорошая идея. Он мог держаться за метлу только одной правой рукой. Шевелить левой рукой будет означать двигать мускулами. Дьявольский яд разливался под кожей, неся заражение. Может, рука отвалится. Да. Это было бы неплохо.

 

Прекращение печали…* Нет, вряд ли это возможно сейчас.

 

Ветер свистел у него в ушах. Волосы ударяли по лицу. Маленькие иголочки впивались в щеки.

 

Он летел вслепую. Как летучая мышь. Значит, в этих слухах о вампирах может быть доля правды, а, Северус? Где-то в макушке у него зародился маленький смешок, зародился и взорвался.

 

«Уже смеешься над собственными шутками?» — спросил тихий голосок.

 

Северус лишь пожал плечами.

 

Выход.

 

Но он уже выбрался наружу. Со всех сторон его окружал воздух, а внизу он чувствовал землю. Наверное, он уже был достаточно далеко. Он привычно наклонил рукоять метлы, скользя сквозь прохладные (но не холодные, как странно) порывы ветра к земле. Ноги легко коснулись почвы. Хорошая магия. Безопасно посадила его.

 

Предплечье пульсировало ядом от метки. Заражение спустилось вниз, рука и пальцы налились гноем.

 

Выход.

 

Северус заставил себя сконцентрироваться на одном месте и аппарировал.

 

*****

В результате быстрого лихорадочного обыска в лазарете была обнаружена мадам Помфри без палочки, но зато с растущей на затылке, куда ее ударили, большой шишкой. Ее привели в себя и заставили прилечь с чаем из ивовой коры и холодным компрессом.

 

Гермиона сгорбилась над столом в офисе Дамблдора и отчаянно строчила уравнения. Она знала, что это глупо, но ей нужно было найти его, а обнаруживающее заклинание не работало. Возможно, он в каком-то ненаносимом месте, а из-за этого она не могла не волноваться. Ладно. Ее подташнивало от ужасающего страха. Было почти что невозможно предсказать, что он сделает в таком состоянии, и она уже чувствовала, как от бессилия у нее готовы опуститься руки…

 

Нет. Должно быть конкретное место, куда он направится, потому что даже безумный Северус будет подчиняться своей извращенной внутренней логике, рассуждала она.

 

Рон и Гарри сидели на стульях на другом конце комнаты, их вводил в курс дела профессор Дамблдор, казавшийся немного уставшим от расспросов Рона.

 

— Так значит, — повторил тот в энный раз, — вы говорите, что он, по сути, сумасшедший, но что Гермиона все равно пытается предсказать, что он собирается делать — или уже делал?

 

Гарри закатил глаза.

 

— Да, Рон.

 

Рон только нахмурился и раздраженно скрестил руки.

 

— Я не понимаю, зачем. Мне лично кажется, что у него никогда не было никакого плана. Слоняться везде, снимать баллы, травить гриффиндорцев. По всему, что мы о нем знаем, он должен бродить по Запретному лесу и бранить деревья за то, что они не добавили печень горностая вовремя.

 

— Рон, — прошипел Гарри. — Заткнись.

 

— Почему? — обидевшись, возразил Рон.

 

Гарри протянул руку и насильно развернул голову Рона в сторону сгорбленной, лихорадочно строчащей фигурки.

 

— Взгляни на нее, ради бога.

 

Рон так и сделал.

 

— И?

 

Гарри вздохнул.

 

— Она явно по-настоящему волнуется за него. Разве ты не видишь? Она не в себе неделями, и думаю, это из-за него.

 

— А я думал, из-за Дина.

 

— Может быть, — признал Гарри. — Но правда, посмотри на нее. Она в панике. Так что перестань тут шутить.

 

Рон открыл было рот, чтобы ответить, но ему помешал внезапный резкий вдох и звук упавшего на пол пера. Оба мальчика обернулись, а Дамблдор, который молча наблюдал за ними, поднялся и пересек комнату.

 

— В чем дело? — спросил он. — Что?

 

Рон и Гарри через комнату расслышали ее убитый шепот.

 

— Нет… — сказала она. — О, нет…

 

*****

Когда он снова появился, то споткнулся и чуть не упал на колени. Но это было бы не очень хорошо, правда? Наверное, лучше остаться на ногах. Не приземлись на свою руку.

 

С другого конца комнаты раздался смешок. Он слишком хорошо знал этот смех. Он был веселым, но без радости, того ужасного издевательского типа, который сдирал весь глянец с сердца.

 

— Рад снова тебя видеть, Северус.

 

Северус только оскалился, чувствуя, как разум начинает уступать под давлением.

 

— Не будь невежливым. Ты же знаешь, что мне это не нравится, — раздался шорох, потом снова голос. — Заходи. Мы должны поприветствовать нашего блудного сына, который наконец-то вернулся. Не правда ли, Северус?

 

— Да, мой лорд.

 

-----------------------------

*«Ворон» По цитируется по переводу Сергея Муратова как наиболее удачному в конкретной строчке. Большая подборка разных переводов здесь: http://lib.ru/INOFANT/POE/crown3.txt.







Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? - задался я вопросом...

ЧТО ПРОИСХОДИТ ВО ВЗРОСЛОЙ ЖИЗНИ? Если вы все еще «неправильно» связаны с матерью, вы избегаете отделения и независимого взрослого существования...

ЧТО И КАК ПИСАЛИ О МОДЕ В ЖУРНАЛАХ НАЧАЛА XX ВЕКА Первый номер журнала «Аполлон» за 1909 г. начинался, по сути, с программного заявления редакции журнала...

Что вызывает тренды на фондовых и товарных рынках Объяснение теории грузового поезда Первые 17 лет моих рыночных исследований сводились к попыткам вычис­лить, когда этот...





Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:


©2015- 2024 zdamsam.ru Размещенные материалы защищены законодательством РФ.